… о москвичах и немосквичах

60% людей, постоянно живущих здесь, не чувствуют себя москвичами

Один из парадоксов Москвы состоит в том, что в этом городе живет огромное количество людей, которые не замечают того, что они в нем живут. Следуя традиции социальной топологии, мы называем такие города «метагородами». Люди начинают свой день с того, что говорят по телефону с родителями, оставшимися в другом городе, потом стоят два часа в пробке, слушая федеральные — не городские — новости, на рабочем месте разговаривают по скайпу с иностранными заказчиками, в обеденный перерыв обсуждают планы на отпуск, тоже, как правило, с Москвой не связанные, стоят еще два часа в пробке по дороге домой... Все это время человек может, физически находясь в городе, в принципе никак себя с ним не соотносить. Москва — это не город, говорят наши респонденты, Москва — это управляющая компания страны.
То, что мы замечаем и в своих исследованиях (в Московском институте социально-культурных программ мы в прошлом году провели два больших исследования: «Мониторинг культурных практик горожан» и «Культурный аудит города»), и в опросах Фонда «Общественное мнение», — это трансформация идентичности людей, живущих в Москве. По исследованиям ФОМа, в Москве на данный момент около 60% людей, которые здесь не родились, но постоянно проживают, и около 40% коренных москвичей. По нашим опросам оказывается, что около 60% людей, постоянно живущих и работающих в Москве, не чувствуют себя москвичами. Может показаться, что это одни и те же 60%, но нет. На самом деле среди тех, кто живет в Москве, постоянно здесь работает и никак себя не связывает с этим местом, 20% здесь родились. Еще 30% переехали сюда более десяти лет назад.
Сильнее всего московскую идентичность демонстрируют люди, которые здесь не родились, но прожили в Москве более десяти лет, то есть те, для кого этот переезд был серьезным достижением, возможно, основным жизненным планом, потому что для них это — завоеванная идентичность, в отличие от многих коренных горожан. И встает вопрос, на который мы не можем в данный момент ответить: в какой мере городская идентичность есть что-то действительно необходимое и желательное и связан ли с ней жизненный комфорт?
При анализе данных других наших эмпирических исследований мы нашли базовую метафору, через которую люди, постоянно проживающие в Москве, видят свой город, — «город-офис». Огромный многомиллионный офис (вроде «Метрополиса» Ф. Ланга), в котором вы проводите свою жизнь и который вас полностью устраивает, поскольку его основная функция — обеспечение комфортных условий для зарабатывания денег И это, как правило, не то место, где вы намерены свои деньги потратить.
Впрочем, Москва парадоксальна не только в том, что касается идентичности ее жителей. К примеру, находясь на четвертом месте в рейтинге самых дорогих городов мира, между Осакой и Женевой, она стоит на семидесятом месте в рейтинге жизнепригодности (livability) городской среды. Города-офисы всегда испытывают трудности с общественными пространствами (единственные подлинно общественные пространства в офисе — курилка и кухня), и Москва — не исключение.
Это подводит нас к вопросу о связи общественных пространств и городской идентичности. Потому что архетип общественного пространства — агора в древнегреческом полисе. Это не столько то место, в котором вам комфортно и куда вы идете провести время с друзьями, сколько место, в котором город осознает себя городом. Общественное пространство — пространство формирования городской идентичности. И если нет такого места, в котором вы чувствуете свою связь с этим странным метагородским образованием, то и городская идентичность не формируется.
Удивительное дело: появление туристических двухэтажных автобусов на улицах Москвы полностью выламывается из картины мира людей, которые живут здесь несколько десятилетий. Представьте, вы приходите в офис, зарабатываете деньги, чаще всего остаетесь в нем ночевать, и вдруг — в него приходят туристы с экскурсоводами (которые к тому же предлагают вам присоединиться к экскурсии по своему офису). Появляется шанс увидеть привычное и незамечаемое пространство другими глазами.

***
Когда мы анализируем, какие существуют культурные запросы в городе, мы обнаруживаем, что запрос на деятельность учреждений культуры — далеко не самый значимый. Самыми значимыми оказываются два других запроса. Первый — запрос на события, потому что события — это то, что создает город во времени. То есть общегородские события, такие как День города, Ночь музеев, — те, которые нарушают повседневное течение жизни. Те редкие моменты, в которые вы неожиданно можете осознать свою связь с этим монструозным поселением. А второй — это запрос на культурную среду. Главное требование москвичей к культуре Москвы — это чтобы, когда они шли (в этот краткий промежуток) от дверей квартиры до дверей офиса, их не тошнило от всего того, что они видят.
И пока по этому критерию существует огромная разница между тем, как люди оценивают качество городской среды в центре города и на его окраинах. Удивительный факт, но родители с большим спокойствием отпускают своего ребенка гулять в центр, чем в собственный двор в спальном районе. Парадоксальная ситуация с точки зрения мирового опыта изучения обобщенного доверия.
Надо понять, что эта неидентичность — закономерный результат того, что Москва представляет собой метагородское образование. Что такое метагород? В теории социальной топологии любой город описывается как множественный топологический (мультипространственный) объект. Но любой пространственный объект (идет ли речь о каком-то физическом объекте, или о фрагменте физического пространства) должен описываться как совокупность отношений.
Соответственно, первый вопрос, который задает социальная топология: что создает именно этот город? Что делает Москву Москвой? Каково устойчивое ядро формирующих ее отношений?
И следующая аналитическая задача — если мы все же сможем выявить эти наиболее значимые, существенные отношения между инфраструктурой, пространством и людьми, прописать их взаимосвязи и трансформации — задача понять, в какой мере эти отношения связаны с его территорией.
Что делает Петербург Петербургом? Дворцовая площадь, Нева, отчасти близость финской границы, статус культурной столицы... Описав некоторый набор, мы можем сказать, что существенная часть того, что делает Петербург Петербургом, это все-таки то, что находится на его территории. Нельзя убрать каналы или утопить Васильевский остров, а Дворцовую площадь закатать в бетон. (То есть, конечно, можно, но Петербург перестанет быть Петербургом.)
С Москвой ситуация качественно иная, потому что те отношения, которые делают Москву Москвой, преимущественно не локализованы на ее территории. Москву Москвой делают «Шереметьево» и «Домодедово». Подмосковье, которое в ней работает. Потоки трудовой и досуговой миграции. Транспортные магистрали страны, которые заставляют вас из Владивостока в Сан-Франциско лететь через Москву и Нью-Йорк. Москву Москвой делает все то, что в Москве пространственно не расположено. Половину городских объектов можно перенести, и никто не заметит. Те устойчивые отношения, которые формируют Москву сегодня как городское единство, не являются в полном смысле «московскими».
Собственно, отсюда половина проблем городской идентичности. Это не устойчивая идентичность отношений («семантическая идентичность», как сказал бы основатель социальной топологии Джон Ло), а идентичность потока — идентичность трансформаций и изменений. Хорошо это или плохо? Мы принципиально не ставим такого вопроса. Нам интереснее другое — проследить, что происходит с городской идентичностью по мере изменений в городском пространстве.

Виктор ВАХШТАЙН кандидат социологических наук, директор Московского института социально-культурных программ. «Новая газета», 22 февраля 2013 года