… о сравнениях России с 1913 годом

Сто лет назад россияне в три раза меньше ели мяса,  а рубль был дешевле доллара всего в два раза

Сто лет назад зарплата плотника в Москве составляла 37 рублей в месяц. В среднем россиянин потреблял в год в три раза меньше мяса, чем сейчас, пива - почти в 12 раз. Однако российский рубль и тогда был дешевле доллара, правда, всего в два раза. А по объему ВВП наша страна, как и сейчас, была примерно на шестом месте в мире.
Такие данные мы получили, покопавшись в статистических справочниках.
Они оставляют противоречивые ощущения. "Если честно, то практически целый век мы пропустили. Теперь начинаем все заново. Но с очень неплохих стартовых позиций", - оценивает советник Института современного развития Никита Масленников.
Понятно, что судить об уровне жизни по тому, сколько мяса или молока можно купить на среднюю зарплату, не вполне корректно, говорят эксперты. Тем не менее общая картина, хоть и контурно, все-таки вырисовывается. Например, среднемесячной зарплаты плотника в Москве (представителя этой профессии можно отнести к квалифицированным рабочим) сегодня хватит на то, чтобы питаться куда лучше, чем столетие назад. Россияне вообще, как показывают расчеты, стали есть намного больше. Особенно мяса, рыбы, яиц и других белковых продуктов.
А вот потребление хлеба и круп, наоборот, сократилось. Статистика показывает, оценивает Масленников, что с 1913 года, который считается эталонным для Российской империи (впереди была Первая мировая война и революция...) мы идем в глобальном тренде изменения структуры питания. А это, в свою очередь, связано с изменением доходов и уклада жизни населения. От индустриального общества мы переходим к постиндустриальному, увеличивается доля интеллектуального труда. Что тоже требует другого набора продуктов для организма. А вот потребление соли резко упало, потому что раньше это был практически единственный консервант. Солили рыбу, сало и мясо. Делали заготовки на зиму из овощей. Не зря ведь они и назывались "разносолы".
Огорчительно, конечно, что наши сограждане стали намного больше потреблять спиртных напитков. Но увлечение пивом это явно следствие последних лет, когда вырос интерес к пенному напитку. А что касается водки, то российское пьянство имеет глубокую социальную природу, убежден Масленников. Потребление крепких спиртных напитков растет, когда людям становится неинтересно жить, они не видят перспектив.

А капитал все бежит и бежит…
Можно ли, отталкиваясь от показателей по потреблению продуктов питания, сделать вывод, что жизнь в стране стала за это время лучше, богаче? Можно. Но с той поправкой, что век назад и весь мир жил не столь богато, как сейчас. А вот если посмотреть, как уровень доходов населения в нашей стране соотносится с таким показателем в других государствах, то окажется, что изменилось не так уж и много. Скажем, по ВВП на душу населения в 1913 году, по данным некоторых исследователей, Россия отставала от США примерно в 3-3,5 раза и уступала большинству развитых стран Европы. И сейчас сравнение будет не в нашу пользу. Правда, подушевой ВВП в нашей стране в последние годы растет довольно быстро. За десять лет он увеличился вдвое и составил больше 17 тысяч долларов, рассчитал недавно Всемирный банк.
Еще одно удивительное совпадение - отток капитала. Как показывает статистика, с 1909 по 1913 отток капитала составил 1,29 миллиарда рублей. Приток за эти годы был только в 1909-м, и то - всего 29 миллионов. "Но природа оттока в те времена и сейчас отличается, - говорит Масленников. - Тогда это, в первую очередь, был экспорт капитала и обслуживание займов, которые брались на строительство дорог". А сейчас главная причина оттока - это проигрыш в конкуренции юрисдикций и уровне защиты собственности, обращает внимание эксперт. В 2012 году в каждом девятом деле, которое рассматривалось в  Лондонском суде, выступала российская сторона, приводит пример Масленников.

Имперский рубль знал цену
На интересные мысли наталкивают и данные по курсам разных валют к российскому рублю. Уровень международной востребованности золотого имперского рубля был явно выше, чем нынешнего российского, считает Масленников. По сути, золотой имперский рубль - это аналог того, что сейчас называют мировыми резервными валютами.
Есть ли шансы повторить такой успех? Масленников считает, что они не безнадежны. Прорыв, по мнению эксперта, может начаться с интеграционных процессов с нашими ближайшими соседями  и перехода к рублю как к единице расчетов во взаимной торговле. На это потребуется 5-6 лет. Надо активнее идти вперед по пути создания в стране Международного финансового центра, продолжает Масленников. И, наконец, еще один важный момент - это  позиции экономики страны в глобальном хозяйстве.
Чего мы добились в этом плане? За столетие радикально изменилась структура российской экономики. В 1913 году больше половины приходилось на сельское хозяйство. Россия занимала первое место по производству ржи и ячменя, на третьем - по производству пшеницы и  на четвертом - по производству картофеля. Сейчас лидирует промышленность. Но в том же 1913 году в России впервые в мире были выпущены многомоторные самолеты. Сегодня наша страна лидирует по добыче природных ресурсов, у нее сильные позиции в металлургическом секторе. А вот в производстве машин, оборудования, другой готовой продукции мы лидерами так и не стали.
И тогда, и сейчас главная сильная сторона российского экономического уклада - способность национального бизнеса выживать и конкурировать, создавать новые продукты и технологии, считает Масленников. Но и в имперской России, и сейчас часто говорится, но не признается на деле, что главным двигателем развития страны должен стать частный капитал и его инвестиции. И в результате мы повторяем  фундаментальные ошибки прошлого, сожалеет эксперт
Прежде всего, говорит эксперт, сохраняя сакральную веру в безграничные возможности государства, оставляя частную собственность во многом условным понятием. За сто лет прогресс, конечно, в этом плане произошел. Но для собственности гражданина - тех же ценных бумаг, пенсионных накоплений - уровень защиты все равно оставляет желать много лучшего". Еще одна опасность, которая извечно подстерегает Россию, - удивительное неумение довести до конца начатые структурные реформы, говорит Масленников, вспоминая инициативы Витте и Столыпина.

Каждый из 143 миллионов
Если сравнивать население Российской империи в 1913 году и нынешней России, то окажется, что нас стало меньше на 31 миллион человек (174 миллиона против 143 миллионов). (Население России в ее нынешних границах на конец 1913 г. составляло 89,9 млн. человек. – Демоскоп). Однако, по мнению экспертов, проводить параллели здесь не очень корректно.
Дело даже не в том, что сто лет назад в состав России входили Финляндия, Польша, Кавказ и Средняя Азия. А в том, что тогда был совсем другой уклад жизни и, соответственно, иная картина рождаемости и смертности.
В начале XX века 85 процентов россиян были сельскими жителями (аналогичный расклад наблюдался и во многих других государствах), пояснил "РГ" главный научный сотрудник Института социально-политических исследований РАН Леонид Рыбаковский. А это значит, что люди могли выжить, только возделывая землю и занимаясь скотоводством. Чем больше членов семьи, чем больше детей - тем крепче и зажиточней семья. Кроме того, в те годы не было пенсионной системы, и дети должны были содержать родителей. Таким образом, женщины, особенно в селах, рожали по 5-10, а то и 15 детей. И государство это поощряло. Особенно "выгодно" было рожать мальчиков. Они могли выполнять более тяжелую работу, а при переселении семей, скажем, на Дальний Восток на одного мужчину давалось 15 десятин земли. Чем больше сыновей - тем больше земли доставалось семье. В итоге в том же 1913 году родили 48 детей на тысячу человек населения. Правда, и умирало из них немало - на тысячу населения 25-30 человек, уточняет Леонид Рыбаковский. (Общий коэффициент смертности в 1913 г. в России составлял 32,4 на 1000, коэффициент младенческой смертности, т.е. на первом году жизни, в Европейской России – 244 на 1000 родившихся (2011 г.) – Демоскоп).
Потом в результате демографического перехода, обусловленного экономическими переменами, началось снижение рождаемости. А вместе с этим происходило снижение смертности. Общество стало индустриальным. Мужчины и женщины начали работать на фабриках. И их достаток уже зависел не от количества детей, а от оплаты труда. Плюс появилась пенсионная система. И необходимость рожать большое количество детей стала уходить. Сейчас рождается 13 младенцев на тысячу россиян (в три раза меньше, чем сто лет назад).
В прошлом году в России родилось 1,8 миллиона детей, в 2013-м их может быть больше - 1,9 миллиона прогнозирует эксперт. Эта тенденция продержится еще 1-2 года, после чего вновь начнется спад - вступят в репродуктивный возраст самые малочисленные поколения конца 90-х (в 1999 году родилось всего 1,2 миллиона детей). Чтобы как-то нивелировать ситуацию, по мнению эксперта "РГ", должны, безусловно, сохраниться действующие меры демографической политики, плюс - добавиться новые. "Нужна комплексная программа стимулирования рождаемости, следует улучшать ситуацию в здравоохранении, делать это, не считаясь с затратами. Кроме того, надо по-настоящему модернизировать экономику, ведь уже через несколько лет на порядок обострится недостаток трудовых ресурсов", - говорит Леонид Рыбаковский.

Климат решает все
Через десять лет Россия могла бы производить в два раза больше зерна - до 150 миллионов тонн в год, считает один из крупнейших экспертов аграрного рынка, вице-президент Российского зернового союза (РЗС) Александр Корбут
Однако для достижения этого показателя россиянам необходимо учесть уроки истории. В том числе и проанализировать пути развития сельского хозяйства за последние 100 лет
Во-первых, Россия изначально была ориентирована на продажу продовольствия за границу. По словам Александра Корбута, экспортировать зерно мы начали еще в самом начале прошлого столетия. И в советский период немалый упор был сделан на развитие растениеводства. Только вот, считает Александр Корбут, государство недостаточно эффективно занималось размещением производительных сил - то есть концентрацией производства с учетом территориальной и климатической специфики регионов.
Эксперт считает, что в будущем государство должно обратить особое внимание на этот фактор. Тем более, по прогнозам ученых, перспективными территориями могут стать Черноземье и Сибирь. "Большие площади там были заброшены. А, между тем, с учетом глобальных климатических изменений, на этих территориях ожидается рост среднегодовых температур при сохранении относительно высокой влажности. То есть в ближайшие годы там будут идеальные природные условия для растений", - считает Александр Корбут.
Поэтому, по его мнению, сейчас надо сконцентрировать на разработке технологий, адаптированных к изменению климата. Причем, говоря о технологиях, надо иметь в виду не то, "что была соха, а стал плуг", а учитывать все факторы - начиная от создания качественного семенного материала и заканчивая строительством инженерных коммуникаций.  "Надо построить дороги, чтобы доехать до будущей пашни, полевые станы. Нужны большие инфраструктурные затраты, которые должно брать на себя государство. Это может сделать и бизнес, но ему в таком случае, нужны четкие ориентиры для планирования доходов. Чтобы, например, не было скачков от 2,5 до 4 тысяч рублей за тонну зерна. В таких условиях невозможно планировать долгосрочные действия", - размышляет Александр Корбут. Сельское хозяйство, говорит эксперт, должно развиваться по принципу кластеров. А поддерживать необходимо самых эффективных производителей. Тогда Россия сможет производить только зерна в два раза больше, чем сейчас, считает Корбут. Что касается площадей, то никаких критических прогнозов на ближайшие 100 лет эксперт не дает. "В России невелика плотность населения, огромная площадь. Мы обречены быть великой агроиндустриальной державой", - заключает вице-президент Российского зернового союза.

Елена КУКОЛ, Алена УЗБЕКОВА, Марина ГРИЦЮК. «Российская газета», 14 января 2013 года

Для тех, кому за 70, этот год вроде теплой печки, от которой танцевали школьные учебники, чтобы объяснить, насколько в стране Советов жить стало лучше и веселее. Для тех, кому около 50, тема для изящных шуток: "А насколько у нас лучше с производством презервативов в сравнении с 1913 годом?" Для тех, кому меньше 30, вообще не тема: ну год и год. Это при Сталине или при Пушкине?
Жаль, конечно. На самом деле действительно один из ключевых реперов нашего исторического развития. Точка отсчета. Только не экономических достижений, как было принято думать в советские времена, а тихого дрейфа массового мышления.

Мясо в живом весе
В романе Максима Горького "Мать" написано, что в царское время рабочие жили впроголодь и питались картофелем с селедкой.
- Вот черт! - сказал мой друг, когда мы были молодыми. - У нас мама готовит картошку с селедкой только по воскресеньям...
Подробнее к этой животрепещущей теме удалось вернуться лишь через четверть века, когда Институт российской истории РАН наконец выпустил статистико-документальный справочник "Россия. 1913 год". (СПб, "Блиц", 1995 год). Тираж - 5000 экземпляров.
Так вот, оказывается, средний москвич (включая грудных младенцев) в 1908-1912 годах потреблял 4,59 пуда мяса в год, или 75,2 кг, то есть примерно 200 г в день. При этом Статистический отдел тогдашней городской управы озабоченно подчеркивает, что, несмотря на абсолютный рост потребления мяса на 20 процентов за последние 10 лет, душевые показатели несколько снизились. Оно и не мудрено, если учесть, что численность населения города за эти же 10 лет выросла на 35 процентов.
Вот уж понаехали, так понаехали.
Тут вспоминается одна острая идеологическая дискуссия. С цифрами и фактами в руках, как у нас принято.
В 1959 году Никита Сергеевич Хрущев поехал в США. 22 сентября на приеме в его честь в Торговой палате Де-Мойна спецпредставитель президента США Генри Лодж провокационно заявил, что де "средний американец потребляет 8,4 фунта масла, 13 фунтов сыра, 151 фунт мяса и 180 фунтов молока в год".
Надо было дать отпор недостойному выпаду. И Хрущев, конечно, дал - сконцентрировав боевую мощь конкретно на мясе. 151 фунт в год - это в переводе на наши советские килограммы 62 кг. Значит, средний американец в 1959 году вкушал скоромного немного меньше, чем средний москвич в 1912 году. Это нормально - в крупных городах всего мира уровень производства ВВП и уровень потребления в душевом пересчете всегда в 2-3 раза выше, чем по стране в целом. Эффект концентрации.
В целом по России в 1913 году душевое потребление продуктов по довольно экзотической номинации "мясо, сало, птица" составляло 29 кг в год; молока и молочных продуктов - 154 кг в год. Не так плохо в сравнении даже с Америкой 1959 года. Главное, заведомо лучше показателей СССР, начиная с конца нэпа.
Даже по официальным данным справочника "СССР в цифрах", мяса и сала в убойном весе в 1913 году было произведено 5 млн тонн, а в 1940-м, после коллективизации и индустриализации, 4,7 млн тонн.
Но пока речь о другом - как мужественно держит оборону наш партийный руководитель в окружении врагов.
А вот мы, отвечает он американцу, в семилетнем плане намечаем производить ежегодно "мяса - не менее 16 млн тонн, молока - 100-105 млн тонн. Советские люди уверены в том, что эти плановые задания будут не только выполнены, но и перевыполнены".
Что тут скажешь? Товарищ Хрущев мог бы раскрыть свой советский справочник "СССР в цифрах" 1958 года издания и выяснить, что в 1957 году мяса у нас было произведено 7,4 млн тонн. Население СССР на тот момент, исходя из того же справочника, составляло 200,2 млн человек. Делим одно на другое, получаем 37 кг на душу. Мяса? Нет, уважаемые читатели, "мяса в живом весе". Именно так его считает советская статистика. То есть мяса с рогами, копытами, шкурой, костями и требухой.
Коварный американец говорит про конечное душевое потребление, а Хрущев тонко отвечает ему про государственное производство. Из произведенного в живом весе мяса что-то уйдет в стратегический запас, что-то на помощь всегда голодным братским народам, что-то сгниет из-за отказа холодильных установок, что-то будет украдено. Данных по конечному потреблению мяса советским населением в справочнике просто нет. Как в многочисленных частных случаях не было и самого потребления. Этим передовая советская наука выигрышно отличается от простодушного 1913 года.
Мало того. Пресловутый мистер Лодж толкует Хрущеву про уже состоявшийся акт потребления, а тот отвечает ему про производство в будущем времени! Мы, мол, намечаем 16 млн тонн (двойной рост!), и советские люди уверены... В одной короткой фразе три вранья. Не потребление, а производство; не мяса, а "живого веса"; не сегодня, а послезавтра.
Но он об этом не задумывается. Прямо как товарищ Сталин в статье "Год великого перелома" (1929 год): "...Нет оснований сомневаться в том, что наша страна через каких-нибудь три года станет одной из самых хлебных стран, если не самой хлебной страной в мире". И надо же - через три года самый пик голодомора. Вот и у Хрущева аналогичный случай. Через три года после того, как он ловко срезал настырного американца, - хлебный кризис и расстрел рабочих в Новочеркасске. Как раз по случаю потребления мяса, масла и прочих излишеств.

Увертливая печка
Отмотаем назад к 1913 году. Тут есть одна милая деталь, что называется, "для служебного пользования". В предисловии к справочнику 1958 года издания (это, по сути, первая публичная статистическая сводка после десятилетий победного сталинского молчания - размером в два спичечных коробка) составители тихо, но честно оговариваются: "Цифры за 1913 год... приводятся по территории в границах СССР до 17 сентября 1939 года, то есть без данных по западным областям Украинской ССР и Белорусской ССР, без Литовской ССР, Латвийской ССР, Эстонской ССР, Бессарабии и других районов, вошедших в состав СССР после 1939 года".
В переводе на русский это значит, что, например, протяженность железнодорожной сети, указанная в справочнике за 1913 год (58,5 тыс. км), занижена, потому что игнорирует рельсы, положенные Российской империей вне границ СССР образца 1939 года. А в данных за 1940 год (106,1 тыс. км) эти рельсы уже присутствуют. И по умолчанию как бы приплюсовываются к достижениям сталинской индустриализации. Пустячок, а приятно.
Почему железная дорога так интересна? Потому что из нее тяжело выдувать статистические пузыри: рельсы либо есть, либо нет. К тому же комплексный показатель общего развития. Сталь-чугун, машиностроение-энергетика, костыли-шпалы, щебень-бетон... Объективный суховатый интеграл ресурсов, менеджмента и технологий.
Если углубиться в статистику царских времен, то оказывается, что без подъездных путей на 1914 год длина русской железнодорожной сети составляла 63 805 тысяч верст, или примерно 68 тыс. км. Статистический сборник МПС за 1913 год дает цифру уже с учетом подъездных путей: 68 370 тысяч верст, или 73 тыс. км. Во всех случаях не учитывались железные дороги Финляндии, которая хотя и входила в империю, но имела свои органы управления и свой самостоятельный бюджет.
Что имеем в сухом остатке. Советский справочник учит нас, что в России образца 1913 года было 58,5 тыс. км железных дорог. На самом деле их было 68 тыс. км по широкому царскому счету (без подсобок), или 73 тыс. км по более скрупулезному ведомственному учету.
Такая вот увертливая печка, от которой положено плясать при учете достижений сталинской индустриализации. И так - по всему кругу вопросов. А мы верили.
До революции помещики производили 600 млн пудов хлеба, кулаки - 1900 млн пудов, беднота и середняки -- 2500 млн пудов, объясняет нам товарищ Сталин в речи "К вопросам аграрной политики в СССР" 27 декабря 1929 года. И ссылается на табличку некоего товарища Немчинова.
А как дела в 1927 году? Помещики, понятно, произвели ноль, кулаки -- всего 600 млн, зато беднота и середняки - целых 4000 млн пудов. "Вот вам факты, говорящие о том, что бедняки и середняки получили колоссальный выигрыш от Октябрьской революции".
Оставим в стороне сравнительно тонкое передергивание: что такое середняк и кулак до революции, что такое после. Запиши бывших кулаков в середняки (им самим выгодно спрятаться) - вот тебе и прогресс в табличке.
Это всего лишь изящные мелочи. Нам хотя бы в самом грубом вранье с цифрами разобраться. До революции (по его словам) общее производство хлеба составляло 600 + 1900 + 2500 = 5000 млн пудов. После революции, в 1927 году - 600 + 4000 = 4600 млн пудов. "Колоссальный выигрыш" бедняков, советской власти и лично товарища Сталина на самом деле есть существенный проигрыш для страны в целом. За 14 лет годовое производство хлеба снизилось на 400 млн пудов - если исходить из сталинских же цифр. Если же воспользоваться настоящей дореволюционной статистикой, то, поскольку реальное производство хлеба в 1913 году составляло 5637 млн пудов (а вовсе не 5000), общее падение производства составило 1037 млн пудов. Примерно на 18 процентов.
Может, статистик Немчинов делал пересчет на актуальные границы 1927 года? Это было бы логично. Но кто ж его знает - нам не говорят. В любом случае падение производства зерна в подвергнутой коллективизации стране составило по отношению к царской эпохе от 400 млн пудов (выходит по Сталину) до 1037 млн пудов (выходит по дореволюционной статистике).
Население в сопоставимых границах в 1913 году было 139,3 млн человек, а по переписи 1926 года стало 147 млн человек. Сказался всплеск отложенной рождаемости в сравнительно сытные годы нэпа. На среднюю российскую женщину детородного возраста в 1926 году приходилось 6,7-6,8 ребенка! Но вот только-только они родились - так по ним и громыхнула коллективизация. Людей стало заметно больше, а еды заметно меньше. И 1927 год был только началом. Страна еще держалась остатками нэпа. До Сибири коллективизация по-настоящему еще вообще не добралась. Все самое страшное было впереди. Но число людей уже начало сокращаться под сужающуюся кормовую базу.
Зато со статистикой все в порядке. Она, как и весь советский народ, уверенно смотрит в будущее. "Известно, наконец, - веско говорит товарищ Сталин в той же речи, - что в 1930 году валовая хлебная продукция колхозов и совхозов будет составлять не менее 900 млн пудов... а товарного хлеба дадут они не менее 400 млн пудов (то есть несравненно больше, чем кулак в 1927 году)".
Вот видите, ему все известно наперед. А нам даже апостериори неизвестно! Данные о производстве хлеба в те годы советская статистика даже после смерти вождя стесняется дать. И уж тем более данные о душевом потреблении. В сборнике 1958 года они подменены цифрами товарного вывоза, да и то лишь для периодов 1923-1926 и 1937-1940 годов. Между ними, как раз в эпоху коллективизации и голодомора, - черная статистическая яма в 10 лет длиной. Ведь что такое товарная продукция? Зерно, вывезенное из села в город. Его прирост (помимо приписок и очковтирательства) может обеспечиваться как ростом производства хлеба, так и ростом его изъятия, в том числе на фоне стагнации или даже сокращения урожаев. Вывези все до зернышка, оставь деревню подыхать с голоду - вот тебе и рост товарной продукции...

Все слабее запах молока и хлеба
Понятно, все это сопровождается нежными играми со статистикой. В том числе с дореволюционной. Вот данные из политического отчета ЦК ВКП (б) XVI съезду партии. Это уже июнь 1930 года. Понятно, про обещанные полгода назад 900 млн пудов никто не вспоминает: ясно, что не получается. Сталин вообще с начала 30-х аккуратно избегает абсолютных цифр по сельскохозяйственному производству, оперирует в основном процентами, числом колхозов да площадями запашки.
Послушаем его. В относительно благополучном 1927 году по отношению к 1916-му (за точку отсчета он берет не пресловутый 1913-й, а самый скверный год германской войны, когда были перебои с продуктами) прирост крупного рогатого скота составил 14,3 процента, овец и коз - 19,3, свиней - 11,3.
А в 1930 году (по сравнению с тем же военным 1916 годом) состоялось сокращение крупного рогатого скота на 10,9 процента, овец и коз - на 12,9, свиней - на 39,9. "Нехорошо! - говорит товарищ Сталин товарищам. - Есть еще над чем поработать!"
Интересно, что прямо сравнить 1930 год с 1927-м он не захотел. Хотя для оценки эффекта коллективизации это было бы самым правильным. Предпочел плясать от 1916-го. Ничего, мы не гордые, пересчитаем. Исходя из его процентов, получается, что с 1927 (последний год рыночного капитализма на селе) по 1930 год поголовье крупного рогатого скота упало на 25,2 процента, овец и коз - на 32,2 и свиней - на 51,2.
Все это на фоне, напомним, падения производства хлеба и всплеска деторождений, которым неразумный русский народ откликнулся на четыре благополучных года нэпа.
Вообще-то сокращение производства еды на 20 процентов - это уже не кризис, а катастрофа. Но только не в СССР. В СССР, как знает каждый, кризисов не бывает. Подумаешь, 8 млн крестьян померло (в основном недавно родившиеся дети), что и зафиксировала перепись середины 30-х годов. Которую, как известно, признали вредительской, а авторов расстреляли.
Статистика, однако. Читай и плачь.
Если вернуться к такой трудно растяжимой материи, как железнодорожные рельсы, то сравнительная картинка царской и советской экономики смотрится так.
Ленин в книге "Развитие капитализма в России" пишет, что за 25 лет, с 1865 по 1890 год, железнодорожная сеть России выросла в 7 раз. Круче, чем в Англии, где аналогичный рывок занял 30 лет и обеспечил лишь шестикратный прирост. Правда, слабее, чем в Германии.
С 1865 по 1875 год русский капитализм строит железные дороги со средней скоростью 1,5 тыс. км в год. С начала 1890-х процесс ускоряется: 2,5 тыс. км в год. Автор добросовестно констатирует "истинно американские" темпы роста тогдашней России и ее железнодорожной инфраструктуры. К концу XIX века, уже за временными рамками его исследования, годовой прирост сети достигает 3 тыс. км.
Потом у нас Первая мировая война, революция, интервенция, индустриализации, Вторая мировая война и наконец, смерть вождя всех народов в 1953 году. Каков итог этой бурной деятельности в объективном железнодорожном измерении?
Среднегодовой прирост сети по советским данным с 1913 (58,5 тыс. км) по 1956 год (120,7 тыс. км) - 1,4 тыс. км. Выходит, Советская Россия съехала к темпам роста, немного уступающим эпохе Александра II (данные за 1865-1875 годы). По В.И. Ленину, тогда было 1,5 тыс. км в год.
Если же взять за точку отсчета цифру царского МПС (73 тыс. км), то советский прирост скукоживается до совсем скромных размеров. Правда, тогда следует учесть Польшу, дороги которой в имперской статистике учитывались, а советской, понятно, нет. Оценим польский фактор округленно в 3 тыс. км - Привислинские, Варшавско-Венская дороги, Варшавские, Лодзинские и прочие подъездные и фабричные пути. Тогда советский прирост к 1956 году составляет примерно 51 тыс. км. По 1,2 тыс. км в год. Царь-Освободитель и эпоха отмены крепостного права резко уходят вперед по сравнению с достижениями сталинских пятилеток.
Понятно, нас интересует чистый замер за лучшие годы индустриализации. Чтобы без революций, гражданских войн и прочих напастей. Пожалуйста. В лучшие годы индустриализации, с 1928 (76,9 тыс. км) по 1940 год (106,1 тыс. км), средней темп прироста железнодорожной сети в СССР составляет 2,4 тыс. км в год. Слабее, чем за 30-40 лет до того, на рубеже веков. Чуть хуже, чем даже 1890-х, когда Николай Александрович Романов начинал свое скорбное царствование. Тогда, по Ленину, выходило в среднем 2,5 тыс. км. Это по официальным советским данным.
Если же учесть непринужденное шулерство с сетью в зоне 1939 года, украденной советской статистикой у батюшки-царя и приписанной товарищу Сталину (оценим ее на круг в 4 тыс. км), то железнодорожный триумф 30-х годов составляет примерно 25 тыс. км, то есть темпы роста около 2,1 тыс. км в год. Похуже, чем у Александра III.
Может, желаете данные эпохи быстрого послевоенного восстановления хозяйства? Будьте любезны: с 1945 (112,9 тыс. км) по 1956 год (120,7 тыс. км) сеть прирастала со скоростью 0,7 тыс. км в год. Вдвое медленнее, чем в благословенные времена после поражения Николая I в Крымской войне и отмены крепостного права. Кстати, несложно сообразить, что в самые трудные военные годы страна, сцепив зубы, выдавала вдвое больше: в 1940-м было 106,1 тыс. км, в 1945-м стало 112,9 тыс. км. Всего по 1,4 тыс. км в год.
Итого. При последнем царе - до 3000 км в год. Во время оптимума сталинской индустриализации - примерно 2100 км в год. Во время Отечественной войны - 1400 км в год. После войны, до 1956 года, - 700 км сети в год. И сейчас, между нами говоря, держимся примерно на этом же уровне.
Стальная поступь индустриализации в конкретном рельсовом измерении.
И ведь по всем остальным направлениям примерно то же самое. Только их объективно измерить так же нелегко - не всегда найдешь рельс подходящего размера.

Дмитрий ОРЕШКИН. «Огонек», 14 января 2013 года