… о социальном государстве

Третий день Гайдаровского форума был посвящен экономике социальной сферы и культуры. Говорили о кризисе этой сферы, о появлении нового типа социального государства и о том, каким оно может быть в России 

Ольга Голодец о вызовах социальной политики

Вице-премьер по социальным вопросам Ольга Голодец начала с заявления, что рынок труда становится глобальным, и мы должны в него встраиваться. Наши врачи должны иметь ту же квалификацию, что и западные. Необходимо взорвать всю систему подготовки и переподготовки, использования квалификаций на рынке труда, и основой этого должно стать новое законодательство в отношении профессиональных стандартов.
Профильный вице-премьер выделила два вызова, затрудняющих решение проблем социальной сферы. Первый – неравномерность демографической структуры. Разные по своей численности поколения создают крайне напряженную ситуацию. В 1992 году родилось 1 млн 200 тыс детей, а в 2012-м – 1 млн 804 тыс. С точки зрения запроса к инфраструктуре – мест в детских садах, школах – такие колебания закладывают требование гибкости подходов к инфраструктуре.
Второй вызов – расселение по территории РФ. С одной стороны, если следовать экономической целесообразности, то нужно закрыть определенное количество школ. «Но если закрыть школу, то мы потеряем и весь поселок, и это ужасно». С другой стороны, был период, когда концентрация населения привлекала всех в крупные города. Сейчас появился обратный тренд, пока слабый: хуторное расселение, чего 10 лет назад не было. Это предполагает новые требования к медицинскому обслуживанию и образованию. «Мы должны заложить ту инфраструктуру, которая будет востребована через 20 или 30 лет, дабы не дать умереть тем городам, которые когда-то будут востребованы», – заявила Голодец. Впрочем, она оговорилась, что угадать это и создать адекватную перспективам развития страны систему очень сложно.
В образовании, по мнению Голодец,  необходим акцент на дополнительное образование, цель которого – развить у школьника и студента как можно больше способностей. «В Китае вводят в школе как обязательный предмет игру на инструменте – не для того чтобы ребенок играл в оркестре. Это развивает  такие стороны и умения, которые делают ребенка более конкурентоспособным. Он быстрее создаст айпад, чем другой ребенок».
В здравоохранении  правительство видит перед собой задачу увеличения продолжительности жизни, прежде всего за счет улучшения показателей  смертности, которые «недостойны нашей страны». На этом пути Голодец назвала прикладные задачи, которые нужно решить немедленно: массовая диспансеризация для раннего выявления заболеваний, и доступность для тех, у кого эти заболевания обнаружены, высоких технологий.

Владимир Мау о кризисе социального государства

Ректор РАНХиГС считает, что сейчас имеет место кризис социального государства, сложившегося в 20-м веке в других демографических, урбанистических и технологических условиях. Прежде всего, это касается развитых стран, к которым по демографическому и социальному поведению относится и Россия. Этот кризис глубже в Европе, где у государства самые высокие социальные обязательства, особенно в тех странах, где высокие социальные обязательства государства не подкрепляются высокой производительностью труда. Он меньше там, где социальное государство не успели построить, как в США, и почти нет там, где социального государства просто нет, как в странах Юго-Восточной Азии, где массовое сельскохозяйственное население не является получателем социальных благ.
Нынешняя модель социального государства образовалась в обществе с растущим населением, со значительной долей сельского населения, переезжающего в город, с большей долей работающих и меньшей долей тех, кто получает что-то за счет перераспределения. Весь 20-й век эта пирамида постепенно переворачивалась. Пенсии постепенно распространялись на всех, а не только на узкую прослойку городских рабочих, как это было вначале. Здравоохранение – на всех, а не только на городских жителей, образование становилось всеобщим средним, а потом фактически всеобщим высшим.
Из системного кризиса, начавшегося в 2008-м году, считает В. Мау, вырастает новая экономическая и социальная модель общества. Эта трансформация требует фундаментального изменения не только принципов финансирования, но и организации этих секторов. Это прежде всего институциональная трансформация, а не финансовая: вопрос о трансформации социального государства нужно начинать не с того, где взять деньги и сколько мы тратим в сравнении с другими странами, а по каким принципам нужно тратить эти деньги, каково должно быть соотношение бюджетных и частных расходов.
Мау обозначил несколько принципов, которые позволят охарактеризовать социальное государство будущего, касающиеся образования, здравоохранения и пенсионной системы как социальных услуг:

1. Переплетение в этих секторах социальных, фискальных и инвестиционных факторов. Нельзя рассматривать пенсии только с точки зрения коэффициента замещения. Необходимо оценивать что те или иные меры дают финансовому рынку, создаются ли длинные деньги в экономиках, какова нагрузка на бюджет.
2. Непрерывность оказания услуги и отсутствие четких возрастных рамок. Больше нет ситуации, когда человек учится до 22-х лет, а дальше работает, или лечится, только когда заболел. Современный человек в развитом обществе заботится о своем здоровье постоянно. Также и пенсия перестает быть чисто возрастным фактором.
3. Социальные услуги приобрели всеобщий характер (когда возникли пенсии, они предназначались городским рабочим). За последние 15 лет высшее образование в России стало всеобщим. Можно сказать, что много плохих университетов – это плохо. Но можно поставить вопрос иначе: что лучше – учиться  в плохом университете или находиться в армии, на улице?
4. Услуги приобретают индивидуальный характер. В образовании – в хороших университетах и школах – люди начинают выбирать индивидуальные образовательные траектории. В здравоохранении человек должен иметь возможность выбирать врача и самостоятельно решать, заботиться ему о здоровье или нет. Пенсионные стратегии становится более индивидуальными: так, большинство состоятельных россиян строит свою пенсионную стратегию, инвестируя в недвижимость и др.
5. Увеличение доли частной услуги. Это вытекает из индивидуализации и из непрерывного характера образования.
6. Глобальный характер конкуренции. ВУЗ или клиника должны конкурировать не с соседними вузами и клиниками, а глобально – за преподавателей и за студентов. Хорошее образование и здравоохранение есть там, где концентрируется спрос на них. Если те россияне, которые озабочены своим здоровьем, будут лечиться в Германии или Израиле, а их дети – учиться в школах и университетах других стран, – это очень серьезный риск, потому что качество определяется не только хорошим оборудованием в клинике или кампусом в университете, а тем, насколько требовательны клиенты к предоставляемым им услугам. Мы должны смотреть, сколько иностранных студентов приезжают учиться в российские вузы. Постепенно надо обсуждать, сколько пациентов готовы приезжать в российские клиники. Это важный показатель конкурентоспособности этих систем.
7. Новые модели образования и здравоохранения требуют новых технологических решений. Это в том числе онлайн-образование, это технологии, интенсифицирующие образовательный процесс.

Ярослав Кузьминов об образовании и экономическом росте

Ректор НИУ ВШЭ начал с вопроса конкурентоспособности образования в России. В компетенциях школьников за последние 10 лет есть поступательное движение вверх в международных рейтингах. В то же время известно о  недостаточной проектной ориентации учащихся, низкой связи школы с практикой и отсутствии в школе выбора; о дефиците иностранных языков и креативных предметов.
По профессиональному образованию достоверных прямых измерителей нет. Можно отталкиваться от косвенных показателей. В рейтингах университетов – российские университеты практически не присутствуют в мировом топ-100, и только 12 вузов входят в «непозорную зону» топ-500. Но это не измерение профессионального образования в целом. По последнему сводному рейтингу фирмы Pearson Россия оказалась на 20-м месте по качеству образовательной системы в целом. Выше только явные лидеры, такие, как Южная Корея, Финляндия и это «неожиданно неплохо».
Я. Кузьминов обратил внимание, что каждая страна в формировании человеческого и интеллектуального капитала может опираться на глобальную систему образования, импортировать работников из других стран, получать знания и умения из Сети, из глобальных профессиональных сообществ, с глобальных рынков труда. Главный вызов, таким образом, выходит за рамки соревнования в системе образования – он в готовности России пользоваться системой глобального образования.
Некогда существовавшие информационный и языковой барьеры практически преодолены: все молодые люди – в Сети, развиваются системы интеллектуального перевода. Барьер доходов и зарплаты применительно к наиболее качественному на глобальном рынке образованию сегодня могут преодолеть от 5% до 7% российских семей. К 2020-му году эта доля может вырасти до трети – не только в силу роста наших экономических возможностей, но и того, что большие очаги образования высокого качества появятся в относительно дешевых странах – в Китае и в арабском мире. Таким образом, в образовании мы увидим вытеснение отечественного производителя с рынка. Этого не избежать, если не инвестировать в преодоление замкнутости нашей образовательной системы. 
Чтобы избежать этого, необходимо внедрять международный бакалавриат в высшей школе. Еще одно средство – развивать присутствие вузов в Сети. В последние пять лет происходит взрыв присутствия в открытом Интернете ведущих мировых университетов, начиная с Гарварда. Они записывают практически все свои лекции и выкладывают их в свободном доступе. Наиболее интересная тенденция, считает Кузьминов – формирование следующей после ВУЗа стадии профессионального образования. Только вуза уже недостаточно. Это видно по рынку труда, где ключевыми сигналами становятся не вузовские дипломы, а отметки о прохождении стажировок и получении внутренних корпоративных степеней профессионалами.
Говоря о ресурсном обеспечении образования, Кузьминов констатировал, что по кадровому обеспечению руководством страны приняты грандиозные решения. Это – эффективный контракт с преподавателем. В большинстве развитых стран мира – он составляет 110-120% средней зарплаты для учителей, от 200% до 600% для преподавателей высшей школы.
Однако реализация эффективного контракта не может быть уложена в 1% ВВП, нужно больше денег. «Нам надо перестать бояться частных расходов в образовании. Опыт показывает, что когда растут вложения семей в образование, школьники и студенты начинают энергичнее учиться». По мнению Кузьминова, провалы в частном софинансировании образования фактически соответствуют провалам в его качестве. Необходима мобилизация еще 2% ВВП от семей дополнительно к нынешнему 1% от государства. При этом желательный объем госфинансирования образования Кузьминов оценил в  5% ВВП.
Структура образования не соответствует перспективам экономики, платежеспособному спросу. Введение системы профессиональных экзаменов, считает Кузьминов, позволит провести адаптацию системы образования гораздо легче, без административных принуждений. Это не только элемент рынка труда, это сигнальная система для профессионального образования.
Ректор ВШЭ высказался за закрепление отдельной правовой формы для первой ступени высшего образования, которая во многих странах реализована как двухгодичный колледж. Он предложил также  разрешить вузам в полтора-два раза увеличить прием на первый курс с последующим выбыванием – это так называемая французская модель. Она позволит снизить барьеры для школьников по входу именно в ту образовательную программу, которая является первым выбором для учащихся.
«У нас нет однозначных решений, нам нужны очень тонкие меры», – резюмировал Я. Кузьминов.

Сергей Синельников-Мурылев о системе финансирования вузов

Ректор Всероссийской академии внешней торговли подчеркнул, что образование – это не вполне рыночная услуга, это благо с большими экстерналиями: эффект получает не только студент, но и все общество.  Поэтому во многих странах мира образование субсидируется государством.
В своем выступлении он раскритиковал то, как именно была введена система подушевого финансирования. Сейчас высшее образование финансируют по нормативам, установленным из расчета на одного студента, поступившего в вуз. Эта система введена для того, чтобы невостребованные вузы уходили с рынка.
Сумму, которую вуз получал до введения нормативов, делят на количество студентов. Но в вузах есть затраты, связанные с образовательным процессом (зарплата, стипендии, учебники, библиотека и др.), а есть – связанные с содержанием имущества. Одни из этих затрат переменные, они зависят от численности студентов, другие – постоянные. По мнению ректора ВАВТ, норматив, рассчитанный на студента, не учитывает того факта, что имущество у вузов разное. ВУЗы, которые обладают большим имуществом, не смогут его финансировать, т.к. при расчете норматива финансирования учитывается только количество студентов. «Например, у нас есть бассейн. Как мы будем его содержать, если у другого вуза его нет? Ответ иногда мы получаем такой: а вы сделайте там фитнес-клуб и зарабатывайте на этом деньги, студентов туда не пускайте. Это не очень правильный подход – бассейн строился для студентов, да и нас, ректоров, назначали не директорами фитнес-клубов, а теми, кто будет учить. Вузы, имеющие общежития,  тоже проиграют. Содержание общежития – это огромные деньги, потому что студенты платят за него 5% от своей стипендии, примерно 50 рублей в месяц».
Еще одна проблема уравнительного норматива разница в образовательных программах: «Если перевести наш вуз на единый норматив, мне что, отказаться от преподавания двух обязательных языков? Видимо, придется. Но тогда, какая мы Академия внешней торговли?»
Далее ректор ВАВТ коснулся проблем ухода «плохих вузов». Он отметил, что, с одной стороны, закрыть вуз в одночасье нельзя, поскольку надо доучить студентов или перевести их в другой вуз. С другой – в слабых вузах часто учатся студенты из бедных семей: они хуже подготовлены, и не могут заплатить за хорошие вузы. «Это удар по таким студентам, это социальная проблема»
Ряд вузов, даже и слабых, считает ректор ВАВТ, надо сохранять из долгосрочных соображений, даже если они не пользуются популярностью. «Если мы хотим быть нормальной страной, мы должны иметь в нашей вузовской системе определенные специальности, даже если они непопулярны, и если баллы ЕГЭ там низкие. Есть специальности, которые мы обязаны иметь в нашей стране: обойдется ли наша экономика без людей, которые могут сконструировать мотор или самолет? Машиностроительные специальности, гидрометеорология, геологоразведка, металлообработка, морская техника, технология продовольственных продуктов, все сельскохозяйственные вузы – в красной зоне. Их, по идее, Минобразования должно закрывать. Нам что, агрономы и ветеринары не нужны? В большинстве сельскохозяйственных вузов ЕГЭ меньше 50-ти. Может быть, их надо не удушать экономически, а реструктурировать, назначать новых ректоров, изменять команды, привлекать иностранцев?»
Синельников-Мурылев подчеркнул, что вопрос – нужно или нет нам всеобщее высшее образование, политический, касающийся всего общества, а не только Минобразования. «Образование – это особое благо, предоставляемое государством, а не обычная услуга, и поэтому субсидирование услуг оправдано теоретически, оно используется во всем мире», – заключил ректор ВАВТ.

«Opec.ru», 21 января 2013 года