… о материнской и детской смертности

В подмосковном роддоме гибнут и матери, и дети

Россия - великая держава! Наши дальние бомбардировщики возобновили полеты над Арктикой и Атлантикой! Наши полярники завоевали Северный полюс! Наши... Наши женщины умирают в роддомах. В XXI веке в цивилизованных странах случаев смерти рожениц бывает один на 10 тысяч. И то эти единицы приходятся на долю маргиналов, рожающих, грубо говоря, под забором. У нас умирают под присмотром врачей. Во-первых, потому, что роддома часто не оснащены всем необходимым. Но главное - вся система устроена так, что медикам, по большому счету, все равно: умрет роженица или нет, родит здорового ребенка или как придется. Очередная трагедия разыгралась в подмосковном Серпухове.
Жена Сергея Богомолова - Ольга - была молодой, красивой и, что особенно важно, здоровой женщиной. С самого начала беременности наблюдалась у врачей. Беременность, правда, протекала не совсем гладко. В Московском областном НИИ акушерства и гинекологии, куда ее отправили на обследование, медики обнаружили раннее старение плаценты и обвитие пуповины вокруг шеи ребенка. В таких случаях, как правило, предписывается кесарево сечение.
Ольга прошла в серпуховском роддоме положенный курс лечения, после чего ее отправили на недельку домой и предложили самой выбрать день родов. Ольга выбрала 24 июля.
- Операция была плановая, такие начинаются обычно в 10 утра, - рассказывает Сергей. - Часов с одиннадцати мы стали звонить в роддом. Нам говорили: перезвоните через полчасика, через часик. В конце концов, мы не выдержали и в два часа дня приехали...

Между смертью и смертью
В роддоме мужу и родителям Ольги сообщили, что ребенок умер, а сама Ольга в тяжелом состоянии. В 16 часов из Москвы приехал врач-консультант реанимационной службы МОНИКИ Пакаев. Он рассказал потом родным, что у роженицы удалена матка, Ольга без сознания и подключена к аппарату искусственного дыхания.
- С самого начала мы просили, кричали, умоляли: или перевезите в Москву, или, если что-то нужно, то скажите, - рассказывает Сергей.- Привезем любого врача, достанем любые лекарства. Но они говорили, что все хорошо, все препараты есть, все аппараты, которые нужны для поддержания жизни, тоже есть.
Главврач роддома Пойманов сказал родным, что у Ольги во время операции произошла остановка сердца. В таких случаях плод сразу погибает. Но на сердце в свои 24 года Ольга никогда не жаловалась!
У нее могла быть несовместимость с препаратами, которые вводятся для наркоза, или какая-то проблема с легочной артерией. Такое предположение сделала врач-анестезиолог Иксанова. Родственники удивились: "Неужели перед операцией пациентов не проверяют на переносимость препаратов?" Нет, ответила врач-анестезиолог. Это, дескать, "стандартная процедура" - никаких специальных тестов не требуется.
На третий день, 26 июля, Ольге стало хуже. Та же Иксанова пояснила, что она впала в кому первой степени. Подключили аппарат для поддержания давления, кормили Ольгу через зонд.
- Я узнавал у знакомых врачей, что такое кома первой степени, - продолжает Сергей Богомолов. - Мне сказали: человек лежит, как бревно, без движения. Но я же видел, что она шевелит ногами, руками, головой, жует трубку, которая торчит изо рта. Когда приходил отец, она реагировала на него очень бурно. Тут же поворачивала в его сторону голову, пыталась открыть глаза. Разве это кома?
Родственники снова подняли вопрос о транспортировке в Москву. Им сказали, что машина вызвана. Ее ждали до вечера, но "неотложка" так и не приехала. Весь следующий день, 27-го, тоже ждали машину...
28 июля состояние Ольги начало улучшаться: от нее отключили все аппараты, кроме аппарата искусственного дыхания. Врачи пояснили, что дышать самостоятельно она не может, но в то же время "борется" с аппаратом, поэтому ее держат под наркозом.
Утром 30-го главврач Пойманов снова сообщил родственникам, что машина из Москвы заказана. Отец Ольги, почти безвыходно дежурящий у ее постели, в свою очередь "отчитывается" перед главврачом:
- Сергей Иванович, у меня для вас хорошая новость. Я сегодня ночевал у дочки. Не знаю, то ли мне удалось, то ли сама дочка, то ли оборудование и лекарства... Но совместными действиями мы на градус температуру убавили, а сейчас, к 11 часам, еще на полградуса - 37,5... Дотронулся я до ее ручки, у нее встало давление в норму. Прямо на глазах цифры раз - и ушли: стало 91 на 64. Татьяна Геннадьевна говорит: "Господи, Олег Иванович, не уходи никуда, будь здесь. Прямо на глазах девка поднимается".
Но вечером Ольге снова становится хуже: появилась бледность, ей опять начали "капать" препарат, поддерживающий работу сердца. Обещанная машина не пришла ни 30-го, ни 31 -го.
Минула уже неделя после операции!
- 31 июля на мой вопрос, есть ли шансы у жены, мне сказали: нет, она умирает, - вспоминает Сергей. - Состояние было критическим, и это было по ней видно.
Богомолов пошел к Пойманову и предупредил, что подаст заявление в прокуратуру. Вскоре отца Ольги удалили из палаты дочери, поскольку ей решили сделать промывание желудка.
- На мой вопрос: "Зачем?" - мне потом сказали, что она плохо принимала пищу и желудок прочистили, чтобы ей стало легче, - говорит Сергей. - Но я же видел, что моя жена спокойно принимала пищу и ее организм функционировал как часы. Мне кажется, они просто решили вымыть из организма следы своего "лечения".
Сергей сам по телефонному справочнику находит номер "Медицины катастроф" и вызывает машину оттуда. "Скорая" приехала в восемь вечера. Это был нормально оснащенный реанимобиль с полноценной бригадой врачей.
Однако забирать больную и они отказались, сославшись на то, что им "не дадут наряд".
- Мы были готовы везти ее при любых обстоятельствах. Говорили, что подпишем любые бумаги. Пусть она бы умерла в дороге, но по крайней мере мы бы попытались что-то сделать, - эти слова даются Сергею с трудом. - Но без разрешения главврача роддома перевозка невозможна, а разрешения не было.
1 августа муж, как и обещал, отнес заявление в прокуратуру. В роддоме родным Ольги тем временем сообщили, что машина из Москвы уже едет. По дороге она сломалась. До Серпухова "скорая" добралась на ночь глядя. Это была все та же не приспособленная для перевозки тяжелобольных "Газель" с доктором Пакаевым на борту. Забирать Ольгу он не стал. Родственникам сказал: она нетранспортабельна, а если вам так неймется, можете везти хоть на такси.
Измученные бессмысленным ожиданием и безуспешной борьбой люди - муж, свекровь, отец Ольги - разошлись по домам. Утром 2 августа Ольга умерла.

Тень вырождения
14 июня 2002 года в "МК" была напечатана статья Екатерины Пичугиной "Город уродов". В ней рассказывалась история 22-летней роженицы Юлии Чистопрудовой. Муж привез ее в серпуховский роддом, после того как дома у нее начали отходить воды. Юля пролежала в палате 4 (!) дня, за это время сменилось три или четыре дежурных врача (одним из которых, кстати, был Пойманов), но помощи ей так и не оказали.
Вечером четвертого дня не выдержала акушерка: "Что ж это творится! У тебя ж воды сто лет как отошли, а они не мычат, не телятся!" По ее совету родители Юли вызвали из отпуска "хорошего врача Толмасова". И только на пятый день тот начал спасать мать и ребенка. В итоге сохранить новорожденного уже не удалось: в утробе матери у него начался сепсис, и на 4-й день ребенок умер.
Похоже, с тех пор в Серпухове ничего не изменилось. Только врач Пойманов продвинулся по службе - стал главврачом.
- Нас уверяли, что все необходимое у них есть, - говорит Сергей Богомолов. - А здесь не могут сделать даже биохимический анализ крови. Да и аппарат искусственного дыхания, вроде как, брали из детской больницы, а аппарат для ЭКГ - из поликлиники.
В Серпухове трагедия в роддоме наделала много шума, в городе ее обсуждают до сих пор.
Нашим невольным экспертом стала Настя М. Она работает секретаршей, историю Ольги Богомоловой прочитала на городском интернет-форуме. Благо экспертом в этом вопросе может стать любая женщина, прошедшая через роддом. Вот рассказ Насти:
- Я рожала три года назад. Еще в женской консультации мне начали намекать, что рожать бесплатно опасно. Да я и так была готова: годом раньше рожала моя сестра, и я была в курсе. Сестра платила 7 тысяч, потому что у нее была патология. Я заплатила четыре. Отношение ко мне было замечательное: врачи и сестры подходили по много раз в день. Потом на соседнюю койку привезли девушку Таню. За целый день к ней никто ни разу не подошел. Оказалось, что она не платила. Просто не знала. Дошло до того, что прямо в палате ребенок начал у нее выходить. Я была под капельницей, сходить за врачом не могла, но изо всех сил закричала. Пришла акушерка, посмотрела и говорит: "Нечего так орать, у нас пересменка". И после родов тоже... На второй день моего ребенка забрали на УЗИ, а Таниному УЗИ вообще не делали. Мне даже самой было перед ней неловко...
Кстати, Богомоловы тоже не платили. Собирались отблагодарить постфактум...
Можно много говорить о новой демографической политике. Можно принять сто нацпроектов. Но если медработники не перестанут смотреть на рожениц только как на объект дополнительного дохода, мы как нация обречены на вырождение. Физическое и моральное.

Что-то непонятное
После смерти жены Сергей подал в прокуратуру второе заявление с просьбой разобраться и наказать виновных. Как сообщил "МК" серпуховский прокурор Мировский, принятие решения о возбуждении уголовного дела пока отложено: ждут итогов гистологического исследования.
Следователь Минаев, которому поручили проверку, заверил, что уголовное дело по факту будет возбуждено в любом случае. Но вот чтобы врачи понесли уголовное наказание за врачебную ошибку, такого в его практике еще не было.
Собственно, таких случаев и на всю страну - раз-два и обчелся. Что и понятно: экспертизу проводят тоже люди в белых халатах. И по большому счету все находится в их руках: не захотят скандала - замнут. Доказать недобросовестность эксперта уже практически невозможно: на независимую экспертизу у родственников обычно нет ни денег, ни моральных сил. Ведь окончательные выводы экспертов становятся известны через полтора-два месяца. Многие ли родственники решатся на эксгумацию и новое исследование?..
Да и не дело это родственников - докапываться до истины. Они уже потеряли близкого человека, его не вернешь, а чувство мести - плохой помощник. В честном расследовании должно быть заинтересовано само общество, в т.ч. в лице своих правоохранительных органов. Хотя бы из инстинкта самосохранения. В той же серпуховской прокуратуре много молодых сотрудников, чьим женам еще предстоит побывать в местном роддоме. Теоретически каждый из них может оказаться на месте Сергея Богомолова.
А пока тысячи серпуховчан ждут ответов на закономерные вопросы. Как такое возможно, что в медучреждении крупного подмосковного города не могут спасти человека, не болеющего никакими неизлечимыми недугами? И почему, если у местных медиков недостаточно собственных ресурсов, женщину не перевезли в более сильную клинику? Не в тайге ведь живем - до столицы всего 90 км. Неужели действительно боялись, что в московской больнице все неквалифицированные действия сразу окажутся как на ладони?
Мы хотели задать эти вопросы Сергею Ивановичу Пойманову, но главврач общаться с корреспондентом "МК" отказался. К каким выводам придет следствие - расскажем.
Шесть лет назад Юлия Чистопрудова и ее муж тоже обращались к серпуховским правоохранителям. "Виновных в произошедшем (гибели новорожденного, напомним. - С. Ф.) врачей действительно строго наказали, - писал тогда "МК". - Им объявили выговор. Некоторым - даже строгий".
...На Бутурлинском кладбище два свежих холмика. Сергей приходит сюда проведать жену и сына.
Звучит дико, но, даже чтобы похоронить своего ребенка, отцу пришлось помучиться. Единственный документ, который у него есть, - справка о рождении: мальчик, рост - 52 см, вес - 3 кг 150 г. А вот свидетельства о смерти, сколько ни добивался Сергей, ему так и не выдали. В загсе сказали: не положено. Ну а без свидетельства о смерти похоронные службы не разрешают погребение...
- Жену похоронили нормально, а сына - полулегально, - говорит Сергей. - Получается, для меня и для родных это мой ребенок, а для всех остальных, в том числе для нашего государства, - просто лежит что-то непонятное.

Сергей ФЕКЛЮНИН. «Московский комсомолец», 12 сентября 2007 года