… о конфликте секулярного и религиозного обществ

На благожелательной карикатуре датчане выглядят так. Стоит толпа датчан всех разновидностей на перекрестке и терпеливо ждет, когда улицу пересечет утиное семейство. Более благодушную и мирную нацию, чем датчане, трудно себе представить. И вот именно эти блюстители прав уток ухитрились раздразнить гусей. Мусульманская чернь, подстрекаемая интеллигентами-невропатами с дипломами улемов и, скорее всего, поджигателями войны из числа безответственных политиканов, вообразивших, что они теперь стали лидерами прогрессивного человечества в борьбе с вампирами империализма, громит датские посольства и требует сделать секир-башка профессиональным датским карикатуристам, осмелившимся насмехаться над пророком.
Рать с Востока
С европейской колокольни эта реакция кажется абсурдной и варварской. Но в том-то и дело, что с колокольни теперь многое (если не все) видится иначе, чем с минарета, и именно поэтому отношения между европейством и мусульманством столь хрупки и чреваты подобными эксцессами. Можно видеть в этих эксцессах предвестия долгой и тотальной схватки цивилизаций. Можно видеть в них просто эпизоды, напоминающие о том, что нужны меры, направляющие диалог двух культур в цивилизованные рамки. Впрочем, тут нас как раз и подстерегает "ловушка 22", ведь что такое, в самом деле, "цивилизованные рамки"? С колокольни они видятся так, а с минарета иначе. В чем же состоит такая большая и роковая разница между европейской и мусульманской культурными зонами?
Тут есть две школы. Одна школа быстро соглашается, что глубокая пропасть разделяет две религии, и видит в нынешнем напряжении религиозную войну. Другая школа думает, что дело не в этом. И христианство, и ислам в разные времена и в разных обстоятельствах были и более воинственными, и более мирными, и более терпимыми, и более нетерпимыми. Священные книги как магистрального христианства (иудеохристианства), так и магистрального мусульманства могут толковаться и по-разному, и совершенно одинаково.
Я принадлежу ко второй школе и настаиваю на том, что это конфликт не двух религий, а конфликт секулярного и религиозного общества и сознания. Европа секулярна. Исламская зона остается во власти религиозного дурмана. И да простят мне искренне верующие христиане, в наступлении ислама я вижу просто угрозу религиозного мракобесия. В христианской зоне, где религии отведено надлежащее место в частной жизни индивида, в наше время щеголять и кичиться своей безрелигиозностью было бы, пожалуй, безвкусно и невоспитанно, но опасность возвращения религии теперь исходит не от христианства. Христанство мертво. Успех "Кода да Винчи" и Гарри Поттера свидетельствует об этом совершенно недвусмысленно. Воплощением религиозного сознания стал ислам. Главной агентурой религиозного мракобесия стала умма. Она приняла эстафету от христианских клерикалов, пытавшихся еще недавно - вплоть до начала прошлого столетия - сохранить контроль над европейской чернью. Сопротивление христианского клира было преодолено, но, как говорилось в сказке, "ан с востока идет рать". Рано пташечка запела. Бешеные муллы держат нас в осаде, как зомби в фильмах Джорджа Ромеро или Джона Карпентера.
Враждебная дискуссия и карнавал
Датский писатель стал искать иллюстратора для книжки про Магомета (для детей). Это оказалось не так просто. Известно, что нынешний воинствующий ислам исповедует суровый иконоклазм. Пророка изображать нельзя. Художники боятся. Как бы их ни приговорили к смертной казни где-нибудь в Иране или в пещерах Бора-Бора. Удрученный писатель рассказал об этом газете "Юлландс пост" (тираж 150 тысяч, издается в третьем городе Дании Орхусе), вопрошая, неужели дело зашло так далеко, и мы готовы подчиниться чужим нормам, настолько идущим в разрез с нашей собственной культурой? "Юлландс пост" решила проверить. Заказали 12 художникам карикатуры на Магомета.
Это и положило начало цепной реакции возмущений в исламском мире. Красочными подробностями о них пресса была последние недели переполнена - это прекрасный питательный корм для медиа, паразитирующих на подобных вещах - и я не буду их сейчас муссировать. Вместо этого попытаемся лучше понять, какие проблемы ставит эта вспышка религиозной нетерпимости перед европейским обществом.
Сперва займемся пресловутой "схваткой культур", которой нам теперь неустанно угрожает все та же садомазохистская и некрофильская массмедиа.
Европа секулярна и либеральна. Это означает, что европейский индивид вышел из-под моральной и ментальной опеки церкви и религии, а в значительной мере, хотя и меньшей, и государства тоже.
В Европе есть несколько традиционных практик, теперь уже заложенных в самый фундамент европейского образа жизни. Прежде всего - практика свободы мнений и независимой прессы. Она - притча во языцех. О ней непрестанно говорили во времена "холодной войны", и это был главный козырь в пропагандистской войне с образом жизни советского типа. Другие практики вспоминаются реже. Это практика враждебной политической дискуссии и практика карнавала.
Первая существует не так давно. Можно считать, что она восходит к практике судебной тяжбы или к теологической схоластике, но в полном виде существует лишь последние полтора столетия, сложившись параллельно распространению массовой грамотности и массовой прессы, многопартийных парламентов и перманентной общественной дискуссии, что, мне кажется, удобнее называть калькой с английского "публичные дебаты" (public debate). Это, как думают трезвые и радикальные мыслители, и есть существо демократии. Эта практика отражает понимание того, что конфликт в обществе неустраним, и исходит из того, что открытая артикуляция конфликта есть незаменимый способ его разрешения.
Чтоб подчеркнуть, насколько это важно, я напомню о советском опыте. Там считалось, что мудрое начальство решает все конфликты за их участников еще до того, как эти конфликты созрели и стали осознаны самими участниками. Зачем были в таком случае враждебные публичные дебаты? И, следственно, свобода слова?
Практика конструктивного публичного спора в принципе требует совершенно неограниченной свободы слова (мнений). Реальная же жизнь ставит ей совершенно естественные пределы, вытекающие из принципов бесхитростного естественного права. Если вне закона физическое насилие, то вне закона и прямые призывы к физическому насилию. Нельзя говорить "бей жидов и коммунистов", "дави мусульман", "режь неверных", "казни юмористов". Все остальное - можно. Включая и то, что может быть кем-то истолковано как косвенный призыв к насилию. В конце концов, обидчивые люди все принимают на свой счет и как оскорбление. Старый анекдот: "Ах ты говоришь, что я ругаюсь? Значит, лаюсь? Значит, я собака? Мама, он меня сукой назвал!" Не обидчики, а обиженные разжигают войны.
Если ориентироваться на обидчивых, то публичные дебаты станут намного менее содержательными, да и менее красочными, что тоже важно для полноты и эффективности политической жизни. Один умник сказал: зачем еще нам нужна свобода слова, если не для того, чтобы сказать что-то такое, что может не понравиться кому-то другому. Истинно так.
Практика публичного выяснения отношений, конечно, не совсем безопасна. Но ее дополняет другая важная практика - практика карнавала, высмеивания и шутовства, сатиры и юмора, пародии и травестии, наконец, карикатуры. Эта практика в отличие от враждебной публичной дискуссии уходит корнями в очень давнее прошлое европейской культуры. Ее продукт - чувство юмора, способность к иронии, к самоиронии и самонасмешке, к самокритике. Без этой компенсаторной практики враждебные дебаты не были бы так безопасны. Практика карнавала важна для европейского либерализма, плюрализма и терпимости, может быть, не меньше, чем просвещение (наука) и формальное право.
Таким образом, враждебная критика, сатира и карикатура привычны европейцу и не приводят в истерику тех, кто подвергся насмешкам и упрекам. Это относится и к верующим. Они, между прочим, в этом нуждаются.
Потому что антирелигиозная пропаганда и всяческое высмеивание религии по-прежнему остается важным элементом общественной жизни, в особенности же артистически-развлекательной индустрии. Отчасти по инерции. Отчасти потому, что церковь и религия - легкая добыча. Но отчасти и в целях профилактики - сознательно или инстинктивно.
Место для церкви
Нельзя сказать, что в Европе вовсе нет христианских активистов по большей части моралистического оттенка, выдвигающих претензии к агрессивному атеизму и цинизму насмешников. Погоды они, однако, не делают. Почему? Боятся особенно сильно возникать? Их просто не слышно, потому что их мало? Нет, не в этом дело.
Казалось бы, именно теперь, когда в Европе господствует буквально "культ меньшинств", можно было бы ожидать, что к христианскому верующему меньшинству будут относиться бережно или хотя бы не замечать его. А само меньшинство (именно как меньшинство) будет болезненно и агрессивно реагировать на всякую антирелигиозную пропаганду и карнавальное высмеивание религии и церкви. Но так не происходит, потому что европейские верующие располагают другими способами самоуважения.
Религия в Европе оттеснена в сферу личной жизни индивида. Как бы сперва церковь ни сопротивлялась этому, теперь у нее нет выбора, и церковь, как и ее верующие прихожане, научилась извлекать из этого для себя даже пользу. Для искренне верующих и даже для тех, кто просто предпочитает стилизовать себя как верующих, религия наполняет личную жизнь, помогает им ощущать себя индивидами вне конформной коммуникации (вне человеческого стада) или, наоборот, объединяет их с единоверцами, если они чувствуют себя одинокими и неустроенными. Подлинное религиозное чувство помогает людям не обращать внимания на то, что о них думают другие, дает им надежную защиту и самоуважение.
Беспрестанно и безнаказанно высмеивая (может быть, даже слишком навязчиво и избыточно) собственные "святыни", европейцы, конечно, не очень-то могут понять, почему к этому так чувствительны другие.
Мусульмане же к этому чувствительны. Более того, они чувствительны именно к этому и больше всего кипятятся именно тогда, когда кто-то, как им кажется, оскорбил их святыни. Потому что мусульманская культурная зона остается зоной религиозного и даже экзальтированно религиозного сознания со всеми его характерными компонентами.
Конфессия может быть нечувствительна к тому, что о ней думают другие. Но обычно такие конфесссии - изоляты и даже склонны к добровольной подпольности существования. А вот всемирная, прозелитствующая и склонная к шумному и театрализованному ритуалу религия очень уязвима. Добавим к этому культ пророка, непререкаемый авторитет пророка и Корана. Добавим к этому сильнейший комплекс правоты и знания истины, свойственный, впрочем, всякому религиозному сознанию, и мы получим формулу нетерпимости и ее оборотной медали - крайней уязвимости самолюбия.
Есть еще одно обстоятельство. К возражениям, шуткам, обидным замечаниям и даже оскорблениям легко относятся те, кто чувствует себя уверенно. И те, кто может ответить тем же. В ярость впадают те, кто, наоборот, чувствует себя неуверенно и не умеет ответить тем же. Сами мусульмане объясняют часто свое недовольство их маргинализацией в европейском обществе и социальной ущемленностью. Это трудно отрицать, это очевидно. Но я рискнул бы добавить к этому кое-что менее очевидное. Ярость воинствующих улемов и подстрекаемой ими черни на самом деле свидетельствует не о силе, а о слабости если не ислама вообще, то его фундаменталистской ветви. Их энергия - это энергия агонии. Воинствующие улемы чувствуют, что их паства уходит от них.
Многочисленные обсуждения нынешних эксцессов (как и вообще положения исламской общины в Британии) на телевидении производят успокаивающее впечатление. Как правило, в них участвует много людей, декларирующих свое мусульманство, но совершенно ничем не отличающихся от коренных христиан (верующих или секулярных, безразлично). Эти вполне городские мусульмане настойчиво повторяют, что воинствующий ислам практикует ничтожное меньшинство, и это, очевидно, правда.
Впрочем, к сожалению, для поддержания мира между общинами этого мало. Большинство всегда настроено мирно. Активно всегда меньшинство, но именно оно делает погоду. В благонравности и благонамеренности массы мусульман никто и не сомневается. Проблема исламской культурной зоны - именно существование в ней такого беспокойного меньшинства.
Ценности разной материи
Такова анатомия этого конфликта между закоренело религиозным и, можно сказать, столь же закоренело секулярным обществом. Суть дела совершенно точно сформулировал главный имам мусульман в Дании Ахмед абу Лабан: "Для них священна свобода слова, а для нас - пророк".
Присмотритесь внимательнее к этой формуле. В ней противопоставлены не просто разные ценности, а ценности разной материи. В одной культуре господствует авторитет конвенции. В другой системе - авторитет личности, сверхличности именно в силу своего сверхавторитета. Модерн против традиции. Две культуры разделяет не география. Их разделяет история.
Теперь посмотрим, каковы же ставки в этом конфликте? Ставки очень высоки, дело нешуточное. Хотя роли в этом эпизоде конфликта распределены таким образом, что Европе достается роль обидчика, а мусульманам роль обиженных, на самом деле ислам наступает, а Европа обороняется.
Уже само то, что европейцы начали рисовать карикатуры на Магомета, многозначительно. Это ведь указание на то, что Магомет стал элементом европейской общественной жизни, что его уже не игнорируют, а с ним считаются. Секулярная Европа почувствовала, что издевательства по поводу собственных святынь никого уже не волнуют, стерильны и не нужны. А может быть, даже вредны, потому что освобождают место либо Гарри Поттеру, либо исламу. Задним числом затея "Юлландс пост", вероятно, будет сочтена историческим событием, переломным моментом. Экспансия ислама перешла в новую фазу.
Как далеко зайдет эта экспансия? В вековой перспективе она может зайти очень далеко. За счет иммиграции. За счет демографической активности мусульман в стареющей и бездетной номинально-христианской Европе. И даже за счет обращения в ислам самих европейцев, уставших от атеизма или недовольных своим положением в обществе (обычный ресурс для любых ловцов человеческих душ). Мне уже приходилось писать об этом в "НВ" пару лет назад.
Такое впечатление, что Европа начинает этого опасаться. И она боится потерять, конечно, не крест и Иисуса, во всяком случае, не это главное, а свободу, плюрализм и терпимость. Европа ведь не всегда была секулярной. Она пришла к этому в течение последних 200 лет в борьбе с клерикальным обскурантизмом, мало отличавшимся от обскурантизма нынешних улемов. Экспансия ислама - контрнаступление клерикализма, на этот раз не в рясе, а в чалме и парандже.
Не случайно поэтому, что из всех европейских официальных лиц наименее склонными к замазыванию этого конфликта оказываются французы. Французский министр иностранных дел Филип Дуст-Блази сказал: изображать целую религию как террористическое движение, конечно, не корректно, но, судя по реакции на эти карикатуры, карикатуристы как в воду глядели, не правда ли? И сам Ширак твердо заявил: свобода самовыражения - фундамент Республики. Правда потом (8 февраля, когда еще один французский еженедельник решил перепечатать датские карикатуры) он же сказал, что осуждает "явные провокации", но он сказал именно "явные" (manifestes), что надо понимать так: уже идет скандал, не надо подливать масла в огонь.
Во Франции сейчас, кстати, и самая сильная в Европе откровенно националистическая партия - Национальный фронт. Это единственная страна, где партия подобного типа фактически входит в политический истеблишмент. У нее самой есть, к сожалению, заметный католическо-клерикальный привкус, но французские клерикалы тоже теперь уже не те, что были раньше; они-то шутки понимают.
Французы - даже официальные лица - ведут себя более жестко, потому что у них особая историческая память. Во Франции борьба между клерикальными и гражданскими силами была в самом центре политической жизни до недавнего времени. Лишь 100 лет назад был принят закон о церковных конгрегациях, отделивший наконец-то и окончательно церковь от государства и покончивший с господством церкви над моральной и социальной жизнью французов. Французы широко отмечали эту годовщину - жаль, что в России этого не заметили. Франция еще не забыла старое и до сих пор сохраняет бдительность. И в этом оказывается нужда. Именно во Франции сейчас больше всего мусульман - 5 млн. Так что сегодня она на переднем фронте обороны против агрессивных исламских фундаменталистов, пытающихся сломать европейскую традицию гражданского неповиновения церковно-религиозным табу.
В других европейских странах такого острого ощущения опасности нет и антиклерикализм не так включен формально в общественно-публицистическую и государственно-конституционную традицию. Британский министр иностранных дел Джек Стро поспешил возложить вину на неосторожных и легкомысленных датчан. К ответственному использованию свободы слова призывают и другие государственные мужи Европы. И Вашингтон заступился за мусульман, а не за датских юмористов.
Ответственность обиженных
Что же касается широких масс, то об их отношении ко всему этому судить трудно. Большинство, скорее всего, попросту безразлично. Но так не будет всегда. Народ ворчит. Интересно, что в Дании - больше чем в других странах. Именно Дания первой приняла ряд ограничений на иммиграцию. Так что инициатива с карикатурами возникла именно здесь не совсем случайно, и она таки отражает возрастающее напряжение в обществе.
Но в целом народ пока ворчит почти шепотом, у себя дома и с юмором. Это видно даже по опросам, которые проводятся со всей мыслимой осторожностью и политкорректностью. Определенное указание на изменение атмосферы можно усмотреть и в недавнем эпизоде на периферии британской политики. Суд в Лидсе оправдал главу Британской национальной партии (БНП) Ника Гриффина, обвиненного в том, что он подстрекал к расовой ненависти. А британский парламент отказался принять билль о разжигании религиозной ненависти. Палата лордов внушительным большинством (150) предложила внести в него поправку, согласно которой вне закона объявлялись бы только прямые призывы к погромам и насилию. Правительство пыталось провести закон в палате общин еще один раз без этой поправки, и это не удалось, несмотря на то, что у правительства в парламенте солидное большинство.
Тем не менее, конфликт между секулярным европейским обществом и наступающим клерикализмом (исламским) еще далек от центра политической жизни. Эпизод с карикатурами может оказаться началом быстрой эскалации конфликта, но более правдоподобно, что (пока во всяком случае) он послужит предостережением и вызовет цепную реакцию мер для блокирования этой тенденции.
Но надежно блокировать ее удастся только в том случае, если обе стороны будут вести себя рационально. И тут возникает вопрос о "чувстве ответственности". Почему-то неизменно ставится под сомнение чувство ответственности тех, кто якобы злоупотребляет свободой слова и независимостью прессы. Они, дескать, должны уважать чужие религиозные чувства.
Но как насчет ответственности тех, кто заявляет, что их обидели? Допустим, что у сильно верующих есть больше оснований и даже прав обижаться, когда кто-то непочтителен к их святыням и вере. Но даже в этом случае, какую меру реакции на обиду они могут себе позволить?
Тут, пожалуй, будет уместно вспомнить горькую шутку Радека. Со Сталиным, говорил он, трудно иметь дело: ты ему шутку, а он тебе ссылку. Шутка Радека интереснее, чем может показаться с ходу. Имел в виду это Радек или нет, но слово "ссылка" имеет ведь два смысла - сослаться (на авторитет) и сослать (в места не столь отдаленные). Так вот - мы им карикатуру, а они нам секир-башка. Я позволю себе в этом месте вспомнить еще один анекдот. Судят одного кореша. Судья объявляет: гражданин Иванов, суд признает вас виновным в изнасиловании гражданки Петровой и приговаривает к высшей мере наказания - расстрелу. Иванов хлопает глазами, разводит руками и говорит: ну воще. В самом деле, рехнулись вы, что ли?
В наших европейских понятиях это называется "преувеличенная реакция". Полиция назвала бы это превышением необходимой меры самозащиты. Так что же допустимо и что недопустимо в практике враждебных препирательств? Напомним, что сами враждебные препирательства мы считаем не патологией, а нормой общежития.
Ответить оскорблением на оскорбление - норма. Ты ему "дурак", он тебе "сам дурак". Нормально. Демонстрации протеста - норма. Сжигание датских флагов - нормально. Как уже всеми замечено, на датском флаге крест, так что его сжигание - это прямое оскорбление христианской святыни. Так что мера за меру. Что было бы, если бы у датчан не было чувства юмора и они не были бы так секулярны? Кстати, они протестанты, и, вообще говоря, синдром иконоклазма им вовсе не чужд. Хвала Аллаху, они просто вообще не придают этому значения. А то могли бы начать новый крестовый поход.
И бойкот датских товаров - норма. Тем более что бойкот - дело добровольное, кто хочет бойкотирует, кто не хочет - нет. В 80-е годы мы бойкотировали южноафриканские фрукты в знак протеста против апартеида. Бойкот - как сатира и юмор: против него нет закона и быть не может.
А вот нести плакаты с призывами "убить", "истребить", "прикончить", "порубать", "казнить", "обезглавить" или Nuс Denmark (атомной бомбой по Дании) - это уже превышает меру. Надо ли объяснять почему?
Но даже на это можно было бы смотреть сквозь пальцы, просто как на свидетельство фрустрации и следствие неспособности найти более эффективные словесные средства для выражения недовольства, то есть как на пустые угрозы. Можно было бы, если бы не одно крайне неприятное обстоятельство. В сочетании с терактами по всему миру эти угрозы уже не кажутся пустыми. Отсюда - Магомет с бомбой на голове вместо чалмы. Несколько комментаторов нынешней вспышки мусульманского иконоклазма не преминули обратить внимание на ироничность именно этой ситуации. В сущности, что получается: вы нас изображаете с бомбой? Так мы вас за это бомбой! Хм. А как в таком случае вы хотите, чтобы мы вас изображали?
Рискну сказать, что в нынешней ситуации на обиженных больше ответственности. Газета "Дейли телеграф" закончила передовую словами "Мусульмане всего мира, образумьтесь". В самом деле - кого Аллах хочет наказать, того он, как известно, лишает разума. До какого абсурда можно дойти, показывает такое сообщение (из бесчисленного множества сообщений о более ординарных эксцессах). В Пакистане медицинская ассоциация объявила о бойкоте лекарств, произведенных в странах, опубликовавших карикатуры. Врачи не будут выписывать больным лекарства, произведенные в Дании, Норвегии, Швейцарии, Германии и Франции. Местные аптеки также высказались за прекращение продаж европейских медикаментов. Нужны комментарии?
Европейцы, конечно не дожидаясь никаких запретов и протестов, тоже должны понять, что незачем дразнить гусей понапрасну. Необязательно так уж уважать чужие святыни, чтобы воздерживаться от их поношения. Здравый смысл тоже не советует этого делать. Ислам еще не овладел Европой. В Европе мусульмане все еще меньшинство. И вовсе не такое благополучное. Меньшинства в самом деле заслуживают бережного к себе отношения. В силу европейских же моральных ценностей. Совпадающих, кстати, с требованиями чистого разума.
Это кажется очевидным, но, сказав это, я все же чувствую потребность обратить внимание на некоторые осложнения, мешающие нам выбрать столь, казалось бы, удобную и красивую позицию. Осторожность могла бы стать простым правилом поведения секулярного большинства в Европе, но она связана с определенным риском. Во-первых, мусульмане считаются меньшинством в Европе. Но в мире-то их не меньше, чем христиан. Во-вторых, позиции ислама в Европе быстро крепнут. В-третьих, безрелигиозная Европа слабее религиозной зоны ислама именно потому, что она руководствуется голосом разума, а голос разума - это голос компромисса. Компромисс же, как любовь, требует двух участников. Он может быть заключен, если только обе стороны этого хотят.

Александр КУСТАРЕВ. "Новое время", 19 февраля 2006 года