… о ксенофобии во Франции

Обнародованные в прошлый четверг результаты опроса Ipsos/Le Monde пролили свет на растущее недоверие французов к исламу

На этой неделе в прессе широко обсуждаются результаты опроса Ipsos под названием «Франция-2013: новые линии разлома». Как выяснилось, 70% респондентов полагают, что «во Франции слишком много иностранцев», а 62% утверждают, что «сейчас не чувствуют себя дома, как раньше». Наконец, 74% граждан считают ислам «нетерпимым и несовместимым с французским обществом».
В номере от 25 января газета Le Monde написала, что эти результаты отражают «тревожное ожесточение французского общества». В анализе Жерара Куртуа слова «пужадизм» и «ожесточение самосознания» прекрасно отражают мнение автора статьи. В подкрепление сделанных им выводов аналитик отсылает нас к интервью с историком Мишелем Виноком, которого попросили оценить «пагубные» настроения французов: он напомнил о ситуации с евреями в 1933 году... Но разве то и другое можно сравнивать? Разве историк говорит о том, что среди этих людей, которые в своей массе нелегально проникли на территорию страны, были те, кто совершал теракты или пытался силой навязать окружающим законы Моисея? В любом случае, на вывод Жерара Куртуа это никак не влияет: «Пусть даже история никогда не повторяется, она все же подчеркивает опасную роль тех людей, которые не борются со страхами, а только разжигают их. Они рассматривают результаты опроса, как оправдание для своих филиппик. Однако лучше было бы считать их результатом их подрывной деятельности». Кроме того, забыл вам сказать, 72% французов полагают, что журналисты «оторваны от действительности»... 
Эта действительность бесконтрольной иммиграции, которая, как признал сам Le Monde (пусть нехотя и запоздало), подрывает безопасность граждан. Действительность исламизма, которая иногда все же заставляет журналистов написать, что он служит разносчиком терроризма и антисемитизма. Однако все это неизменно делается поздно и через силу. Как я уже писал в предыдущей статье, корреспондент газеты в Каире несколько недель назад назвал нового президента Египта, который всегда был одним из самых активных «братьев-мусульман», умелым и умеренным политиком, свободным от антизападных предрассудков. Увы, Le Monde был вынужден оставить без комментариев протесты Хиллари Клинтон, которая раскритиковала Мохаммеда Мурси за нападки на евреев, «сыновей обезьян и свиней».
Комментаторы из Le Monde считают, что народ охватили популистские настроения, и критикуют тех, кто сначала открыл ему глаза, а затем и рот, за осознание того, что не дает им признать их идеология. Все это напоминает мне о предыдущем опросе и последовавших за ним комментариях. 2 июля 1998 года Le Monde представил на первой полосе статью об опросе CSA и торжественно увенчал ее таким заголовком: «70% французов подвержены расизму». Почему? Да потому что отвечавшие на вопросы граждане посчитали, что набиравшая обороты миграция вызывала у них «беспокойство». Тем не менее, в том же самом опросе подавляющее большинство респондентов подчеркнули, что не являлись расистами, не испытывали расистских чувств к тому или иному сообществу и даже не придерживались тех или иных предрассудков... 
Предлагаю читателю ознакомиться с моими комментариями насчет этого опроса (или даже скорее с его интерпретацией) в «Мыслях о Франции» (Une idee certaine de la France, France Empire, 1998) и «Мученикратии» (Martyrocrates, Plon, 2004): «Человека внезапно просят принять участие в опросе. Он решает говорить честно и смело. Его спрашивают, расист ли он. Он сразу же отвечает, что нет. Испытывает ли он расистские чувства к тому или иному сообществу? Опять-таки нет. Есть ли у него предрассудки? И снова нет. Но тут у нашего случайного человека спрашивают, не начинает ли присутствие все большего числа иностранцев во Франции вызывать у него беспокойство? Он раздумывает. Ему известно, что сменяющие одно другое французские правительства не могут привести в исполнение законы Республики и выдворить проникших на ее территорию нелегальных мигрантов. Он уже прочитал, что во французском населении происходит все больше смешения, и не испытывает по этому поводу особенной радости. Он знает, что (спасибо кризису) некоторым узаконившим свое положение иностранцам сложно добиться интеграции в общество, и это порождает проблемы. Таким образом, хотя наш человек и понимает (он ведь отнюдь не глупее других), что подобное определение может быть резковатым, он все же отважно заявляет, что да, он испытывает „беспокойство“. 
И вот, сам того не желая, этот человек, который вовсе не питает отвращения к иностранцам, а просто любит свою страну, детей и законно приехавших во Францию иммигрантов, „подвержен расизму“. Какие же мерзавцы эти французы! 70% из них — непроходимые глупцы! Негодяи, которые превозносят Вейль, Смаина, Голдмана, Брюэля, Халида, Зидана, но не сказали ни слова, когда в 1995 году террористическая группа умыла Париж огнем и кровью». 
Уже тогда в 1998 году я задавался вопросом о сути «антифашистского безумия» и «ксенофилии», которая недалеко ушла от ксенофобии: «Когда самое безумное смятение охватывает даже самый здравый рассудок? В какой момент вполне обоснованное обсуждение вопроса законодательного контроля над миграционными потоками со стороны вроде как суверенного народа и споры по проблеме прав и обязанностей иностранцев в этой самой стране превратились в непреодолимый запрет? Уж точно не во времена Роже Салангро  и его закона о защите французского труда. Не было ничего подобного и в 1950-х годах. Вам будет небезынтересно перечитать номер Le Monde от 18 июля 1953 года: „Если в тот или иной момент нам, по всей видимости, не удастся избежать их массовой репатриации, нам нужно обеспечить алжирцам которые больше не могут жить у нас, работу на их родине. Таким образом, нам следует как можно быстрее предоставить Алжиру необходимые для этого средства“. 
И даже такой благожелательно настроенный комментатор из этой газеты как Жак Тибо  написал следующее (Le Monde 1944-1996, Plon): „В начале 1950-х годов нам приходится иметь дело с волной иммиграции из стран Магриба, которая продолжится в 1950-х и 1960-х годах. Еще до формирования на территории Франции многочисленного алжирского населения Le Monde опасается, что среди нас живет слишком много выходцев из Магриба“. Таким образом, мне очень хотелось бы знать, в какой конкретно момент этот человек, который является расистом не больше других и просто хочет, чтобы его страна менялась не слишком быстро, чтобы в ней и дальше говорили на его родном языке, чтобы люди ощущали единство и желание жить вместе, чтобы иностранцы получали радушный прием, а не пытались утвердиться силой и соблюдали местные законы и традиции, в какой момент этот человек становится негодяем?»
Моим постоянным читателям прекрасно известно, что эта новая псевдосветская религия «прав человека» массово пустила корни только после травматизма Холокоста, на рубеже 1968 года. До 1970-х годов не существовало никакого культа мученичества, который не дает хода любым здравым размышлениям насчет арабских и мусульманских иммигрантов (раньше их еще не считали наследниками предоставленных своей трагической участи евреев). Как можно называть француза, который справедливо обеспокоен дырявостью национальных границ, расистским и ксенофобским скотом, достойным наследником Петена?
Результаты недавнего опроса во Франции и последовавшие за ним комментарии нужно рассматривать именно с такой исторической и психологической точки зрения. Сегодня Le Monde вещает уже без прежнего превосходства и уверенности. Как бы то ни было, он просто не может перебороть навязчивую идею и продолжает говорить о жертвах Второй мировой войны через отсылки приглашенного историка. 
Однако давайте будем справедливы. Если в 1990-е годы царили «постхолокостная» нервозность, то сегодня ситуация приобретает более устойчивый биполярный характер. Так, параллельно с анализом Жерара Куртуа вышло интереснейшее интервью с философом Абденнуром Бидаром на тему ислама: «Помимо атмосферы беспокойства и неисправимой основы для нетерпимости эти цифры представляют собой и предупреждение для всех мусульман: они должны критически поразмыслить об исламе. Кроме того, эти результаты можно считать и следствием политики культурного разнообразия, которая позволила ультраправым ухватиться за эти вопросы. Как бы то ни было, левым и правым необходимо найти равновесие между отказом клеймить позором мусульман и необходимостью заставить ислам следовать республиканской традиции». Кроме того, в своей прекрасной статье от 25 января на le Monde. fr философ (как и я на прошлой неделе) критикует представительный орган французских мусульман за то, что тот приветствовал поведение Франсуа Олланда, который из малодушия не стал называть исламистами террористов из Мали.
Кроме того, я посоветовал бы вам ознакомиться со статьей «Жорж Ибрагим Абдалла или смятение министра Вальса» (Liberation 24 января) извечного борца с журналистскими обобщениями Даниэля Шнейдерманна и Клоэ Делом, которая говорит, что является племянницей получившего пожизненный срок человека. В статье подчеркивается необходимость освободить Абдаллу, хотя тот не раскаялся и не попросил прощения у родственников жертв, как это принято в практике досрочного освобождения. Все дело в том, что он, видите ли, «сидит за решеткой уже 29 лет, и это превращает его в одного из старейших политических заключенных в мире». Получается, что Абдалла оказался в тюрьме из-за своих взглядов, а не за причастность к убийству двух иностранных дипломатов в Париже. 
И тут мне вспоминаются эти 72%, которые считают, что некоторые журналисты полностью оторваны от действительности...
Жиль-Уильям ГОЛЬНАДЕЛЬ - адвокат, специалист по уголовным процессам, президент и основатель «Адвокатов без границ».

"Atlantico", 29 января 2013 года
Опубликовано ИноСМИ.Ru