… о проблемах родовспоможения в России

Корреспондент «Трибуны» беседует с ведущим научным сотрудником ЦНИИ организации и информатизации здравоохранения Росздрава, доктором медицинских наук Людмилой СУХАНОВОЙ.

– Людмила Павловна, нынешний наш показатель младенческой смертности – 11 умерших детей первого года жизни на 1 тысячу родившихся – в два раза превышает среднеевропейский уровень. Почему?
– Причина – в качестве родовспоможения. Вместо того чтобы его улучшить, мы пытаемся сделать вид, что не так уж все плохо, манипулируем цифрами. На самом деле реальная смертность детей первого года жизни у нас около 20 на тысячу новорожденных – то есть вчетверо выше среднеевропейской. Если в других странах учитывают детей от 500 граммов, то мы регистрируем только родившихся и умерших детей от килограмма. Весящий, к примеру, 950 граммов в нашу статистику не попадает. Более того, эта особенность отечественной статистики позволяет не учитывать и маловесных умерших детей более килограмма. Ребенка весом 1 килограмм 200 граммов вполне могут записать, как 950-граммового и выкинуть из статистики. Именно это – неполный учет умерших маловесных недоношенных детей – обеспечивает якобы снижение перинатальной смертности в России.
В то же время перинатальная смертность доношенных детей, учет которых более достоверен, резко возросла в середине 90-х и до сих пор на 15% превышает уровень 1991 года. В 2006 году доля доношенных детей среди родившихся мертвыми, достигла 51,3%, а среди умерших на первой неделе жизни доношенных детей – 47,4%. Если доношенный ребенок умер – это ЧП. А у нас каждый второй погибший в перинатальном периоде ребенок – доношенный! Это с точки зрения мировой практики совершеннейший нонсенс! И показывает ужасающий уровень нашего родовспоможения в обычных роддомах «для народа».
Дело в том, что когда решено было совершенствовать перинатальную помощь, максимальные усилия бросили на развитие перинатальных центров или, как говорят специалисты, родовспомогательных стационаров третьего уровня, где есть все для выхаживания недоношенных, тяжелобольных детей. Средства идут туда. Ну а обычные роддома, центральные районные больницы остались с деревянными акушерскими стетоскопами, без современного оборудования. В родильных домах и центральных районных больницах массовой сети родовспоможения смертность младенцев больше, чем в элитных роддомах. Больше в них и материнских потерь.
– Как эти потери отражаются в статистике?
– В статистику материнской смертности попадают все умершие при беременности, в родах и в течение 42 дней после родов. Так вот, в стационарах низшего уровня, где рожают 80% женщин, материнская смертность в среднем в 1,7 больше, чем в перинатальных центрах и крупных клиниках с лучшими кадрами и аппаратурой. А все из-за того, что в обычных роддомах нет необходимого материально-технического обеспечения и квалифицированных кадров.
– Директор Гематологического научного центра РАМН академик Андрей Воробьев как-то сказал, что большинство рожениц в роддомах умирают от кровотечения...
– Так и есть. Но мы пытаемся этот факт скрыть и растащить на разные хитроумные диагнозы, представить смерть от кровотечения следствием других причин – от того, скажем, что роженица была насквозь больная... Уровень материнской смертности в России (25,4 на 100000 живорожденных в 2005 году) по мировым меркам очень высок, происходит это из-за акушерских дефектов, предотвратимых осложнений – кровотечений, токсикозов и т.д.
– В родильных домах часто берут большие деньги за роды, но при этом ни за что не отвечают. Поможет ли делу, если в роддомах создать общественные наблюдательные советы?
– Важнее создать межведомственные координационные советы, в которых помимо медиков участвовали бы представители санэпидстанции, роно, общественных организаций. Объединившись, они могут что-то сделать.
И конечно же, важно квалифицированно анализировать происходящее в этих учреждениях. Если чохом свалить все показатели в одну кучу – можно получить желаемый результат. Если же проводить беспристрастный анализ – совсем другой. Органы, которые что-то решают, должны иметь объективную информацию. Но для этого, прежде всего, проявить соответствующее желание.
80% родов в России проходит в лечебно-профилактических учреждениях массового уровня. В них-то, простых роддомах и районных больницах для большинства, и нужно повышать уровень работы, переоснащать, закупать современное оборудование, по-другому обучать врачей, для того чтобы они были заинтересованы в помощи женщине-матери. Пока родовспоможение не является приоритетной отраслью здравоохранения в стране, это влияет на наше общее здоровье и будущее нации.
– На здоровье народа сказывается и чудовищное число абортов. Есть ли шанс изменить положение дел?
– Абортов у нас много, поскольку контрацепция дорогая, и это традиционно не считается вредной операцией, как в развитых странах. Культуры сексуального поведения у нас, к сожалению, пока нет. К примеру, по результатам опросов, проведенных несколько лет назад в Подмосковье, 42 процента студентов ВУЗов допускают возможность абортов, 32 процента знают о современных методах контрацепции, только 20 процентов предохраняются от нежелательной беременности. А 30 процентов студенток предпочитают аборт контрацепции. В настоящее время нет четкой политики государства по охране репродуктивного здоровья населения. Необходимо ее создать, а также изменить уровень оказания помощи в женских консультациях и детских поликлиниках, создать образовательные программы для подростков и врачей. Но для изменения сложившихся в этой сфере традиций должно смениться несколько поколений.
– Наметились ли в последние годы сдвиги в лучшую сторону?
– В 2006 году в России произведено 1,4 миллиона абортов. Родов же было 1,45 миллиона. Если верить цифрам, число абортов по сравнению с прошлыми годами снизилось и впервые за много лет их стало меньше, чем родов – на 3,7%. Но, к сожалению, и это наше достижение тоже не вполне достоверно. Точное число абортов в России не назовет никто. Дело в том, что женщина, совершающая такую операцию в платной клинике, имеет право на конфиденциальность. Множество частных клиник не сообщают об этом в органы статистики. Некоторые эксперты считают, что реальное число подобных операций на 8–10% больше, чем в официальной статистике. Что же касается криминальных абортов, то они фиксируются только в случае осложнений. Так что с большой долей уверенности можно сказать, что абортов в России сейчас все еще больше, чем родов.
– В августе 2003 было принято постановление Правительства РФ «О перечне социальных показаний для искусственного прерывания беременности», сократившее число социальных показаний для проведения аборта. Какие это имело последствия?
– Постановление, о котором идет речь, сократило с 13 до 3 число социальных показаний для аборта в сроки от 12 до 22 недель. Исключены такие основания, как потеря работы, отсутствие жилья, наличие у женщины статуса беженца или вынужденного переселенца и др. В итоге в последующие годы закономерно увеличилось число криминальных абортов и абортов по медицинским показаниям. Потому что если женщина не хочет рожать по социальным причинам и получила отказ в государственном учреждении, она, скорее всего, сделает операцию подпольно. На следующий год после упомянутого вами постановления 2003 года число криминальных абортов подскочило на 30,3%. Выросло и число абортов по медицинским показаниям (врач ведь тоже человек и может «пойти навстречу», оформить операцию по другому пункту). Запрет привел, в конечном счете, к ухудшению здоровья матерей. Но самое удивительное, что с 2007 года абортов по социальным показаниям, похоже, не будет вообще. Во всяком случае, в Минздраве дебатируется вопрос об отмене социальных абортов как факта.
– Чем Минздрав объясняет свое желание?
– Тем, что мы достигли благополучия. По мнению чиновников, у нас нет женщин, которым можно разрешить прерывать беременность по социальным причинам. Вместо того, чтобы развивать систему охраны репродуктивного здоровья, мы «социальный пункт» отменяем. Это искусственная, политически обусловленная мера, которая наверняка еще больше закрутит спираль криминальных абортов.
– Может ли нам в борьбе с этой бедой пригодиться опыт западных стран?
– Эх, если б нам жить, как в западных странах! Ведь все, в конечном счете, упирается в качество жизни и в культуру поведения.
Степень социальной защищенности и экономическое положение семьи и ребенка в развитых странах таковы, что к аборту женщины прибегают в исключительных случаях. Во многих развитых странах обеспечение контрацептивами находится под государственным контролем. А у нас 80–90% населения – бедные люди. Современная гормональная контрацепция дорогая. Попробуй воспользуйся ею, если есть нечего! Качество жизни и культура определяют и то, что человек ест, и какие традиции соблюдает. По этим параметрам уровень российских женщин весьма далек от идеала.
Существуют объективные критерии качества жизни, предложенные Всемирной организацией здравоохранения для оценки социально-экономического благополучия населения. Это, помимо материнской и младенческой смертности, уровень анемии беременных и число рождающихся маловесных детей менее 2500 г.
По обоим показателям качество жизни в России неблагополучно: 41,5% беременных женщин в России страдают анемией. Это говорит о том, что наши женщины плохо питаются. Им во время беременности нужно есть белок – мясо, рыбу, творог – а не хлеб с картошкой.
Анемия – объективный показатель, основанный на лабораторном определении уровня гемоглобина в крови. И если такой диагноз у 41,5% беременных женщин, они в принципе не могут родить здорового ребенка. Вот почему цифры, говорящие о нездоровье матерей и детей, почти совпадают– 40% детей у нас рождаются больными. Число родившихся маловесных детей тоже чрезвычайно велико. Таким образом, наши показатели смертности, здоровья беременных женщин и новорожденных отражают социальное неблагополучие в сегодняшней России.
Как изменить положение вещей? Надо всю нашу политику и, естественно, систему родовспоможения, переориентировать на большинство россиян. В российской Конституции наше государство названо социальным. Оно и должно стать таким. Только в этом случае можно будет с уверенностью сказать, что у нашего народа есть будущее.

Илья МЕДОВОЙ. «Трибуна», 13 апреля 2007 года