… о бедности и социальном расслоении в России

Россия преодолевает массовую бедность. Но это не означает, что доля среднего класса будет расти автоматически. Для его расширения есть много экономических и социальных препятствий.
Если судить по темпам роста ВВП на душу населения, текущее десятилетие обещает стать самым успешным за всю тысячелетнюю историю России. Один из главных его социальных итогов - преодоление массовой бедности, которая была источником социальной напряженности и политической нестабильности в 1990-х годах. Социальная стабильность и политическая консолидация представляются закономерным результатом этих достижений.
Но стремительное сокращение бедности не привело к соразмерному росту среднего класса, который, собственно, и обеспечивает приемлемый уровень социально-политической стабильности в развитых странах. Большинство людей, преодолевших черту бедности, удалились от нее незначительно и не имеют ни текущих доходов, ни капитальных активов, характерных для среднего класса развитых государств. На сегодня эта прослойка является самой многочисленной - порядка 60% населения страны. Весьма условно такое новое социальное большинство можно назвать "протосредним классом", поскольку в потенциале многие из его представителей могут войти в категорию полноценного среднего класса. Средний класс в понимании развитых стран так и не стал по-настоящему массовой прослойкой. Его доля колеблется в районе отметки 20%. Таким образом, Россия как бы замерла на полпути к постиндустриальному развитию. Большинство населения оказалось в своего рода "социальном накопителе" - неустойчивой переходной категории между бедными и средним классом.
Насколько устойчиво это состояние? Позволит ли оно сохранить стабильность и продолжить быструю модернизацию страны?

Одного роста недостаточно
Пока российское общество с его вновь обретенной социальной стабильностью и политической консолидацией больше всего напоминает двухколесный велосипед: чтобы не потерять равновесие, ему приходится все время двигаться вперед. Консервация существующего состояния с численным преобладанием "протосреднего класса" и отсутствием влиятельного среднего класса чревата большими рисками и издержками. Главное социальное завоевание десятилетия - ликвидация массовой бедности - в этом случае обернется против консолидации, достижению которой оно так помогло.
Особенность среднего класса - политическое здравомыслие, осторожность и спрос на институты правового государства. Эти качества порождает обладание личным капиталом, который нуждается в сохранении и приумножении. Отличие "протосреднего класса" не столько в отсутствии имущества, сколько в неспособности или невозможности его капитализации, использования в качестве актива, создающего стоимость. Социальный слой, лишенный таких возможностей, - потенциально нестабильный и даже взрывоопасный субстрат. В отличие от среднего класса, "протосредний класс", лишенный "подушки безопасности" в виде капитала, легко может скатываться в бедность даже при кратковременном снижении текущих доходов.
Но и быстрый экономический рост тоже не всегда решает эту проблему. Достаточно перекрыть механизмы вертикальной мобильности - "социальные лифты", - и котел "протосреднего класса" начнет закипать, рискуя сорвать крышку. Классический пример - исламская революция в Иране, которая произошла на волне полутора десятилетий беспрецедентного экономического роста со среднегодовыми темпами более 10% в год. Этот рост сопровождался четырехкратным увеличением уровня доходов, резким снижением бедности и появлением многочисленного городского "протосреднего класса".
Уместно напомнить и опыт Венесуэлы. Мало кто знает, что в 1960 году она входила в тройку самых богатых стран мира по ВВП в расчете на одного занятого. Этот показатель в Венесуэле составлял 84% от уровня США. Казалось бы, что, как не это благополучие, должно было привести к появлению массового среднего класса? Но в Венесуэле, с ее слабыми институтами, средний класс так и не стал ведущей социальной силой. В заслугу Уго Чавесу ставится то, что он сумел восполнить этот пробел. Чавесу удалось мобилизовать и вывести на политическую арену "протосредний класс", который противопоставил себя среднему классу и богатым. Венесуэла наглядно демонстрирует издержки такого пути: национализм во внешней политике и популизм в политике внутренней, повышенная конфликтность и раскол в обществе, бюджетная и макроэкономическая нестабильность, а также вполне закономерное падение инвестиционной привлекательности страны.
По результатам расчетов экспертов ЦСР и Института экономики города, в оптимистическом сценарии к 2020 году доля среднего класса западноевропейского уровня может достигнуть 50% населения. Но просто высоких среднедушевых доходов, как и в случае с Венесуэлой, для этого будет недостаточно. Необходимы эффективные "социальные лифты" наподобие тех, которые в прошлом веке помогли сделать массовым средний класс в Америке и которые там впервые исследовал наш соотечественник Питирим Сорокин.
О дефиците "социальных лифтов" в России сказано много. Действительно, инвентаризация нашего "лифтового хозяйства" не слишком обнадеживает.
В России не работает в роли лифта доступ к качественному профессиональному образованию. То есть профессиональное образование, включая высшее, доступно практически всем, но это касается лишь массового образования низкого качества. Получение такого образования почти наверняка избавляет от бедности, но плохо помогает вхождению в средний класс. По-настоящему хорошее образование в основном доступно лишь очень обеспеченным гражданам. Это, скорее, фактор социальной консервации, чем социальной мобильности.
Во многих регионах (пример - Красноярский край) роль мощного лифта выполняют успешные крупные компании, доминирующие в региональной экономике. Но их влияние распространяется далеко не повсюду. Например, в регионах Юга России доминируют отрасли, для которых нехарактерно преобладание крупного бизнеса. Учитывая позитивное отношение населения к предпринимательству, малый и средний бизнес на Юге мог бы стать главным драйвером социальной мобильности, открывая путь к социальному успеху через собственный бизнес. Но парадокс состоит в том, что во многих регионах Юга России условия для малого бизнеса уступают среднероссийским. Калмыкия наряду с Кировской областью даже держит печальный рекорд по абсолютным темпам падения численности малых предприятий, несмотря на и без того низкие стартовые показатели. В 2000-2005 годах среднегодовые темпы снижения занятости в малом бизнесе Калмыкии составили 15%, а доля занятых в малом бизнесе опустилась к 2005 году ниже 3%.

Страх перемен
Проблема не только в том, что у российских граждан недостаточно возможностей для того, чтобы войти в средний класс. В нашей стране существуют также многочисленные экономические и социальные ловушки, прямо блокирующие его расширение.
В большой стране важную роль играет территориальная мобильность - возможность переехать из депрессивного и слаборазвитого региона в динамичный быстрорастущий регион и сделать там успешную карьеру. Именно такой тип миграции в прошлом веке был одним из главных драйверов развития среднего класса в США, причем не только в регионах - реципиентах мигрантов. В результате оттока людей с низкими заработками средние доходы в регионах-донорах возросли и приблизились к уровню регионов-лидеров. Сравнительные исследования США, Европы и России показали, что в нашей стране территориальная мобильность такого типа намного ниже, чем в США. Она сдерживается не только неразвитостью рынка жилья, но и политическими установками: стремлением любой ценой удержать экономически избыточную рабочую силу в депрессивных регионах.
Массовая приватизация жилья и быстрый рост рыночных цен на него дали в руки десятков миллионов семей значительные капитальные активы. Однако слабое развитие финансового сектора, рынков земли и недвижимости, а также правовая незащищенность собственников препятствуют превращению этих активов в работающий капитал, как это присуще среднему классу развитых стран.
В мотивации местных властей нередко доминирует установка не на создание новых высокопроизводительных и высокооплачиваемых рабочих мест, а на сохранение рабочих мест низкого качества, искусственно консервирующих занятость на грани нищеты. Отсюда - субсидии и поблажки нежизнеспособным предприятиям, барьеры для входа конкурентов на рынок и сверхдлинные по международным меркам сроки ликвидации фирм. Даже в сверхблагополучной Москве мы наблюдаем абсурдный по социальным последствиям пример упорного субсидирования ЗИЛа.
В свою очередь, бюджетный сектор с его легендарной неэффективностью, избыточной занятостью и нелепо низкими зарплатами блокирует повышение доходов и вхождение в средний класс широких масс интеллигенции, которые по праву должны были бы принадлежать именно к этой социальной группе. Давно назревшая оптимизация бюджетной сферы долгие годы откладывалась по тем же соображениям, что и реструктуризация убыточных предприятий в коммерческом секторе.
Еще одной ловушкой становится пенсионная система. Ее несомненная заслуга в том, что благодаря быстрому росту пенсий в последние годы подавляющее большинство пенсионеров смогло выбраться из бедности. Но при выходе на пенсию размеры доходов у высокооплачиваемых работников падают в десять и более раз из-за низкого соотношения пенсии и заработной платы, и в перспективе ситуация будет только ухудшаться. Таким образом, пенсионная система в ее существующем виде будет выталкивать пенсионеров из среднего класса чуть ли не до середины столетия.
Уже сейчас пенсионеры входят в состав более половины российских семей, а к 2020 году могут составить и более половины избирателей, приходящих на выборы. До тех пор пока большинство пенсионеров считают себя ущемленной прослойкой, в стране сохранится почва для социальной нестабильности и политического популизма. Дело не только в низких пенсиях, но и в отсутствии условий для появления массового слоя пенсионеров-капиталистов, обладающих крупными накоплениями на старость. Именно пенсионный капитал создает мощную прослойку среднего класса среди пенсионеров развитых стран. Долгосрочной целью пенсионной политики должно стать не просто повышение пенсий, а массовое включение пенсионеров в состав среднего класса на основе форсированной капитализации пенсионной системы.
В принципе не было бы нужды в очередной раз перечислять эти препятствия, если бы не одно "но". О роли этих и многих других условий формирования среднего класса у нас принято вспоминать, лишь когда речь идет о проблемах. Но когда речь заходит о решениях, о них почему-то принято стыдливо умалчивать. Многие важные и давно назревшие действия, способствующие массовой вертикальной мобильности, - будь то территориальная миграция, реструктуризация нежизнеспособных производств, оптимизация бюджетной сферы или стимулирование пенсионных накоплений - отвергаются как очередное наступление на права граждан. Тем самым выворачивается наизнанку подлинный смысл этих шагов и затушевывается их позитивный социальный заряд: включение десятков миллионов россиян в состав процветающего среднего класса.

Михаил ДМИТРИЕВ, Президент Центра стратегических разработок. «Эксперт», 24 марта 2008 года