… о современном городе глазами С. Сассен

Социолог Саския Сассен — о том, чем живет современный город

Отобраны команды финалистов, которые будут представлять проекты устройства нового парка в историческом центре Москвы — Зарядье. Социолог Саския Сассен, входившая в команду отборщиков, объяснила "Огоньку", почему среднему классу плохо в современном городе.
Саския Сассен, одна из самых известных современных социологов, в середине 1990-х введшая в оборот выражение "глобальный город", изучает современное общество с самых разных и с самых больных его сторон — границы, иммиграция, состояние среднего класса, рост городов и их будущее. Саския Сассен является членом секции городских исследований Национальной академии наук США, а также членом Совета по международным отношениям и председателем Комитета по информационным технологиям, международной кооперации и глобальной безопасности Совета по исследованиям в области социальных наук (США). Кроме того, Саския — член жюри международного конкурса на парк в Зарядье. На прошлой неделе она приехала в Москву, чтобы принять участие в выборе шести команд — финалистов первого тура конкурса и прочесть лекцию в Институте "Стрелка". После заседания жюри "Огонек" поговорил с ученым. 
— Вас интересуют в прямом и переносном смысле вопросы глобальные. Что вы делаете в жюри конкурса на небольшой участок земли? 
— О, я делаю много вещей, которыми заниматься необязательно. Для меня это что-то вроде общественной нагрузки. Например, я пишу много рекомендаций студентам и коллегам, читаю открытые лекции и иногда заседаю в жюри. Это не всегда бывает интересно, но Зарядье — пожалуй, исключение, потому что здесь все участники хорошо подобраны, все очень вдумчиво и внимательно относятся к тому, что делают, что говорят сами и говорят коллеги. Само место тоже уникально — все эти исторические слои, начиная с XII века! Результат может выглядеть по-разному, потому что теперь уже нельзя сказать, что города должны быть вот такими или такими. В Европе, Гонконге и в Москве городская культура может проявлять себя очень по-разному. 
— Но, по-вашему, у них есть общая черта — вы сравниваете современные города с "фронтиром", зоной, в которой цивилизованный мир сталкивался с "диким". 
— Да, но сейчас это уже не граница между диким и цивилизованным. Да и тогда это было совсем не так, как мы теперь знаем. Но что я имею в виду, это то, что сегодня города стали местом столкновения представителей разных социальных слоев, людей с разным происхождением, и нет четких правил, по которым они должны взаимодействовать. Это пространство неясности, открытое для интерпретации. Это и было важным свойством фронтиров тогда, когда они находились на окраинах империй. А сегодня — это свойство больших городов. Такое пространство трудно контролировать, но оно заставляет людей задуматься о том, кто они есть, по каким правилам они хотят существовать. 
— Мы видим, к чему может приводить пересмотр границ, это состояние фронтира: беспорядки в Стамбуле, в Бразилии, "арабская весна", московские митинги... Это все тоже поиск новых правил? 
— Есть невидимые концептуальные сдвиги, тренды, которые скрываются за этими событиями. Обычно мы используем уже знакомые нам категории, чтобы описывать их,— бунт, беспорядки, революция. У каждого из них есть своя генеалогия. У тех, кто вышел на площадь Тахрир, и у тех, кто выходил на Уолл-стрит, она разная, да даже в пределах США она разная. Но, по-моему, есть и кое-что общее. Такие всплески недовольства — это ответ среднего класса на то, что государство не справилось со своими задачами. Долгое время именно средний класс выигрывал от всех изменений, каждое следующее его поколение жило лучше, чем предыдущее. И таковы были ожидания среднего класса. Теперь же небольшая часть среднего класса стала значительно богаче, но в основном его представители стали беднее. Стало понятно, что поколению, которому скоро будет 25, ему придется тяжелее, чем предыдущим поколениям. Их ругают за то, что у них нет политических программ, но их и не может быть: речь идет о самых базовых потребностях, о том, что они чувствуют себя обманутыми! Но это и новая экономическая реальность. Обратите внимание: средний класс — это класс потребления, но эти сектора экономики последние годы растут гораздо медленнее, чем бизнес, работающий для другого бизнеса, а не для конечного потребителя, или чем финансовый сектор, который сегодня использует все отрасли экономики, чтобы создавать свои инструменты. И что мы видим? Если вся мировая экономика сегодня — это 84 триллиона долларов, то рынок деривативов — 1,5 квадриллиона долларов! 
— Но что это значит для современных городов, ведь большинство из них выросли именно на традиционной экономике? 
— Да и отрасли, которые раньше не были городскими — добывающая промышленность, металлургия, сельское хозяйство,— становятся городскими, потому что им нужны финансисты, юристы, программисты, которые живут в городе. Причем уже не важно, в каком именно. Если вы открываете производство, скажем, в Монголии, то не нанимаете монгольских юристов или бухгалтеров, потому что они будут нужны только раз в полгода. А где вы купите эти услуги, в Монголии? Нет, в Париже, Лондоне, в Нью-Йорке. С другой стороны, всем нужны уборщики, сантехники, водители. Эти люди чаще всего делают то, что вы и они делают у себя дома. Но когда их услуги востребованы не дома, а в офисе, это становится частью инфраструктуры, это очень большая часть городской экономики, для которой нужно пространство, как оперным певцам нужно, чтобы костюмы для выступления были чуть свободнее, чем обычно, чтобы они могли набрать воздуха в легкие.
Многие из этих людей — иммигранты, иногда и нелегальные. Есть и другие аспекты, например разрушение того, что называлось экономикой соседств. Возьмем маленькие местные магазинчики, которые вынуждены закрываться, потому что их вытесняют крупные ритейлеры. Они закрываются, но это приводит к тому, что местным жителям становится негде работать. Потом крупный ритейлер открывает там же сетевой супермаркет, но оказывается, что местным жителям он уже не по карману. Супермаркет тоже закрывается, и тогда в районе уже нет магазинов. Что можно этому противопоставить? Сегодня становится все больше "городских ферм" — в Нью-Йорке уже есть больше сотни ферм, хотя иногда речь идет просто о паре грядок, но они могут снабжать свежими овощами небольшой ресторан. 
— Если есть обманутые ожидания, значит, были и обещания, которые не удалось сдержать: могут ли вообще сегодня правительства и городские власти что-то обещать гражданам, или контроль над ситуацией потерян? 
— Тут важный момент — кто рассказывает о городе. Хороший пример — что сделал Блумберг в Нью-Йорке (Майкл Блумберг, бизнесмен и мэр Нью-Йорка с 2002 года.— "О"). Это множество изменений в самых разных районах города, которые теперь выглядят гораздо лучше, чем раньше. Например, тот же парк Хайлайн, который сейчас невероятно популярен. Визуальный порядок становится главным источником понимания того, что происходит с городом. Люди видят это и думают: "О, да мы в крутом городе живем, жизнь стала лучше!" Но это не влияет на то, что происходит за фасадами, какие процессы на самом деле идут. 
— Заметно, что вы очень внимательны к терминам. И вы говорите все время, что хотите их "расшатывать". Это потому что вам в детстве пришлось сменить несколько стран и все время учить языки? 
— Я родом из Голландии, но семья переехала в Буэнос-Айрес, когда я была маленькой, так что испанский для меня как родной. А потом мы переехали в Италию, сейчас я живу в Нью-Йорке и Лондоне. Из-за того, что я не говорила ни на одном языке идеально, я стала ощущать, что язык — это зона страха. И академический язык, язык определений и концепций тоже. Меня интересуют концепции, которые прячутся за определениями. "Это стул", "это стол" — для меня за этими определениями скрываются целые истории. Сейчас мы находимся в положении, когда устойчивых определений не осталось. Например, что такое семья, экономика, политика? Глобализация делает все понятия неустойчивыми, изменчивыми. 
— Если все меняется и нестабильно, то можем ли мы еще полагаться на экспертов, в том числе когда речь идет о развитии города? 
— Нет такого экспертного знания или даже набора знаний, которые могли бы дать ответ, в каком направлении должны развиваться города, потому что города — это очень сложная, но незавершенная система. Возьмите Москву: сколько систем правления сменилось, сколько разных компаний открывались и закрывались, но это все еще Москва. Вот почему эксперты не могут брать на себе всю ответственность за город — знаний будет не хватать всегда, на каждом этапе его развития.

Беседовал Александр ОСТРОГОРСКИЙ

Философ города
Визитная карточка
Будущий социолог и экономист, профессор социологии кафедры Роберта Линда Колумбийского университета и приглашенный профессор Лондонской школы экономики родилась в 1949 году в Гааге в семье журналиста, который во время войны работал на Восточном фронте. Годом позже семья была вынуждена переехать в Аргентину. Саския Сассен начала изучать философию и политологию в 1966 году в Университете Пуатье, затем был Римский университет Ла Сапиенца, Национальный университет Буэнос-Айреса, университет Нотр-Дам, где она получает свою первую ученую степень. В 1980-е и 1990-е годы в сфере интересов Саскии Сассен — социология города, урбанистика. Разрабатывает концепции "денационализации" и "транснационализации". Среди публикаций на русском языке: "Приведение глобальной экономики в действие: роль национальных государств и частных факторов" (2000), "Когда города значат больше, чем государства" (2003), "Обманчивый лик европейской миграции" (2004). 

Подготовила Софья БРАЖНИК. «Огонек», 1 июля 2013 года