Героини нашего времени: женская трудовая миграция из Украины

Алиса Толстокорова¹
(Опубликовано в журнале "Диаспоры", 2012, №1, с. 198-226

Введение

Данная работа посвящена изучению гендерных (женских) аспектов украинской трудовой миграции как явления массового характера, охватывающего от 10% до 20% граждан трудоспособного возраста (а вместе с членами семей мигрантов — более трети населения Украины²) и именуемого «заробитчанством». Нашей целью является выявление с помощью «мягких» методов анализа «гендерированных стратегий мобильности»³ украинских «заробитчанок», с акцентом на специфически женском опыте независимой миграции и транснационализма как модели «сольного проживания»⁴. Эмпирический материал собран в ходе полевого исследования, проводившегося в несколько этапов. Глубинные интервью и дискуссия в фокус-группе с украинскими экспертами (25 человек) были организованы летом 2008 г. На этом этапе были опрошены специалисты по миграции, гендерным исследованиям, социальной политике и социальной работе из государственных научных институтов и исследовательских центров, а также из министерств, посольств, неправительственных организаций, государственных центров трудоустройства и т.д.

Интервью и дискуссии на двух фокус-группах с мигрантками и членами их семей (27 женщин разных возрастных групп) проводились на протяжении 2008-2011 гг. в Херсонской, Кировоградской и Тернопольской областях, а также в Киеве и Львове. При этом опрашивались респонденты, имевшие опыт работы за границей в прошлом, нынешние заробитчане, приехавшие из-за границы навестить родных, а также те, кто находился дома между регулярными поездками на заработки за рубеж. Ряд интервью проводился в телефонном режиме, посредством интернет-программы skype и электронной почты. Включённое и невключённое наблюдение осуществлялось на протяжении 2003-2011 гг. благодаря участию автора в научных проектах в странах Евросоюза, предоставивших возможность непосредственного общения с работающими там соотечественниками и участию в деятельности их объединений и общественных организаций.

Из соображений конфиденциальности имена респондентов в тексте изменены, поскольку опыт показал, что информанты, особенно «возвращенцы» из маленьких городков, неохотно соглашались делиться личными переживаниями о своей жизни за рубежом из опасений, что эта информация может стать доступной окружающим. Многие соглашались на интервью только после заверений интервьюеров о соблюдении условия анонимности полученной информации.

«Хождение по мукам»: женский профиль трудовой миграции на Украине

Рыночные реформы в Восточной Европе, сопровождавшиеся катастрофическими социально-экономическими последствиями для населения, имели свои преимущества, предоставив гражданам новые права и свободы. Одним из основных среди них стало право на свободу передвижения. Эта новая возможность привела в движение огромные массы обедневших женщин, вынужденных искать любые средства, чтобы прокормить своих детей и семью. Будучи более уязвимыми на рынке труда в условиях массовой безработицы⁵, они оказались более территориально мобильными как социальная группа⁶, и благодаря этому смогли адаптироваться к реалиям свободного рынка быстрее мужчин⁷, которые тяжелее воспринимают миграцию в связи с неизбежной утратой социального статуса⁸. Возрастание географической и экономической мобильности женщин придало гендерную динамику формирующемуся миграционному режиму и предопределило возрастающую феминизацию трудовой миграции на Украине⁹.

Термин «феминизация (трудовой) миграции» традиционно используется для обозначения возрастающего количества женщин, уезжающих на заработки самостоятельно, а не в качестве сопровождения для своих мужей или других членов семьи, и работающих на низко-статусной работе, часто в неблагоприятных условиях (сезонная или временная работа, опасная для жизни или здоровья и т.д.)¹⁰.

Спецификой феминизации миграции на постсоветском пространстве является то, что в неё оказались вовлечены не только женщины-работницы, но и представительницы обедневшего среднего класса, включая его высшие слои — государственных служащих, представителей научной интеллигенции, административных структур и т.д. Так, по данным исследования женщин-мигранток из Тернопольской области (Западная Украина), откуда чаще всего уезжают на заработки¹¹, 37,3% опрошенных имели высшее образование, а 43,4% женщин до выезда за рубеж занимали должности специалистов.

Классово-образовательный состав наших респонденток подтверждает это утверждение. Так, трое информанток имели степень кандидата наук в весьма престижных профессиях, но из-за нищенских заработков вузовских работников были вынуждены работать за рубежом в низко-статусных секторах рынка труда, доступных для трудовых мигрантов. Среди интервьюируемых были бывшие сотрудники муниципальных властей, директора школ и городских библиотек, преподаватели вузов и колледжей. Кроме того, информантки рассказывали истории «хождения по мукам», как они это назвали, своих коллег-гастарбайтеров, бывших высокопоставленных лиц, занимавших на Украине престижные должности, к примеру, на уровне руководителя отдела областной государственной администрации. Однако, по причине политической нестабильности в стране, эти люди были вынуждены зарабатывать на жизнь на низко-статусной работе за рубежом.

На Украине процесс феминизации трудовой мобильности стал проявляться уже в первые годы рыночных реформ, когда челночная торговля в ближнем зарубежье стала своего рода спасательным кругом для огромного количества жителей страны, лишившихся заработка в результате экономических трансформаций. В общем количестве местных «челночников» женщины составляли 53,6%¹². Однако в 1990-е гг. в потоках трудовой миграции преобладали мужчины, поскольку их труд был востребован в строительных индустриях глобального севера. Самостоятельная женская трудовая миграция началась в конце 1990-х — начале 2000-х гг.¹³ Она была вызвана реакцией местной рабочей силы на изменения глобального рынка труда, когда дешёвый труд женщин из экономически несостоятельных государств потребовался для удовлетворения спроса на труд, возникшего на рынке сервисных услуг постиндустриальных экономик¹⁴.

Сегодня, по данным парламентских слушаний 2006 г.¹⁵, из 7 млн. граждан Украины, работающих за рубежом, женщины составляют 5 млн. Однако экспертные оценки как общего количества мигрантов, так и доли в нём женщин более скромны: от 35,4% до 50,5% из 2 млн. В то же время миграция в некоторые страны Европейского Союза (ЕС), особенно в Южную Европу, характеризуется преобладанием женщин. Так, в Испании они составляют до 65% всех выходцев из Украины, работающих в стране; в Греции — 75,5%, в Италии — 90,2%. В то же время миграция в некоторые другие страны является преимущественно мужской: в 2001 г. мужчины составляли 80,6% украинских «заробитчан», работающих в Польше, в Португалии — 68, в России — 60,4, в Германии — 60,9%¹⁶.

Тем не менее, миграционные потоки из Украины характеризуются высокой гендерной динамикой и чутко реагируют на малейшие изменения экономической ситуации. Так, два исследовательских проекта, изучавших украинские транснациональные семьи и реализованных в 1994 г.¹⁷ и в 2002 г.¹⁸, показали, что общее количество мигрантов-мужчин увеличилось за этот период с 54 до 66%. В то же время наблюдается феминизация миграционных потоков, особенно в контексте оттока женщин в страны ЕС на работу в качестве нянечек, уборщиц и сиделок. Большинство из них родом из сельских областей Западной Украины, хотя другие регионы также вовлечены в этот процесс.

Согласно статистике, в 2001 г. женщины составляли 35,4% общего числа трудовых мигрантов. К 2004 г. количество мужчин- мигрантов увеличилось, но незначительно — всего на 4,8%, в то время как количество женщин-мигранток увеличилось до 47,5%. В сельских районах доля заробитчанок достигла 52,1%, в то время как число мужчин уменьшилось до 47,9%. Феминизация миграции за эти годы сопровождалась увеличением оттока женских рабочих рук в Россию (с 39,6% в 2001 г. до 50% в 2009 г.) и в Польшу (с 19,4% в 2001 г. до 66% в 2009 г.)¹⁹.

Гендерно-специфический характер миграции из Украины в страны ЕС привлек внимание зарубежных исследователей. Объектом их изучения стал опыт украинских мигранток, работающих в Италии²⁰, Польше²¹, Австрии²², Португалии²³, Чехии²⁴. Однако на самой Украине изучение трудовой миграции остается гендерно-слепым. Даже в тех немногочисленных работах, где категория гендера спорадически фигурирует как инструмент анализа, она используется как демографическая переменная, синонимичная категории пола, в русле подхода «добавить женщин и размешать»²⁵.

Проблемы, вызванные возрастающей феминизацией миграционных потоков из Украины и изменением характера участия женщин в них (в частности, увеличение независимой женской миграции), а тем более последствия этого процесса для распределения гендерных ролей, его влияние на гендерный контракт в транснациональных семьях, не являются предметом специального изучения. В то же время подход к процессу трудовой мобильности с точки зрения его влияния на индивидов — как самих трансмигрантов²⁶, так и членов оставляемых дома семей, демонстрирует, что миграция является гендерированным феноменом, обладающим особенностями как в плане социальнодемографических характеристик, так и с точки зрения мотиваций миграционного поведения, требований к социальной защищённости акторов и т.п.²⁷ Будучи связан с комплексом специфических проблем, касающихся занятости женщин в так называемых сферах риска (шоу-бизнес, ресторанное обслуживание, секс-бизнес), он требует более утончённого теоретического и аналитического инструментария, чем тот, который традиционно используется в изучении миграций.

Для изучения гендерной специфики миграционного процесса целесообразно использовать «мягкие», интерпретативные методы сбора, обработки и анализа информации²⁸. Однако эта инновационная и перспективная методология ещё не пользуется популярностью в отечественной школе миграционных исследований, если таковая вообще существует, поскольку государство не проявляет какой-либо заинтересованности в развитии миграционной тематики и не способствует формированию собственного академического поля для её исследования. Данная научная лакуна свидетельствует об актуальности и своевременности настоящего исследования, которое строится на анализе мнений и оценок участников миграционного процесса — как «уникальном и зачастую единственно возможном способе изучения жизненного опыта мигрантов, их восприятий и идентичностей»²⁹, а также на «мощном аналитическом инструменте для исследования перемещающихся лиц»³⁰.

Вверх по лестнице, ведущей вниз: самоорганизация и социальные сети мигрантов

В данном проекте нас интересовали формы самоорганизации мигрантов в странах пребывания и роль социальных сетей на разных стадиях миграционного цикла, а также для интеграции в принимающие сообщества. Понятие «социальных сетей» является одним из центральных концептов фигуративной, или процессуальной социологии, рассматривающей жизнь отдельного индивида и жизнь общества как взаимосвязанные и взаимообусловленные процессы. Это понятие трактуется как «неформальные сообщества — инструмент общения, обмена мнениями и получения информации»³¹. Некоторые исследователи утверждают, что социальные сети являются своего рода «структурами доверия» (plausibility structures)³², выполняющими функции не только проводников полезной информации³³, но и ценностей, культурных восприятий³⁴.

Социальные сети играют важную роль на всех этапах миграционного процесса, от принятия решения о выезде до решения о возвращении домой. Вот как объяснила причину выезда на заработки в Италию Тамара, работавшая до отъезда нянечкой в клинике небольшого городка Западной Украины:

«Мне давно предлагали ехать на заработки, ноя всё боялась: а смогу ли я? Там наверное, мало тряпкой махать, нужно ещё что-то уметь, чтобы работу найти. А у меня на работе была одна женщина. Такая безрукая, ничего делать не умела! О таких говорят, что у них руки из одного места растут. Что ей не поручи — всё завалит. И тут мне говорят, что она уволилась и сейчас работает нянечкой в Италии. Я себе думаю: “Ничего себе! Ну, если уже такие... себе работу там находят, то мне сам Бог велел ехать. Вот так и поехала ”» (домработница в Риме).

Эта история вполне согласуется с представлением о том, что изначальные опасения мигрантов относительно возможных рисков миграционного процесса теряют значимость по мере того, как всё больше людей из их окружения приобретают опыт миграции. Это объясняется тем, что более плотные социальные сети обеспечивают потенциальных мигрантов более достоверной информацией как об открывающихся возможностях, так и об опасностях в пунктах назначения³⁵. Получаемая благодаря сетям информация способствует принятию решения о миграции и повышает её вероятность, в соответствии с принципом «циркулярной и кумулятивной причинности», сформулированным Д. Мэсси³⁶. Благодаря этому в миграцию вовлекается всё большая масса людей, изначально не склонных к риску³⁷.

В наших интервью с экспертами высказывались предположения, что массовый выезд на заработки за рубеж женщин преимущественно из Западной Украины объясняется религиозным фактором, а именно тем, что галичанки традиционно больше сплочены вокруг церковных общин и общественных организаций. Однако результаты невключённого наблюдения в сочетании с материалами обзора украинской прессы дают основание заключить, что основным движущим фактором женского «заробитчанства», причем не только на Западной Украине, стали новые виды женских социальных сетей, своего рода «стратегическое сестринство³⁸, позволявшее женщинам поддерживать друг друга в условиях «шоковой терапии»». Они стали формироваться в середине 1990-х гг. на вещевых рынках, куда массово перекочевали женщины из закрывшихся предприятий и лишившихся зарплат школ и больниц. Здесь формировались новые общественные интересы и ценности, приобретался новый опыт неформальных доходов, испытывались новые методы обеспечения материального благосостояния и через них рекрутировались кадры для зарубежного «заробитчанства», формируя новое социальное явление — внешнюю трудовую миграцию.

Социальные сети играют особенно важную роль в стране назначения миграции. Находясь в состоянии социальной исключённости со стороны социокультурной макро-среды принимающего общества, мигранты прибегают к формированию социальных сетей как средству включённости в микро-среду этнических сетей и средству накопления социального капитала. Интервью показали, что наблюдение Н. Харни относительно украинских «заробитчан» в Неаполе верно и по отношению к украинским мигрантам в других странах. В частности, они подтвердили, что «за последнее десятилетие они научились справляться с трудностями неаполитанской жизни настолько, что созданные ими социальные сети (включая помогающих им неаполитанцев) являются основным инструментом, благодаря которому мигранты находят работу, жильё и вообще возможность устроиться. Украинцы больше не приезжают без заранее найденных работы и жилья, даже если они всё ещё попадают в Италию по фальшивым визам или визам, которые не дают право на работу»³⁹.

Действительно, социальные сети играют первостепенную роль в поиске мигрантами доступа к ресурсным возможностям. Прежде всего это касается поисков работы и жилья. Наличие социальных сетей крайне важно для преодоления сложностей адаптации к новым условиям, особенно на начальном этапе обустройства в чужеродной среде. Это ярко проиллюстрировано в интервью с Ольгой, которое перекликается с историями многих других респонденток, принимавших участие в интервьюировании:

«Да, конечно, если живёшь в семье хозяина, то в этом есть свои преимущества. Особенно в самом начале. Во-первых, так и дешевле, и надёжнее, если у тебя есть жильё и не надо платить за квартиру и за питание. Но потом, знаете, это начинает давить, всё-таки это не очень удобно, жить приживалкой. И потом, когда ты на виду с утра до ночи, тебе все 24 часа нужно быть в форме. Понимаете, иногда чувствуешь себя так паршиво, и так тяжело держаться, и нет сил привести себя в порядок, и так не хочется, чтобы тебя кто-то видел в таком состоянии, а нужно идти работать и быть всё время на виду. Когда работаешь и живёшь в одном доме, ты себе не принадлежишь и не можешь расслабиться. Ты живёшь как в общежитии и принадлежишь хозяину. За два года такой общежитской жизни меня это так достало, что я решила: всё, пора уходить. К тому времени у меня были уже кое-какие знакомства, и они мне помогли найти работу уборщицы, заработок такой же, как когда я ухаживала за стариком. Даже чуть больше. Понятно, что так дороже, потому что нужно самой платить за жильё и питание, но я уже кое-что скопила и пошла на это. Главное, что у меня теперь есть свой угол. По утрам я, как и все, иду на работу и ничем не отличаюсь от остальных. И я знаю: теперь я не принадлежу никому, я сама себе хозяйка» (домработница в Риме).

Социальные сети сыграли решающую роль и в решении проблем Надежды, которая не хотела больше оставаться в доме своей хозяйки, когда у той начались проблемы с бизнесом, отразившиеся на её характере и стиле жизни. Надежда попала в Грецию благодаря содействию бывшей соотечественницы, живущей в Греции и имеющей там свой бизнес. Эта женщина предложила Надежде место домработницы в своём особняке и для этого помогла ей получить официальное разрешение на работу в Греции:

«Поначалу меня всё полностью устраивало, потому что я не знала языка и сама не смогла бы найти себе работу и жильё. Но поскольку я жила и работала у “наших”, то это решало все проблемы: она [хозяйка] говорила по-русски, и у меня была сразу и работа, и жильё. Но где-то через год у хозяйки начались проблемы с бизнесом. Она стала задерживать зарплату, выпивать, потом мужики стали приходить толпами, начались попойки, ругань, драки. И ко мне стали приставать. Короче, там стало опасно, нужно было срочно “делать ноги ” оттуда. Я уже немного говорила по-гречески и успела обзавестись знакомствами. Встретила там одну нашу женщину, которая раньше работала в Италии. Она дала мне адрес своих бывших итальянских хозяев, и я с ними связалась. Ну вот, теперь я здесь, в Милане. Учительница музыки и эстрадная певица, а приходится “мыть попы’’ этим старым итальянским..., которых мой дед не добил во время войны. Но зато здесь я ни от кого не завишу, я сама решаю, что мне делать и как жить. Захочу уехать — возьму и уеду!» (учитель музыки, эстрадная певица; работает домработницей в Милане).

Это интервью подтверждает наблюдение исследователей, что, как правило, длительность проживания в Греции является тем фактором, который способствует улучшению положения мигранток. Со временем женщины лучше знакомятся с обществом, овладевают языковыми навыками, выстраивают прочные производственные отношения с работодателями и нарабатывают социальный капитал, обзаводясь друзьями и расширяя свои социальные сети⁴⁰.

Разница только в том, что в данном случае социальный капитал послужил Надежде не для упрочения, а для разрыва патологических отношений и поиска более благоприятных условий работы. Навыки создания и использования преимуществ социальных сетей пригодились ей и для адаптации к условиям жизни на новом месте. Первое время по прибытию в Италию женщина жила и работала сиделкой в семье работодателей, участие которых позволило ей уехать из Греции. Однако, будучи человеком с высоким культурными запросами, Надежда использовала своё свободное время, чтобы ознакомиться с местными достопримечательностями: ходила в музеи, на художественные выставки и вернисажи, посещала театры, концерты, ездила на экскурсии. Это позволило ей обзавестись друзьями среди культурной интеллигенции Милана и главное — среди коллег-музыкантов, которые помогли ей организовать несколько благотворительных сольных концертов, что для неё было очень важно как для профессионала. После этого Надежду стали приглашать в гости местные любители эстрады, которые иногда предлагали ей временные «подработки» по присмотру за детьми или стариками в семьях своих знакомых или родственников. Этот опыт позволил ей лучше изучить язык, освоиться в новом окружении и сформировать своего рода «группу поддержки», которая помогала интегрироваться в местное сообщество и собрать «стартовый капитал», необходимый для того, чтобы снять отдельное жильё и получить некоторую автономию по отношению к работодателю.

Как следует из интервью, в решении одного из наиболее сложных бытовых вопросов, связанных с обеспечением персонального жизненного пространства, наличие социальных сетей является ключевым фактором, позволяющим мигранткам одновременно решать жилищные проблемы и в то же время выстраивать комплексные траектории интеграции, парадоксальным образом сочетающие более высокий уровень социальной включённости с восходящей степенью персональной автономности и пространственной независимости. По сути дела, именно степень социальной включённости, благодаря наработанным социальным связям, предопределяет степень личностной автономии и свободы выбора в вопросах быта и благоустройства.

Приведённые примеры, как и многие другие в нашем исследовании, свидетельствуют, что необходимость решения вопроса о качестве индивидуального жизненного пространства является одним из принципиальных социально-культурных рисков чужеродного окружения, связанных в том числе и с безопасностью условий жизни. Использованная Тамарой и Ольгой траектория мобильности «от общежития — к жизни-соло» оказалась довольно типичной в нашей выборке. Женщины отмечали, что хотя эта модель требует более высокой степени социальной пластичности, самодостаточности и навыков самоорганизации, в то же время она избавляет от пространственных ограничений, коммуникационных коллизий и эмоционального дискомфорта, неизбежных в условиях проживания в семье работодателя. Но самым важным для женщин было то, что она предоставляет им свободу выбора и возможность самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

Ложка мёда в бочке дегтя: социальные трансферты мигрантов

Социальные трансферты vs социальные дивиденды

Одной из задач полевого исследования было изучение «социальных трансфертов» мигрантов и их влияния на жизненные практики по возвращения домой. Термин «социальные трансферты» (social remittances) был предложен П. Левитт для обозначения «потока идей, поведения, идентичностей и социального капитала из принимающих стран в страны исхода мигрантов»⁴¹. Из этого определения следует, что эффект «социальных трансфертов» направлен на страны исхода. Следовательно, и само понятие «социальных трансфертов» применимо главным образом по отношению к членам принимающих эти трансферты транснациональным семьям, локальным коммунам, возможно даже государствам, если речь идёт о привезённых домой и вложенных в производство новых знаниях, технологиях, нормах и стандартах. Однако по отношению к тем, кто зарабатывает и отсылает (или привозит) домой денежные или социальные накопления, применение этого понятия вряд ли корректно, поскольку сами мигранты испытывают эффект не от средств, отправленных домой (как финансовых, так и социальных), а от тех, которые остаются в их распоряжении, а также от процесса их зарабатывания, аккумуляции и использования. На мой взгляд, по отношению к мигрантам, в отличие от их семей, корректнее говорить не о «социальных трансфертах», а о «социальных дивидендах» миграции и транснационализма, которые могут оказывать влияние на тех, кто их зарабатывает — как в стране пребывания, так и по возвращению домой.

Эти два термина необходимо дифференцировать ещё и потому, что индивидуальные социально-культурные накопления мигрантов в виде новых жизненных ценностей, поведенческих норм и стереотипов, взглядов, отношений и стандартов, усвоенные благодаря зарубежному опыту, не всегда расцениваются положительно на родине и могут даже отвергаться, как чуждые местному сообществу. Следовательно, трансфертами в полном смысле слова эти немонетарные ресурсы назвать нельзя, поскольку у них не всегда имеется реципиент, а если и он есть, то не всегда достижим. Поэтому в дальнейшем я буду использовать в статье термин «социальные дивиденды», понимая их как прибавочную стоимость миграционного опыта в форме индивидуальных нематериальных накоплений мигрантов — социального, этического, культурно-эстетического, образовательного, гражданского капитала и т.д.

Социальные дивиденды личностного роста

Одна из информанток на вопрос о позитивном воздействии миграции на её дальнейшую жизнь и поучительном опыте, почёрпнутом из работы за рубежом, ответила так:

«Что хорошего? Да ничего хорошего. Плачут бабы с утра до ночи. Потому что вкалываешь как лошадь, так что света белого не видишь. Но кому до нас дело?» (Инна, домработница в Италии).

В то же время интервью свидетельствуют о том, что хотя метафоры «хождение по мукам» и «океан слёз» являются лейтмотивом подавляющего большинства жизненных историй, в этой «бочке дегтя» есть и своя «ложка мёда». С миграцией женщины связывают надежды не только на качественный скачок в материальном благосостоянии, но на изменение своего социального статуса, а иногда и смену всего образа жизни⁴². Практически все женщины считали опыт работы за рубежом важным для их личностного роста. Несколько человек отметили, что для них его ценность заключалась в том, что он позволил лучше понять себя, узнать, на что они способны. Это способствовало повышению самооценки информанток, вселило уверенность в свои силы и дало стимул к дальнейшему развитию:

«Вы знаете, я посмотрела на себя другими глазами. Я поняла: я это могу! Я поверила в свои силы. Ведь что я раньше была? Сидела всю жизнь дома, никуда никогда не ездила, ну, по крайней мере одна; кроме своего города, ничего не знала. Я была такая... “невыездная”. И когда первый раз ехала на заработки, очень волновалась, а получится ли у меня? Но теперь у меня нет страха перед неизвестностью. Я знаю: я сильная, я справлюсь» (Татьяна, профессиональный психолог, зарабатывает регулярными поездками в Москву и Киев для работы нянечкой).

Культурно-эстетические и духовные дивиденды

Из интервью следует, что миграция была для женщин не только стратегией обеспечения экономических и материальных потребностей, но и возможностью увидеть мир, познакомиться с другими жизненными стандартами, расширить свои культурные горизонты. Интересно, что социальные дивиденды женщин имели гендерный характер, поскольку чаще всего аккумулировали специфически женский опыт как домохозяек, что, несомненно, обусловлено характером работы преимущественно в сфере домашнего обслуживания. В то же время существенную роль играл и социокультурный контекст, в котором находились женщины. Так, многие женщины, работавшие в средиземноморских странах, в частности, в Италии, Греции, юге Франции, говорили о том, что для них поучительным аспектом работы за рубежом была возможность ознакомиться с семейной культурой и традициями принимающих народов, освоить новые технологи ведения домохозяйства, научиться новым видам обработки, хранения и приготовления продуктов; попробовать средиземноморскую кухню и узнать способы её приготовления; освоить современные стандарты культуры потребления. О своих открытиях в этой области информантка Полина поведала следующее:

«Первое время, когда мы с хозяйкой накрывали на стол, я даже обижалась на неё, потому что для меня это было странно. Ну как это: “Сколько грамм спагетти тебе класть ”? Откуда я знаю? Я всегда меряю ложками. А она: “Сто грамм тебе хватит? Или, может быть, сто пятьдесят?” Представляете? Я была в шоке! Понимаете, перед тем, как варить спагетти, она их взвешивает, чтобы всё было тютелька в тютельку и ничего после еды не осталось на завтра. Ну откуда я могу знать, сколько мне надо, чтобы голодной не остаться? Мы-mo, украинки, у себя дома как привыкли? Наваришь кастрюлю лапши или макарон на всю семью и ешьте себе, сколько влезет. А если что-то в кастрюле остаётся — в холодильник её, а назавтра разогрела быстренько и ужин готов. Ну, я ей говорю: “Пусть будет 100 грамм”. Она кладет мне спагетти в тарелку, а я смотрю — совсем чуть-чуть получается. Да, думаю, теперь придется голодной ходить. А попросить добавки неудобно. Я так на неё обиделась! Вот, думаю, жадюга. Это же надо таким человеком быть! Каждую спагеттинку считает! Но позже я поняла, что это не из-за жадности, а так у них принято готовить, чтобы только на один раз, никаких разогреваний. Чтобы всё было абсолютно свежее. На второй день они пищу никогда не будут есть. Боже упаси! Если какой-то продукт хоть на один день просрочен — тут же выбрасывают, хотя он совсем не испорчен. Вот этому я у неё научилась, и хотя уже давно живу отдельно, я теперь тоже спагетти взвешиваю перед тем, как варить» (домработница в Риме).

В то же время работавшие в Москве делали акцент на возможности удовлетворить свои культурные запросы. Некоторые из них сообщили, что смогли осуществить давнюю мечту — осмотреть столичные достопримечательности, и в свои выходные дни регулярно ходили в музеи. Одна информантка оказалась большой любительницей театров и использовала любую возможность, чтобы попасть на спектакль. Во время интервью она с воодушевлением делилась впечатлениями о понравившихся постановках. Две респондентки отметили, что для них работа в российской столице была возможностью приобретения духовного опыта, и в свободное время они знакомились с православными святынями России, посещали храмы, общались с прихожанами.

Женщины, имевшие опыт работы в Германии, подчёркивали, что получили урок бережного, уважительного отношения к семейным ценностям, к индивидуальным интересам и запросам отдельных членов семьи. Одна женщина отметила, что на неё произвело впечатление умение немцев креативно организовывать семейный досуг и, вернувшись домой, она пытается использовать этот опыт уже по отношению к своим близким.

Социальные дивиденды здорового образа жизни

Считается, что одним из аспектов социальных дивидендов (трансфертов) мигрантов является изменение установок относительно телесно-физических практик, более сознательное отношение к здоровому образу жизни, отказ от вредных привычек под влиянием социального окружения принимающих стран, как правило, более требовательных в вопросах физического здоровья. Однако исследования мигрантов из Украины показывают, что эти наблюдения не всегда подтверждаются. Во-первых, наибольшая доля «заробитчан» работают в тех странах, где здоровый образ жизни ещё не стал приоритетом общественного сознания: в России, Польше, Чехии. Во-вторых, работая зачастую в нелегальных условиях, на тяжёлых работах, проживая в закрытых иммигрантских анклавах с их нечеловеческими бытовыми условиями, мигранты не испытывают давления внешней среды в плане необходимости заботы о своём здоровье, а напротив, зачастую пагубные привычки начинают развиваться у них как способ защиты от стрессов, а также под давлением нездорового кружения в самих анклавах.

Так, Екатерина, работавшая уборщицей в Москве, рассказывала, что её соседки по трёхкомнатной квартире, в которой она снимала угол вместе с восемью землячками-заробитчанками, по выходным регулярно устраивали коллективные вечеринки с большим количеством спиртного, с целью «расслабиться» и отдохнуть после напряжённой трудовой недели. Для непьющей Екатерины, которая предпочитала восстанавливать затраченную на работе энергию, знакомясь с достопримечательностями Москвы и Подмосковья, такой способ времяпрепровождения был неприемлем. К тому же она была требовательна к качеству питания, но её высокие стандарты лишь вызывали насмешки у коллег, которые качеству пищи предпочитали количество. Это приводило к трениям и сказывалось на эмоциональном состоянии:

«Вы представляете, мало того, что они эти попойки регулярно устраивали, так то, что они ели, я в рот никогда не возьму, и печень моя этого не позволяет. Накупят на рынке шкурок от куриных тушек, фаршируют их салом со всякими острыми специями, а потом запекают. Сплошной холестерин! А мне моя участковая сказала, что вот этого всего мне как раз категорически нельзя, если хочу здоровье сохранить. Разумеется, я отказывалась от этих посиделок. Я им говорю: “Вы что, девочки, разве можно такое есть? ” А они: “Один раз живём, дома такого не будет. Домой вернешься — и опять каждую копеечку будешь экономить. Пользуйся случаем”. В общем, общего языка не находили, и начались у нас проблемы. В конце концов это меня так измотало, что я стала писать домой детям: “Дети, заберите меня отсюда! Я здесь уже больше не могу!”» (два года работала уборщицей в Москве).

В этом контексте неудивительно, что исследование состояния здоровья мигрантов из постсоветского пространства (в том числе и Украины), работающих в Чехии, свидетельствуют о том, что в сравнении с местным населением мигранты намного чаще курят и употребляют алкоголь⁴³. Материалы украинской прессы подтверждают этот вывод. В интервью газете «Украина молодая» украинский «заробитчанин» рассказывал:

«Те посылки денег в Украину измучивают, убивают человека. Кое-кто спивается. Скажите, как он может удержаться, когда в день зарабатывает на 80 литров вина? А люди сами, без контроля семьи, так вот каждый день устраивают гулянки по разными поводам. Иногда меня просили — пойдём в "Вестерн Юнион”, вышлем деньги в Украину, а то я сам не донесу. И я многих водил, как малых детей» (Владимир, разнорабочий в Барселоне)⁴⁴.

Исследования показывают, что миграционный опыт сказывается не только на отношении мигрантов к нормам здорового образа жизни, но и на их реальном физическом и психическом состоянии. Так, выборочное обследование трудовых мигрантов из Закарпатской области показало, что в трудовая миграция приводит к ухудшению, иногда существенному, в состоянии здоровья «заробитчан» по причине выполнения ими работ, которые не соответствуют их основным и дополнительным профессиям, требуют физического напряжения, выполняются в неблагоприятных погодных и бытовых условиях⁴⁵. Более того, миграция порождает новые недуги, которые диагностируются только у «заробитчан». Отечественная пресса пестрит сообщениями том, что у украинских женщин, вернувшихся из Италии, развивается «итальянский синдром», который проявляется, помимо физических недомоганий, в депрессии, паранойе, агорафобии, социальной дезадаптации и других психических недугах. Врачи констатируют, что многие женщины страдают от проблем с позвоночником, поскольку им приходится переносить на себе немощных клиентов. Длительное отсутствие дома и «фрагментированность» транснациональной семейной жизни нередко приводит к небезопасным половым связям, что неблагоприятно сказывается на репродуктивном здоровье женщин. Таким образом, социальные дивиденды мигранток в вопросах здоровья зачастую имеет отрицательную стоимость.

Дивиденды гендерного равенства

Результаты полевого исследования показали, что одной из разновидностей социальных дивидендов мигранток является изменение их гендерного менталитета и трансформация гендерной идентичности. Погружение в социальное пространство обществ с более демократичной гендерной культурой, обретение экономической независимости и осознание своей властной позиции в семье приводят к изменению их восприятия своей социальной роли и статуса, повышают индивидуальные гендерные стандарты. Это даёт основания утверждать, что позитивным эффектом миграционного опыта женщин является аккумуляция «дивидендов гендерного равенства»⁴⁶ как механизма трансформации их идентичности на основе освоения более демократичного «гендерного кода» принимающих обществ. Это наблюдение подтверждается экспертными интервью:

Респондент 1. «В селе она [женщина] очень тяжело работает, потому что... ну, вы знаете ситуацию. И вот она уезжает за границу, где она видит совершенно другое отношение к себе. Поэтому она, конечно, не хочет возвращаться в ту ситуацию, в которой она была дома раньше. Понимаете, она начинает иначе к себе относиться. И это одна из причин, почему разрушаются семьи. Потому что она уже не хочет возвращаться в положение, когда от неё ничего не зависит [...]. Потому что вернувшись домой, она научит свою дочь, что можно жить иначе, что можно иметь другие жизненные стандарты. Она уже не хочет, чтобы к её дочери относились так же, как к ней относился её муж» (эксперт по вопросам миграции негосударственного научного центра).

Респондент 2. «Женщина, работающая в сельском хозяйстве, она работает очень тяжело, а получает очень мало. Поэтому, конечно, когда меняется контекст, когда она попадает в другие условия работы, у неё и отношение меняется, меняется менталитет. Так что когда женщина возвращается домой, она уже отказывается принимать те реалии, в которых она была до отъезда, потому что изменился менталитет, изменилось восприятие» (эксперт по вопросам миграции государственного научного института).

В приведённых интервью эксперты ссылаются прежде всего на опыт сельских женщин, что подтверждается результатами исследования⁴⁷, демонстрирующего изменения сознания украинских сельских женщин в форме «тихого бунта» и нежелания мириться со своим положением. В то же время данные других экспертов и самих мигранток, как и результаты включённого наблюдения, свидетельствуют о том, что подобные гендерные изменения менталитета затрагивают женщин всех возрастов, как сельских, так и городских. Причём молодые девушки, находясь за границей, осваивают принципы гендерной эгалитарности быстрее женщин старшего возраста, что сказывается в том числе и на их брачных стратегиях, проявляющихся в большей избирательности и более высоких требованиях к будущему су- пругу. Одна из наших информанток даже назвала этот процесс «гендерной революцией» среди женщин Украины⁴⁸.

Изменения гендерного менталитета отмечаются даже у женщин, работающих в «традиционалистских» принимающих обществах — например, в России. Исследователи объясняют это тем, что женщины, выезжающие на заработки за рубеж, обычно имеют более высокие доходы, чем их мужья, остающиеся дома. Это ускоряет трансформацию гендерных отношений, стимулирует распространение современных установок и ценностей, способствует отходу от традиционных норм. Благодаря этому влияние трудовой миграции на модификацию гендерных режимов на постсоветском пространстве, особенно в странах Центральной Азии, становится очевидным⁴⁹.

Однако в результате такой переоценки ценностей у себя дома женщины оказываются в ситуации конфликта с традиционной гендерной средой, чуждой их новому «гендерному дисплею». Их мужья и семьи не готовы принимать их в роли «кормилиц», наделённых соответствующими властными полномочиями в семье. Тут возможен сценарий, отмеченный в российских семьях с такими женами: экономическая свобода женщины не приводит к пересмотру позиций в сторону эгалитаризма, а, напротив, вынуждает её «изобретать стратегии камуфляжа, подпирающие авторитет мужа»⁵⁰, с целью сохранить семью. Это усугубляет обратный культурный шок мигранток по возвращении в ранее привычную среду, ставшую чужой.

Таким образом, с гендерной точки зрения, гендерное сальдо миграции (в отличие от финансового) для женщин оказывается отрицательным, поскольку их гендерные инвестиции в транснационализм и экономическую мобильность как матерей и жён-кормилиц, исполняющих традиционно мужские роли в дополнение к традиционно женским, не приносят им соответствующих гендерных дивидендов, а, напротив, преломляются, как отмечают исследователи, в «новые формы зависимостей, ведущие к утрате позиций (disempowerment)»⁵¹.

Стратегии сопротивления мигранток: философия «золотой рыбки»

Вскоре после интервью с одной из информанток я получила от неё по электронной почте письмо с размышлениями по теме нашей беседы. Будучи блестяще образованной талантливой журналисткой (чему свидетельство текст письма), она зарабатывает на жизнь регулярными поездками в Москву, где работает в сфере домашнего сервиса. Вот что она написала в продолжение своего интервью:

«Добрый день, Алиса! И Вам большое спасибо за приглашение на чай. Я сегодня весь день думаю о нашем разговоре. Мне кажется, что проблема в другом. Причина кроется в социальном расслоении общества [...]. Богатые хотят долгосрочных отношений, но они не готовы принять человека из низов в свой дом. Хотя все они раньше сидели “на дне”. Вспомните сказку о золотой рыбке. Как Вам образ старухи? Сначала захотела новое корыто, а потом — стать владычицей морскою! И чтобы золотая рыбка непременно была у нее на посылках! Они ждут золотую рыбку. Но приходит не рыбка золотая, а приходит человек — уставший, замученный жизненными катаклизмами. От такого человека их начинает мутить. Лучше бы это был робот, который выполнял все функции. Нужен биоробот-энергетик, которого можно беспредельно эксплуатировать. Но тогда такой заказ стоит не 2000 долларов. За такую роль нужно платить гораздо больше. Поэтому мало, кто соглашается. Быть может, это комплекс неполноценности. Им стыдно за прошлое. Раньше их также кто-то тиранил. Они терпели лишения и унижения. Теперь настало время расквитаться за все обиды [...]. VIP-персонал ожидает видеть у себя раба, который будет все делать и которого можно угнетать. При этом раб должен уметь хорошо воспитывать детей, т. е. он должен быть образованным. Но если человек хорошо образован, он рано или поздно начнёт бунтовать против такого положения, даже если ему будут платить 2000 долларов в месяц. Долго никто не выдерживает эмоциональных экзекуций. Поэтому здесь такая текучесть кадров. Последний заказ я выдержала три месяца. В прошлом году за лето мои работодатели сменили семь человек!» (Юлия, кандидат филологических наук, работает гувернанткой в Москве).

Это письмо отчётливо демонстрирует, что женщины-мигрантки, даже находясь в тех сложных жизненных условиях, в которых им приходится жить и работать, не принимая безропотно удары судьбы и не смиряются с незавидным положением «вечных аутсайдеров»⁵². Имея «чёткое представление и философское отношение к своему положению»⁵³, они оценивают его критически и вырабатывают соответствующие тактики и стратегии сопротивления, пытаясь отстоять свои права, сохранив при этом личное достоинство.

Так, из рассказов женщин следует, что многим из них приходилось сталкиваться с ситуациями, когда работодатели пытались ограничивать их персональное пространство и личностную автономию. Некоторые отказывали своим работницам даже в таком естественном праве, как возможность питаться по своему вкусу и держать в доме собственные продукты, не говоря уже о том, чтобы готовить пищу для себя лично. Как указывают исследователи, это право обычно воспринимается людьми как данность, и лишённые его испытывают сильный эмоциональный стресс, поскольку эта ситуация свидетельствует об их подконтрольности⁵⁴. Так, информантка Тамара рассказала, что её хозяин требовал, чтобы она питалась только вместе с семьей или со стариком, за которым она ухаживала, но не разрешал питаться отдельно или держать собственные продукты в доме. Женщина воспринимала эту ситуацию как унизительную для её достоинства, поэтому в ответ на эти ограничения она изобрела «конспиративную тактику», позволявшую ей отстоять право на вкусовые предпочтения:

«Я взрослый человек и привыкла есть, когда мне хочется и что мне хочется. Иногда, знаете, так бывает, что утром, когда мои завтракают, мне есть не хочется, а через пару часов чувствую, что проголодалась. Так я тогда потихоньку стяну со стола кусочек хлеба или банана и — в карман, а потом найду какой-нибудь повод, чтобы улизнуть в свою комнату и там быстренько это съедаю. Ем, а сама реву. Так обидно!» (домработница в Риме).

Людмила рассказала о том, как в подобной жизненной ситуации другая женщина изобрела ещё более замысловатую «тактику конспирации», которая свидетельствует о высокой степени изобретательности и самодостаточности её автора:

«Тут у нас была одна девочка, Лена, из Кировограда. Она рассказывала, что её хозяин не разрешал ей держать в доме свои продукты. Но она же ещё совсем молоденькая девочка! Знаете, как бывает, хочется чего-нибудь домашнего, как дома у мамы. Так она тогда идёт к этим бусикам, где продают наши украинские продукты, и покупает что-нибудь наше, чего в Италии нет. Потом приходит домой, идёт в ванную и включает воду на полную, чтобы хозяева думали, что она ванную принимает. А сама садится на унитаз и ест, что купила. А чтобы никто ничего не заподозрил, она перед тем, как выходить, баночки или упаковку на дне мусорного ведра прячет, чтобы их никто не увидел. А то беды не оберёшься!» (домработница в Риме).

Женщины также прибегали к подобным тактикам, когда работодатели не поощряли их общения с друзьями и земляками, или запрещали приводить в дом своих знакомых. В таких случаях мигрантки использовали стратегии «молчаливого сопротивления» как способ бесконфликтного преодоления унизительных ограничений их личной автономии. Это позволяло им отстаивать своё право на личную жизнь бесконфликтным способом. При этом аналогия с «золотой рыбкой», упомянутая в электронном письме Юлии, весьма уместна для иллюстрации условности тех властных отношений, которые складываются между работодателями и домработницами. В то время, как первые считают себя вправе претендовать на положение «владычиц морских» в силу своих формальных преимуществ, украинские «золотые рыбки» оставляют за собой право оставлять их «у разбитого корыта» в силу своих личностных достоинств.

Все ли дороги ведут в Рим? Сценарии будущего

Общение с мигрантами дает основание утверждать, что «миграционный миф» о том, что «все восточноевропейцы только и мечтают о том, чтобы остаться жить в Западной Европе»⁵⁵, не имеет под собой оснований, по крайней мере по отношению к украинским «заробитчанкам». Среди наших информанток практически никто не выразил желание остаться жить на Западе. Только одна молодая девушка, работавшая в Риме, призналась, что если отношения с её итальянским партнёром увенчаются браком, то она останется жить с мужем в Италии. Однако эту ситуацию вряд ли можно квалифицировать как использование миграции для переезда на постоянное жительство в страну временной работы или даже как «брачную миграцию».

Все остальные женщины либо уже вернулись в Украину на момент интервью, либо намеревались это сделать, чтобы воссоединиться с семьёй и жить на деньги, заработанные за рубежом. Скорее всего это объясняется тем, что большинство мигранток — матери, оставившие дома своих детей, чьё благополучие они стремились обеспечить, уезжая на заработки. Так, согласно данным обследования украинских трудовых мигрантов, работающих в Италии, только 6,1 % женщин не имеют детей, тогда как свыше 3/4 оставили дома одного-двух детей, а почти 8% — трёх и больше⁵⁶. В свете этой статистики не удивительно, что, по экспертным оценкам, не более 20% украинских трудовых мигрантов рассчитывают получить гражданство в принимающей стране, а в некоторых странах их доля ещё ниже. Например, в Италии, которая является второй страной по количеству работающих там выходцев из Украины, менее 10% «заробит- чан» заинтересованы в получении итальянского гражданства⁵⁷. По данным социологического опроса, проведённого GFK в 2008 г., всего 8,8% отъезжающих на заработки сообщили, что планируют уехать из Украины навсегда⁵⁸.

Однако эксперты предупреждают, что даже если трудовая миграция является альтернативой эмиграции, а не подготовкой к ней, доля желающих получить вид на жительство за пределами Украины выше среди тех, кто уже имел опыт миграции, и их количество увеличивается по мере возрастания времени пребывания за границей⁵⁹. Этим объясняется то, что начиная с 2000-х гг. трудовая миграция из Украины все чаще приобретает характер эмиграции на постоянное место жительства, несмотря на то, что большинство мигрантов хотели бы вернуться домой⁶⁰. Это подтверждали и информанты, рассказавшие, что из-за экономических проблем стоимость жизни в стране повысилась до европейского уровня, но уровень доходов при этом не увеличился. Поэтому в данное время им нет смысла возвращаться домой, т. к. они не смогут прожить на Украине с теми нищенскими доходами, на которые могут рассчитывать по возвращении.

Однако государства-реципиенты сейчас также переживают экономический спад, особенно страны Средиземноморья, являющиеся основными потребителями рабочей силы из Украины. Как сообщали респонденты, эти обстоятельства заставляют их искать возможности трудоустройства там, где финансовая ситуация более благоприятна, а условия более приемлемы для гастарбайтеров. Таким образом, есть основания рассматривать возможность перенаправления потоков трудовой силы в новых направлениях. Одна информантка прокомментировала это так:

Респондентка: «Проблема в том, что это всё не надолго. Я имею в виду, что нас тут в Италии столько много. Скоро нас тут уже не будет столько. Дело в том, что Италия уже не может нас содержать. Тут уж нечего делать, потому что они уже не могут нам платить, чтобы можно было нормально заработать. Раньше если ты зарабатываешь, скажем, $500, то для Украины это были хорошие деньги. Если пару лет так поработать, то можно было собрать денег на квартиру или дом в селе. Но сейчас цены так подскочили и здесь, и там, особенно на жильё, что на наши зарплаты уже ничего не купишь. Так что тут делать нечего».

Интервьюер: «Вы хотите сказать, что люди будут возвращаться домой?»

Респондентка: «Нет, что вы! В Украине мы тоже не нужны. Так что придётся ехать дальше. Туда, где побогаче, где можно заработать достаточно, чтобы было что отослать домой» (Оксана, медсестра частной клиники в Милане).

Таким образом, в качестве стратегии сопротивления неблагоприятным условиям глобального рынка домашнего сервиса женщины избирали траекторию «маневрирования» между принимающими государствами, позволяющую им выдерживать жёсткую конкуренцию в условиях «нового глобального домашнего порядка»⁶¹. Это подтверждает наблюдение об общем тренде, свойственном центрально- и восточноевропейским странам: после того, как они сами стали странами приёма миграционных потоков, ранее доминировавшие траектории однонаправленной миграции утратили актуальность⁶². Это также дает основания идентифицировать экономическую мобильность женщин Украины как «текучую миграцию»⁶³ — в силу её сложности, временности и многовекторности.

Заключение: «золотые рыбки» в океане глобальных бурь

Результаты полевого исследования показали, что миграционный опыт женщин ставит их перед необходимостью преодолевать разнообразные социокультурные риски чужеродного окружения, с которыми им обычно не приходится сталкиваться дома. Однако женщины искусно справляются с ними, выстраивая стратегии и тактики сопротивления как «стратегии успеха»⁶⁴, позволяющие им выживать даже в постоянно меняющихся условиях их подвижной жизни. Одна из таких выявленных нами тактик — «тактика конспирации», которая позволяла женщинам бесконфликтным способом противостоять унизительным требованиям и ограничениям со стороны работодателей и достигать своих целей, не теряя собственного достоинства.

С целью преодоления социокультурных рисков на всех этапах миграционного процесса женщины творчески использовали социальные сети — как среди своих земляков-мигрантов, так и среди местного населения. Это позволяло оптимизировать поиски работы и решать жилищные проблемы, а также во многом определяло траектории миграции. Так, в решения вопроса о качестве индивидуального жизненного пространства женщины использовали траекторию мобильности «от общежития — к сольному проживанию», предоставлявшую условия для более высокой степени персональной автономности и пространственной независимости, хотя и требовавшую большей степени социальной включённости.

При ухудшении ситуации на рынке труда в государствах- реципиентах, особенно во время финансового кризиса, женщины прибегали к стратегии «свободного маневрирования» между принимающими обществами, обеспечивающей более высокий уровень финансовой безопасности в условиях экономической нестабильности. Эти творческие инвестиции в миграционный процесс в виде стратегий и тактик сопротивления, креативных траекторий мобильности обеспечили женщинам не только финансовые доходы, но и солидные социальные дивиденды: культурно-эстетические и духовные; дивиденды личностного роста и гендерного равенства.

В то же время «заробитчанство» ставило перед женщинами такие проблемы, которые они по объективным причинам были не в силах преодолеть. Так, чрезмерные физические и эмоциональные вложения в миграцию нередко подрывали их здоровье, вели к эмоциональному перенапряжению и истощению. Прогрессивные изменения гендерного менталитета в итоге нередко имели негативное гендерное сальдо, т.к. не приводили к трансформации семейных отношений на принципах эгалитарности, а напротив, способствовали социальному исключению мигранток по возвращению домой. И хотя многие из тех, кто во время интервью находился за границей, в данное время перспектив для себя на родине также не видели, никто из женщин не выразил желания уехать из Украины навсегда. Это даёт основания надеяться, что украинские «золотые рыбки» смогут выстоять в океане бурь, преодолеть море слёз и вернуться к своим семьям из долгого заморского плаванья победительницами, настоящими героинями нашего времени, чтобы исполнить заветное желание своих детей — жить вместе со своими мамами.

¹ Толстокорова Алиса Валерьевна, кандидат филологических наук, научный эксперт Международной организации «Школа равных возможностей», г. Киев (Украина).
² Особливості зовнішньої трудової міграції молоді в сучасних умовах. Київ, 2004.
³ D'Ottavio G. Shuttle Female Migration in an Enlarged Europe // Migration online. April, 2006. <http://aa.ecn.cz/img_upload/3bfc4ddc48dl3ae0415c78ceael0 8bf5/GDOttavioShuttle_Female_Migration_in_an_Enlarged_Europe.pdf>.
⁴ Термин «жизнь соло» (solo-living) был предложен группой британских ученых для обозначения особенностей стиля жизни людей трудоспособного возраста, живущих отдельно от семьи. См: Smith A., Wasoff F., Jamieson L. Solo Living Across the Adult Life Course. CRFR Research Briefing 20. 2005. <http://www.crfr.ac.uk/briefingslist.htm#rb20>
⁵ The Story Behind the Numbers: Women and Employment in Central and Eastern Europe and the Western Commonwealth of Independent States. Bratislava, 2006.
⁶ Космарская Н.П. От составителя // Диаспоры. Специальный выпуск «Гендерные особенности жизни в диаспоре». 2005. №1.
⁷ Eastern Europe is Running out of Women. Report. Magazine for Arts and Civil Society in Central and Eastern Europe. Print Issue 1. 2007. P. 8-9.
⁸ Фиалкова Л. Опыт адаптации в устных рассказах «русских» израильтянок // Диаспоры. 2005. № 1.
⁹ Tolstokorova A. Who Cares for Carers?: Feminization of Labor Migration from Ukraine and its Impact on Social Welfare // International Issues & Slovak Foreign Policy Affairs. 2009. Vol. XVIII. № 1.
¹⁰ Beyond Borders: Exploring Links Between Trafficking and Gender. GAATW Working Papers Series 2010. Global Alliance Against Traffic in Women. 2010. P. 13.
¹¹ Трудова міграція населення Тернопільскої області: кількісні та географічні аспекти. Тернопіль, 2002.
¹² Зовнішні трудові міграції населения України. За ред. Е.М. Лібанової, О.В Позняка. Київ, 2002. С. 84.
¹³ GFK Ukraine. The Contribution of Human Resources Development to Migration Policy in Ukraine. (Draft). Kyiv. 2008.
¹⁴ UN-INSTRAW. Global Care Chains. Working Paper 2. 2007.
¹⁵ Рекомендації Парламентських слухань «Рівні права та можливості в Україні» (проект). Київ, 21.11. 2006.
¹⁶ Прибыткова И. Основные характеристики и тенденции развития современной трудовой миграции населения в Украине. См.: <www.Iatp.org.ua/_sumy / news2002_ukr.html>.
¹⁷ Пирожков С., Малиновська О., Марченко И. Зовнішня міграція в Україні: причини, наслідки, стратегії. Киів, 1997.
¹⁸ Сусак В. Українські гостьові робітники та іммігранти в Португалії (1997— 2002) // Україна в сучасному світі. Конференція випускників наукового стажування у США. Київ, 2003. С. 194.
¹⁹ Майданік I. Українська молодь на ринках праці зарубіжних держав. Київ, 2010.
²⁰ Chaloff J. Immigrant Women in Italy // OECD and European Commission Seminar «Migrant Women and the Labour Market: Diversity and Challenges». Brussels, 2005, 26-27.09. <http://ec.europa.eu/employment_social/employment_analysis/imm/imm_migrwom05_chaloff_en.pdf>
²¹ Rosinska-Kodrasiewicz A. La relation a Pemploye vue du cote employeur : le travail domestique des migrantes ukrainiennes en Pologne // Les cahiers de PUR- MIS. Circulation migratoire et insertions 6conomiques precaires en Europe. 2009. № 12. <http://urmis.revues.org/index868.html>.
²² Haidinger B. Contingencies Among Households: Gendered Division of Labour and Transnational Household Organization — The Case of Ukrainians in Austria // Migration and Domestic Work. Ed. by H. Lutz. Ashgate, 2008.
²³ Wall K., Nune C., Matias A. R. Immigrant Women in Portugal: Migration Trajectories, Main Problems and Policies. Institute of Social Sciences, University of Lisbon, 2005.
²⁴ Ezzeddine P. Materstvi na dalku. Transnacionalni materstvi ukrajinskych mi- grantek v Ceske republice // Gender a rovne prilezitosti. Special issue on Gender and Globalization. 2012 (forthcoming).
²⁵ Hondagneu-Sotelo P. Gender and U.S. Immigration: Contemporary Trends. Berkeley, CA, University of California Press, 2003.
²⁶ Towards a Transnational Perspective on Migration. Race, Class, Ethnicity, and Nationalism Reconsidered. Ed. by N. Glick Schiller, L. Basch, C. Blanc-Szanton. N.Y., Annals of the New York Academy of Sciences, 1992.
²⁷ Тюрюканова E.В. Миграция женщин из России: ещё одна «стратегия успеха»? // Гендерные аспекты социальной трансформации. М., 1996.
²⁸ Donato К.М., Gabaccia D., Holdaway Manalansan М., Pessar PR. Glass Half Full? Gender in Migration Studies // International Migration Review. 2006. №1 (Spring).
²⁹ DeRoche С. «I Learned Things Today That I Never Knew Before»: Oral History at the Kitchen Table // Oral History Review. 1996. № 26.
³⁰ Sanchez-Carretero C. Motherhood from Afar: Channels of Communication Among Dominican Women in Madrid // A European Journal of International Migration. 2005. № 43-45.
³¹ Губанов Д.А., Новиков Д.А., Чхартишвили А.Г. Социальные сети: модели информационного влияния, управления и противоборства. Под ред. Д.А. Новикова. М., 2010. С. 4.
³² Berger P.L., Luckman Th. The Social Construction of Reality. Garden City, NJ: Doubleday Anchor, 1967.
³³ Massey D., Alarcon R., Durand J, Gonzalez H. Return to Azatlan: The Social Process of International Migration From Western Mexico. Berkeley, CA, University of California, 1987.
³⁴ Curran S.R., Saguy A.C. Migration and Cultural Change: A Role for Gender and Social Networks? // Journal for International Women’s Studies. 2001. Vol. 2. №3.
³⁵ Portes А., Вас R. Latin Journey: Cuban and Mexican Immigrants in the United States. Berkeley, University of California Press, 1985; Stark O. The Migration of Labor. Cambridge, MA, Basil Blackwell, 1991.
³⁶ Massey D. Social Structure, Household Strategies, and the Cumulative Causation of Migration // Population Index. 1990. Vol. 56. Issue 1.
³⁷ Tacoli C. Gender and International Survival Strategies: a Research Agenda With Reference to Filipina Labour Migrants in Italy // Third World Planning Review. 1995. Vol. 17. №2.
³⁸ Predelli L.N., Halsaa B. Majority-Minority Relations in Contemporary Women’s Movements Strategic Sisterhood. Basingstoke,Palgrave Macmillan, 012.
³⁹ Харни H. Восток получает свой средиземноморский порт: украинцы в Неаполе // Антропологический форум. 2010. № 13. С. 409.
⁴⁰ Tastsoglou Е., Hadjiconstanti J. Never Outside the Labour Market, but Always Outsiders: Female Migrant Workers in Greece // The Greek Review of Social Research. Special Issue «Gender and International Migration: Focus on Greece». National Centre for Social Research, 2003. См. также: Kaurinkoski K. Gendered Migration Patterns and Experiences of Ukrainian Immigrants in Greece // Spotlights on Russian and Balkan Slavic Cultural History. Studies on Language and Culture in Central and Eastern Europe. Ed. by A. Ioannidou, C. Voss. Munich, Otto Sagner, 2009.
⁴¹ Levitt P. Transnational Migrants: When «Home» Means More Than One Country // Migration Information Source. Migration Policy Institute, 2004. http://www.migrationinformation.org/feature/display.cfm?ID=261
⁴² Тюрюканова Е.В. Социальная политика в области трудовой миграции и противодействие торговле людьми // Экономика и социальная политика: гендерное измерение. М., 2002.
⁴³ Майданік I. Українська молодь на ринках праці зарубіжних держав... c. 21.
⁴⁴ «В Україні, сину, ти робив би все це для своїх...» // Україна молода. № 212, 12.11.2008.
⁴⁵ Лакіза-Сачук Н. Трудова міграція, здоров’я мігрантів та стратегії побудови цивілізованого демократичного суспільства в Україні // Зміни у свідомості українського суспільства на зламі тисячоліть. Київ, 2001.
⁴⁶ В более ранних моих работах они идентифицировались как «трансферты гендерного равенства». Однако предложенный в данной работе пересмотр трактовки понятия «социальные трансферты» и введение понятия «социальные дивиденды» дают основания квалифицировать эти социальные накопления как «гендерные дивиденды», или «дивиденды гендерного равенства».
⁴⁷ Tolstokorova A. Multiple Marginalities: Gender Dimension of Rural Poverty, Unemployment and Labour Migration in Ukraine. Paper presented at the FAO-IFAD-ILO experts workshop «Gaps, trends and current research in gender dimensions of agricultural and rural employment: differentiated pathways out of poverty». Rome, 2009, 31 March —2 April.
⁴⁸ Tolstokorova A. Care Economy and Current Crises: Consequences and Costs for Ukraine // International Issues & Slovak Foreign Policy Affairs. 2010. Vol. XIX. №2.
⁴⁹ Женщины-мигранты из стран СНГ в России. Под ред. Е. Тюрюкановой. М., 2011.
⁵⁰ Мещеркина Е. Биографии «новых русских»: гендерная легитимация предпринимательства в постсоветском пространстве // Гендерные исследования. 1999. №2. С. 142.
⁵¹ Petrozziello A.J. Feminized Migration Flows 11 Gender & Development. 2011. Vol. 19. №1. P. 56. Подр. см. также: Толстокорова А. Мама моет раму в Риме... Гендерные аспекты транснационального родительства в Украине // Журнал исследований социальной политики. 2012 (в печати).
⁵² Tastsoglou Е., Hadjiconstanti J. Never Outside the Labour Market, but Always Outsiders: Female Migrant Workers in Greece...
⁵³ Kaurinkoski K. Gendered Migration Patterns and Experiences of Ukrainian Immigrants in Greece... P. 46.
⁵⁴ Sollund R.A. Chapter 5. The Essence of Food and Gender and the Embodiment of Migration // Advances in Ecopolitics. Transnational Migration, Gender and Rights. Vol. 10. Ed. by R.A. Sollund. Emerald Group Publishing Limited, 2012.
⁵⁵ Shakhno S., Pool C. Reverse Effects of Restrictive Immigration Policy: Ukrainians in Netherlands. 2005. <www.migrationonline.cz>.
⁵⁶ Соціальне обличчя новітньої української трудової міграції. Львів, 2003. С. 11.
⁵⁷ Марков И. Украинский средний класс рождается в Италии. 2003. <http:// www.scnm.gov.ua/ua/a7news_arch/2003/news_publ_005
⁵⁸ GFK Ukraine. The Contribution of Human Resources Development to Migration Policy in Ukraine. Kyiv, 2008 (draft).
⁵⁹ Особливості зовнішньої трудової міграції молоді в сучасних умовах. Киів, 2004.
⁶⁰ Chaloff J., Eisenbaum В. International Migration and Ukraine (Council of Europe CDMG (2008) 44 (draft). 2008.
⁶¹ Hondagneu-Sotelo P. Domestica: Immigrant Workers Cleaning and Caring in the Shadows of Affluence. Berkeley, С A, University of California Press, 2001.
⁶² Wallace C. Opening and Closing Borders. Migration and Mobility in East Central Europe // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2002. Vol. 28. №4.
⁶³ Engbersen G., Snel E., De Boom J. «А Van Full of Poles»: Liquid Migration from Central and Eastern Europe // A Continent Moving West? EU Enlargement and Labour Migration from Central and Eastern Europe. Ed. by R. Black, G. Engbersen, M. Okolski, C. Pan(iru. IMISCOE, Amsterdam University Press, 2002.
⁶⁴ Тюрюканова E.В. Миграция женщин из России: ещё одна «стратегия успеха»?...