… о культурном многообразии как угрозе кризиса США

Нарастающая этническая, культурная и экономическая фрагментация общества угрожает разрушить существующую политико-экономическую систему Соединенных Штатов

С начала XXI века становилось все более очевидным, что оставшаяся после распада СССР единственная в мире глобальная сверхдержава — США — переживает процесс качественной трансформации всех сторон жизнедеятельности внутри страны и мучительный процесс адаптации к новым реалиям в мире, особенно после событий 11 сентября 2001 года, на фоне роста новых центров силы в лице Китая, Индии, России, Бразилии и ряда других государств.
Поразивший мир финансово-экономический кризис оказался для США очень болезненным. Во-первых, он поставил под сомнение эффективность модели американской экономики и ее привлекательность для других стран. Во-вторых, выявил слабости институциональной системы, не позволяющей политическому руководству принимать быстрые и эффективные решения по выводу страны из кризиса; обострил старые социально-экономические проблемы, десятилетиями не получавшие разрешения; добавил к ним осознание новых проблем и вызовов, с которыми сталкиваются США как дома, так и на международной арене.
Этот процесс грандиозной трансформации еще до конца не осознан ни в США, ни за их пределами. Однако уже появилось огромное количество публикаций с попытками понять: что же происходит с этой страной, все еще самой могущественной в экономическом и военно-политическом отношении? Является ли это лишь временным недомоганием, вызванным «несварением желудка», или это начало прогрессирующей деградации и угасания великой державы?
Среди работ на эту тему можно выделить как те, которые говорят о начале конца могущества США (это, например, однозначно утверждается в книге Патрика Бьюкенена «Самоубийство сверхдержавы: доживет ли Америка до 2025 года»), так и более умеренные, сводящиеся в тому, что США еще долгое время сохранят лидерство в мире, однако им придется адаптироваться к новым реалиям, при которых доля Штатов в мировой экономике и их военно-политические возможности будут постоянно сокращаться, — такую точку зрения разделяют Фарид Закария («Постамериканский мир»), Збигнев Бжезински («Стратегическое видение») и другие.
При этом многие политики и СМИ все равно пытаются сохранить в общественном сознании мифы времен образования американской нации и государства (это особенно наглядно проявилось в ходе только что закончившейся президентской избирательной кампании), в то время как жизнь на каждом шагу демонстрирует неадекватность этих мифов XVIII–XIX веков реалиям XXI столетия.

Трансформация
Происходящие процессы могут в обозримой перспективе качественно изменить расовую, этническую, конфессиональную и ценностную систему страны и поставить вопрос о радикальных изменениях в партийно-политической и институциональной системе. И это неминуемо отразится на роли и месте США в мире, где эта страна удерживает лидерство не только на основе «жесткой силы» — армадой кораблей и могуществом ракетно-ядерных сил, — но и с помощью «мягкой силы», будучи примером для других стран при решении в этих странах многочисленных экономических, социальных, политических и иных проблем, с которыми сталкиваются государства в XXI веке.
С момента образования США идея американской исключительности была принята как догма: отцы-основатели считали, что они создали уникальное государство, основанное на универсальных гражданских ценностях, не имеющее доминантной национальной или этнической группы. Исключительность Америки проявлялась в двух измерениях: в особом экономическом укладе, духовной основой которого была протестантская этика, и мультикультурализме как доминирующей идее существования американского общества, состоящего из разных этноконфессиональных групп.
В протестантской этике особое значение придается культу труда: человек должен рассчитывать на собственные силы, и, честно работая, он непременно сможет добиться желаемого результата, а его труд будет достойно вознагражден. Поскольку во время первых волн иммиграции все находились примерно на равных стартовых позициях, социальная мобильность была чрезвычайно высока, а успех отдельных индивидов обусловливался исключительно их способностями.
Что касается мультикультурализма, то отцы-основатели в своих установочных речах подчеркивали: все граждане, проживающие в Соединенных Штатах, прекращают быть гражданами штата Вирджиния, Пенсильвания, Нью-Йорк, Новая Англия и становятся американцами. В дальнейшем выходцы из Англии, Ирландии, Италии, Нидерландов, Польши и десятков других государств переставали быть лояльными своей исторической родине, «становились американцами», чтобы создать первое государство, основанное на универсальных ценностях. Гражданство в США складывалось на основе лояльности конституции, не имея этнических или культурных компонентов. Именно это и заложило основы господствовавшей до 1960-х годов концепции американского «плавильного котла», в котором представители всех религий и культур превращались в американцев. Когда концепция «плавильного котла» перестала соответствовать новой американской действительности — особенно наглядно это проявилось уже с середины 1960-х, — ей на смену пришли концепции «разнообразия» и «миски с салатом», где разнообразные ингредиенты соединены салатным соусом, но при этом остаются самими собой.
Поскольку на начальном этапе истории Америки иммиграция в основном шла из стран Западной Европы и по религиозному составу была протестантской и англиканской, постольку в США эта группа белых англосаксов протестантской веры была носительницей доминирующей системы культурных ценностей. Эти ценности перешли в экономику и политику, сделав их господствующими в общественном сознании. Как иммигрантское общество, США были открыты к иностранцам и в противовес европейским монархиям демонстрировали равенство возможностей и отсутствие передаваемых по наследству власти и статуса. Так постепенно начала складываться концепция мультикультурализма и разнообразия, где по-прежнему доминировала группа белых англосаксов протестантского происхождения.
Увеличение как численности, так и экономических и политических возможностей других этноконфессиональных групп привело к тому, что эти группы, чьи представители разнились по цвету кожи, религии и культуре, перестали чувствовать необходимость быть такими, как англосаксы, при этом многие, в силу цвета кожи, религии и культурных особенностей, и не могли бы стать англосаксами при всем желании.
В течение всего ХХ века ситуация менялась и в экономическом, и в демографическом измерении. Создание системы социального обеспечения и медицинского страхования с участием государства было связано с Великой депрессией и, по мнению сторонников саморегулирующегося рынка, нарушило традиционный баланс американской капиталистической системы, в которой помимо действительно нуждавшихся в помощи от государства стали появляться «безбилетники». Этот процесс совпал с бурным развитием индустриального общества и сыграл свою роль в росте среднего класса.
Однако в силу разных причин, включая изменения в налогообложении, началось размывание среднего класса и рост разрыва между доходами самых богатых, среднего класса и бедных слоев населения. Налоговое бремя сместилось на все группы среднего класса, способствуя процветанию 1% самых богатых американцев, которые с успехом использовали механизмы укрытия богатства за рубежом, перевод средств и отчетности компаний в офшорные зоны.

Экономическая ловушка
Сложнейшие социально-культурные метаморфозы сопровождались изменением модели экономики. С 1980-х в США обозначились процессы деиндустриализации, начался перенос производства товаров в развивающиеся страны с более дешевой рабочей силой, а США активно двигались в направлении экономики услуг. Стоит отметить, что изначально происходил перенос невысокотехнологических сегментов производства, затем были частично перенесены производства по сборке высокоточной аппаратуры, электроники, бытовых приборов и т.д. Рост доходов американских компаний оборачивался ростом торговых дисбалансов. Помимо этого перенос производства сказывался на таком явлении, как структурная безработица: с одной стороны, наблюдалось снижение возможностей трудоустройства для низкоквалифицированных специалистов и людей рабочих специальностей, а с другой — объективный недостаток рабочих мест в высокотехнологических, исследовательских, финансовых секторах сопровождался нехваткой человеческого капитала. Последнее обстоятельство заставило население обратить внимание на образовательные возможности, однако получение престижного образования не могло решить структурных экономических проблем.
Именно изменение экономической парадигмы в этом направлении веком ранее сыграло злую шутку с Великобританией, которая на тот момент была сверхдержавой. Один из авторитетнейших современных исследователей американской экономической истории Майкл Линд пишет, что нынешняя роль США в мировой экономике схожа с ролью Британской империи сто лет назад, и именно из-за этой схожести США могут повторить судьбу Британской империи, утратившей все свои геополитические позиции. Американский исследователь считает, что, как и Британская империя в начале прошлого века, США, выступая за свободу международной торговли, дали доступ на свои потребительские рынки промышленным товарам из менее развитых государств, где происходит стремительный рост благодаря развитию промышленности. Как и Британия сто лет назад, США, по мнению Линда, стали мировым центром услуг, прежде всего финансовых, и это полностью устраивает лидеров американского бизнеса.
Однако это привело к потере целых отраслей экономики с высокооплачиваемыми рабочими местами, которые создавали основы американского среднего класса. В итоге с 1970-х, по свидетельству авторитетных экономистов, как численность, так и доходы среднего класса не растут.
Смещение акцента финансовой системы на производные инструменты, с одной стороны, требует безотлагательного регулирования этой сферы, а с другой — дальнейшее ее развитие невозможно без продолжения глобализационных процессов. Эти процессы сами по себе играют на космополитичную финансовую элиту, которая относительно меньше привязана к какому-то географическому месту, свободно управляет финансовыми потоками и действует в своих интересах, а не в интересах национальных государств, чьими паспортами обладают ее представители. Применительно к США это означает дальнейшее расслоение общества на тех, кто работает в Америке, платит налоги, берет кредиты и выплачивает долги, и тех, кто, используя сложные финансовые схемы, уходит от налогов, оптимизирует процесс получения доходов, а также лоббирует выгодные решения на уровне правительства. Сложившаяся структура не позволяет среднему классу вырваться из этого замкнутого круга.

Фрагментация общества и демократия
Формирование информационного общества имело ряд непредумышленных последствий. Сейчас иммигранты находятся в США физически, однако процесс полной интеграции в американское общество становится все более необязательным, поскольку им относительно легко поддерживать связи с родиной: они могут смотреть телевизионные каналы, им доступен интернет, скайп — все это служит полноценному общению иммигрантов с родными и соотечественниками, что ранее было затруднительно. Иммигранту уже необязательно в совершенстве овладевать английским языком. Стало исчезать то, что скрепляло единство США: роль английского языка снижается, во многих южных штатах стремительно набирает популярность испанский, неофициально ставший вторым государственным языком. Иммигрантские общины живут в своей культурной среде, больше напоминающей их историческую родину.
Более того, рост таких новых центров силы, как Китай, Индия, Бразилия, Индонезия, тоже способствуют тому, что местные этнические диаспоры все больше ассоциируют себя со своей исторической родиной. Если, например, быть китайцем престижно, то иммигрант, возможно, не захочет отказываться от своей китайской идентичности в пользу американской. Лояльность нового электората иммигрантского происхождения и его предпочтения гораздо сложнее предугадать и труднее ответить на его социальные и политические запросы. Это также создает волну негатива со стороны пожилого поколения: в конце концов, «настоящие американцы» ставят Америку превыше всего. Является ли поклонение американскому флагу в контексте всех связей с родиной показателем лояльности США? Таким образом, в США критическую массу набирают диаспоры. Этот процесс также способствует усиливающейся фрагментации американского общества.
Описанные выше тенденции характерны не только для Америки. С развитием технологий, коммуникаций и информационного общества, а также идей единой Европы мультикультурализм пришел и в Европу, однако, столкнувшись там с национальным государством и с ядром коренного этноса, вызвал серьезный социально-культурный и политический кризис в ряде стран. По всей видимости, межэтнические, межконфессиональные и межкультурные конфликты и напряжения станут нормой на ближайшие десятилетия, особенно для «старой» Европы. В недавней книге бывшего председателя правления Бундесбанка, центрального банка Германии, Тило Сарацина открыто говорится, что иммигранты исламского происхождения подтачивают национальное богатство страны и их число растет гораздо более высокими темпами, чем коренное население. Канцлер Ангела Меркель признала, что мультикультурализм в Германии провалился. Лидеры Великобритании Дэвид Кэмерон и Франции Николя Саркози в разных ситуациях так или иначе намекали на конец парадигмы мультикультурализма. Это только некоторые примеры того, как европейские лидеры и государства, сталкиваясь с национальными вопросами, оказываются не в состоянии предложить адекватные меры для их решения.
В условиях глобализационных процессов и наличия в США излишка в институциональной системе сдержек и противовесов в сочетании с фрагментацией общества происходит оформление множества групп интересов, компромисс между которыми становится все менее достижимым. Ситуация усугубляется тем, что выборные лица, стремящиеся к продлению своих полномочий, мыслят в категориях двухгодичных политических циклов. Следовательно, в американском обществе все чаще проявляются конфликты и напряженность, а политики ориентированы не на проблемы общества в целом, а на определенные социальные и этнические группы, которые относятся к их базовому электорату, и не спешат с решением стратегических для страны проблем, что приводит к их умножению и усложнению.
Таким образом, остается все меньше сомнений в том, что многообразие и плюрализм, которые всегда считались достижениями США и краеугольными понятиями в теории демократии, сегодня способствуют росту дисфункциональности американской политической системы. Возможно, это указывает на правоту Джона Стюарта Милля, который говорил, что только в гомогенном по этнокультурному и религиозному составу обществе возможно эффективное функционирование демократической политической системы. Сегодня его утверждение вновь приобретает актуальность, и, следуя логике Милля, мы приходим к риторическому вопросу о том, насколько вообще в чрезмерно фрагментированном обществе с институционально оформленными могущественными группами интересов могут эффективно работать демократические процедуры.
На основе доклада Института демократии и сотрудничества «США после первого срока Барака Обамы».

Андраник МИГРАНЯН, глава нью-йоркского представительства Института демократии и сотрудничества.
«Эксперт», 3 декабря 2012 года