Сжатие социального геопространства: между реальностью и утопией

Над темой номера работал Андрей ТРЕЙВИШ

"Вязкость" пустеющего российского пространства

Российское пространство пульсировало в истории очень широко, и каждый период от киевского до постсоветского – это раунд его расширения и сжатия. "Ядро-минимум" с русским управлением до 1000 лет (без ордынского периода – 750-800 лет) охватывает 500 тыс. км² с 40 млн нынешних жителей. А "Россия-максимум" – все земли, побывавшие под ее властью, – в 50 раз обширнее и на порядок многолюднее.

Размер стран и районов не сводится к протяжению, но у нас это главное богатство и особый синдром. На мой взгляд, сегодня, как, впрочем, и два столетия назад, болезненны не столько сами расстояния, сколько способы их преодоления. Пересечь Россию из конца в конец на поезде можно давно, а на автомобиле – все еще не так просто.

Усилил ли "вязкость" пространства переход к рынку и рост транспортных тарифов? Для кого как. Десять лет назад мы с картографами измеряли доступность региональных центров РФ, лежащих на сети железных дорог, для москвичей, а Москвы – для жителей этих центров, отнеся цену билета к их среднему доходу в 1985 и 2001 годах, до введения новых тарифных схем³⁸. (рис. 11 и 13) Получилось, что страна стала доступнее москвичу (сжалась для него), а провинциалам поездка в Москву в 2001 году стоила в 1,5–3,5 раза дороже, чем в 1985 году. Исключение – Петербург, Самара и нефтяные центры Оби, где выше доходы. Тут пространство анизотропно и выказывает инверсии по сравнению с физическим и тарифным: Москва доступнее кировчанину, чем пермяку, кемеровчанину, чем жителю Красноярска, а дальше всего до нее было читинцу. Этот опыт, оставшийся эпизодическим, показал, что коммуникационное сближение уудаление) носит социально-векторный характер.

Рисунок 12. Цены проезда по железной дороге между Москвой и центрами российских регионов относительно месячного среднедушевого дохода МОСКВИЧА  

Расчеты и линейные анаморфозы Д.В. Малиновского, графическая версия А.И. Трейвиша

Рисунок 13. Цены проезда по железной дороге между Москвой и центрами российских регионов относительно месячного среднедушевого дохода ЖИТЕЛЯ ПРОВИНЦИИ

Расчеты и линейные анаморфозы Д.В. Малиновского, графическая версия А.И. Трейвиша

Сейчас в России, как и в 1830-х годах, когда развернулась эта острая критика безбрежности России, страшны не столько физические расстояния, сколько отставание в способах их преодоления. Если посмотреть на эти карты скоростных железных дорог в Европе и в Восточной Азии (рис. 14), мы выглядим здесь очень слабо.

Рисунок 14. Скоростные железные дороги Европы и Восточной Азии

Скоростных поездов у нас мало, и 3-часовая изохрона доступности Москвы выходит за радиус 200 км, расстояния до ближайших областных центров, лишь по Октябрьской дороге. Даже "Сапсан" на отрезке Москва – Нижний Новгород  проходит 430 км за 4 часа. А из Парижа поезда TGV за 3 часа давно достигают Амстердама, Кельна, Франкфурта, Марселя, Бордо, Лондона, покрывая 600–800 км (рис. 15).

Рисунок 15. Изохроны 1- 4 часов поездок общественным транспортом от Москвы и Парижа в начале XXI века

О локационном стягивании российской ойкумены в последние десятилетия писали так много, что повторяться нет особого смысла. Напомню, что относительно комфортных для жизни "среднего россиянина" и реально обжитых земель у нас всего 1/3, а до 2/3 из них – это сельская глубинка, главный кандидат на социальное опустынивание. Ее сжатие идет давно, слабо реагируя на фазы экономических циклов (подъемы, спады) и колебания политического курса³⁹. За 1897-1989 годы слабозаселенные сельские районы с плотностью постоянных жителей 1-10 чел. / км² только в европейской России выросли на 1 млн км², или вдвое, а густонаселенные (25-50 чел. / км²) – сжались в 5 раз, на 686 тыс. км²⁴⁰. По данным переписи 2010 года, из 153125 сельских населенных пунктов РФ 19439 числятся нежилыми, а в 36209 живут до 10 чел., обычно стариков. В сумме это 36% всех пунктов; в Центре их доля достигает 46%, на Северо-Западе – 58%.

Шансы выжить имеют 50-70 тысяч сел России, особенно южных и пригородных. В этой связи незавидна и судьба многих местных центров, поселков или городков, которым почти некого "возглавлять". В недавно полуаграрной лесной зоне на залежи, а по сути на заброшенные и зарастающие поля, приходится порядка 20% всей площади⁴¹. Лесистость там и так достигает 50-80%; будет же просто лесное море с островами обитаемых и обрабатываемых земель.

Какие встречные волны локационного и коммуникационного освоения реально противостоят этому опустыниванию? Приведу два примера.

Во-первых, заселение глубинки горожанами-дачниками, специфически российская форма контрурбанизации. Благодаря сезонности, она имеет больший пространственный охват, чем обычная суб- и дезурбанизация западного типа, характерная для 5-й стадии Джиббса (см. выше). Зоны ближних, среднеудаленных и дальних дач (рис. 16) различаются по составу и плотности дачников, их запросам, типам усадеб⁴². Зоны выделены примерно, по "засечкам"; статистика же игнорирует феномен дачи, хотя это наш социальный бренд. Дальние дачи москвичей заходят на лесной северо-запад и северо-восток дальше, чем на юг, смыкаясь за Валдаем с дальнепитерской зоной. Дачная сотка у порога столицы стоит в десятки раз дороже, чем на окраинах Московской области, и в десятки тысяч раз больше, чем в 500-600 км от Москвы. Что, кстати говоря, дает и широкий социальный охват с выбором на разные вкусы или кошельки.

Рисунок 16. Зоны дачной экспансии Москвы и Санкт-Петербурга (по Т.Г. Нефедовой)

Второй пример – это бум сотовой связи, самой доступной и динамичной. На наших глазах из игрушки богачей она выросла в средство общения масс. Россия к 2008 году заняла 4-е место в мире по числу "мобильников" после Китая, Индии и США, причем, в отличие от них, аппаратов в России уже было больше, чем жителей (172 млн). Однако, судя по часто обновляемым картам зон их приема, они покрывают далеко не все территории. Даже в Центре, кроме Подмосковья, прием доступен не везде, на карте много белых пятен, особенно севернее Москвы (рис. 17).

Рисунок 17. Зоны устойчивого приема мобильных телефонов стандарта GSM-900/1800 в 10 регионах Центральной России по состоянию на март 2010 года

Источник: МТС, зона обслуживания, 2010. (http://www.mts.ru/coverage/mts/)

Далее, на рис. 18, – Томская область, равная площадью Центру, еще не самая пустая и бедная. Но доминируют там белые пятна. Такие карты показывают рамки нашей сжатой ойкумены точнее привычных и часто устаревших карт населения.

Рисунок 18. Зоны устойчивого приема мобильных телефонов стандарта GSM-900/1800 в Томской области по состоянию на март 2010 года

Источник: МТС, зона обслуживания, 2010. (http://www.mts.ru/coverage/mts/)

³⁸ Малиновский Д.В., Тикунов В.С., Трейвиш А.И. Картографическая оценка изменений взаимной транспортной удаленности российских регионов за 1985-2001 гг. (на примере железнодорожных тарифных расстояний) // Метер. междун. конфер. «ГИС для устойчивого развития территорий». ИнтерКарто 8. Хельсинки-СПб., 2002, с. 180-186.
³⁹ Тем более, что он стал напоминать политику борьбы с неперспективными деревенями 1970-80-х гг. Хотя прямого сселения нет, "оптимизация" местных бюджетов с административным укрупнением поселений, ликвидацией малокомплектных школ, фельдшерских пунктов, сельских клубов явно ускоряет стягивание.
⁴⁰ Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен. М.: ОГИ, 2001. с. 299-300.
⁴¹ Люри Д.И. и др. Динамика сельскохозяйственных земель России в ХХ веке и постагрогенное восстановление растительности и почв. М.: ГЕОС, 2010.
⁴² Нефедова Т.Г. Интеллектуальный и иной вклад дачников в трансформацию сельской местности // Пути России. Современное интеллектуальное пространство. Школы, направления, поколения. Т. XVI. М.: Московская высшая школа социальных и экономических наук, 2009, с. 452-466.