Московская идентичность и "понаехавшие"

Над темой номера работала Ольга ВЕНДИНА

Московские власти и "гармонизация национальных отношений"

Другой центральный тезис «Концепции московской миграционной политики» состоял в том, что «к основным негативным последствиям миграции относится рост этнической напряженности, необходимость проведения специальной политики профилактики межэтнических конфликтов». Это очень распространенная точка зрения, более 70% москвичей полагают, что межэтнические отношения в городе ухудшаются и видят причину этого, прежде всего, в миграции. Кажется почти очевидным – не было бы мигрантов, не было бы и проблемы. Соответственно, средством против роста межэтнической напряженности является ужесточение иммиграционного контроля и использование механизмов селективной миграции по этническому признаку. При этом как-то забывается, что ксенофобия существовала и до активизации миграционных процессов и что корни ее кроются в состоянии принимающего сообщества, в глубоко укорененном шовинизме, культурном высокомерии и привычке считать мигрантов людьми «второго сорта». К этому примешивается и низкий уровень гражданского самосознания.

Московские власти предпринимали усилия по выработке политики «гармонизации национальных отношений, которая учитывала бы этнокультурные различия и противоречия их проявлений» на протяжении всего постсоветского периода. К сожалению, едва ли не главной чертой этой политики стала ее непоследовательность, сочетание дискриминационных мер в отношении мигрантов, что придавало расовый оттенок социальным проблемам, с мерами, направленными на укрепление этнокультурных институтов, что поддерживало и закрепляло существующее разнообразие. Декларации о многонациональности как культурном богатстве мирно уживались с полицейскими мерами против мигрантов, в первую очередь выделяющихся по физиономическим признакам. Этническая культура (хорошая) отделялась от ее носителей (плохих). Первая поддерживалась, а вторые рассматривались как неизбежное зло, с которым приходится мириться, а то и бороться.

Первые попытка институционально оформить этнокультурную политику были связаны с экстраполяцией советского опыта поддержки народных культур и фольклорных традиций в новую реальность. После распада СССР эти «законсервированные» культуры, опирающиеся на представления, сложившиеся в традиционных обществах, стали основой мобилизации этнических групп. Уважение к традиционному мировоззрению стало одним из столпов понимания толерантности в обществе, и напротив, все, что не вписывалось в традиционную систему взглядов, оценивалось как отклонение от желаемой нормы и распад морали. В условиях де-советизации и обращения к «исконным» ценностям этнокультурная политика Москвы была ориентирована на удовлетворение культурных запросов этнических групп, строительство культовых сооружений, создание национально-культурных автономий и организацию этнических школ.

Этнические школы в Москве – явление не совсем новое. Перед войной в столице насчитывалось пять татарских средних школ и одна немецкая, среди неполных средних – еврейская, мордовская, латышская, английская и польская, из общего числа этнических школ восемь были самостоятельными, а три – отделениями при русских школах. Кроме того, имелось девять отдельных классов при русских школах: ассирийские, цыганские, татарские. Если вначале преподавание в этих школах велось на родных языках, то к концу 1930-х годов эти школы и классы были уже нацелены на обучение русскому языку. По данным переписи 1939 года, общее число русскоязычных в городах составляло 75,4%, а среди нерусского населения городов русским языком в полной мере владело только 25,4%¹¹. Во время войны этнические школы в Москве были закрыты и после уже не открывались, им на смену пришли школы с углубленным изучением иностранных языков. Наиболее востребованными оказались основные мировые, прежде всего, европейские языки.

Новая волна создания этнических школ начала подниматься в конце 1980-х годов. Первой ласточкой стала мини-школа для ста армянских детей, проходивших реабилитацию в Москве после Спитакского землетрясения в 1988-89 годах. Потом дети разъехались, а структура осталась. В 1989 году была открыта грузинская гимназия. После 1991 года началась цепная реакция создания этнических школ, этот процесс был поддержан ЮНЕСКО в рамках Программы «Развитие национальной школы», что резко повысило их статус. На сегодняшний день в Москве действует 46 школ и пять детских садов с этнокультурным компонентом (татарская, азербайджанская, грузинская, армянская, корейская, еврейская, таджикская, литовская, и др.), финансируемых из городского бюджета, еще в 84-х школах введены различные этнокультурные программы.

Все этнокультурные школы Москвы изначально позиционировались как русско-этнические и по идее теоретиков школьного образования должны были способствовать формированию «бикультурной личности»¹². Предполагалось, что учеба в таких школах позволяет лучше узнавать «другую» культуру, сравнивать и критически осмысливать ценности каждой из культур, и в итоге формировать свою собственную культурную идентичность. Однако уже в середине 2000-х годов выяснилось, что «межкультурный» подход «с использованием принципов диалога культур» не более чем красивая формула на бумаге, не имеющая действенного механизма претворения в жизнь. На практике московские этнокультурные школы предлагали подросткам раздвоенную модель мира, с одними правилами в московской русскоязычной среде и с другими – в семье и своей этнической группе, закрепляя межэтническое размежевание на ранних стадиях социализации детей.

Другой важной инициативой Правительства Москвы стало создание в 1998 году Московского Дома национальностей, который, по сути, был аналогом и дублером советского Дома Дружбы народов. Изначально предполагалось, что Московский Дом национальностей (МДН) станет публичной площадкой для межэтнического и межкультурного диалога. Однако из института, поддерживающего деятельность гражданского общества, МДН быстро превратился в административную структуру, выполняющую имиджевые функции, и стал использоваться как место проведения официальных этнокультурных мероприятий, семинаров и брифингов. Несмотря на бюрократическую природу, МДН все-таки позволял проводить экспертные обсуждения вопросов, связанных с этнокультурной политикой и политикой в сфере межэтнических отношений, пропагандировать идеи толерантности и осуществлять взаимодействие между чиновниками Правительства Москвы, журналистами и некоторыми представителями этнических ассоциаций и общин.

Создание Московского Дома национальностей обозначило и переход от политики реагирования на запросы этнических объединений и ассоциаций, число которых постоянно увеличивалось, к попыткам программно-целевого управления ситуацией в сфере межэтнических отношений.  В 2002 году Правительством Москвы была утверждена среднесрочная целевая программа «Москва на пути к культуре мира: формирование установок толерантного сознания, профилактика экстремизма, воспитание культуры мира (2002-2004 годы)». Основными заявленными задачами программы были противодействие экстремизму и снижение уровня межэтнической напряженности. Данная программа основывалась на представлении о городском сообществе как о совокупности людей, разделенных на «диаспоры и этнические общности». Абсолютизация значимости этнической дифференциации привела к тому, что вместо ожидаемой толерантности Москва приобрела еще большую разобщенность населения. Логика размежевания по этническому признаку способствовала конструированию «другого» даже там, где его не было или же отличия были незначительными как, например, между русскими и украинцами или русскими и белорусами. Ситуация осложнялась и видимыми изменениями этнических пропорций московского населения.

В целом середина 2000-х годов стала временем разочарования московских властей в советских подходах к решению проблем межэтнических отношений. Они осознали, что политика, направленная на удовлетворение запросов этнических элит, не позволяет решить задачу интеграции этнических мигрантов. Теневой рынок труда не был легализован, этнические школы скорее воспроизводили межэтническую сегрегацию, нежели работали на развитие толерантности. Успехи детей этнических мигрантов в обычных московских школах были весьма посредственными. Их низкий уровень школьной подготовки приводил к снижению общего уровня обучающихся, учителя жаловались, что уроки по любым предметам превращаются в уроки русского языка, возникло массовое недовольство родителей и конфликты в среде детей. Политика регулирования межэтнических отношений не смогла ничего противопоставить угрозе этнической сегрегации, в Москве отчетливо обозначились жилищные предпочтения мигрантов, все в большей мере приобретающие этническую окраску.

Следующая программа «Москва многонациональная: формирование гражданской солидарности, культуры мира и согласия» на 2005-2007 годы, заявляла о необходимости мировоззренческой корректировки предшествующей стратегии этнокультурной политики и переносе акцента с реализации коллективных прав этнических групп на их последовательную интеграцию. В качестве главного инструмента интеграции рассматривалось знание русского языка. В соответствии с этим в городе было организовано десять школ русского языка, где в дневное время могли обучаться дети, начиная с шести с половиной лет, а в вечернее – взрослые. В 2006/2007 учебном году половина учащихся в школах русского языка готовились к обучению в начальных классах, а вторая половина – в средней школе. По национальному составу больше всего учащихся было из Азербайджана, Таджикистана, Афганистана, Киргизии и Узбекистана¹³.

Хотя теоретически такие школы должны были быть востребованы, на практике они оказались незаполненными. Например, в 2005 году в Москве уже работали более 250 специализированных групп по изучению русского языка как иностранного, но каждая из них насчитывала всего по 9-13 учеников. Среди субъективных причин можно назвать непонимание родителями необходимости специального обучения их ребенка в подобной школе или группе, ведь во многих семьях мигрантов дети говорят по-русски лучше родителей, или нежелание, чтобы ребенок терял время на обучение языку и затем шел в обычную школу с детьми младшего возраста. Среди объективных – изменение принципов финансирования средней школы, которые поставили школьный бюджет в зависимость от численности учащихся. Поэтому как бы плохо ребенок ни говорил по-русски, школа предпочитала оставить его в числе учеников, а не направлять в школу русского языка.

Другой конкретной мерой программы, направленной на уменьшение изоляции и дискриминации мигрантов, было требование к крупным работодателям обеспечивать своим работникам приемлемые условия жизни.

Однако в целом задача формирования атмосферы уважения прав человека решалась в программе с помощью многочисленных формальных мероприятий, как например, «проведение Дней межнациональной солидарности жителей административных округов Москвы», или «разработка новых туристических маршрутов «Москва многоконфесиональная» и «Москва многонациональная», которые поглощали массу денег, но имели нулевой эффект с точки зрения интеграции мигрантов.

В 2008 году вступила в силу новая программа «Столица многонациональной России», рассчитанная до 2010 года. Она фактически закрепила поворот от политики в интересах этнических меньшинств к политике в интересах этнического большинства. Акцент в новой программе был сделан на создание условий для преодоления этноцентризма, на демонтаж институтов, обеспечивающих его воспроизводство, а также на снижение влияния идей агрессивного национализма в городском сообществе. Фактически речь шла о демонтаже того, что было создано в предшествующие годы.

В 2010 году на обсуждение общественности была вынесена и затем принята «Концепция реализации государственной политики в сфере межэтнических отношений в городе Москве», которая связывает решение межэтнических проблем с укреплением российского патриотизма и традиционных духовных и нравственных ценностей российского общества. Очевидно, что в данном контексте речь идет о традиции русского большинства. Разработчики концепции упирают на то, что «Москва – это город, жизненный уклад которого базируется на русских культуре и традициях, сложившихся веками, и все, кто приезжает сюда жить, должны с этим считаться. Мы уверены, что это важное требование поможет всем жителям столицы без исключения стать москвичами»¹⁴.

Такая позиция означает, что интеграция мигрантов понимается как односторонний процесс, предполагающий отказ человека от своей этнической самоидентификации для успешного вхождения в русскую культуру. Данный взгляд разделяется как горожанами, так и многими представителями экспертного сообщества¹⁵. Большое влияние на разработчиков «Концепции» оказала и моральная паника, распространившаяся в обществе, тревога за судьбу русской культуры в целом и московских традиций в частности. Приведу лишь несколько выдержек из этого документа, которые наглядно демонстрируют связь предлагаемой политики и опросов общественного мнения.

«… По состоянию на настоящий момент значительная часть жителей Москвы (62%) ощущает угрозу утраты ценностей московской социо-нормативной культуры. …

…Основу стихийного возникновения большинства бытовых конфликтов, оформленных в городской информационной среде и закрепленных в общественном сознании как межэтнические, составляет различие кодов поведения и норм обычного права разных культурных традиций, которые выражаются в разном истолковании допустимости тех или иных поведенческих стандартов в московской среде»¹⁶.

То, что такое значение придается московской соционормативной культуре и нравственным ценностям заставляет задуматься, а какой смысл вкладывается в эти понятия? Насколько адекватно они отражают современные московские реалии? Почему московское сообщество представляется как некое абстрактное гомогенное в культурном отношении образование? На кого собственно должны ориентироваться мигранты? Кто такие – «москвичи», и в чем состоит особенность московской культуры?

¹¹ Кузьмин М. Национальная школа России в контексте государственной образовательной и национальной политики. Электронный журнал «Русский язык», август 2001. [http://www.gramota.ru/mag_new.html?id=81]
¹² Согласно Концепции национальной образовательной политики РФ, «бикультурность – это состояние одновременного и полноценного владения двумя культурами. Возникает в социокультурном, образовательном пространстве России как результат взаимодействия родной и неродной культур (русской и культуры другого этноса), может включать в себя двуязычие (билингвизм)».
¹³ Горячев Ю.А., Захаров В.Ф., Курнешова Л.Е., Омельченко Е.А. Интеграция мигрантов средствами образования: опыт Москвы. М., 2008, с. 79-80.
¹⁴ Пятилетова Л. Цит.соч.
¹⁵ Например, в серьезном академическом издании, посвященном изменению этнической структуры населения Москвы (таких серьезных работ совсем немного и каждая из таких публикаций сразу же оказывается в центре внимания), читаем: «Москва – это русский город. Мигранты, если они ориентированы на долгосрочное пребывание в столице, должны приспособиться к условиям жизни русского города, … отказавшись от многих этнических и культурных атрибутов, дабы не выделяться среди жителей Москвы и не вызывать недоумения и недовольства» (Остапенко Л. В. и Субботина И.А. Москва многонациональная. Старожилы и мигранты: вместе или рядом? М.: Российский Университет дружбы народов, 2007. –352 с.)  Примерно в том же духе в ходе экспертного обсуждения проекта «Концепции» высказался и заместитель директора Института этнологии и антропологии РАН Владимир Зорин: «Конечно, хорошо, что много внимания здесь уделено новым москвичам, но это не должно быть в ущерб принимающему сообществу. Иначе они будут себя чувствовать обделенными. Москва – это все-таки русский город» (Мигрантов в Москве защитят «инновационной концепцией». (Столичные власти разрабатывают новый закон для защиты прав мигрантов. GZT.RU, 12 февраля 2010. http://www.gzt.ru/topnews/society/-stolichnye-vlasti-zaschityat-migrantov-/288966.html).
¹⁶ Москва ставит национальный вопрос. Столичное правительство разработало концепцию межэтнических отношений. «КоммерсантЪ», №26/П (4326) от 15 февраля 2010.