… о миграции из Латвии

Хотя никто не ведет точного подсчета, но, по самым скромным оценкам, сейчас около 300 тысяч латвийцев в поте лица зарабатывают на нелегкий гастарбайтерский хлеб в странах Западной Европы, пишет в четверг обозреватель российского агентства Regnum Владимир Веретенников.
Экономистам еще предстоит оценить всю полноту убытков, понесенных Латвией из-за того, что самые инициативные и трудолюбивые отправляются повышать заграничный ВВП. Этих людей понять можно: в ситуации, когда работу на родине найти трудно, многие рассматривают трудовую миграцию в качестве единственного выхода.

Первая волна
Более-менее массово жители Прибалтики начали отъезжать на работу за рубеж в конце 90-х — хотя, разумеется, подобные случаи имели место и ранее. Это вполне объяснимо. В свое время «программа перехода к рыночным отношениям» в той же Латвии осуществлялась совершенно бессистемно, что и привело к резкому снижению жизненного уровня населения. В частности, расширялась торговля товарами, принятыми от населения в «комиссионках». Полки магазинов опустели, нарастал товародефицит. Спрос намного превышал предложение со стороны незакрытых еще предприятий, работающих в неполную мощность. Стабильность рынка товаров и услуг падала. Никто не был уверен в завтрашнем дне, поэтому спрос на товары был ажиотажным, поглощающим не только текущую продукцию, но и перспективные запасы. Как следствие, цены росли быстрыми темпами, поглощая рынок непродовольственных товаров. Рост цен вкупе с падением ВВП (за 10 лет — с 1990 года производство упало почти на 40 процентов) сопровождался снижением реальной заработной платы и существенным ростом различий в уровнях зарплаты населения. Это явление приняло особенно катастрофические масштабы именно в девяностые годы. Причем в то время пик безработицы пришелся именно на 1998—1999 годы, когда последствия дефолта в России крайне отрицательно сказались и на состоянии латвийской экономики.
Естественно, в подобных условиях жители республики, особенно те, кто помоложе и энергичней, начали активно интересоваться другими странами на предмет трудоустройства. В свое время автора этих строк еще в студенческие годы подхватила одна из первых гастарбайтерских волн, перехлестнувших границы Латвии еще до вступления страны в Евросоюз. Но и тогда имелись возможности отправиться на заграничные «вольные хлеба». Наиболее распространенной из них было участие в специальных студенческих программах, предусматривавших сезонное трудоустройство в Англии. По этим программам на Запад ехали не только настоящие учащиеся, но и вообще все, кто сумел подсуетиться и оформить необходимые документы.
Итак, май 2001 года, ферма Миддл-Пэт под Кентербери, графство Кент, Южная Англия. Толпа молодежи, пожаловавшая из различных стран Восточной Европы, с тягостным недоумением знакомится с условиями проживания. Рука лезет в сумку, где лежит письмо от управляющего фермой с описанием удобств. Действительность резко расходилась с радужной картинкой, нарисованной работодателем. Что ж, рассудили все, делать нечего — в конце концов, ехали на заработки, а не на курорт.
Трудиться начали в пакгаузе на упаковке фруктов, потом нас перевели на уборку клубники. Рабочий день начинался с пяти утра и заканчивался в шесть вечера. Жара стояла ужасающая, некоторые девушки падали в обморок. По полю носились бдительные супервайзеры (надсмотрщики), тщательно следившие за тем, чтобы не дай бог какой-нибудь лиходей не лакомился хозяйской клубникой.
Впрочем, на трудности никто не жаловался — ради приличного заработка можно и потерпеть. Но поскольку год выдался неурожайным, собирали мы, несмотря на все старания, немного. Впрочем, именно потому, что клубники было мало, хозяева смогли продавать ее по более высокой цене. Ну а мы, поскольку плата начислялась по объемам собранного, получали столько, что хватало лишь на еду да на плату за «караван», как высокопарно назывались собачьи будки, в которых мы обитали.
Через месяц такой жизни наличный состав фермы устроил сходку у кухни. Вызвали главного супервайзера Джона, чтобы передать свои требования. Вручать «петицию» охотников долго не находилось — у всех на слуху были истории, как работники, осмелившиеся на такое, бывали попросту изгнаны с ферм. Мы просили увеличить оплату нашего труда. Джон принял «прошение», заметив, что недовольных никто не держит, и они могут уезжать домой. К тому же деньги, что мы получаем, в наших странах — большие суммы, поэтому он, Джон, не видит оснований для недовольства.
Спустя три недели мы объявили забастовку, отказавшись выходить на поле, на котором и так уже почти не осталось клубники. Приехал сам хозяин мистер Мэнсфилд; ругань затянулась на весь день. В результате на кухне был установлен телевизор, сломанный душ так и не починили, а зарплата осталась на прежнем уровне.
Население фермы погрузилось в депрессию. Многие, поняв, что заработать не удастся, ударились в пьянку, просаживая последние деньги, другие стали разъезжаться. Поскольку, по договору, кроме Миддл-Пэт мы нигде больше работать права не имели, можно было разве что попытаться устроиться нелегально где-нибудь в Лондоне, что, само собой, было ненадежным, да и не особенно прибыльным делом.

В лапах агентства
...Миновало пять лет. Февраль 2006 года. Латвия уже почти два года, как в ЕС. Мы с коллегой, решив временно сменить род занятий, подали заявки в рижскую фирму по трудоустройству за границей. Представители фирмы свою миссию выполнили: через неделю мы приняли предложение литовского агентства, взявшегося устроить нас на склад в Брэдфорде. Через несколько дней мы уже высаживались в ливерпульском аэропорту.
Сразу бросились в глаза изменения в гастарбайтерском деле, произошедшие за истекшее время. Если раньше подкалымить выезжали в основном обладатели студенческих удостоверений, по студенческим же программам, то теперь в Европу ломятся скопища самого разношерстного люда — у которых из документов зачастую один только паспорт. Большинство изначально направилось в Великобританию и Ирландию, как страны, готовые предоставить больше всего мест работникам из-за рубежа. Там в настоящее время кое-где возникли уже настоящие прибалтийские колонии, целые анклавы, населенные выходцами из стран Балтии. Впрочем, спросом пользуются также государства Скандинавии и Германия — особенно в последнее время.
К середине 2000-х на Британских островах невиданно расцвела система агентств по устройству приезжих «истернерс» («восточников») на работу. Прелести сотрудничества с подобными агентствами нам предстояло вскоре изведать.
Наше обиталище оказалось довольно хилым, щелястым зданием — койки, стол, несколько стульев, два электрообогревателя. Чуть позже мы, облаченные в спецовки, уже стояли посреди огромного цеха компании «Свитенбэнк». Помещение было забито сотнями видов различных пищевых продуктов, в сторонке стоял столик, на который складывались заказы от отелей, школ, казино и баров со всей Англии. Система работы оказалась проста: зажав ордер в зубах и волоча за спиной тележку, оформить все детали заказа и сгрузить собранные продукты в ящик. За восемь-десять часов рабочего дня удавалось сделать до 70 заказов. Оплата была установлена почасовая. До нас на складе уже трудился причудливый конгломерат приезжих из Литвы, Латвии, Польши, Пакистана и Африки. Встретили они нас без особой радости, ругая начальство, которое, набирая новых людей, хочет лишить старых работников «овертаймов», оплачивающихся по повышенным расценкам.
Дальнейшая жизнь была безрадостной. Первым крупным несчастьем оказалась забывчивость местного газового хозяйства, не удосужившегося поставить наш дом на отопление. Соответственно, и о горячей воде пришлось забыть. Как назло, ударили морозы, выпал снег, и в нашем лексиконе появилось новое выражение: «одеться на ночь». Чуть позже перегорела гнилая электропроводка в нескольких комнатах. Но переехать мы, согласно заключенному с агентством договору, не могли.
Самое же неприятное, что даже за это необустроенное обиталище с нас драли три шкуры. Мало того, что квартплата была непомерной, хозяева то и дело произвольно меняли сроки ее внесения. Впрочем, они могли себе это позволить, так как все заработанные нами на складе средства все равно проходили через их руки. Каждое субботнее утро у нас в гостях неизменно появлялся представитель агентства литовец Дайнис, с торжественным видом вручавший по 80—90 фунтов из 200, заработанных за неделю.
Из разговоров с прочими прибалтами выяснилось, что и они приехали через «контору Дайниса», всем им тоже пришлось столкнуться с проблемами, связанными с зарплатой. Те, кто обретался на складе подольше, советовали выждать несколько месяцев и попытаться заключить прямой контракт со «Свитенбэнком», чтобы получать зарплату напрямую, а не через агентство.
Этим надеждам не суждено было сбыться. В одно субботнее утро к нам, по обыкновению, заявился Дайнис и огорошил заявлением, что мы уволены. Дескать, у предприятия сорвался контракт на пять миллионов, теперь оно избавляется от лишних работников. В довершение всех бед к нам в тот же день пожаловал некий англичанин, выразивший желание осмотреть «свой дом». Из расспросов выяснилось, что прежний хозяин, у которого агентство снимало это жилище для нас, давно уж продал его ему, и, коли мы желаем в нем оставаться, то должны заключить с ним договор и внести немалый залог. Стало ясно, что нужно срочно эвакуироваться. Все разъехались пытать каждый уже индивидуальное счастье. Кому-то повезло, кому-то нет...

Кризис добрался и до Европы
Нельзя сказать, что такая «грабиловка» везде — все зависит от конкретных обстоятельств. Знающие люди, к слову, раньше говорили, что выходцам из Латвии лучше устраиваться в Ирландии (естественно, такие разговоры велись до того, как по этой стране мощно ударил экономический кризис). Мол, Ирландию «держат» латвийские агентства, так же как литовцы «держат» Британию. Якобы национальная принадлежность конкретного кровососа имеет значение, так как «своих» он будет обирать чуть меньше. Во всяком случае, ясно, что больше всего на островах можно заработать не трудом рук своих, а выжиманием пота из бывших соотечественников.
Удивило другое. Как мы убедились на собственном опыте, латвийские фирмы, завлекающие аборигенов высокооплачиваемой работой в «Грейт Бритн», зачастую сами не имеют понятия, в чьи лапы отправляют доверившихся им людей. Хотя плату за посредничество сдирают немалую.
Однако это уже мало кого смущает — так сильно у людей желание уехать. Еще недавно большую часть клиентов контор по зарубежному трудоустройству составляли люди со средним и основным образованием, обладающие невысокой квалификацией и небольшим опытом работы. Но сейчас все больше уезжает людей с хорошим образованием, солидным опытом. Разумеется, много молодежи, но в общем среди «трудовых эмигрантов» встречаются все возрасты — вплоть до шестидесятилетних. Основная часть этих людей оказывается на низкоквалифицированных работах, не предполагающих каких-то особых умений, — сельское хозяйство, строительство, уборка мусора, различные подсобные работы. Впрочем, некоторым удается устроиться и «белыми воротничками» — все зависит от знания, умения, опыта и уровня образования конкретного человека. Сейчас многие латвийские школьники усердно зубрят английский язык. Расчет прост — перебравшись в другую страну сразу после окончания школы и найдя себе для начала какую-нибудь неквалифицированную работу, они одновременно поступают в тамошние вузы. Факт наличия местного образования резко повышает шансы на хорошее рабочее место.
Тем не менее экономический кризис свирепствует не только в Латвии. Коснулся он и Западной Европы. На местном рынке труда Великобритании и Ирландии уйма своих безработных — и местных, и выходцев из Восточной Европы, Азии и Африки. Работодателям нынче нет столь острой нужды выписывать себе рабсилу из других стран — масса желающих и так находится под рукой. Поэтому многие приезжие порой по несколько месяцев сидят без контрактов, перебиваются случайными заработками. Чтобы худо-бедно прожить в Лондоне, необходимо фунтов 500 ежемесячно. Если живешь в каком-нибудь небольшом городишке — фунтов 400. Соответственно, найдется немало трудовых мигрантов, у которых весь заработок уходит на житье, а денег, чтобы откладывать их на будущее, совершенно не остается.

Количество «уезжантов» неизвестно
Главная проблема восточноевропейских гастарбайтеров — незнание английского. Несколько лет назад, когда, например, в Ирландии была нехватка рабочей силы и объявления «требуются» висели на каждом столбе, работодатели были готовы закрыть глаза на плохое владение языком. Теперь, когда произошло перенасыщение рабочего рынка, поблажек не делают никому. Именно из-за незнания языка люди, невзирая на риск столкнуться с обманом, предпочитают иметь дело с посредниками — как правило, оборотистыми бывшими соотечественниками, взимающими за помощь в трудоустройстве 250—300 евро. Некоторые готовы собирать грязную посуду в барах, работать сверхурочно за гроши, делить комнату с несколькими незнакомцами и экономить на питании, зарабатывая гастрит. Социальная система тоже уже не так радушна к чужакам: раньше можно было выучить английский на бесплатных курсах, а теперь за курсы нужно платить. Не стоит тешить себя иллюзиями, что, устроившись на фабрику, можно тут же напрактиковаться в английском — гастарбайтеры все равно общаются между собой на латышском, польском и русском. Впрочем, практика показывает, что латвийцев вполне устраивает такое положение: большинство приезжих заводят подруг и бойфрендов среди соотечественников.
Если есть желание найти именно постоянную работу, необходимо ехать в какой-нибудь город. Правда, там придется столкнуться с сильной конкуренцией со стороны поляков, литовцев, украинцев и прочих приезжих. Нужно обладать крепкими нервами и железным терпением, чтобы день ото дня обивать пороги местных агентств по трудоустройству, фирм и предприятий, предлагая свои услуги, проходя собеседования, заполняя анкеты. Если вы сумели заинтересовать потенциального работодателя, то, возможно, вам и перезвонят. Естественно, лучше брать в дорогу по возможности большую сумму денег — чтобы было на что жить в течение всего срока поисков.
Вероятное трудоустройство может зависеть от места. В Лондоне или в другом крупном городе лучше рассчитывать на устройство в сфере гостиничного бизнеса, в кафе или баре, уборщиком мусора или на строительстве. Если поселились в «глубинке», то вас может ожидать место рабочего на фабрике или сезонника в поле. Чтобы устроиться по специальности, необходимо обладать превосходным английским и быть действительно классным профи.
Сейчас, как никогда раньше, стало важно иметь связи, знакомства — чтобы человек ехал из Латвии не на «пустое место», наудачу. Иначе устроиться ему будет чрезвычайно тяжело, особенно при отсутствии разговорного английского. Существенна возможность «кидалова»: когда на работу тебя пристроят, но с таким заработком, что его только и будет хватать «на будку и миску». Если же кто-то начинает «возникать», то следует банальный пинок ногой под зад: можешь убираться на все четыре стороны. Впрочем, никто из тех, кто хоть как-то устроился, в Латвию возвращаться насовсем — по крайней мере в обозримом будущем — не собирается. Как бы трудно ни было сейчас в Англии, здешняя обстановка просто несравнима с латвийской.
Наиболее животрепещущий вопрос: так какое же количество жителей оставило Латвию в погоне за гастарбайтерским хлебом? Но в том-то и дело, что точной цифры никто не знает. Согласно официальным данным, численность населения страны составляет сейчас свыше 2,2 миллиона человек (на исходе существования Латвийской ССР в стране проживало около 2,7 млн). Однако еще в июле 2010 года в блоге известного американского экономиста Нуриэля Рубини было опубликовано демографическое исследование относительно Латвии. Согласно ему, все последние годы официальная статистика занижала число уезжающих из страны в 5-10 раз. Ведь для того, чтобы считаться официально проживающим за рубежом, уехавший латвиец должен уведомить официальные инстанции на родине.
Естественно, почти все игнорируют эту процедуру — поскольку трудовым мигрантам нет от нее никакого толка. Зато власть может кичиться цифрой, которая формально демонстрирует относительно приемлемую численность населения. Неофициально же называется другая численность реально живущих в Латвии латвийцев — чаще всего 1,8—1,9 млн человек. Во всяком случае, результаты проведенной весной прошлого года переписи населения до сих пор официально не оглашены.
При этом в течение нескольких последних лет латвийская экономика получила примерно по 300 с лишним миллионов латов стараниями своих «уезжантов». Столь крупные совокупные суммы они отправляли и продолжают отправлять на историческую родину — и сейчас это едва ли не самый стабильный источник доходов страны. Естественно, что платить за эти поступления приходится оттоком трудолюбивых, образованных и предприимчивых людей.

«Телеграф», 12 января 2012 года