… об умыкании невест в Киргизии

Жогорку Кенеш во втором чтении одобрил законопроект о внесении изменений в Уголовный кодекс об ужесточении наказания за кражу девушки. Этому просто жуткому действу, покалечившему тысячи молодых жизней, государство никак не решалось дать оценку. И наконец, депутаты пришли после жарких дебатов к мнению, что это преступление, причем тяжкое. Но даже если изменения обретут законную силу, то это еще не значит, что они будут работать. Что для этого надо? Данной теме был посвящен круглый стол, проведенный “Вечеркой” с участием депутата ЖК Айнуру АЛТЫБАЕВОЙ, начальника отдела ГСУ МВД Кенча АБДИЕВА, исполнительного директора Центра помощи женщинам Айгуль АЛЫМКУЛОВОЙ, председателя правления Ассоциации кризисных центров Александры ЕЛИФЕРЕНКО, инспектора сектора мониторинга и анализа по защите от насилия в семье и гендерной дискриминации аппарата омбудсмена Токтокан АБДРАХМАНОВОЙ.

Лед тронулся. Что дальше?
“ВБ”: — Прежде чем перейти к основным моментам, хотелось бы узнать подробности принятия поправок, так сказать, из первых уст, а именно от депутата ЖК Айнуру Алтыбаевой, которая стала инициатором законопроекта.
АЛТЫБАЕВА: — Напомню, что концепция этого законопроекта была рассмотрена и поддержана в первом чтении 7 июня этого года. И, как вы знаете, на днях депутаты приняли поправки уже во втором чтении. Всякий раз, будь это рассмотрение в профильном комитете, во фракции или на пленарном заседании, законопроект вызывает бурю обсуждений, шквал разных предложений.
Думаю, что окончательная редакция статьи 155 Уголовного кодекса будет звучать так: “За похищение женщины для вступления в брак вопреки ее воле предусматривается наказание в виде лишения свободы на срок от пяти до семи лет”. Впереди третье чтение. Надеюсь, что президент поддержит законопроект. Именно через законы государство декларирует свою политику по тому или иному вопросу. И следует помнить, что в нашей Конституции написано, что ни один брак не может быть заключен без добровольного и обоюдного согласия лиц, вступающих в союз. К слову, в поправках, которые были выдвинуты мною, ключевыми являются слова “вопреки ее воле”. То есть это сразу отсекает аргументы, мол, а вдруг умыкание произошло по согласию, по причине отсутствия денег или против воли родителей. И вообще я считаю, что надо отходить нам от термина “ала качуу”, нужно называть вещи своими именами. А именно на кыргызском языке это явление должно звучать так: “кыз урдоо”.
“ВБ”: — Почему в качестве наказания за кражу девушки в парламенте сейчас рассматривается срок именно от пяти до семи лет?
АЛТЫБАЕВА: — Основная концепция законопроекта заключается в приравнивании уголовной ответственности за похищение женщины для вступления в брак вопреки ее воле к уголовной ответственности за похищение человека. То есть мы уравниваем санкции статьи 123 Уголовного кодекса (“Похищение человека”, до десяти лет) с санкциями статей 154, 155, где срок наказания предусматривает штрафы и лишение свободы сроком до трех лет. После всех обсуждений депутаты сошлись на том, что наказание должно быть именно от пяти до семи лет лишения свободы.
Когда я выступала за уравнивание наказания, то мною двигало желание добиться справедливости. Девушкам надо предоставлять право свободного выбора. Именно они сами должны определять свою судьбу, выбирать мужа, дальнейшую жизнь.
И стоит отметить, что активистки женского движения, представители НПО сыграли огромную роль в принятии поправок, предусматривающих ужесточение наказания за умыкание.
АБДИЕВ: — На данный момент умыкание девушек — преступление, относящееся к менее тяжким. А если мы переведем его в разряд тяжких, то к подаче заявления смогут подключиться близкие родственники, и правоохранительные органы будут реагировать своевременно. Суть этого законопроекта заключается в ужесточении наказания за совершение такого преступления. Мы предлагаем привлекать к ответственности и тех лиц, которые помогают украсть девушку: например, друзья похитителя, которые предоставляют машину, помогают усадить в нее девушку. И даже тех лиц, которые одобряют эти действия, — родственников со стороны жениха, женщин, которые помогают вытащить ее из машины, насильно заводят в дом, надевают платок и так далее. Мы тоже за сохранение и соблюдение традиций, но если они не выходят за рамки уголовного законодательства. Если парень и девушка, достигшие совершеннолетия, давно дружат, хотят пожениться и по обоюдному согласию он якобы ее крадет, то тут нет никакого криминала.
Но если же девушку силой увозит человек, которого она видит впервые в жизни, то тут уже другое дело. Бывают случаи, когда у нее нет родителей, а родственники, для которых она стала обузой, хотят насильно выдать замуж. Поэтому, чтобы не было такого соблазна, мы предлагаем Уголовный кодекс дополнить статьей 155 прим. 1. Она будет называться так: “Выдача замуж девочки, не достигшей брачного возраста”, которая предусматривает уголовное наказание за подобное деяние.
Мы с Минюстом готовили и другой законопроект, в котором “ремонтируем” такие статьи, как изнасилование, принуждение к действиям сексуального характера, развратные действия и так далее.
“ВБ”: — В чем суть этого, как вы говорите, “ремонта”? И коснется ли он рассматриваемого законопроекта?
АБДИЕВ: — Согласно действующему законодательству, если девушка не достигла 16 лет, то ее трогать нельзя, потому что предусмотрено уголовное наказание. А если ей исполнилось 16, 17 и еще нет 18–ти, то в таких случаях Уголовный кодекс не в полной мере обеспечивает защиту от насильственных действий, что в настоящее время предоставляет возможность для похищения.
Чтобы пресечь эти моменты, мы считаем, надо изменить, дополнить наше законодательство.
АЛЫМКУЛОВА: — Но, как я поняла, ваши предложения касаются лиц, не достигших 18 лет. А если девушка достигла брачного возраста? Она же точно так же может подвергаться насилию, она точно так же может быть зависимой от родителей или опекунов.
АБДИЕВ: — А в этом случае работают уже другие статьи закона, в частности 155 УК КР.
АЛЫМКУЛОВА: — Очень хорошо, что вы предусматриваете ответственность в отношении родителей.
ЕЛИФЕРЕНКО: — Наверное, принятие закона об ужесточении наказания за умыкание девушек войдет в историю нынешнего парламентаризма. Мы шли к этому долго, тяжело, так как встречали огромное сопротивление. Но мириться с таким преступлением стало просто невозможно.

Лазейка для мошенников
“ВБ”: — Кенч Тукунович, вы говорите, что умыкание допустимо, если есть согласие девушки, если молодые люди долго встречаются. А не станет ли это лазейкой для жениха–преступника, который может запугать девушку расправой, и она под угрозой скажет, что ее украли по согласию? Может, раз и навсегда запретить умыкание? Вы же сами говорите, что традиция должна быть в рамках закона.
АБДИЕВ: — Я считаю, что умыкание девушки возможно только лишь в день свадьбы, после завершения церемонии бракосочетания. Молодые люди, например, подали заявление в загс, и через месяц в день бракосочетания ее крадет любимый.
“ВБ”: — То есть в игровой форме?
АБДИЕВ: — Именно так.
ЕЛИФЕРЕНКО: — Это, наверное, личное дело каждого, какой брачный ритуал придумать. Некоторые современные молодожены предпочитают расписываться под водой в аквалангах или спускаясь на парашютах, но сейчас речь идет о законе, который должен иметь определенные правовые рамки, и его должны исполнять все.
АБДИЕВ: — Сейчас немало браков заключает молдо [мулла], действия которого абсолютно не имеют никакой юридической силы. Но если молодые люди хотят, чтобы молдо благословил союз их сердец, то пусть этот обряд совершается после официальной церемонии бракосочетания.
АЛЫМКУЛОВА: — Меня радует, что со стороны МВД и Минюста проявляется инициатива по этому вопросу. Поскольку статьи УК, касающиеся гендерных преступлений, то есть совершенных по признаку пола, давно нуждаются в ревизии, причем в комплексной, чтобы тяжесть наказания была соразмерна преступлению. Но меня смущает один вопрос, а именно: в рамках системы правоохранительных органов отсутствует гендерно–чувствительный ответ на такие преступления. Поэтому я хочу спросить представителей МВД: сколько необходимо совершенных преступлений, какова должна быть статистика, чтобы система заработала в национальном масштабе или хотя бы в отдельной пилотной области? Потому что мы говорим о тысячах девушек, которые подвергаются насильственному умыканию, которых насилуют. Даже если взять десять тысяч девушек, хотя это достаточно скромная оценка, их гораздо больше. Но даже если и десять тысяч в год, то представьте, какое количество девушек лишаются образования, возможности выйти замуж по любви и так далее.
Мы не можем и не должны ссылаться на все эти разговоры о том, что “я украл свою жену, и мы так счастливы”, или женщины иногда говорят “да, меня украли, у нас четверо детей, и все прекрасно”. Очень важно сейчас и мужчинам, и женщинам проявить свою гражданскую позицию, смелость и сказать: да, это совершалось в прошлом, но сегодня я готов или готова признать неправомерность таких действий, изменить жизнь ради своих детей.
И еще. Разговоры о традиционности умыкания девушек, о том, что она сама хотела, чтобы ее украли, не имеют, думаю, отношения к нашей теме разговора. Даже если бы это была вековая традиция и мы все без исключения выходили бы замуж путем умыкания, то это не означает, что сие должно продолжаться сейчас. Много было других явлений в прошлом, сродни убийству, самосуду, жестоким казням. Но это вовсе не значит, что мы должны воспроизводить все это в современном мире. Мы меняемся, живем в цивилизованном обществе.
Думаю, что наша кампания “155”, акция по поддержке изменений к статье 155 УК КР, поднявшая на свою сторону большое количество активистов, сторонников, есть продолжение таких протестов, как акция в 2010 году, когда из Конституции пытались убрать определение светского государства. Тогда поднялись против этого и женские, и правозащитные организации. И наша нынешняя волна, я считаю, была не зря. Во–первых, мы узнали, кто есть кто. Во–вторых, те, кто считает, что они власть имущие, увидели, что есть народ, который они представляют, народ, который стоит на этой площади и ждет, примут депутаты законопроект или нет. И это не проплаченный ОБОН [жарг. Отряд баб специального назначения], а люди, пришедшие на площадь по собственному убеждению. Это очень важный момент, потому что эти люди стояли за конституционные права. А высказывания некоторых депутатов о том, что умыкание, насилие в отношении девушек — нормально, противоречат Конституции.
АЛТЫБАЕВА: — Отмечу, что в Конституции страны есть статья 37, которая гласит, что государство поддерживает только те традиции, которые не ущемляют права человека.
АЛЫМКУЛОВА: — Тем временем на Иссык–Куле этим летом произошло очередное самоубийство девушки после ее умыкания и изнасилования. Насильника приговорили к шести годам лишения свободы. Но это, как я понимаю, не окончательный приговор.
ЕЛИФЕРЕНКО: — Хотя государство рапортует, мол, вот злодеяние наказано. Но суд не закончен. И окончательный срок и приговор еще под большим вопросом. Поэтому очень правильно, что кражу девушек хотят отнести к разряду тяжких преступлений. И если раньше только по заявлению самой жертвы возбуждалось уголовное дело, то в будущем это можно делать по обращению родственников, даже соседей. В обществе к такой девушке, я бы сказала, предъявлялись повышенные требования, и были даже упреки: дескать, она сама не хочет писать заявление, не может постоять за себя.
АБДИЕВ: — А пока что происходит? 16–летнюю девочку крадут, она, образно говоря, находится в плену. И ей там не до бумаги с ручкой, чтобы написать заявление. Кто ей позволит это сделать? Но даже если она и напишет, принесет его в милицию или прокуратуру, то в этом случае в соответствии с действующим законодательством необходимо присутствие ее родителей, которые на тот момент могут находиться совсем в другом месте. Она же несовершеннолетняя. Понятно, что творится? Закон говорит, что в 16 лет девушка становится только лишь дееспособной, а в 18 — совершеннолетней и может самостоятельно написать заявление.

Операция «Похищение». Участвует полсела
“ВБ”: — А у нас народ готов к тому, чтобы писать такие заявления в милицию?
АБДИЕВ: — Единицы. Вот послушайте, что у нас творится! Родственники жениха приезжают к родителям украденной невесты, начинают успокаивать их. Если это не помогает, переходят к нападению, мол, в случае возвращения девушки в родной дом после похищения ее уже никто не возьмет замуж. А затем платят калым. Те деньги увидели, глаза засияли. И они уже согласны выдать свою похищенную дочь замуж. Надо вот это тормозить.
“ВБ”: — Тормозить ужесточением закона в отношении родственников?
АБДИЕВ: — Совершенно верно. Они как пособники преступления также должны нести уголовную ответственность. Проблема заключается в том, что никто не думает о судьбе девушки, которая, может быть, хотела окончить вуз, устроиться на работу, сделать карьеру и только лишь после выйти замуж.
АБДРАХМАНОВА: — Законы могут быть прекрасными, но важно переломить сознание народа. Пока еще в нем сильно убеждение, что ала качуу — это все–таки традиция. И только ужесточением наказания за кражу невест не обойтись. Свидетельство тому — очень мало письменных заявлений от самих девушек или ее родных. В основном поступают устные звонки на нашу горячую линию и телефон омбудсмена. И мы стараемся быстро помочь девушке в такой ситуации. У нас в регионах существуют свои штабы, и члены их совместно с сотрудниками милиции находят либо адрес жениха, либо на постах УБДД задерживают машину, в которой, предположительно, находится украденная девушка.
ЕЛИФЕРЕНКО: — В какой–то степени вы подменяете правоохранительные органы.
АБДРАХМАНОВА: — У нас с МВД, Минздравом и Министерством молодежи подписан меморандум о взаимодействии в таких ситуациях. Омбудсмен, как известно, объявил этот год Годом борьбы с насилием в отношении женщин и против умыкания девушек. Мы проводим круглые столы, встречи с молодежью, где и говорим о том, что ала качуу — это отнюдь не традиция кыргызского народа, а уголовно наказуемое деяние.
ЕЛИФЕРЕНКО: — Мы часто отмечаем, что в этом процессе участвует едва ли не полсела как с одной, так и с другой стороны. И очень важно говорить об этом с молодежью, донести мысль, что это насилие. Недаром же говорят, на чужом несчастье счастья не построишь. И, на мой взгляд, надо больше работать и с женщинами, которые, к великому сожалению, бывают инициаторами умыкания.
АБДИЕВ: — А я все–таки хочу возразить представителю омбудсмена. Вот вы говорите сейчас о современных девчатах, которые умеют обращаться с сотовым телефоном. А есть девчонки в айылах, которые о сотках понятия не имеют. И второй момент. Девушку похитили, ее родители написали заявление в милицию. Но, согласно УПК, заявление должна писать сама жертва и оно может рассматриваться до трех, а в исключительных случаях до десяти дней. Это необходимо для проведения доследственной проверки. В настоящее время мы разработали законопроект, в котором предлагаем, чтобы уголовное дело возбуждалось и все необходимые следственные действия производились в дежурные сутки.
А сейчас же в случаях, когда представители омбудсмена и сотрудники милиции, помогающие им, останавливают на посту машину, в которой, как предполагается, везут украденную девушку, то они нарушают закон. Без возбуждения уголовного дела мы не можем никого притеснять.
“ВБ”: — Что вы предлагаете?
АБДИЕВ: — Как уже сказал, мы разработали законопроект, который в настоящее время проходит процедуру согласования и вскоре будет передан в аппарат правительства. В предлагаемом документе предусматривается расширить права сотрудников милиции в целях своевременного пресечения противоправных действий правонарушителей. Конечно, это касается не только горе–женихов, но и случаев, связанных с безвестной пропажей граждан.

Жена как прислуга
“ВБ”: — Не повлияли ли на участившиеся случаи кражи девушек миграционные процессы?
ЕЛИФЕРЕНКО: — По нашим наблюдениям, повлияли. Молодые мужчины, которые уезжают работать в Россию, Казахстан, за два–три дня приводят в дом жену, чтобы было на кого оставить старых родителей и хозяйство. В регионах это одна из главных причин участившихся случаев похищения девушек. Тут речи, понятное дело, уже не идет ни о какой традиции, налицо меркантильный интерес.
“ВБ”: — При всех положительных сторонах ужесточения закона за кражу девушки есть все–таки опасения, что расчетливые особы могут шантажировать молодого человека, с которым были знакомы неделю–другую: мол, пойду и заявлю в милицию, если что–то он не сделает для нее или не откупится.
АБДИЕВ: — Не откупится. В Уголовно–процессуальном кодексе есть 28 статья, согласно которой уголовное дело прекращается по соглашению сторон. Даже если дело и возбудят, то будут разбираться: встречались ли молодые люди до кражи девушки или нет. И если девушка никогда в жизни не видела своего жениха–мужа до того, как ее украли, то, естественно, она и ее родные не пойдут на примирение. А если они, как я уже сказал, определенное время дружили, перезванивались, переписывались по Интернету, ездили вместе отдыхать на Иссык–Куль, фотографировались, то какое же тут насилие.
“ВБ”: — И все–таки предусматривается ли законом ответственность за заведомо ложное заявление для самой девицы?
АЛЫМКУЛОВА: — Действительно, если ее украли по согласию и даже заплатили калым, а она потом заявляет, что сделали это против ее воли.
АБДИЕВ: — Но тут, скорее всего, вопрос будет решаться в плоскости уже не уголовного, а гражданского законодательства.

Про ОБОН замолвим слово
АЛЫМКУЛОВА: — Хотелось бы сейчас затронуть тему и про ОБОН...
АБДИЕВ: — К слову, насчет ОБОН у нас тоже разработана статья в законопроекте о внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс.
АЛЫМКУЛОВА: — Если позволите, то договорю свою мысль. Так вот, прочитала одну статью, не помню, в каком издании, о том, что перед визитом президента, если не ошибаюсь, Ошское ГУВД провело профилактические работы с этими женщинами. Стражи порядка постарались донести до них мысль, что их действия нарушают общественный порядок, что это хулиганство, которое наказуемо. Почему такие же, так сказать, превентивные меры нельзя принять по отношению к умыканию девушек? Имею в виду тех же участковых инспекторов.
АБДИЕВ: — Безусловно, такую работу надо проводить. И плюс в средних школах, колледжах и вузах должны проводиться уроки на эту тему...
ЕЛИФЕРЕНКО: — Знаете, одно дело — преподавать в учебных заведениях, совсем другое, когда сам участковый инспектор доносит до жителей села свою принципиальную позицию по насильственным кражам девушек. Его все знают, к его мнению прислушиваются. Вот это более действенно.
АБДИЕВ: — Я с вами полностью согласен и солидарен. Но считаю, что не стоит зацикливаться только на работе участковых. Нужно также привлекать к этому делу и суды аксакалов, в их числе должны быть и женщины. И об этом мы также говорим сегодня.

Буклетиками делу не поможешь
“ВБ”: — Еще один шаг был сделан в сторону ликвидации умыкания девушек в нашем обществе. Каким должен быть следующий?
АЛЫМКУЛОВА: — Думаю, что впереди нас ждет работа с Уголовным кодексом, его гармонизация. В том числе и норм, касающихся преступлений, совершаемых на гендерной почве. Также мы должны большое внимание уделять стратегическим судебным процессам, отслеживать развитие событий. К сожалению, практика показывает, что даже после вынесения судебных решений в жизни жертвы не всегда происходят изменения в лучшую сторону. И, конечно же, мощная поддержка нам нужна со стороны СМИ, поскольку необходимо проводить широкую информационную кампанию.
АБДИЕВ: — Надо раздавать девочкам и мальчикам буклетики.
АЛЫМКУЛОВА: — На мой взгляд, надо работать не только на уровне буклетиков.
ЕЛИФЕРЕНКО: — Между тем не менее важно сегодня продвинуть изменения в Закон “О свободе вероисповедания и религиозных организациях в Кыргызской Республике “. Они касаются того, чтобы религиозный обряд бракосочетания — нике — не проводился без наличия у пары свидетельства об официальной регистрации в загсе. Сейчас получается так, что нике легализирует все: и кражу невест, и многоженство, и ранние браки. Если мы внесем эти изменения, то однозначно снизится количество преступлений. Кроме того, если верующие считают, что браки совершаются на небесах, то не должно быть спешки, необходимо поднять ответственность за брак, в том числе религиозный. Ведь нашли же выход из ситуации, например, католики, православные. Они подняли религиозный обряд намного выше, чем официальную регистрацию. Придали этому действу определенный ореол, мол, религиозные браки самые прочные, никогда не должны расторгаться, а потому к этому шагу надо относиться очень серьезно.
АЛТЫБАЕВА: — В настоящее время изучаю опыт Турции. Как известно, это светское государство, где в то же время 90 процентов населения — мусульмане. И обратите внимание, там обряд нике совершается только после официальной регистрации, нарушителей ждет уголовная ответственность. То есть принятие такой нормы служило бы превентивной мерой против многоженства, кыз урдоо и защитой имущественных прав женщины и ребенка, родившегося в этом браке, которые остаются без алиментов, доли в квартире, земельного участка. Отсюда и высокая женская бедность, трудности в получении качественного образования и дальнейшего развития ребенка.
ЕЛИФЕРЕНКО: — Недавно мне рассказали случай, который обрадовал. Все–таки в нашей религиозной среде есть действительно прогрессивные духовные служители. У моих знакомых дети решили пожениться. Обратились к молдо, чтобы он сочетал их браком. А тот наотрез отказался, узнав, что они еще не зарегистрировались официально. И молодые в тот же день прибежали в загс в чем были и расписались. И здесь принципиальность молдо сыграла важную роль. Именно таким должен быть подход в подобной ситуации каждого священнослужителя. Они могут стать нашими союзниками.
АБДИЕВ: — И молдо надо приглашать на свадебный той, чтобы он в торжественной обстановке мог совершить обряд нике.
ЕЛИФЕРЕНКО: — А в реальности происходит так, что приводят этого молдо домой к жениху, украденная девушка тем временем сидит где–то там, за занавесками, вся в слезах, в шоковом состоянии. Вот тебе и все таинство обряда.
“ВБ”: — То есть мы опять же приходим к выводу, что надо в первую очередь менять сознание людей, как бы избито это ни звучало.
АЛТЫБАЕВА: — Одними законами мы не сможем всего разом добиться. Многое зависит от семьи — мам, пап, бабушек, дедушек. Необходимо, чтобы именно в семьях закладывались те самые ценности жизни, чтобы отец говорил сыну, мол, умыкать девушку ради брака — преступление. Нам нужно научить молодежь культуре общения, диалога, нужна разъяснительная работа. К сожалению, за последние годы больше всего пострадал именно институт семьи. Миграция — внутренняя и внешняя — раскидала семьи по разным углам. Дети, по сути, не получают своевременно от взрослых ответы на вопросы, которые волнуют их. Вот это плохо.
ЕЛИФЕРЕНКО: — И все же есть и положительные моменты. Недавно мы проводили ряд акций, привлекали молодежь, чтобы и она могла выразить свое мнение. И была понятна ее позиция: молодые люди не хотят тащить в свое будущее пережитки прошлого наподобие умыкания девушки. Они готовы лететь вперед, причем совершенно осознанно, зная, что конкретно им нужно.
АБДИЕВ: — На мой взгляд, было бы здорово устроить у нас по одной образцово–показательной свадьбе, чтобы дать людям понять, как все должно проходить.

Мы впереди планеты всей
“ВБ”: — Есть люди, которые спрашивают, мол, неужели только у нас, в Кыргызстане, повально занимаются умыкательством? Как с этим обстоят дела в соседних странах?
ЕЛИФЕРЕНКО: — Да, умыкание девушек для вступления в брак — весьма распространенное явление. Но самые огромные масштабы, надо признать, именно у нас. Так, в 2008 году Генеральный секретарь США Кофи Аннан в докладе, касающемся гендерных вопросов, в том числе и насилия в семье, отметил, что почти 80 процентов браков в сельских местностях Кыргызстана заключаются в результате умыкания девушек. После, выступая на парламентских слушаниях, я сказала депутатам, что это чудовищная характеристика. Немудрено, что многие иностранные журналисты, приезжая к нам, первым делом задают вопрос об умыкании. Это говорит о многом, и нашим чиновникам следует призадуматься над тем, что пора менять имидж страны. Без решения гендерных проблем мы не можем называться демократическим государством.
АБДИЕВ: — Отвечая на ваш вопрос о том, неужели только у нас это так популярно, рассмотрел бы ситуацию под другим ракурсом. На мой взгляд, наша страна раньше всех проснулась, ужаснулась и сейчас активно поднимает проблему на поверхность, пытается решить ее.
АЛЫМКУЛОВА: — Мне предоставлялась возможность поработать на Северном Кавказе, в Чечне, Осетии, Ингушетии. Например, в Осетии практически нет случаев умыкания девушки с целью вступления в брак. В Чечне и Ингушетии такое встречается, но крайне редко. И это очень жестко наказывается. Если вы следите за событиями в мире, то президент Рамзан Кадыров ввел внушительного размера штрафы за умыкание девушек.
“ВБ”: — Кстати, о штрафах. Тема похищения также активно обсуждается в интернет–пространстве, на форумах. И некоторые пользователи выступают за ужесточение наказания именно в виде больших штрафов, мол, каждый потенциальный жених, узнав, что умыкание может больно ударить по карману, откажется от преступных действий. А как вы к этому относитесь?
АЛЫМКУЛОВА: — Не думаю, что у нас кто–нибудь когда–нибудь будет платить эти штрафы.
ЕЛИФЕРЕНКО: — Притом, что у нас штрафные санкции уже были прописаны в статье 155 УК. Там предусматривался штраф от ста до пятисот расчетных показателей. Но это же не повлияло на ситуацию. Как крали девушек, так и сегодня крадут.
АБДИЕВ: — Присоединяюсь к мнению, что штрафы в таких случаях не помогут. Вот помните, раньше при Союзе была статья в УК, касающаяся совершения автоаварии с причинением материального вреда, например, кузов помяли. Возбуждалось уголовное дело, шло следствие. А потом решили, что такого рода дела должны рассматриваться в гражданском порядке, с применением штрафов. И что сейчас происходит? Пострадавшие водители бегают и ничего не могут добиться. Одним словом, штрафы тут не помогут. Нужна реальная шокотерапия, которая действовала бы на протяжении 10–15 лет. Понимаете, необходимо, чтобы кто–то понес наказание за содеянное преступление, а другие осознали бы это.
АЛЫМКУЛОВА: — Шокотерапия действительно нужна. И здесь, уж извините, не могу опять же не вспомнить про ОБОН. В Баткене на кыргызско–таджикской границе произошел случай с гибелью пограничника. Разгорелся конфликт между ним и водителем. Последний подключил к действу в качестве сторонников женщин из ОБОН. В результате пограничник был застрелен водителем. И одна из обоновок получила тюремный срок — тринадцать с половиной лет. И в июне, когда мы поехали в Ош на круглый стол, посвященный теме ОБОН, выяснилось, что после вынесения приговора этой женщине другие ее соратницы стали тише воды, ниже травы. А хотя до этого, говорят, их поведение было невозможным.
Однозначно кто–то должен понести наказание, чтобы другие призадумались, а стоит ли идти на такой шаг. Иначе мы и дальше будем узнавать о все новых случаях умыкания девушек. Например, в одной из областей страны украли 15–летнюю девушку, а через шесть месяцев ее просто взяли и выкинули на улицу. Сейчас в суде та сторона только и делает, что повторяет, мол, сама была согласна. Или случай в другом регионе. Умыкнули девушку. Естественно, никакой официальной регистрации, только нике. Через десять дней она узнает, что ее благоверный–мигрант, оказывается, имеет гражданскую жену в Москве. Девушка написала заявление в милицию, но ей отказали в возбуждении уголовного дела, дескать, нет состава преступления.
И, как сказала ранее Александра Борисовна, ситуация принимает все более ужасающие масштабы из–за активной миграции. Чем это чревато, и так понятно. Это практически экономическое и сексуальное рабство, домашнее насилие и так далее. Тем более что преступления в основном совершаются в отношении девушек из бедных, социально уязвимых семей, против тех, кто остался без родителей и их взяли на воспитание родственники.
АБДИЕВ: — Вот теперь вы понимаете, почему мы хотим, чтобы до 18 лет девушку не выдавали замуж? Важно, чтобы наше общество было образованным, культурным.
АЛТЫБАЕВА: — Именно этой же позиции придерживалась, когда готовили поправки в Семейный кодекс, касающиеся возрастного ценза. Может быть, в 16 лет девушка и готова к сексуальной жизни, но, как говорят медики, в этом возрасте рано становиться матерью, не всегда есть шансы выносить здоровое дитя. К тому же девушка еще не завершила учебу в школе. Ведь здоровая мать — здоровая нация, образованная мать — образованная нация!
“ВБ”: — У нас есть много хороших законов, но они не работают. Не боитесь, что и этот закон будет значиться только на бумаге?
АЛТЫБАЕВА: — До сих пор закон не работал по той причине, что жертва должна была сама обратиться в милицию с заявлением по факту умыкания. Это преступление было в разряде менее тяжких. В случае если закон будет принят, преступление из квалификации частного перейдет в частно–публичное. Если честно, в глубине души не хочется, чтобы кто–то был осужден по данной статье, надо разъяснять, что кыз урдоо — это преступление. И очень надеюсь, что молодежь Кыргызстана будет строить свои семьи только по взаимному согласию и любви!

Нина НИЧИПОРОВА, Гульчехра КАРИМОВА. «Вечерний Бишкек», 24 октября 2012 года