… о российском среднем классе

1. Результаты десятилетия 2000-2010 — это, с одной стороны, обретение российской экономикой устойчивости, способности успешно справляться с неблагоприятными внешними условиями, а с другой — значительный рост доходов россиян, формирование среднего класса как значительной социальной группы. По разным оценкам, средний класс составляет от 20 до 30% населения России. Доля семей с месячным доходом выше 30 000 руб., квартирой и машиной в стране превысила 26%. Это результат того, что ВВП на душу населения по покупательной способности вырос в реальном выражении в 2 раза — с $5000-6000 до $12 000-15 000. Это выдающийся экономический результат — но это и выдающийся социальный результат.
2. Существуют разные определения среднего класса, но главная, ключевая черта — это люди, которые могут выбирать: выбирать работу (обладая для этого достаточным образовательным потенциалом), выбирать в потреблении (обладая для этого достаточным доходом), выбирать соотношение между текущими расходами и сбережениями (получив возможность делать сбережения, т. е. формировать рациональное финансовое поведение). Такие люди способны также и к ответственному политическому выбору — им есть что терять, поэтому средний класс во всех странах выступает гарантом стабильности, разумной постепенности изменений, учета интересов разных социальных групп. Средний класс экономически самодостаточен — он может решать свои проблемы за счет собственных ресурсов.
3. В какой степени рост среднего класса был «восстановительным ростом», т. е. в какой степени люди, потерявшие в 90-е доход и социальное положение, его восстановили? В очень малой степени. Средний класс сформирован новыми людьми, его основа — это 30-50-летние люди, сделавшие карьеру уже после распада СССР. И в большинстве своем это люди с высшим образованием.
4. Интересно, что быстрый рост среднего класса в России совпал со «взрывом высшего образования», с резким ростом образованности общества. Российский средний класс — это не лавочник или рантье, это в первую очередь креативный работник — наемный или фрилансер. Его существование связано не с накоплениями, а с трудом. Он востребует не стабильность, а изменения.
5. Учитывая значительные отличия сформировавшейся в России социальной группы от традиционного образа среднего класса, можем в отношении ее употребить название «новый средний класс» (НСК) или «креативный класс». По грубой оценке, из 30% россиян, относящихся к среднему классу, 20% принадлежат к НСК и только 10% — к традиционному среднему классу. Это соотношение будет и дальше изменяться в пользу креативных работников.
6. Замкнутый круг. Особенность России еще и в том, что существует большая социальная группа, официальные доходы которой не позволяют отнести ее к среднему классу, но образование, содержание деятельности и порождаемые ими социальные установки соответствуют НСК. Это в первую очередь работники бюджетной сферы — учителя, врачи, офицеры, преподаватели высшей школы и научные работники. Постоянные попытки «достроить» свои доходы до уровня среднего класса порождают массовую вторичную занятость за счет качества выполнения профессиональных обязанностей, а в ряде случаев — массовую бытовую коррупцию. Депрофессионализация, снижение качества образования, медицины, охраны безопасности жизни и собственности граждан, распространение фактической платности базовых социальных услуг, в свою очередь, снижают качество жизни в России. Государство имеет с этими категориями работников заведомо неэффективный контракт, оплачивая их труд ниже социально приемлемого уровня и молчаливо соглашаясь на неудовлетворительное качество социальных услуг для населения.
7. Вторая особенность России — быстрое расширение социальной группы людей с высшим образованием, претендующих на высокие доходы, обеспечивающие им уровень потребления среднего класса, и на работу, исключающую тяжелый и монотонный физический труд. «Навес высшего образования» над экономикой (в виде неудовлетворенного спроса на чистую и интересную работу) сейчас составляет 5% от рынка труда и к концу десятилетия может вырасти в 3 раза.
8. Третья особенность: традиционная для Европы и США составляющая среднего класса — квалифицированные рабочие и служащие с профессиональными квалификациями — в России недоразвита, растет очень медленно. Основная масса исполнителей получают заработную плату, не позволяющую войти в средний класс (купить жилье, машину, выбирать место проведения отпуска, повышать за собственный счет квалификацию). Это, как правило, 80-100% от средней заработной платы по региону (10 000-20 000 руб.). Это имеет два последствия. Во-первых, возрастающая доля рабочих мест занимается временными трудовыми мигрантами (имеющими, как правило, низкий базовый уровень квалификации и не имеющими стимулов ее повышать). Во-вторых, неконкурентоспособность России в конкурентных сегментах промышленности, требующих высокого качества исполнения.

Средний класс и социальная политика в России
9. Средний класс требует социальных услуг более высокого уровня, чем группы населения с базовыми доходами и базовым образованием. Пример — уровень пенсии. Для того чтобы человек сохранял основные атрибуты своего стиля жизни неизменными, пенсия должна обеспечивать 40-50% от уровня его заработка. Понятно, что нынешняя универсальная пенсия предполагает обеспечение работающих с доходом не более 20 000 руб. в месяц. Люди с доходами 40 000-60 000 руб. оказываются психологически вне солидарной пенсионной системы. Еще один пример — детские пособия. Их размер (и размер материнского капитала) может стимулировать появление новых детей только в бедных и беднейших семьях.
10. Традиционная социальная политика в России полностью игнорирует средний класс, выбрасывая его в абсолютно незащищенное поле. Достаточно сказать, что наиболее распространенной формой обеспечения сохранения привычного уровня жизни в старости для сегодняшнего среднего класса является или тезаврация, или рента в виде сдаваемого внаем дополнительного жилья. То есть мы в XXI в. следуем политике XVII-XIX вв. (институт рантье). Еще более распространенная форма — люди работают, пока физически могут, — до 70 лет и старше. То есть в этом случае пенсии, как социального института, попросту нет. Второй пример — обучение детей. Средний класс может улучшить качество общего образования своего ребенка, только нанимая репетитора — домашнего учителя XVIII в.
11. Пока что власть заметила средний класс специфическим образом — как дойную корову. Средний класс понес дополнительную фискальную нагрузку (обложение зарплат выше 500 000 руб. в год) для латания дыр солидарной пенсионной системы («пенсии для бедных») и не получил ничего для себя.

Феномен всеобщего высшего образования
12. Ключевой вызов предстоящего десятилетия — рост уровня образования населения России. Доля населения с высшим образованием составляет для 25-35-летних 57%. Это один из самых высоких показателей в мире. Похожие показатели имеют Канада, Корея, Япония. Для сравнения: в США это 42%, во Франции — 41%.
13. Выбор образовательной траектории, связанной с получением именно высшего образования: 88% граждан предпочитают высшее образование для своих детей, 66% готовы платить за него. При этом начальное и среднее профессиональное образование в глазах граждан представляются социальным тупиком. Это «достижение» не последних лет, а еще брежневского периода (1970-е — начало 1980-х).
14. Можно и нужно повышать качество подготовки квалифицированных исполнителей. Но ни одна политическая сила в России не сможет взять на себя ответственность за сокращение приема на программы высшего образования, пока народ делает выбор в его пользу.
15. Строго говоря, в России уже всеобщее высшее образование. Для его получения нет практически никаких препятствий, каждый желающий получить высшее образование поступает в вуз. Дальнейшее зависит от качества образовательной программы, но в первую очередь — от усилий и инициативы самого человека. В этом отношении мы в группе стран-лидеров.
16. Сегодня в составе работников 30% людей с высшим образованием. Через 10 лет их доля достигнет 40-45%, через 20 лет — превысит 55%. Это поставит Россию в один ряд с самыми развитыми странами мира.
17. Понятно, что резкий сдвиг в образовательном поведении предъявляет новые требования к рынку труда. Работники нового поколения ищут интересную, креативную работу, работу, связанную с коммуникацией, плюс они готовы к частой смене работы. Важнейшей характеристикой теперь является социальный статус работника: образованные молодые люди, как правило, избегают такой работы, где они попадают в другое социальное окружение — даже если такая работа хорошо оплачивается.
18. Уже сегодня свыше 40% людей с высшим образованием работают не по специальности, их базовые профессиональные компетенции не востребованы. Однако основная часть таких работников нашла креативные рабочие места, где задействованы такие их способности и умения, как общая культура, способность к коммуникации, умение искать информацию и принимать решения.
19. Если мы будем игнорировать «вызов образования», мы получим в городах значительную социальную группу людей с высшим образованием, неудовлетворенных своей работой, своим социальным статусом. Самая консервативная оценка к 2020 г. — 10% от трудоспособного населения, 20% жителей крупнейших городов. Эти люди включены в систему широкой социальной коммуникации, предоставляемую интернет-технологиями. Поэтому вызов не только социальный и экономический. Потенциально это вызов политической стабильности нашего общества.
20. Массовое высшее образование порождает в близкой перспективе два разрыва. Разрыв с числом производительных, креативных рабочих мест (включая позиции предпринимателей и фрилансеров) — растущая темпами 4% в год экономика не может создавать такие рабочие места темпами, совпадающими с выпуском людей из вузов. Если сейчас соотношение 30% к 20-25%, то в 2020 г. будет 43% к 28-32% максимум, в 2030 г. — 50-52% к 35-38%. Разрыв с уровнем жизни. Посмотрим прогноз ВВП на душу населения (и его распределения по децилям) — там темпы роста среднего класса будут 35-40% и 50%.
21. Высшее образование, таким образом, может начать производить второе поколение «новых бедных» — значительные группы людей, доходы которых устойчиво ниже средних по экономике, людей, вынужденно занятых трудом, не соответствующим ни их квалификации, ни их амбициям. Эти группы будут накапливать социальное недовольство, что послужит крупнейшим дестабилизатором общества и через пять лет вынудит переходить к мерам социальной политики, таргетированным на эту группу, буквально в пожарном порядке.

Какая политика нужна?
22. С подобным вызовом столкнулись несколькими десятилетиями раньше страны Западной Европы, правда, у них численность получивших высшее образование и не обеспеченных креативной работой была в несколько раз ниже, чем сейчас у нас, разрыв не превышал 3-5% от числа занятых. К тому же эти страны имели в 1,5-2 раза более высокий доход на душу населения. Поэтому ответом там были высокие пособия по безработице.
23. В России такая политика не имеет экономической перспективы. У нас более жесткие экономические условия, мы уже тратим до 70% расширенного бюджета на текущие социальные обязательства. И уровень этих обязательств, конечно, не соответствует даже минимальным стандартам среднего класса.
24. Нам надо научиться не просто жить, приспосабливаясь к «навесу высшего образования» над нашим рынком труда. Мы обязаны использовать новую образовательную структуру общества как ресурс развития России в 2011-2020 гг.
25. Главный ответ на вызов «кризиса социальной структуры» — это, разумеется, обеспечение максимально высоких темпов экономического роста (хотя бы 5,5-6% в год в 10-летней перспективе). При этом критическим становится качество этого роста. Рост должен сопровождаться ускоренной структурной перестройкой экономики. Главным инструментом должно являться создание креативных рабочих мест, максимальное расширение поля свободного предпринимательства (новых бизнесов) и фрилансерства.
26. Ответ на такой вызов предполагает смену стереотипов социальной политики. Политика, основанная исключительно на бюджетных ресурсах, исчерпала себя — она будет существовать только в секторе «самых бедных» или «минимальных гарантий». Она должна смениться политикой, базирующейся на росте экономики и растущем вовлечении частных ресурсов. Как удачно сказала Татьяна Малева (директор Независимого института социальной политики. — «Ведомости»), у среднего класса спрос не на бюджетные деньги, а на инструменты использования своих денег или своей активности.
27. Еще один вызов — качество социальных благ и услуг, на которые мы можем рассчитывать. Теперь мы вряд ли можем рассчитывать на те темпы роста их финансирования, которые были до кризиса. А качественное развитие отраслей не должно замедлиться. Очевидно, дело не только в нехватке средств, хотя их действительно недостает. Вопреки время от времени возникающим слухам правительство не рассматривает варианты сокращения социальных обязательств. Но исполнять их можно гораздо эффективнее. У нас крайне нерационально построена сеть учреждений, плохо стимулируется результативная работа в этой сфере, мало эффективных управленческих команд. Между тем эффективно управлять крупной больницей или вузом ничуть не проще, чем промышленным предприятием.
28. Еще один важный резерв — упорядочение платного сектора образования, здравоохранения и других услуг. Этой темы зачастую боятся касаться. Сразу начинается разговор о замене бесплатных услуг платными. Такой замены быть, конечно, не должно. А вот замена крайне несправедливого, в огромной степени теневого рынка рынком прозрачным и регулируемым — реальная и важная задача. Условие здесь — четкая граница между платностью и бесплатностью. Сохраняющаяся неопределенность в этом отношении всегда означает вынужденную платность для бедных и отсутствие качественного предложения для тех, кто готов и может платить.
29. Возникает основа для нового общественного договора. Представители нового поколения — более образованного, более креативного, более экономически самостоятельного и требовательного — готовы брать на себя большую часть ответственности, вкладывать собственные средства в те социальные блага, которые государство сейчас гарантирует на более базовом уровне качества. Это относится и к здравоохранению, и к образованию, и к пенсионной системе. Речь идет о возможности софинансирования государственных обязательств в этих секторах, которое должно прийти на смену существующей модели: мы финансируем госучреждение, а оно предоставляет нам бесплатные услуги. Если ты не удовлетворен качеством услуг, ты можешь только перейти в платное учреждение — но в этом случае ты будешь платить за себя второй раз, деньги, переданные тобой (или для тебя) государству, сгорают.
30. При этом речь не идет и никогда не может идти о каком-либо снижении уровня поддержки социально незащищенных граждан, о каком-либо переводе бесплатных услуг в платные. Этот уровень будет только возрастать по мере роста ВВП России. В том числе и за счет повышения качества образования и здравоохранения.

Ярослав КУЗЬМИНОВ. «Ведомости», 24 октября 2011 года