… о возможном конфликте в Бирме и Бангладеш

19 марта на юго-западе Мьянмы (Бирмы) начались столкновения между мусульманами и буддистами. Бытовой конфликт привёл к многодневным столкновениям и гибели 43 человек. Во время предыдущих волнений, произошедших летом и осенью 2012-го, погибло более двухсот человек.
Нюанс в том, что ситуация в Мьянме представляет собой во многом проекцию ситуации в соседней Бангладеш. Последняя не слишком привлекает внимание СМИ. Между тем, речь идёт о третьей по численности населения исламской стране – по разным оценкам, в Бангладеш живёт 150-164 млн человек, почти вдвое больше, чем в Египте. При этом ситуация в ней во многом напоминает о «Большом Ближнем Востоке» перед цепочкой арабских революций. Для Бангладеш характерен классический «молодёжный бугор» – очень высокая доля молодёжи (средний возраст населения 23,3 года; в Египте, Ливии и Сирии он составлял 21,9 – 24,5 года). Уровень молодёжной безработицы значителен. При высоком темпе роста экономики, страна всё ещё живёт в африканской нищете – во вполне буквальном смысле: доходы населения в десять раз ниже российских. Как одно из следствий, рост цен на продовольствие, ставший общемировой тенденцией, воспринимается в Бангладеш особенно чувствительно. Ещё более усугубляет ситуацию то, что страна критически зависит от продовольственного импорта. Наконец, в Бангладеш бурно расцветает коррупция.
Как показывает практика, подобная комбинация факторов оказывается весьма удобной почвой для роста «революционной сознательности» и религиозного фундаментализма – и это действительно наблюдается. Бангладеш оснащена обширным набором экстремистских группировок, а позиции радикальных исламистов там весьма прочны. Хотя исторически для Восточной Бенгалии, ставшей «основой» нынешней Бангладеш, был характерен умеренный суфийский ислам, ультрарадикальные течения проявляют себя на её территории достаточно давно. Уже в первой половине ХIХ века там была основана группировка, идеологически близкая к ваххабитам – «Тарикат-и-Мухаммедия»; другой радикальной группой стала «Фарази». Возникнув в Бенгалии, они распространили своё влияние на весь Индийский субконтинент вплоть до границ Афганистана. В итоге британские власти тогдашней Индии столкнулись с джихадистским движением, которое сумели подавить только к 1870 году. При этом сторонники соответствующей идеологии отнюдь не были уничтожены полностью. Одной из наследниц «фанатиков Индостана» является, например, пакистанская организация «Джамаат-уд-Дава», известная по мегатеракту в Мумбаи (Бомбее). Её бенгальские «сёстры» отличаются более умеренными «достижениями», однако их активность растёт.
Во время войны 1971 года, приведшей к отделению Бангладеш от Пакистана, фундаменталисты в основном сражались на стороне последнего и, в значительной мере, потеряли влияние. У власти оказалась воевавшая за независимость Лига Авами, придерживавшаяся левой и светской ориентации. Однако на стороне исламистов были три фактора. Во-первых, Восточная Бенгалия всё больше становилась источником трудовой миграции, во всё более существенной степени направлявшейся в страны Залива с их фундаменталистскими режимами. Во-вторых, в очень бедной стране была крайне слаба система государственного образования, а дождь нефтедолларов, пролившийся на арабские монархии, позволил им создать альтернативу в виде обширной сети религиозных школ, где прививались отнюдь не светские принципы. В-третьих, противники Лиги не стеснялись вступать в альянс с бывшими коллаборационистами.
В 1977 году после серии переворотов к власти пришёл генерал Зия-уль-Рахман, отказавшийся от принципов светского правления и вернувший в страну видных лидеров-фундаменталистов. После его гибели в 1981-м дело генерала продолжила его вдова Халеда Зия, возглавившая Националистическую партию, ставшую традиционным союзником исламских радикалов. В 1990-м «националисты» пришли к власти, сохранив её до 1996-го. Следующий период их правления пришёлся на 2001-2006 гг. Правление союзников, по понятным причинам, стало манной небесной для исламистов.
Сейчас крупнейшая из исламистских партий, «Джамаат-и-ислами», поддерживает прочные связи с «Братьями-мусульманами», и с регулярностью, заслуживающей лучшего применения, организует массовые беспорядки. Так, в начале марта в ходе трёхдневных столкновений протестующих с полицией, погибли десятки человек, сотни получили ранения. Демонстранты нападали на правительственные здания, жгли автомобили.
Многочисленные (свыше 20) более мелкие, но и более радикальные группировки – например, «Харкат уль-Джихад аль-ислам» и «Бангладеш Халефат Маджлиш», зачастую связаны с движением «Талибан», «Аль-Каидой» и пакистанской разведкой.
Итоги их деятельности достаточно внушительны. Например, в сельской местности существует параллельная с официальной светской судебной системой «неформальная» система шариатских судов, практикующая порки и побивание камнями. Правительство, возглавляемое Лигой Авами, пытается сдерживать распространение религиозного экстремизма – однако, несмотря на определённые успехи, ему приходится пользоваться всё менее надёжными «инструментами». Так, в начале 2012 г. группа высокопоставленных офицеров и по совместительству – исламских радикалов, организовала заговор, по мнению властей, субсидировавшийся внешними силами. Путч был предотвращён, однако, по замечанию местной прессы, влияние исламистов в армии Бангладеш активно растёт (около 35% рекрутов являются выпускниками религиозных школ).
Таковы внутренние проблемы Бангладеш, которые она успешно экспортирует вовне. В стране на территории, примерно втрое большей, чем территория Московской области, сосредоточено население, практически равное российскому. При этом около 70% жителей живут в сельской местности – и уровень аграрного перенаселения превышает все мыслимые пределы. Следствием перенаселения является массовая миграция – как внутренняя (на относительно малозаселённые территории малых народов, такие, как Читтагонгский горный район на юго-западе страны), так и массированная внешняя.
Вернёмся в Бирму. Сценарий местного конфликта можно считать типичным. «Официально» речь идёт о столкновении между основным населением штата Ракхайн (историческая область Аракан) на юго-западе Бирмы, весьма близким по культуре и языку к собственно бирманцам, и народностью рохинджа, представляющей собой ответвление бенгальцев, основного населения Бангладеш. Бирманские власти утверждают, что речь идёт об относительно недавних эмигрантах из Бангладеш, а народности рохинджа не существует. Истина лежит посередине – мусульманское, в том числе бенгальское, население, присутствует в Аракане очень давно (на пике своего могущества, в ХVI-ХVII веках, это «царство» включало и часть Бенгалии). Однако несомненно и то, что Бангладеш является источником демографического давления на соседей. В целом очень значительная часть местных «рохиджа» действительно является недавними иммигрантами или их потомками.
Между тем, Бирма практически так же бедна, как Бангладеш, и сама является источником нелегальной иммиграции. При этом правительство, несомненно, расценивает наплыв бенгальских иммигрантов как серьёзную геополитическую угрозу. Население страны около 50 млн человек, почти втрое меньше, чем у Бангладеш и, в данном случае, в отличие от России и ЕС, действительно существует риск самого радикального изменения этнического баланса. При этом Бирма десятилетиями была ареной кровавых войн с разнообразными сепаратистскими движениями, а араканские бенгальцы предприняли попытку отделения северной части штата с последующим присоединением к Бангладеш ещё в 1950-м.
В итоге рохинджа подвергались беспощадному прессингу со стороны военного режима Мьянмы, что окончательно превратило их в полностью маргинальную группу, существующую в основном за счёт ООНовской благотворительности и отличающуюся высоким уровнем преступности. Положение усугублялось тем, что правительство Бангладеш не желало впускать рохинджа обратно в страну, а те, кому удалось вернуться на родину предков (или просто родину) во время очередных массовых столкновений с армией или местным населением, до сих пор ютятся в лагерях беженцев. Попытки иммигрировать в другие страны региона (например, Индию или Таиланд) встречают безжалостный отпор.
Вместе с демократизацией режима контроль над анклавами рохинджа был ослаблен – и застарелый межэтнический конфликт вспыхнул с новой силой.
Разумеется, Бирма – не единственное направление экспорта избыточного населения Бангладеш. Сотни человек ежегодно гибнут при попытке незаконно попасть в «редконаселённую» и «богатую» Индию (страна примерно впятеро беднее РФ, и населена более чем в сорок раз плотнее), не пожалевшую $600 млн, чтобы отгородиться от «соседки» барьером по образу и подобию американо-мексиканского. Последнее неудивительно: несмотря на масштабное применение силы индийскими пограничниками, приведшее к военному конфликту в 2001-м, число иммигрантов из Бангладеш в соседних штатах Индии растёт. Уже в начале «нулевых» численность «нелегалов» оценивалась в 15 млн. Между тем, в 99 случаях из 100 речь идёт о людях, бедных и необразованных даже по индийским меркам, и при этом абсолютно лишних на и без того переполненном рынке труда Индии. Итогом становятся недовольство местного населения и открытые столкновения – так, в августе 2012-го в штате Ассам в ходе погромов погибло 35 человек.
Вместе с потоком иммигрантов идёт экспорт исламского радикализма – Индия провела значительную часть своей истории под властью мусульман, и задача-максимум джихадистов – вернуть её в «историческое» состояние. При этом исламские радикалы без каких-либо колебаний вступают в тактические альянсы с индуистскими этническими сепаратистами – например, «объединённым фронтом освобождения Ассама».
Каковы дальнейшие перспективы? Рождаемость в Бангладеш достаточно быстро снижается, и сейчас суммарный коэффициент рождаемости (число детей на одну женщину) снизился до 2,55. Однако огромная масса молодёжи обеспечит быстрый инерционный рост ещё как минимум на два десятилетия. Уже к 2025-му году население страны превысит 200 млн человек. Иными словами, рост уровня демографического давления неизбежен. Как следствие, Бангладеш при любом развитии событий останется страной массированной эмиграции, что, судя по опыту 2001 года, чревато конфликтами с немусульманскими соседями.
Существующие высокие темпы роста экономики связаны с переносом «дешёвых» производств из «подорожавшего» Китая и целиком зависят от конъюнктуры внешнего рынка – внутренний платёжеспособный спрос практически отсутствует. При этом, судя по состоянию мировой экономики, резкие обвалы темпов роста практически неизбежны. Между тем, «кризис ожиданий» практически всегда и везде порождал дополнительную радикализацию общества и политический кризис. Не исключено, что он будет дополнен фактором внешней угрозы, а борьба будет вестись под лозунгами исламской солидарности.
При этом сколько-нибудь длительные внутренние «трения» по египетскому или, тем более, ливийско-сирийскому сценарию приведут к коллапсу местной экономики и гуманитарной катастрофе с намного большей вероятностью, чем в случае с Египтом. В итоге на северном берегу Бенгальского залива может взорваться двухсотмиллионная «бомба».

Евгений Пожидаев - международный обозреватель ИА REGNUM, 12 апреля 2013 года