Сжатие социального геопространства: между реальностью и утопией

Над темой номера работал Андрей ТРЕЙВИШ1

Пространство - дар или проклятие?

По размерам территории Россия — крупнейшая страна в мире, даже после распада Советского Союза. Но её огромное пространство состоит в очень непростых отношениях с историческим временем. То, что мы больше любой следующей за нами национальной территории на целую Австралию или на две с половиной Якутии, даже не надо долго обсуждать (рис. 1). Если же взять не всю территорию, а только, скажем, комфортную для обживания и освоения, — понятно, что её можно было выделять по разным критериям; один из вариантов: удобная или фактически заселённая, с плотностью населения больше одного человека на квадратный километр, или ту, которая занята земледелием (обрабатываемые земли и пашни, многолетние насаждения и культурные пастбища), — здесь наш рейтинг будет несколько иным. Это третье, четвёртое, пятое места, в зависимости от точности счёта (рис. 2).

Рисунок 1. Территория России больше, чем у Канады, КНР, США, на 7-7,5 млн км², т.е. почти на целую Австралию или на две с лишним Якутии

Рисунок 2. Территории крупнейших по площади стран мира с учетом их пригодности для заселения и освоения и фактического использования

Это факты. А теперь о восприятии. Очень разные были мнения по поводу классификационного крена в развитии России. Знаменитые слова Ломоносова о прирастании Сибирью и Северным океаном. Знаменитые слова Ключевского о том, что история России — это история страны, которая колонизуется. Правда, уже с оговоркой, что территориальное расширение государства обратно пропорционально развитию внутренней свободы народа.

Таким образом, путь и надежда чужим пресечется, российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке.

М.В. Ломоносов, 1763

История России есть история страны, которая колонизуется. Область колонизации в ней расширялась вместе с государственной ее территорией… До половины XIX в. внешнее территориальное расширение государства идет в обратно пропорциональном отношении к развитию внутренней свободы народа.

В.О. Ключевский, 1904

О том же — Ленин в работе «О развитии капитализма в России»: развитие вширь замедляло развитие вглубь. О том же, правда, с другой оговоркой — его идейный оппонент Николай Бердяев: огромные пространства легко давались русскому народу, но нелегко давалась организация пространства. В годы Первой мировой писали: овладение пространствами сопровождалось страшной централизацией, но пространства охраняли русского человека, давали чувство безопасности. Наконец, в наши дни историк Ирина Супоницкая повторяет, в сущности, те же тезисы, в некоторой комбинации.

…мы имеем два различных процесса: 1) развитие капитализма в старой, заселенной стране или части страны; 2) развитие капитализма на "новой земле". Первый процесс означает развитие капитализма вглубь, второй - вширь… Разрешение свойственных капитализму… противоречий временно отсрочивается вследствие того, что капитализм легко может развиваться вширь.

В.И. Ленин, 1899

Огромные пространства легко давались русскому народу, но не легко давалась ему организация этих пространств в величайшее в мире государство… Государственное овладение необъятными русскими пространствами сопровождалось страшной централизацией… но они же охраняли русского человека и давали ему чувство безопасности…

Н.А. Бердяев, 1914-1917

Когда возникло острое восприятие, что Россия бездорожна, безбрежна и т.д.? Характерный период такой острой критики — 1830-е годы. В 1831 г. Пушкин написал стихотворение «Клеветникам России». Напомню завершающие строки этого стихотворения:

Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясённого Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.

Как реакция на это стихотворение известна запись в дневнике Петра Андреевича Вяземского², близкого друга Пушкина: «…Надоели эти географические фанфаронады наши: от Перми до Тавриды… Что же тут хорошего, чем радоваться и чем хвастаться, что мы лежим врастяжку, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст…»³. Ну, и «безумный Чаадаев», который в «Апологии сумасшедшего»⁴ пишет, что есть «…один факт…, который властно господствует над нашим Историческим движением…, который является в одно и то же время и существенным элементом нашего политического величия, и истинной причиной нашего умственного бессилия: это – факт географический»⁵.

Мысль простая: в России много географии, мало истории — это мешает развитию. Опять та же самая мысль. Почему, почему именно тогда? Почему в 1830-е годы вдруг как-то взорвалось? Не потому ли, что в Европе строились железные дороги? Они сразу давали большой скачок, сжимали пространство в коммуникационном смысле, а мы отставали. И навёрстывали. По сути дела, во многом наверстали ещё до революции. Ещё в начале XX века, к 1914 году, Россия по протяжённости железных дорог вышла на второе место в мире после США, и, кстати, сохраняет его до сих пор, если не считать ЕС как единое целое, если не считать Китай, который нас довольно быстро догоняет. А вот по плотности железных дорог, если взять всю территорию в целом, мы находимся где-то на уровне Австралии или Ирана: 5 км на каждую тысячу квадратных километров. Общая длина автомобильных дорог у нас до сих пор меньше, чем в Австралии, Китае и даже в Японии и Франции

В нашей истории был и характерный период эйфории. Связанный даже не с железнодорожным строительством, а с ощущением великого эксперимента индустриализации — рывка в освоении территории, но прежде всего в развитии. Передовая страна проводит великий социальный эксперимент на одной шестой Земного шара, «широка страна моя родная»…

Плюсы и минусы больших государственных пространств: на каждый плюс найдётся и свой минус (табл. 1).

Таблица 1. Плюсы и минусы больших государственных пространств

Чувство безопасности даёт «укрытость» от внешнего мира: большое пространство — мы его раздвигали и будем продолжать раздвигать; кроме того у нас же всё своё. Это стремление отгородиться от мира.

Вероятность природно-ресурсного изобилия. С этим связана безудержная тяга к освоению всего, что только можно освоить, а это риск распыления всегда ограниченных и людских, и материальных, и всяких прочих средств, вплоть до психологических.

С одной стороны, у страны с большим пространством значимость и влияние в мире — благодаря уже одному этому, даже если не очень много населения и не такая мощная экономика, — велики. Но возникает мания величия, привычка всех судить и мерить на свой аршин. Иногда в России получается так, что в какие-то моменты это соединяется с манией преследования, хотя, вообще-то, мания преследования более свойственна маленьким странам, которых в мире становится всё больше.

Наша цель – взглянуть на российское пространство сквозь призму представлений о сжатии социального геопространства, ойкумены и арены нашей жизни. Термин «сжатие» давно гостит в географии и социологии то сам по себе, то в более широком контексте – как вариант социальной трансформации (деформации) природного (физического) пространства-времени, хотя вне математики и физики (топологии, теории относительности) это вообще термин нестрогий.

Вряд ли о «сжатии» думали, скажем, в эпоху Великих географических открытий, когда известные ранее ойкумены зримо расширялись и сливались. Но немецкие географы-классики начала 19 века А. Гумбольдт и К. Риттер уже писали, что геопространство меняется с ростом знаний о нем, а частые путешествия, новые средства сообщения его сокращают⁶. В 20 веке об этом вспомнил футуролог Э. Тоффлер⁷ в книге "Шок будущего". За ним – географ И-Фу Туан⁸, социолог А. Гидденс⁹ (хотя он ввел антоним сжатия – distanciation: отдаление), снова географ Д. Харвей¹⁰ и еще многие на Западе. Мы, как водится, очнулись позже¹¹.

Впрочем, два факта настораживают по-прежнему. Во-первых, сжатие геопространства бытует в публикациях на правах то вольной метафоры, то серьезного понятия. И как именно, неясно, если термин не взят в кавычки да еще пестрят синонимы-субституты: компрессия, имплозия, поляризация, эрозия, усадка (shrinkage) и др. Во-вторых, в него вкладывают разный смысл. Систематизируя смыслы и трактовки, я выделяю две ипостаси сжатия: коммуникационную и локационную (или интенсификационную). Если же попробовать обойтись без латинизмов, то сжатие-сближение и сжатие-стягивание.

Сжатие-сближение - результат роста проницаемости и доступности пространства, когда места, оставаясь на своих широтах и долготах, как бы съезжаются благодаря развитию связей, дальнее становится или кажется ближе. Такое сближение (имплозия по П. Хаггету) выражается скорее в затратах времени и денег на преодоление расстояний, чем в единицах площади. Зато это условно-метафорическое толкование универсальнее второго, в мире преобладает и обычно оценивается позитивно.

Сжатие-стягивание вызвано концентрацией и поляризацией - вплоть до сокращения обжитых, освоенных, экономически активных территорий. Такое сжатие имеет более строгий смысл и меру, но негативную коннотацию: его часто считают отклонением от "нормы" – расширения или стабильности ойкумены. Типичное для нынешней России, оно понимается здесь в этом смысле не реже, чем в первом.

Г.В. Ридевский назвал три модели (читай: понимания, версии) сжатия пространства в восприятии географов – имплозию, поляризацию и сокращение экономической ойкумены¹². Вторую он связал с концентрацией социально-экономических ресурсов и явлений в крупнейших центрах и с концепцией центр-периферия, а третью – с обезлюдением территории и снижением интенсивности ее использования. Но вторая и третья версии – это стороны одной медали. Просто сжатие "слабой" стороны бывает относительным и абсолютным.

Попытаюсь осветить объективные корни и масштабы реальных процессов, стоящих за обеими формами сжатия, связи между ними, а также их российскую специфику.

¹ Андрей Ильич Трейвиш – д.г.н., главный научный сотрудник Института географии РАН.
² Вяземский П.А. (1792 – 1878) — князь, русский поэт, литературный критик.
³ «Записные книжки (1813 –1847)», 14 сент. 1831 г.
⁴ После публикации в 1836 году первого Философического письма в журнале «Телескоп», названной Николаем I «дерзостной бессмыслицей, достойной умалишённого», Пётр Яковлевич Чаадаев (1794–1856) был официально объявлен сумасшедшим. Апология сумасшедшего (1837) написана Чаадаевым в ответ на обвинения, с разъяснением особенностей своего патриотизма, своих взглядов на высокое предназначение России.
⁵ См.: http://www.vehi.net/chaadaev/apologiya.html
⁶ Забелин И. М. Очерки истории географической мысли в СССР (1917-1945 гг.). М.: Наука, 1989. с. 13-15
⁷ Toffler A. Future Shock. London: Bodley Head, 1970.
⁸ Tuan Yi-Fu. Space and Place: The Perspective of Experience. London: Edward Arnold, 1977.
⁹ Giddens A. A contemporary critique of historical materialism. Vol. 1. Power, Property and the State. London: Macmillan, 1981.
¹⁰ Harvey D. The Condition of Postmodernity: An Enquiry into the Origins of Cultural Change. Cambridge, MA: Blackwell, 1990.
¹¹ Пивоваров Ю.Л. Альтернатива макрорегионального развития России: сжатие интенсивно используемого пространства // Географические основы типологии регионов для формирования региональной политики России. М.: Институт географии РАН, 1995, с. 17–23; Мироненко Н.С., Сорокин М.Ю. Факторы сжатия географического пространства // "География", 2001, №48 (http://geo.1september.ru/2001/48/2.htm); Сжатие социально-экономического пространства: новое в теории регионального развития и практике его государственного регулирования / Под ред. С.С. Артоболевского и Л.М. Синцерова. М.: Эслан, 2010 (http://www.ecoross.ru/files/books2010/Sjatie%20prostranstva,%202010.pdf) – сборник, где высказались многие географы, включая автора этих строк.
¹² Сжатие социально-экономического пространства: новое в теории регионального развития и практике его государственного регулирования / Под ред. С.С. Артоболевского и Л.М. Синцерова. М.: Эслан, 2010. с. 49-59