… о новом витке российского демографического кризиса

Обществу и его политической элите полезно осознать масштаб надвигающейся демографической угрозы

Сокращение населения России неизбежно, и ни увеличение рождаемости, ни приток мигрантов, ни даже улучшение жизни не смогут радикально изменить ситуацию. О том, какова на самом деле природа депопуляции, в интервью «Газете.Ru» рассказывает директор Института демографии ГУ ВШЭ Анатолий Вишневский.
- Выступая на одном из научных семинаров, вы сказали, что страна вступает в новый этап демографического кризиса. Что вы имели в виду?
- Да, действительно, я говорил о том, что Россия стоит на пороге нового, весьма опасного этапа долговременного демографического кризиса. Это уже третий его этап. Сам кризис начался давно, еще в 1964 году, когда рождаемость в России впервые опустилась до уровня, при котором поколение детей оказывается малочисленнее поколения родителей. Стало быть, уже более 40 лет население страны «недовоспроизводит» себя (исключение составил только короткий период 1986–1988 годов, когда под влиянием мер демографической политики 80-х годов, антиалкогольной кампании, а возможно, и оптимистических социальных ожиданий первых лет перестройки, рождаемость повысилась).
Однако долгое время кризис протекал в латентной форме. Рождаемость уже не обеспечивала даже простого воспроизводства населения, но оно еще продолжало увеличиваться как бы по инерции. Этот рост обеспечивали относительно многочисленные поколения родителей, появившиеся на свет в послевоенный период, когда рождаемость была высокой.
Но при сохраняющейся после 1964 года низкой рождаемости продолжаться бесконечно это не могло, запас инерции исчерпывался, и рано или поздно латентная депопуляция должна была стать явной. Это и произошло в 1992 году, когда число рождений впервые стало меньше числа смертей, и естественный прирост населения России сменился его естественной убылью.
Начался второй этап демографического кризиса, страна вступила в необычное для мирного времени состояние депопуляции.
– Это было неожиданностью? Обычно начало депопуляции связывают с неудачными реформами, с тем, что жизнь стала намного тяжелее.
– Полной неожиданностью это назвать, конечно, нельзя, советские демографы понимали, что население России, Украины, ряда других республик СССР находится в состоянии скрытой депопуляции, которая с неизбежностью должна была подвести к появлению естественной убыли населения. Согласно официальному прогнозу ЦСУ РСФСР 1980 года, в России естественная убыль должна была начаться в 2001 году. На деле это произошло уже в 1992-м, что обычно принято связывать с социальным и экономическим кризисом, последовавшим за распадом СССР, который якобы и привел к резкому падению рождаемости.
В 1990-е годы рождаемость действительно резко упала, и, вероятно, это было как-то обусловлено кризисными явлениями в экономике и политике. Но нельзя все же не видеть, что есть немало стран, которые не переживали в это время никакого кризиса, но где уровень рождаемости в 1992 году был не выше, чем в России. Причем падение до столь низкого уровня, происходившее в этих странах между 1980 и 1992 годами, не было связано с какими-либо кризисными явлениями. Так что, возможно, официальный прогноз 1980 года был, как и все советские прогнозы, избыточно оптимистическим и просто недооценил вероятность быстрого снижения рождаемости в России, поскольку в те времена считалось, что опыт капиталистических стран не несет полезной информации для прогнозирования событий в странах социализма.
- В чем специфика второго этапа кризиса, и что дает вам основания говорить о наступлении третьего этапа?
– Как я уже сказал, второй этап демографического кризиса был связан с переходом от скрытой, латентной к явной депопуляции, появился пресловутый «русский крест» – число рождений оказалось ниже числа смертей.
За 15 лет (1992–2007 годы) естественная убыль населения страны составила 12,2 млн человек, и хотя часть этой убыли (5,7 млн человек) была компенсирована миграцией, число жителей России к началу 2008 года уменьшилось на 6,5 млн человек. Так что налицо явное обострение демографического кризиса.
Тем не менее, у этого второго этапа кризиса была особенность, которая, в определенном смысле, смягчала его остроту. Несмотря на сокращение населения после 1992 года, Россия все эти годы получала «демографический дивиденд», связанный с особенностями российской возрастной пирамиды.
Дело в том, что на этом этапе сокращение численности сопровождалось улучшением возрастных соотношений внутри населения, наиболее важных с экономической, социальной или демографической точек зрения.
В частности, в этот период шло непрерывное увеличение числа лиц в трудоспособном возрасте (мужчин от 16 до 60 и женщин от 16 до 55 лет): в 1993 году оно не достигало 84 млн, в 2006-м превысило 90 млн. Одновременно резко сократилось число детей до 16 лет – с 35,8 млн в 1992 году до 22,7 млн в 2006. Число же лиц пенсионных возрастов почти не менялось, оставаясь на уровне 29–30 млн, и в 2006 году было даже несколько меньшим, чем в 2002-ом.
В результате непрерывно снижалась демографическая нагрузка на трудоспособное население. В 1993 году она составляла 771 человек в возрастах до и после трудоспособного на 1000 лиц в трудоспособном возрасте, в 2006 – 580 на 1000. Столь низкой она не была никогда прежде. Разумеется, это не могло не сказаться благоприятно на потребности в социальных расходах государства: в той мере, в какой она зависит от демографических соотношений, она была минимальной.
Еще одна важная позитивная особенность этого периода – непрерывный рост числа женщин репродуктивных возрастов (от 15 до 50 лет). Их число выросло с 36,3 млн в 1992 году до 40 млн в 2002–2003 годах, после чего оно чуть-чуть сократилось, все еще оставаясь очень высоким, более высоким, чем когда-либо в прошлом. Если же взять более узкий диапазон возрастов, вносящих основной вклад в рождаемость, то число женщин в возрасте от 18 до 30 лет, на долю которых обычно приходится 75–80% всех рождений, между 1992 и 2006 годами выросло с 11,9 до 14,2 млн – на 2,4 млн, или на 20%. Это очень большой рост. Нечто подобное – и даже еще в большей степени – Россия пережила в 70-е годы, и тогда число родившихся все время росло, несмотря на некоторый спад относительных показателей рождаемости. Несомненно, что недавнее увеличение числа потенциальных матерей внесло немалый вклад в рост числа рождений после 1999 года.
Отметим, наконец, и такой важный параметр, как динамика числа молодых людей призывных возрастов. Она также была крайне благоприятной, число 18–19-летних юношей росло и в 2006 году приблизилось к максимальному уровню, наблюдавшемуся в конце 1970-х годов. Это облегчало достижение целей призывных кампаний при сохранении относительно высокого уровня рекрутирования молодых людей в сферу образования и экономику.
Таким образом, несмотря на переход от латентной к явной депопуляции и, соответственно, от первого ко второму этапу российского демографического кризиса, его острота существенно смягчалась получением «демографического дивиденда» в виде весьма благоприятных с экономической и социальной точек зрения изменений возрастной структуры.
Однако эти благоприятные изменения могли быть только временными, они не могли остановить развитие кризиса, который подошел к своему третьему, особенно опасному этапу, когда получение «демографического дивиденда» заканчивается и изменения возрастной структуры, в отличие от предыдущего периода, становятся крайне невыгодными, с очевидностью усугубляя нежелательные последствия продолжающейся убыли населения.
– Вы считаете, что население России будет продолжать сокращаться, несмотря на очевидное улучшение условий жизни?
– Прямой связи здесь нет, и, к сожалению, приходится с уверенностью говорить о том, что «русский крест» никуда не денется. С начала века естественная убыль населения России сокращается, и кажется, что ситуация улучшается, еще небольшое усилие – и естественная убыль снизится до нуля, а затем уступит место естественному приросту. Но это иллюзия.
Нынешнее сокращение естественной убыли имеет конъюнктурный характер, оно вытекает из особенностей возрастной структуры российского населения и предсказывалось всеми прогнозами.
В первые годы века замедлилось старение населения из-за того, что 60-летний рубеж стали преодолевать малочисленные поколения, родившиеся в войну, и одновременно в число потенциальных матерей стали входить относительно многочисленные девочки, родившиеся в годы подъема рождаемости 80-х годов. Отсюда – некоторое улучшение соотношения числа родившихся и умерших, впрочем, отнюдь не такое, чтобы можно было говорить об исчезновении естественной убыли – она лишь несколько сокращается. Но очень скоро дадут о себе знать другие соотношения. Число пожилых станет пополняться многочисленными поколениями, родившимися в послевоенные годы, а число потенциальных матерей – малочисленными поколениями 90-х годов рождения. Те же самые прогнозы, которые предсказывают сокращение естественной убыли примерно до 2012 года, говорят о том, что затем она снова станет увеличиваться.
– По вашему прогнозу численность населения в 2025 г. будет примерно такой, как на рубеже 70–80-х годов. В чем опасность такого сокращения?
- Сокращение само по себе крайне нежелательно, оно лишает общество напора, динамизма, свойственного растущим населениям. Такое сокращение вдвойне нежелательно в России с ее огромной территорией, значительная часть которой крайне слабо заселена и освоена.
К тому же население всех наших южных соседей быстро растет, что тоже не делает наше положение более благополучным.
Но ко всему этому добавляется упомянутое неизбежное ухудшение структурных соотношений, которое может иметь самые серьезные экономические, социальные и политические последствия.
– В этом главное отличие третьего этапа демографического кризиса от второго? Ведь население сокращалось и тогда.
- Да, и это очень важное отличие. На втором этапе население сокращалось, но при этом мы получали «демографический дивиденд», о котором я говорил. А на третьем этапе никакого дивиденда не будет, а будут одни потери. Скажем, в ближайшее время страну ожидает резкое сокращение численности населения в трудоспособном возрасте. По прогнозу Росстата, за 2008–2025 годы убыль трудоспособного населения составит примерно 15 млн человек.
В силу продолжающегося старения населения демографическая нагрузка пожилыми на одного трудоспособного к 2025 году возрастет почти на 50%, а общая нагрузка (пожилыми и детьми) – на 40%. Все это будет происходить в стране, привыкшей за последние 10–15 лет к гораздо более благоприятным структурным демографическим изменениям, к снижению общей нагрузки и при этом все равно имеющей серьезные проблемы с социальными расходами, в частности, нерешенные проблемы пенсионного обеспечения. Новый этап демографического кризиса отнюдь не облегчит решения этих проблем.
Не удастся добиться и желаемого увеличения числа рождений, даже если предположить высокую эффективность пронаталистских мер демографической политики. Число рождений на 1 женщину может увеличиться, но число потенциальных матерей резко сократится. Оно убывает уже с 2004 года, и эта тенденция будет быстро нарастать.
Резко упадет число молодых людей призывного возраста и обострится конкуренция за них между армией и системой образования.
– Вы ни разу не упомянули о миграции. Может ли нам как-то помочь приток мигрантов?
– Без мигрантов нам не обойтись, но компенсировать миграцией огромную убыль населения, в том числе населения в трудоспособном возрасте, нам едва ли удастся.
Ведь речь идет о многих миллионах человек. Да, приток мигрантов в 90-е годы позволил компенсировать чуть не половину естественной убыли населения, но это была особая миграция, в ней преобладала репатриация бывших россиян, выехавших ранее в республики Союза, их детей и внуков. И то их возвращение проходило совсем не просто. Сейчас этот ресурс в значительной степени исчерпан.
Конечно, проблема миграции войдет в повестку дня российской политики в любом случае, и она потребует гораздо более глубокого осмысления, чем это имеет место сейчас. Пока, в этом смысле, мы только теряем время. Но третий этап кризиса, о котором я говорю, поставит много вопросов, миграция – только один из них. Сейчас было бы хорошо, если бы наше общество и его политическая элита хотя бы осознали надвигающиеся угрозы и прекратили разоружающие разговоры о том, что в ближайшие годы все наладится, население стабилизируется и т. д.

Евгений НАТАРОВ, «Газета.Ru», 19 марта 2008 года