… о школах русского языка в Москве

В московских школах учится все больше детей, которые не разговаривают по-русски

"В классе много нерусских?" - интересуются друг у друга родители московских школьников. Вопрос этот лишь отчасти имеет отношение к ксенофобии. Взрослые волнуются, что их ребенок не сможет нормально и с удовольствием учиться, если половина класса плохо говорит по-русски. Или вообще не говорит.
По экспертным оценкам, численность мигрантов, находящихся на территории Москвы, составляет от 1 до 3 млн. человек. Официально на регистрационный учет с 15 января по 31 августа 2007 года, по данным департамента образования Москвы, было поставлено 1080185 человек. Численность нерусского населения столицы превысила 15-процентный рубеж.
Сколько детей мигрантов учится в московских школах - непонятно, как ни дико это звучит. Единой статистики по детям нет. При приеме в школу официально не требуется регистрация ребенка в Москве, регистрация должна быть у одного из родителей. Поскольку детей у мигрантов, как правило, больше одного, то можно лишь приблизительно сказать: в московских школах учится более 100 тыс. таких детей. Представить себе динамику можно, если посмотреть данные департамента образования по 2004-2005 учебному году. В том году число учеников - детей мигрантов из Армении выросло на 7%, из Вьетнама - на 382,5%, из Казахстана - на 119%, из Киргизии - на 478%, из Молдавии - на 70,5%. Туркменских детей стало больше на 93%, узбекских - на 185%.
С 1 сентября 2006 года в Москве работают школы русского языка, в которых в течение учебного года дети учатся понимать, говорить и читать по-русски. Школы эти являются структурными подразделениями внутри обычных московских школ, основным предметом в них является русский язык, преподаваемый по методике "Русский как иностранный". Школы русского языка не заменяют обучение в средней школе, а подготавливают к нему. В конце учебного года ребенок сдает тест по русскому языку.
Каждая школа русского языка рассчитана приблизительно на 60 человек. Таких школ в Москве десять, в среднем по одной на округ. В Юго-Восточном округе две такие школы, а в Юго-Западном - ни одной.
Я встретилась с Ольгой Каленковой, заведующей лабораторией методики преподавания русского языка как иностранного в школе кафедры международного образования Московского института открытого образования, и Татьяной Феоктистовой, методистом школ русского языка, доцентом, заведующей кафедрой русского языка Московского высшего военного командного училища.
- Почему так мало этих школ в Москве?
Ольга Каленкова: - Даже они не наполняются. В школе Центрального округа на сегодня восемь детей. Когда мы разрабатывали идею школ русского языка, то думали, что в такой школе не может учиться больше 60 детей: это же не отдельное учебное заведение, а структурное подразделение обычной московской школы. Но никаких шестидесяти не набирается даже в округах, где традиционно проживает много мигрантов из стран СНГ: Юго-Восточном, Южном, Восточном. В прошлом году в наших школах в этих округах училось человек 30 - 40, и это еще хорошо...
Татьяна Феоктистова: - Мы ходили и собирали со всей округи детей, вешали объявления, даже на рынки заходили, объясняли: мол, есть такие школы, научим ваших детей русскому языку, им потом проще будет жить в Москве. Но в принципе об этих школах как не знали, так до сих пор и не знают, рекламы нет никакой.
O.K.: - К тому же многие родители считают, что, если их ребенок может по-русски еле-еле связать два слова, пусть идет в обычную школу. При этом сами родители говорят на очень плохом русском языке...
Т.Ф.: - Если вообще говорят. Бывает, что дети говорят по-русски лучше родителей, и тогда очень трудно объяснить, почему нужно отдать ребенка в школу русского языка на целый год.
- А бывает, что дети вообще не говорят по-русски?
Т.Ф.: - Конечно. У нас учился мальчик, которого "попросили" из первого класса обычной московской школы: он совершенно ничего не понимал. Отучился у нас год - и пошел в нормальную школу, правда, снова в первый класс, но так захотели его родители.
- А что, года достаточно, чтобы ребенок, который не говорит по-русски, не просто заговорил, но и смог пойти в школу, например класс в шестой-седьмой?
Т.Ф.: - Методике преподавания "Русского как иностранного" уже несколько десятков лет, так что, конечно, года хватает. Другое дело, что наши дети приходят не 1 сентября, как москвичи, а в течение всего учебного года. В прошлом году к нам в школу на Бауманской (школа Центрального округа. - М.Д.) в январе пришел мальчик-албанец, и ему не хватило третьей и четвертой четверти, чтобы взять весь объем материала. Так что он остался у нас "на второй год", но с письменного согласия родителей, конечно.
Я сегодня пришла в школу на Бауманской и увидела мальчиков из Индии, которые учились у нас в прошлом году, а сейчас учатся в седьмом классе обычной школы. Спрашиваю: "Ну как?"
- "Трудно!" - "Но ведь возможно!" - "Да".
- А если ребенку лет 12 и он не просто по-русски не понимает, но и таблицу умножения ни разу в глаза не видел?
Т.Ф.: - В наших школах русского языка с детьми факультативно занимаются и другими предметами: и математикой, и информатикой... У них и труд есть, и физкультура. В конце учебного года ребенок сдает тесты по основным предметам, которые будут у него в будущем классе. В зависимости от результатов этих тестов дети поступают в московские школы. Мы стараемся подобрать каждому класс, подходящий и по возрасту, и по уровню знаний. Пока детей немного, и это возможно.
- Но я все же не понимаю, почему детей так немного? Московские школы переполнены детьми мигрантов, а в школах русского языка - 30 человек на округ? Это же капля в море...
O.K.: - Я полагаю, дело в следующем: появление школ русского языка практически совпало по времени с введением подушного финансирования школ: теперь деньги идут не на школу вообще, а на каждого конкретного ребенка. Если бы этого не было, то школы расставались бы с такими детьми легко и просто, и даже не нужно было бы особенно рекламировать школы русского языка: директора школ сами бы направляли туда детей, не говорящих или плохо говорящих по-русски. Потому что все понимают: присутствие таких детей в классе - это общее снижение успеваемости, сумбур и большие сложности для педагогов. Я уже не говорю о различных фобиях, которые возникают у москвичей, чьи дети учатся вместе с детьми мигрантов. Но деньги в наше время решают все, каждый ребенок несет в школу "свой мешочек денег". А если еще учесть и демографические ямы - у нас же пока везде недобор. Так что за каждым ребеночком тянется шлейф всяких удобств для школы, независимо от того, Фархадик это или Ванечка. И заставить директора отдать такого ребеночка практически невозможно.
Т.Ф.: - Мы не говорим о директорах элитных школ или тем более гимназий. Мы говорим о самых обычных, средних московских школах. В элитных школах, как правило, учатся дети состоятельных родителей, которые могут возместить все возможные потери.
O.K.: - А в обычных школах, вы извините, и без всяких Фархадиков уровень культуры детей оставляет желать лучшего и уровень успеваемости тоже. Так что этот Фархадик или эта Мариам погоды не сделают...
Учителя нам жалуются, что в школах засилье таких детей, что невозможно работать. Я прихожу в округ на совещание и спрашиваю директоров школ: "Где ваши дети? Почему у нас только восемь человек?" - "А у нас все в порядке, таких детей нет, мы справляемся!" Я возражаю: мол, ваши же учителя жалуются. А мне в ответ: "Какие учителя? Из каких школ? Как фамилии?" Естественно, я не называю.
Для меня это загадка. Вот районы скопления мигрантов, вот наши школы. И мы не можем набрать детей! Всех распихали по обычным школам! И у них все в порядке! Конечно, я могла бы прийти в эти школы с тестированием по русскому языку, чтобы на деле посмотреть, как у них "все в порядке". Но гарантирую - в этот день "моих" детей в школе не будет.
Т.Ф.: - У этих детей, как правило, очень низкий уровень культуры, почти полное отсутствие знаний. Сегодня к нам пришел мальчик 14 лет, вьетнамец, мы его спрашиваем: "Ты знаешь, в какой стране ты живешь?" Он не знает. У семилетнего интересуешься: "Какие русские праздники ты знаешь?" - "Когда женятся". Для него самое красивое место в Москве - "Макдоналдс"... Наши школы русского языка для таких детей еще и культурные центры, мы приучаем детей к школьной жизни. Ведь многие из них даже не знают, как нужно вести себя на уроке, не отличают урока от перемены. Например, не знают, что нужно поднять руку и попроситься выйти в туалет, не могут сказать по-русски - поэтому просто встают и выходят. Или надоело сидеть - тоже встал и пошел.
У нас их приучают к коллективной деятельности, к коллективному труду, они принимают участие во всех школьных соревнованиях, ездят на экскурсии.
O.K.: - А в обычных школах этих детей берут, сажают на заднюю парту - и дети там прокисают, ничего не понимая. Потом им выводят тройки - и они выходят из школы с аттестатами. Вот что страшно, вот чего нужно бояться, а не наших школ русского языка! А те, кого мы возьмем и выучим, будут говорить по-русски, нормально войдут в московскую жизнь, нормально адаптируются.
- А если плохо говорящих по-русски детей в классе много, гораздо больше, чем задних парт? Что делать учителю?
O.K.: - Если нет возможности уговорить родителей отдать детей в школы русского языка, то можно, например, пойти изучать методику преподавания "русского как иностранного" на курсах повышения квалификации. В Московском институте открытого образования, на кафедре международного образования есть такие курсы: они могут быть и краткосрочными, можно получить и второе высшее образование. К нам приходят и учителя начальной школы, и словесники, и преподаватели иностранных языков, и логопеды. Сегодня в Москве такая методика нужна учителям как воздух. Изданы учебно-методические комплекты: книжка для ученика, книжка для учителя, причем написаны они для людей неискушенных. Проблема, когда у одного ребенка в классе только падежи "гуляют", а другой и двух слов по-русски связать не может. Получается, с каждым нужно заниматься индивидуально, но финансировать подобные занятия никто не будет. А в школах русского языка есть возможность объединять детей в группы примерно равного уровня.

Большие планы, большие деньги
В 2005 году московским правительством была принята городская целевая программа "Москва многонациональная: формирование гражданской солидарности, культуры мира и согласия", программа действий, рассчитанная до 2007 года. Одной из причин, по которым город озаботился данной проблемой, являются данные социологов: в 2005 году, на момент принятия программы, в Москве "степень распространенности негативных этноконтактных установок достигла 47%". То есть примерно половина москвичей, мягко говоря, не любит мигрантов.
На борьбу с негативом выделяется 256 млн. 207 тысяч рублей (в ценах 2005 года), в том числе из городского бюджета - 192 млн. 092 тысячи рублей. Московская власть предполагает, что на эти деньги за три года ей удастся - цитирую - "снизить степень распространенности негативных этноконтактных установок в московском сообществе до 35%". Среди других целей программы, разумеется, "формирование духовно-нравственной атмосферы уважения прав человека, непримиримости к проявлениям расизма, ксенофобии и экстремизма на этнической и религиозной почве", "утверждение в общественном сознании жителей Москвы ценностей гуманизма, отвечающих традициям солидарности и межнационального согласия".
Список мероприятий, с помощью которых должны утвердиться в нашем сознании ценности гуманизма, огромен и доступен широким массам, висит на сайте правительства Москвы. Деньги осваиваются глубоко и с выдумкой. Здесь вам и "исследование правовых аспектов межэтнических отношений", и "подготовка инструкций по вопросам работы среди мигрантов", и проведение "круглых столов" (990 тысяч рублей за три года), и "разработка механизма формирования гражданской солидарности, культуры мира и согласия в столичном мегаполисе" (на этот пункт выделено всего 500 тысяч).
Если верить программе, большие деньги тратятся на социологические исследования, на мозговые штурмы, на написание инструкций, на продумывание механизмов. Система работает и не пыхтит, осваивая и переваривая выделенные деньги.
Формировать гражданскую солидарность будут, проводя фестиваль национальных культур "Хоровод дружбы" и фестиваль национальных искусств "Красота спасет мир", празднуя Сабантуй и Навруз. Отличное мероприятие - "разработка новых туристских маршрутов "Москва многоконфессиональная" и "Москва многонациональная" для иностранных и российских туристов" (интересно, куда это? В Гольяново? На Даниловский или на Измайловский рынок?) Существует также роскошная идея проведения "дней межнациональной солидарности жителей административных округов Москвы". На эти "дни" выделяется 3 млн. 970 тысяч рублей.
Конечно, после такого шквала мероприятий, после такого мозгового штурма ксенофобия в Москве не может не пойти на убыль. Просто обязана пойти. Ей просто некуда деваться.
Создание школ русского языка тоже входит в план мероприятий. И они созданы. Правда, собственно организационные моменты до конца так и не продуманы, нет даже законченного свода инструкций, и поэтому завучи и директора выпрашивают деньги не в центре, а в округах, обивая пороги, вновь и вновь доказывая, объясняя, обосновывая финансирование для своих методистов-учителей.
Да и что там, какие-то ставки для учителей, что за скукота, никакого размаха. Это же вам не "подготовка публикаций по этнокультурной тематике" за 2 млн. 076 тысяч рублей и не "размещение материалов исследований и рекомендаций на сайте" - на эту работу выделено 825 тыс. А вот за "организацию и пополнение (особенно прекрасно это пополнение. - М.Д.) окружных постоянно действующих экспозиций, посвященных истории и культуре разных народов" дают 10 млн. 920 тысяч рублей. Какие учителя, я вас умоляю... Нам не до детей, пусть даже не говорящих по-русски. Ничего, научатся как-нибудь, не в лесу живем. Наши задачи гораздо значительнее. Мы "формируем атмосферу уважения прав человека".

"Их нельзя отчислить из школы"
- Почему нет инструкции не принимать в школу детей, не знающих русского языка? - задала я вопрос в департаменте образования Москвы.
- Потому что нет закона, позволяющего это сделать, - ответили мне. И пояснили: у нас все дети имеют право на среднее образование. Ребенка, которому нет 15 лет, сегодня можно отчислить из школы только в исключительных и, как правило, в криминальных случаях, и то даже в колонии ребенок должен будет учиться. Незнание русского языка криминалом не является. Такого ребенка можно оставить на второй год за неуспеваемость. А школы русского языка - дело бесплатное и добровольное. Хотите - учитесь. Не хотите - заставить не имеем права. Все решают родители или лица, их заменяющие.
А родители решают отдать детей в обычные школы, и школы ничего не могут - или не хотят? - с этим поделать. Одна знакомая рассказывала: "В нашем классе учились два таких мальчика. Они ни слова по-русски не понимали. И тогда с ними на уроках стала сидеть их мама, которая вполголоса переводила сыновьям слова учителя. При этом сама мама, кажется, не догадывалась, что в русском языке существительные склоняются по падежам, а глаголы могут быть женского рода..."
Несколько лет назад в Москве была история, когда в школы не хотели принимать детей мигрантов, ссылаясь на инструкции власти. Поднялся шум, с ситуацией справились, дети начали учиться. Сегодня, почитав официальные материалы сайта департамента образования Москвы, вы можете убедиться, что, если у родителей не прописка, а только временная регистрация, вашего ребенка в школу, "конечно, возьмут. А когда регистрация закончится, вы ее продлите, и ребенок будет продолжать учиться". Кроме того, в школы Москвы принимаются дети, не являющиеся гражданами России, но чьи родители "имеют статус беженца или вынужденного переселенца и зарегистрированы. Никаких разговоров об отказе в приеме этих детей быть не может".
Как не может быть разговоров о любом тестировании по русскому языку при поступлении в школу. Все собеседования подобного рода запрещены.
Оговорюсь: официальное запрещение тестирования не означает, что оно не проводится и здесь, и там. Просто любая школа имеет официальное право закрыть глаза на то, что ребенок не говорит и не понимает по-русски. Вопрос цены.

"Они уважают учителей"
Дело не только в деньгах. Детей мигрантов в московских школах трудно учить, не имея специальной подготовки, но с ними - и это подтверждают многие учителя - легче работать. Они более управляемы, чем москвичи.
Говорит Ольга Каленкова: - Наши дети очень поддаются воспитанию, с ними можно справиться, у них еще есть страх в глазах - в хорошем смысле, конечно. Для наших детей слово "учитель" очень многое значит, они и боятся учителей, и очень их уважают. Они видят в учителе человека, который может решить их судьбу, которого надо безоговорочно слушаться и от которого зависит их будущее.
Татьяна Феоктистова: - У нас учился мальчик-афганец. В Афганистане учитель имеет право бить детей, и бить жестоко. Понятно, что у нас их никто пальцем не трогает, и они очень быстро понимают, что попали в другие условия, в другую цивилизацию. Но безусловное уважение к учителю и внимание к каждому его слову в них заложено изначально, генетически.
O.K.: - Когда у нас учились афганцы, они все норовили мне руки целовать. Я в класс входила, подняв вверх ладони: мол, здравствуйте, детки, как же я рада вас видеть! Постепенно отучила. Московские дети давно ничего подобного об учителях не думают, для них учитель - это люмпен, и по зарплате, и по социальному статусу. Многие учителя подтверждают, что дети мигрантов, как правило, не грубят, они более дисциплинированны. Другое дело темперамент: если он не побегает и не покричит, то просто умрет, лопнет! Но это ничего, не страшно. Можно потерпеть.
Т.Ф.: - Дети открыты, ловят каждое ваше слово, с радостью идут на контакт, бесконечно устраивают какие-то "угощалки" и очень любят выступать: поют, танцуют. Без удержу.
O.K.: - Они очень привязываются к своему классу - я говорю о кабинете, - относятся к нему как к дому, дорожат им, расставляют-переставляют цветочки... Почему? У большинства из них очень плохие условия жизни. Живут в каких-то съемных домишках, комнатках где-то за городом, в школу приходится ездить издалека. А если живут в Москве, то снимают одну квартиру на несколько семей. И у детей возникает огромный дефицит чувства дома, уюта. Например, наши девочки тринадцати лет, не спросив учителя, по своей инициативе сняли шторы в классе и постирали их. Вы можете представить, чтобы подобное проделали москвички? С москвичами вечно одно и то же: "А чья мама может?" - "Моя не может... моя занята..." Нормально живем. А эти сами все вымоют, уберут, пододвинут, поправят. Они тяжело живут, наши дети. Как весна - мальчики уходят на рынок, помогать. Девочки вечно заняты по хозяйству, ухаживают за младшими братьями и сестрами: как правило, мама часто рожает, и у нее проблемы со здоровьем, ей ничего нельзя делать. Ее только по больницам возят. Причем возят старшие дети, которые могут два слова по-русски связать, потому что мама - замотанная до самых глаз и вечно беременная - по-русски не говорит вообще...
- Это типичная картина?
Ольга Каленкова: - Абсолютно типичная. Известно, что мигранты из стран СНГ, прибывающие в Москву, изначально и традиционно согласны стать дешевой рабочей силой, занять самые нижние места на социальной лестнице. У мигрантов иное демографическое поведение: за последние десять лет число детей, родившихся у немосквичей, выросло почти в пять раз, сегодня это каждый седьмой ребенок. "Дни межнациональной солидарности жителей административных округов Москвы" - вещь, конечно, великая, и мой респект тому, кто так роскошно придумал освоить почти 4 млн руб., но детей, не говорящих по-русски, в Москве становится все больше, и делать вид, что школы справляются, становится все труднее.
Хотя пока, конечно, гром не грянул. Эти дети все еще прокисают на задних партах под надзором учителей.

Мария ДУБНОВА. «Время новостей», 24 сентября 2007 года