… об опросе россиян по отношению россиян к деторождению

Всероссийский опрос, проведенный Исследовательским центром портала SuperJob по заказу «Русского репортера», показал, что среди граждан, уровень доходов которых принято обозначать как «средний» и «выше среднего», появилась мода на семейность и многодетность. Именно эти люди будут в ближайшие годы формировать общероссийские представления о «правильной» жизни.
Давно известно: рождаемость падает. Падает во всем мире, падает в европейских странах, падает в России. И в ближайшее время, говорят демографы и социологи, изменений к лучшему не предвидится. Но одно дело — общая статистика убыли населения, другое — само население со своим личным отношением к рождению детей, да и собственно к детям.
По заказу «РР» Исследовательский центр портала SuperJob провел всероссийский опрос, в котором участвовали 1800 совершеннолетних респондентов. Оказалось, что среди высокооплачиваемых граждан (с ежемесячным доходом от $1200) отношение к многодетности вполне благожелательное. На вопрос «Сколько детей должно быть в нормальной семье?» 40% опрошенных ответили — трое, и 47% — двое. Нужно отдать должное нашим респондентам: их отношение к многодетности сформировалось не благодаря, а вопреки общественному мнению. Ведь в нашей культуре семьи, в которых много детей, прочно ассоциируются не с достатком и процветанием, а с бедностью и неблагополучием.
В последние два-три десятилетия существования СССР социальной нормой для горожан были один-два ребенка в семье. К многодетным семьям общество в целом относилось презрительно. После телерепортажей о матерях-героинях во дворах на лавочках судачили, мол, тут вкалываешь-вкалываешь, а эти нарожают вагон — и корми их. Расхожее выражение «дурное дело нехитрое» — это еще вполне благожелательный комментарий по поводу тех, кто насажал себе «семерых по лавкам». Творожными сырками в школе всех кормили за деньги, а «многодетных» — бесплатно. О детях, поедающих бесплатные завтраки, учителя на переменках шушукались, презрительно поджимая губы. Многодетность означала бедность, социальную неустроенность, выпрашивание государственных подачек. Родителей, имеющих больше двоих детей, считали, в лучшем случае, легкомысленными и недальновидными, а их детей рассматривали как потенциальных «неблагополучных». Знакомясь с многодетными родителями, чиновники из органов соцзащиты первым делом спрашивали, сколько «приводов» было у их чад.
Такое отношение к многодетности, считает доцент кафедры социологии семьи факультета социологии МГУ Елена Киселева, возникло потому, что, начиная с 50?х годов, то есть сразу после Второй мировой войны, ученые — демографы, социологи, экологи — неустанно говорили о том, что Земля на грани перенаселения. Эту точку зрения транслировала пресса, картины будущего апокалипсиса рисовали писатели-фантасты. Хотя в действительности рождаемость падала уже тогда. Небольшой и вполне понятный всплеск пришелся на послевоенное поколение, а потом кривая рождаемости снова устремилась вниз.
Но за десятилетия «борьбы с перенаселением» представление о счастливой семье с одним, максимум с двумя детишками — мальчиком и девочкой —  в Европе успело прочно утвердиться. В мусульманских государствах — нет, там по-прежнему рожают много детей. Но и там, вопреки общему заблуждению, рождаемость тоже падает. В Пакистане на одну семью приходится 1,9 ребенка, говорит Киселева (По данным Отдела населения ООН, в Пакистане рождается 3,5 ребенка на 1 женщину, по данным Populaton Reference Bureau - 4,1. – Демоскоп).

Ответ китайцам
Лед тронулся. Публикации о знаменитых и богатых многодетных мамах и папах стали появляться в глянцевых журналах. Пятеро — у президента «Атона» Евгения Юрьева, трое — у политика Ирины Хакамады, три дочери у зампреда правления Сбербанка Аллы Алешкиной.
Но респонденты нашего опроса, убежденные в том, что детей в семье должно быть двое, а лучше трое, ссылаются — кто бы мог подумать! — не на опыт известных соотечественников и не на собственные представления об идеальной семье, а на демографию. Для большинства опрошенных, согласившихся прокомментировать свои ответы, дети — это решение демографической проблемы, воспроизводство нации и наш ответ китайцам.
«Для сохранения генотипа и численности населения» — так объяснил свою позицию менеджер из Петербурга, проголосовавший за двоих детей в семье. «Наша нация вымирает. Всем семьям просто необходимы как минимум три ребенка, дабы не наступил демографический кризис!» — считает девятнадцатилетний оператор ПК из Норильска. «С какой стати позволять китайцам заселять землю?!» — восклицает женщина-дизайнер 22 лет из Чебоксар, считающая, что детей в нормальной семье должно быть трое. «Два — минимум, чтобы население не сокращалось, а чтобы росло, нужно три», — уверен инженер из Южно-Сахалинска.
Но они не вполне правы. Чтобы остановить падение рождаемости, даже трое детей — слишком мало. Для этого, говорят демографы, картина должна быть такой: семей с двумя и тремя детьми поровну, а семьи с одним ребенком должны уравновешиваться таким же количеством семей с четырьмя и более детьми.
Но это все разговоры, и только. Далеко не каждый респондент реализует свои высокие патриотические устремления на практике.
К тому же на пути воспроизводства населения немало препятствий. Ученые называют это «концепцией помех». Именно от нее отталкиваются государственные чиновники, выдумывая, как рублем стимулировать рождаемость. А она не стимулируется, потому что сами дети — «помеха».
Опрос SuperJob свидетельствует о том, что в целом желающих сначала достичь карьерных высот, а уж потом обзаводиться детьми оказалось несколько меньше (35%), чем тех, для кого на первом месте дети, а не карьера (40%). При этом более решительный настрой на семью демонстрируют вовсе не женщины, а мужчины. Оно и понятно: мужчине гораздо легче совмещать карьерный рост с продолжением рода, чем женщине. Если карьеру на первое место поставили 45% опрошенных женщин, то среди мужчин за карьеру оказалось всего 25%, а абсолютное большинство — 47% — считают, что сначала надо рожать детей. Но только две женщины среди нескольких десятков респондентов, оставивших по этому поводу комментарии, сказали, что карьера и дети — вещи несравнимые.
Желание обзавестись детьми усиливается по мере роста доходов. Если денег мало — ежемесячный доход до $299, то 40% респондентов сначала хотят делать карьеру и только 20% — детей. Тяга к карьерным свершениям заметно слабеет на отметке $900–1199 в месяц: только 33% ставят карьеру выше детей, а 45% готовы задвинуть работу ради обзаведения потомством. Апофеоз наступает при зарплате от $1200 в месяц. Только 25% респондентов с таким доходом ставят карьеру на первое место, а 50% считают, что сначала надо рожать детей.
Оно и понятно: детей ведь мало родить, их нужно обеспечить и дать им образование. Об  этом многие респонденты говорят в своих комментариях. «Ребенок должен жить в достатке», — полагает менеджер по продажам машин из Москвы с доходом $800. Поэтому, кстати, он и считает, что карьера на первом месте. О самоценности карьеры, надо сказать, респонденты практически не говорили. Она рассматривается лишь как способ достижения материального статуса, позволяющего обеспечить детей. Но карьера может увлечь раз и навсегда, считает респондент из Москвы: «Когда сделана карьера, то женщине не до ребенка, воспитывают посторонние люди!» У женщин в этом вопросе своя правда: «Кто-то ребенка должен содержать. Надеяться на мужчину глупо».
Интересно, что, говоря о карьере потенциальной матери, мужчины и женщины имеют в виду разные вещи. Мужчины склонны рассматривать карьеру как способ самореализации женщины: «Сначала надо рожать, а потом делать карьеру для себя» или «Это для женщины не обязательно» (карьера). Женщины же говорят о карьере как о способе обеспечить безбедное будущее своего ребенка.
Система ценностей, безусловно, меняется с возрастом. Так, для большинства мужчин и женщин в возрасте 30–39 лет приоритет детей перед карьерой неоспорим. Дети на первом месте для 48%, а карьера — только для 24%.
Возраст, или, как принято говорить, «биологические часы», — едва ли не более мощный регулятор поведения человека в сфере продолжения рода, чем соображения по поводу демографической политики. Рассуждая о лучшем возрасте для рождения первого ребенка, большинство респондентов назвали период от 19 до 29 лет — оптимальный с точки зрения здоровья как матери, так и будущего ребенка, а значит, и с точки зрения сохранения генофонда нации.
Руководитель из Петербурга 49 лет с доходом $1800 в месяц подходит к решению вопроса по-государственному: «В связи с тем, что оптимальный фертильный возраст для женщины находится в диапазоне 19–29 лет, сначала необходимо родить, а потом уже заниматься своей карьерой. Это актуально для таких семей, которые думают в первую очередь о здоровье нации. Пренебрежение этим фактором — главное преступление перед страной и будущими поколениями». Народ, стало быть, должен принять меры.
Иначе объясняют преимущества многодетности респонденты, у которых уже есть трое детей, или те, кто вырос в многодетных семьях. Психолог из Альметьевска (45?летняя женщина): «Потому что в моей семье их трое. Дети должны научиться любить ближнего, заботиться друг о друге». «Я росла в семье, где было трое детей. Это здорово!» — говорит сотрудница службы безопасности из Москвы (36 лет). «Трое детей — это очень хорошо. У меня три дочери», — сообщает бухгалтер из Москвы (44?летняя женщина).
Те, кто считает, что детей в семье должно быть много, объясняют свою позицию демографическими, медицинскими соображениями или личным опытом. Вот только о любви к детям в таком разговоре упоминать почему-то не принято.

Мама спит, она устала
«У нас не любят детей, их воспринимают как помеху, — говорит Елена Киселева. — Когда социологи задают вопрос в лоб: “Любите ли вы детей?”, “Нет” не ответит никто и никогда. Это — общественное табу. Детей принято любить. Но косвенные вопросы, направленные на то, чтобы выяснить отношение к детям, дают совсем иную картину». Оказывается, дети связаны для родителей, потенциальных или настоящих, с тратами, лишениями и опасностями.
В своем исследовании Киселева анализирует отечественную детскую литературу:
— У Чуковского и Маршака вы не найдете упоминания о детях как о «лишних людях», мешающих своим родителям. У классиков дети шалят, играют, но их существование никак не противопоставлено миру взрослых. А дальше — «Мама спит, она устала». Или мама с папой в кино, а сын скучает дома. Или вот, у Успенского, про девочку Веру и обезьянку Анфису. Появляется веселая обезьянка, и родители рады, что им не нужна «вторая девчонка». И, наконец, «вредный совет» Григория Остера: «Стой спокойно в уголке до старости своей».

Без демографии
У Ольги Резниковой трое детей: Олесе девять лет, Полине — пять, а Федору — год и два месяца. О демографии и медицине она как-то не думала. Как, впрочем, и о карьере. «Я всегда хотела реализовать себя именно как мама», — говорит Ольга.
Поначалу они с мужем Виталием планировали «нормальную» семью с двумя детишками. Выполнили план и стали думать о третьем. «Но опасались», — говорит Оля. Третий «сам пришел». Опасения оказались излишними.
Стоит признать, что нынешнее поколение женщин (как и два предыдущих) воспитывалось с прицелом на образование и карьеру, а не на семью и пеленки. Олю Резникову, по-видимому, воспитывали как-то иначе. Семья на первом месте и для ее мужа — бизнес-аналитика в крупной компании. Ольга знает, что в полвосьмого он придет с работы домой. Потому что время, предназначенное для семьи ему важнее карьерных вершин. С материальной точки зрения семья вполне благополучная. Есть деньги на отдых за границей, в подъезде сидит консьерж, перед домом охраняемая автостоянка.
Ольга закончила институт легкой промышленности и иногда, если есть немного времени, берет на дом заказы. Постоянно она последний раз работала в институтской библиотеке — еще до рождения старшей дочери. Потом ушла в семью.
Пока Ольга излагает свою жизненную концепцию, в коридоре с машинкой ползают двое младших — Федя и Полина. Родив третьего, Ольга и не подумала отдавать Полину в садик. Туда, кстати, не ходила и старшая дочь. Все воспитание с закаливанием — дело рук родителей.
— Мужа часто принимают за иностранца, — делится Ольга. — Он по выходным везде ходит с детьми.
Действительно, раз отец с тремя детьми — значит, иностранец. У нас такое демонстративное чадолюбие все еще не принято.
— Когда я носила ребенка в слинге, ко мне вечно подходили «доброжелатели» и делились своими опасениями, что ребенок задохнется, у него будет искривление позвоночника, вывих бедра. Даже появление на улице женщины с коляской провоцирует людей на какие-то замечания. Вообще, у нас принято детей воспитывать, особенно чужих, делать им замечания, бояться за них и окружающие предметы: как бы чего не вышло. К детству почему-то относятся не как к радости, а как к этапу повышенного травматизма.
Дети — это для многих страшно, — резюмирует Ольга.
От патриотических, медицинских и демографических соображений до реального жизненного выбора очень далеко. Рождение ребенка все еще связано со множеством страхов. И все-таки убежденность многих людей в том, что двое или трое детей — это правильно и хорошо, наверняка будет иметь последствия. Среди успешных соотечественников утвердилась мысль, что дети должны быть, а многодетные семьи не несут никакой социальной угрозы. Не исключено, что эти настроения активного класса станут в России общепринятой нормой. А это непременно скажется и на официальной статистике рождаемости.

Ольга ЦЫБУЛЬСКАЯ. «Русский репортер», 4 октября 2007 года