… о миграционной политике России

Сегодняшняя миграционная политика РФ — это беда прежде всего самой России. Парадокс, но такая политика не отвечает интересам российского государства — что уж говорить о правах и интересах мигрантов или коренных жителей и работодателей России. Стране нужен постоянный приток людей, желательно определенного качества, в том числе с учетом важнейших профессиональных и социокультурных характеристик. Поэтому главные усилия властей от миграции должны быть направлены именно на формирование такого притока, пестования его и сбережения. Более того, следуя логике «не мытьем, так катаньем», нужный стране мигрант должен располагать оптимально широким выбором возможностей для въезда, трудоустройства и интеграции, а значит, необходим оправданный максимум обустроенных каналов иммиграции.
Что мы видим: политику открытых дверей на входе (безвизовый режим + претензия на «осевое положение» на постсоветском пространстве) и разрушительный, не в последнюю очередь для самой же системы управления, произвол внутри страны. К тому же начиная с 2002 года этой «открытой дверью» несколько раз громко и бессмысленно хлопали.
Такая политика может привести только к одному: отвадить от России, отпугнуть всех тех, у кого существуют хоть какие-то альтернативные варианты миграции. Имея выбор, лучшие (из тех, кто мог бы) в Россию не приедут. Как сегодня уже перестают приезжать учиться в российские вузы дети послов африканских стран. Зачем искушать судьбу и ждать неожиданной смерти на негостеприимных улицах Воронежа, Питера, Москвы, Ростова-на-Дону?
Таким образом, из-за своей корысти, трусости и ксенофобии Россия последовательно, хоть и неосознанно проводит отрицательную селекцию входящего потока. Нет, перекрыть его государственный аппарат не в состоянии, а вот ухудшить качественные характеристики потока — это пожалуйста. Милицейская власть, постоянно ссылающаяся на криминальную хронику, чтобы оправдать собственные методы, не понимает одного: «высокая доля» правонарушений, совершаемых мигрантами, свидетельствует о последствиях отрицательного отбора, а значит, о результатах миграционной и интеграционной политики, которую МВД и проводит в силу приданных ему полномочий.
Результаты шестилетней политики Кремля не вызывают зависти ни у соседей России, ни у коренного населения. Несмотря на постоянное наращивание нормативного и инструментального обеспечения (отдадим должное регулирующим усилиям действующего руководства ФМС), политику бросает из стороны в сторону, как перебравшего в увольнительной курсанта, а ее подлинные достижения — это огромная доля нелегального сектора миграции, окрепшие за это время криминальные структуры (грех им было не вырасти на таком-то правоприменительном гумусе), обнаглевшие «оборотни в погонах» (ежедневно снимающие унизительную ренту с нарушителей режима пребывания), распоясавшиеся мигрантофобы (робко прячущие тела в риторических утесах правопорядка) и десятки тысяч сломанных судеб людей, доверившихся России.
Что же делать?
Все многообразие ситуаций можно свести к нескольким базисным положениям, в отношении которых необходимо сформулировать «имеющие силу закона» решения. Так и сделаем.
Во-первых, определиться хоть в чём-то, а не так, что левая рука не ведает, что творит правая: когда вполне либеральные поправки федерального законодателя, Бог знает благодаря чему выныривающие из недр «Единой России», вначале корректируют постановлениями правительства, затем сомнительно разъясняют ведомственными инструкциями и, наконец, выворачивают наизнанку правоприменительной практикой на местах.
Нам крайне необходимо на протяжении хотя бы пяти лет иметь внятную и последовательную политику, с ясно (и публично!) сформулированными целями, поставленными задачами и ответственными лицами! Обезличенная политика превращается в безнаказанный эксперимент. Необходимы хотя бы пять лет последовательных действий, сверху донизу, после чего идея о целесообразности или вредности такой политики обретет плоть, она станет очевидной, а разговор о ее качестве и о компетентности лиц, принимающих решения, приобретет смысл. Пока же ответственные лица прячутся за двусмысленностью политических установок и списывают все на непрерывную череду административных преобразований – вроде бы как и спросить с них не за что…
Во-вторых, оснастить систему управления миграционными и интеграционными процессами современным инструментарием, позволяющим проводить достаточно гибкую и маневренную политику. C этой целью экспертами Центра стратегических исследований была разработана концепция канальной формы организации политики иммиграции и натурализации. (1) Суть ее проста: страна приема концентрирует дисперсное миграционное давление, оказываемое на нее, в натурализационный коридор и тем самым:
(а) резко повышает степень управляемости иммиграционными и интеграционными процессами;
(б) получает реальный предмет сотрудничества с бывшими советскими республиками, следовательно, укрепляет собственную геокультурную периферию;
(в) может гарантировать соблюдение прав и уважение достоинств всех участников миграционного взаимодействия.
Подобные системы договоренностей между западными странами, нуждающимися в заимствовании рабочей силы, и их миграционными донорами, нуждающимися в рабочих местах, — норма межгосударственного сотрудничества. Есть надежда, что такой тип взаимоотношений станет нормой и на постсоветском пространстве (тем более что обозначенный подход уже начал разворачиваться благодаря сформулированной идее «миграционных мостов» и определенному напору лидеров неправительственного и экспертного секторов).
В-третьих, необходимо сформулировать и проводить политику миграции, интеграции и натурализации в отношении ряда ключевых регионов.

Дальний Восток России. Третья колонизация Дальнего Востока, о необходимости которой в наши дни так много говорится, не может копировать модель ни царской, ни советской колонизации. Если опорой первой были земля и перенаселенность центральной части России, а опорой второй — ГУЛАГ и военно-промышленный потенциал, третья колонизация не может опереться ни на аграрный, ни на индустриальный типы занятости, она не может заимствовать и тающие демографические ресурсы европейской части России. Поэтому превращающемуся в антропопустыню региону России требуется не «восточный перенос», а современная программа мультикультурализма. Дилемма такова: или мы создадим там «русскую Калифорнию» — или мы рано или поздно нарвемся на аннексию. (2)
Власть склонна откладывать стратегические решения — и часто такая тактика приносит свои плоды. Но на Дальнем Востоке с каждым годом ситуация только ухудшается. Продолжает действовать неумолимый западный дрейф внутренней миграции, смертность господствует над рождаемостью, падает продолжительность жизни. Скорость (Китай) или уровень (Япония, Тайвань, Южная Корея) развития — инфраструктурного и урбанизационного — гораздо выше у стран-соседей. С каждым годом относительная и абсолютная численность населения российского региона уменьшается. С каждым последующим годом управлять заселением будет все сложнее. И в этой ситуации глупо держать паузу.

Северный Кавказ. Это последний источник демографического роста на территории Российской Федерации: трудоизбыточный, молодой, пассионарный исламский регион, не подвергшийся глубокой социокультурной переработке. Регион, внушающий обывателю страх. Выбор, тем не менее, прост: отгородиться стеной и чего-то ждать — или продолжить многосотлетнюю прокультурационную политику Москвы, растворяя кавказский элемент в российском поликультурном массиве, как ранее абсорбировали финно-угорский и тюркский.
В этом важнейшем регионе России необходимы программы модернизации, аккультурации и особого типа внутренней миграции. Последнее означает выведение пассионарных популяционных избытков за пределы Северного Кавказа через зарекомендовавшие себя (в качестве ассимиляционных машин) общественные институты: службу в армии и других силовых структурах, учебу в системе профессионального образования, предпринимательство (с обязательным перемещением по всей стране и последующим перемешиванием).
Препятствием этому плану являются широко распространенные в обществе антикавказские настроения. Патовость ситуации в том, что выдавливание кавказцев из городов «коренной» России — миллионников Волги, Урала и Сибири — приведет к расколу социального поля страны и резкому обострению ситуации на юге России. Консервирование кавказской проблемы является искушающим решением для современного политического бомонда, но в таком случае истеблишменту придется признать, что это всего лишь нехитрый способ перекладывания ответственности на плечи грядущих поколений.

Закавказье. Власти с завидным упорством лишают Россию этого источника потенциальной и актуальной миграции. Следует напомнить, что Грузия и Армения являются единственными христианскими державами из числа доступных доноров миграции (Балканы и Восточная Европа донорами для России уже не являются или перестанут быть таковыми в ближайшем будущем).
Приходится признать, что ключевым фактором эпохальных изменений в миграционной политике является характер личных отношений президента России с коллегами из новых независимых республик. Именно личный конфликт с г-ном Саакашвили (так же, как и с г-ном Ворониным) повлиял на миграцию между нашими странами больше, чем все остальные факторы вместе взятые. В результате вектор потока из Грузии начал смещаться на Германию, Грецию, Украину и даже Турцию (с которой у Грузии установлены безвизовые отношения). (3)
Что касается Армении, то Россия уже проиграла конкуренцию за качество. Тенденция такова: чем выше уровень образования и амбиций, тем выше вероятность миграции гражданина Армении в Европу или Америку с опорой на диаспоры Франции и США. Россия по-прежнему получает основную массу армянских мигрантов, но наиболее качественный сегмент достается Западу.
Запретив иностранным гражданам в 2007 году работать в розничной торговле, (4) Москва тем самым лишила граждан Азербайджана их конкурентной ниши. Безусловно, любое «суверенно-демократическое» правительство имеет на это полное право. Но хочется спросить о стратегии: если миграция из этой дружественной страны нам важна, то лишая ее граждан традиционного заработка, предлагаем ли мы что-то взамен или предпочитаем не думать об этом?

Три страны Центральной Азии: Таджикистан, Кыргызстан и Узбекистан — они-то и являются нашими ключевыми донорами на ближайшие десятилетия.
Двадцатипятимиллионный Узбекистан (через 20 лет — тридцатипятимиллионный) станет ключевым, практически неиссякаемым источником дешевой рабочей силы. Казахстан уже сегодня конкурирует с Россией в роли реципиента евразийского мигранта. Пятимиллионный Кыргызстан, переживший демографический переход, (5) не даст больше, чем дает сегодня. Шестимиллионный Туркменистан — «вещь в себе», но при этом сказочно богат углеводородами, которые при желании власть имущих позволят обеспечить приемлемый уровень жизни его жителям, а значит, лишить их не только права, но и стимула к трудовой миграции.
Поэтому кроме Узбекистана только Таджикистан с уровнем репродуктивности соседнего Пакистана, но с сильной комплементарностью к России является нашим стабильным долговременным донором.
Правительства Кыргызстана и Таджикистана уже осознали необходимость наводить «миграционные мосты» — гарантирующие качество потока, его правовую защищенность и увеличивающие ремиттанс. Эту инициативу необходимо поддержать и развить в обоюдовыгодном для наших стран варианте.

Украина и Белоруссия. Дай нам Бог сохранить с этими странами паритет, то есть не превратиться в их миграционных доноров. Последнее не должно удивлять, ведь на протяжении всего периода независимого существования у России с Белоруссией было отрицательное (или близкое к нулю) миграционное сальдо. Таковым оно оставалось и с Украиной до 1994 года — ничто не мешает Киеву восстановить традицию изъятия человеческого ресурса России, тем более что этот сценарий лежит в створе материкового транснационального западного дрейфа.

В целом страны СНГ. Российское наследство — обширнейшая геокультурная периферия — требует не репатриации, а здравой и прагматичной геополитики. Государственная программа добровольного переселения соотечественников — шаг слабый. Она (по факту наблюдаемой реализации) имеет основательный этнокультурный крен, но все же не настолько сильный, чтобы осмелиться перейти на позицию этнической репатриации, собирания «своих по крови», как это делают Израиль или Германия. Но такое решение не стало бы для России спасительным и запустило бы глубинные процессы сворачивания возможностей Москвы в направлениях традиционной внешнеполитической активности. А собирать «своих» по праву «советской почвы» — не позволяет малодушие и далеко зашедшее попустительство этнонационалистам. Выскребая остатки русских из окружающих нас стран, мы сворачиваем русскокультурное присутствие в этих странах, тем самым закладывая на будущее ситуацию куда большей социокультурной дистанции соседних территорий. Это политика отрицания российского и советского наследства. Это политика исторического поражения.

P.S.
Последнее замечание обращено к ретивым службистам, тем, кто в миграции населения видит исключительно проблему, бремя, тяжкой ношей легшее на их звездные плечи. Господа офицеры, ставьте разумные задачи! Не пытайтесь за счет давления на работодателя, всепроникающего контроля и перманентного ужесточения наказания решить проблему незаконной миграции.
Разве не поучительно, что ситуация с незаконной миграций напоминает ситуацию с дорожным трафиком в Москве? Глупо утверждать, что столичное правительство ничего не делает. Да постоянно что-то кропотливо лудит! — возводит новые кольца, расширяет перегруженные радиальные автобаны, строит многоуровневые развязки, сооружает многоэтажные стоянки… Но ситуация от года к году становится только хуже. (6) Так и в миграционной политике: нельзя утверждать, что ничего или даже мало что делается — это явно не так. Однако чем больше мы слышим о борьбе с незаконной миграцией, чем более милитаризуется миграционная служба — тем более устрашающие рапорты о количестве нелегалов и правонарушителей звучат из решительных уст чиновников, наделенных полномочиями регулирования в этой сфере.
В православных духовных наставлениях есть один принцип: не нужно чрезмерно сосредотачивать свое внимание на грехах, нужно полностью сосредоточиться на любви и Христе. Первое приводит к непрерывной борьбе со злом, второе — к желанному результату. Вывод прост: думать нужно о тех, кого мы хотим видеть в своей стране, кто будет вместе с нами работать, учиться, служить, творить, рожать и любить.

Примечания
1. Данная работа в настоящее время оформляется в совместный доклад ЦСИ ПФО и фонда «Наследие Евразии» под названием «Иммиграционная политика в перспективе инженерно-технологического подхода».
2. Предположим, что в XXI веке nation state как исторический вид политической организованности столкнется с самыми неожиданными формами аннексии, к которым окажется (как это неоднократно уже случалось) не готовым.
3. А вектор потока из Молдовы — на романоязычные страны Южной Европы. Вступление Румынии 1 января 2007 года в ЕС и наличие у значительной части жителей Молдовы румынского гражданства завершат процесс переориентации молдавского гастарбайтера с Востока на Запад. Кстати, по данным Gallup (за 2006 г.) только 40% респондентов, из тех, кто признался, что их родственники временно трудятся за границей, указали в качестве страны-приема Россию. Несколько лет назад ситуация выглядела иначе.
4. Постановление правительства РФ №683 устанавливает с 01.04.2007 г. нулевую квоту на работу в любой рознице за исключением магазинной.
5. По крайней мере, северная часть республики, в социокультурном плане наиболее близкая нам.
6. Мысль же «А если бы московское правительство, мол, не делало того, что делает, было бы гораздо хуже», нормального человека удовлетворить не может. Как говорится, цыплят по осени считают — и каждой осенью с трафиком в Москве все хуже.

Сергей ГРАДИРОВСКИЙ. «Полит.ru», 16 февраля 2007 года