… о проблемах детей мигрантов

В России тысячи детей мигрантов остаются без образования

На днях губернатор Московской области Сергей Шойгу распорядился выяснить, сколько детей дошкольного возраста живут в мигрантских семьях, чтобы определить, как это влияет на очереди в детские сады. Ясность в этом вопросе должна помочь более точно рассчитать, сколько еще дополнительных детских садов нужно будет построить области. Как теперь выяснилось, средства на это не были предусмотрены ни в областном бюджете, ни в федеральном. Сейчас в России нет достоверной официальной статистики, касающейся взрослых и детей, приезжающих из других стран. По данным экспертов, в РФ около пяти млн. мигрантов, детей с собой берут около 10% из них. 80–90% этих ребят не ходят в детские сады, 3–5% – в школы. Между тем именно детские сады и школы играют главную роль в интеграции мигрантов в общество, без которой невозможно благополучие малышей. Да и число детей, приезжающих в Россию, в частности, из Средней Азии, по наблюдениям специалистов, только растет.
Официальной статистики, которая бы показала, сколько детей мигрантов посещает детсады, в России нет. Как нет вообще никакой достоверной официальной статистики по мигрантам. Федеральная миграционная служба считает только, сколько раз иностранные граждане пересекают границу. В 2011 году, согласно данным ведомства, они сделали это 9 млн. 921 тыс. 10 раз. При этом в Москву отправились 1 млн. 749 тыс. 814 из них, в Московскую область – 967 тыс. 67, в Санкт-Петербург и Ленинградскую область – 2 млн. 997 тыс. 185. Остальные «рассеялись» по всем крупным российским городам.
Как рассказала «НИ» старший научный сотрудник Института демографии Высшей школы экономики Юлия Флоринская, в России около пяти млн. мигрантов. Примерно 10% из них приезжают вместе с детьми. В последнее время, по словам эксперта, детей стали привозить чаще, потому что мигранты едут уже не в неизвестность, а в город, где у них есть знакомые и о ситуации в котором они уже знают от своих земляков.
По словам Юлии Флоринской, около 10% мигрантов из Средней Азии ходят в детские сады. Вместе с детьми из Закавказья они составляют 20% российских дошкольников. Как рассказала «НИ» председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина, чтобы поставить ребенка из семьи мигрантов на очередь в сад, правозащитникам порой приходится прикладывать немало усилий. Чиновники просят, чтобы им дали сопроводительное письмо или «хоть какую-то бумажку» от общественной организации.
В школу, по словам г-жи Флоринской, ходят почти все дети мигрантов. На улице или дома свои школьные годы проводят 3–5% из них. Как отмечают правозащитники, из-за приказа Минобрнауки РФ, вступившего в силу 7 мая, ситуация может ухудшиться. Документ определяет порядок зачисления в школы. Приоритет имеют дети, зарегистрированные по месту проживания на территории, закрепленной за школой. После них могут быть зачислены дети, зарегистрированные по месту проживания не на этой территории, но в том же муниципальном образовании. Но если у мигрантов и есть регистрация, то она оформлена по месту пребывания, а о таких детях в приказе не говорится. «Мы обратили внимание на эту ситуацию, когда к нам обратился мигрант, ребенка которого отказались брать в школу из-за новых правил», – отметила в беседе с «НИ» Светлана Ганнушкина.

Не всеобщее образование
Среди детей, живущих в мигрантском поселке, расположенном прямо за МКАД, есть те, которые не ходят ни в сад, ни в школу. Алижону около двух лет. Его любимая игрушка – автомобиль, но не из «Детского мира», а настоящий. Ржавый «Москвич», руль которого можно крутить, а из боковых окон, где нет стекол, – выглядывать, что-нибудь крича. У Алижона много нянь. Это несколько десятков парней 20–30 лет, собравшихся посреди поселковой дороги как раз перед «Москвичом». 
Один из них замечает, что Алижон пытается вылезти из машины, вытаскивает его оттуда и, покрутив в руках и рассмешив, ставит на землю. Как и остальные, он знает, что Алижон гуляет здесь каждый вечер, но не знает, кто его родители и где он живет. Жить Алижон может или в доме, если его родители снимают там комнату, или в поле за поселком, в хибаре из кольев и пленки. Поле – это заросли травы, крапивы, лопухов, вглубь него ведут тропки, выложенные линолеумом или просто протоптанные то и дело бредущими туда людьми. Всего в поселке живут, соседствуя с «коренным» населением, около 2,5 тыс. приезжих из Средней Азии. Когда Алижон подрастет, он научится говорить и на своем языке, таджикском, и на языках соседей – на узбекском, киргизском и русском. Может быть, он пойдет в районную школу, которая расположена неподалеку.
В этой школе учатся сотни детей из поселка, в том числе пятиклассник Ибрагим. Он говорит на чистейшем русском, а таджикский, язык своей семьи, знает хуже. Ибрагим любит математику и компьютерные игры, учится на «тройки, четверки, пятерки». Как рассказал сотрудник правозащитного центра и президент общества политэмигрантов Центральной Азии «Мемориал» Бахром Хамроев, который и показал корреспонденту «НИ» поселок, в этой школе большинство учеников – мигранты. Многие из них стали учиться благодаря «человеческому отношению» директора. Тот был поставлен перед фактом, что есть дети, которых нужно учить, и перед выбором – придираться или нет к документам, которые могут оставить их неграмотными.
Но Алижон может и не пойти в школу, как, например, Хилола. Ей лет 10, и она работает в кафе в поселке – разносит еду посетителям и выполняет другие поручения матери, которая управляет заведением. Мама Хилолы, полная женщина в платке, халате и фартуке, говорит, что Хилола ходит в школу, но местные жители знают, что это не так. Хозяйка запретила корреспонденту «НИ» войти внутрь кафе, потому что «посторонним нельзя». 
«Вон, видите, это будет школа, – Бахром Хамроев показывает на заросли травы, где виднеется постройка из кольев, досок и пленки, покрытая сверху толем и кирпичами. – Мигранты будут учить сами себя». По словам г-на Хамроева, там будет пока только один учитель из жителей поселка. Преподавать все предметы он будет тем детям, которые не попали в государственную школу. 

Без трудностей перевода
Как свидетельствуют результаты исследования, представленного в марте 2012 года Высшей школой экономики (ВШЭ), дети мигрантов, которым была предоставлена возможность получать образование, «точно так же могут преуспеть в учебе», как и их российские сверстники. Мало того, они даже «более мотивированы». Ученые опросили 7,3 тыс. учеников в более чем 100 школах Санкт-Петербурга. Самым трудным предметом для мигрантов оказался русский язык, и хуже всего он дается тем, кто приехал в Россию позже. «Оценки детей-мигрантов оказываются ниже, чем у этнического большинства, только в том случае, если дети переехали в Россию после семи лет, в случае переезда до этого возраста специфических проблем с успеваемостью у них не возникает», – отмечают исследователи. 48% детей мигрантов, живущих в Северной столице, или родились здесь, или приехали в дошкольном возрасте. Преодолеть языковой барьер до школы можно в детском саду. «По утверждению экспертов, особенно работающих непосредственно с детьми, то есть сотрудников школ и районных отделов образования, важнейшая роль в адаптации, и в частности в освоении языка, принадлежит детскому саду», – говорится в исследовании ВШЭ.
Более чем в ста школах ученые услышали только об одном случае дискриминации по отношению к ученику-иностранцу. «Дети из семей этнического большинства дружат как между собой, так и с иноэтничными школьниками, – сообщается в докладе. – Иноэтничные школьники, скорее, стремятся дружить с другими детьми мигрантов. Школьники выбирают себе друзей с похожим жизненным опытом, в который включаются недавний переезд, трудности с изучением языка и так далее. При этом даже если определенные этнические группы находятся в исторически или политически сложных отношениях на родине, при переезде в Петербург эти различия для детей уходят на второй план... Часто в классе есть один-два иноэтничных школьника, а такие ситуации встречаются нередко, тогда они легко сходятся с детьми этнического большинства».

Просвещение улиц
В мегаполисах детям мигрантов иногда облегчают жизнь специальные учебные центры или выпущенные для них книги. Например, в прошлом году комитет образования Санкт-Петербурга закупил 6,4 тыс. экземпляров специальных букварей для мигрантов. В Москве работает 12 школ русского языка, в которых дети-иностранцы, плохо владеющие русским, учатся год-два по специальной программе, чтобы потом перейти в обычную школу. «Но из-за того, что в последнее время в Москве сокращаются малокомплектные школы, школы русского языка находятся сейчас в подвешенном состоянии и неизвестно, что с ними будет», – рассказала «НИ» Юлия Флоринская.
За распахнутой дверью в желтом трехэтажном особнячке, затерянном в двориках около метро «Новослободская», – учебный центр для детей мигрантов, основанный «Гражданским содействием». Сюда приходят дети, которые плохо владеют даже разговорным русским, и подростки, которым нужно подтянуть математику или английский. Учат всему этому волонтеры, среди которых много красивых девушек и попадаются американские студенты, которые сами плохо говорят по-русски. На перемене все пьют чай с печеньями, несколько раз в месяц смотрят классику кино, справляют праздники. Корреспондент «НИ» попросила, чтобы ей дали позаниматься с самым плохо понимающим по-русски учеником. Им оказался шестилетний Дастан, полгода назад приехавший из Киргизии. Он говорит только отдельные слова – названия предметов и цветов, зато прекрасно для своего возраста читает и пишет на русском: мама несколько месяцев водила его на подготовку к школе. 
По словам Юли Флоринской, интеграция мигрантов в общество нужна всем нам. «Уровень конфликтности и ксенофобии снижается, когда мигранты живут так же, как коренное население, соблюдают законы, учатся в тех же школах и говорят на том же языке», – говорит эксперт. Трудоспособное население в России, по словам собеседницы «НИ», сокращается по миллиону человек в год. В прошлом году эти потери были на 66% компенсированы миграционным потоком. 

Светлана БАШАРОВА

ДЕТИ НЕЛЕГАЛОВ, ЖИВУЩИХ В ШВЕЦИИ, ЛИШЬ С ЭТОЙ ОСЕНИ СМОГУТ ПОЙТИ В ШКОЛЫ, НЕ ОПАСАЯСЬ ПОЛИЦИИ

В последние годы Европу захлестнул поток так называемых «иммигрантов без документов». Тысячи граждан государств третьего мира, зная, что им не предоставят статус беженцев, уничтожают на границе свои паспорта и прочие бумаги, удостоверяющие их личности, и прибывают на новую родину «людьми ниоткуда». Выслать их некуда, но и легализовать невозможно. В результате множество семей годами живут в таком «подвешенном состоянии». Сильнее других от этого страдают дети. До последнего времени в большинстве стран Европы они были лишены возможности легально посещать школы или лечебные учреждения. Пробоину в «стене» пробила Швеция.
С осени 2012 года «дети без документов» наконец-то смогут ходить в школу, не рискуя при этом быть задержанными полицией. Правительство приняло это решение под давлением критики ЮНИСЕФ и ряда правозащитных организаций, упрекавших официальный Стокгольм в нарушении Детской конвенции ООН. Согласно этому документу основные права детей, в том числе на образование, не должны нарушаться ни при каких обстоятельствах. «Мы не знаем, сколько детей нелегальных иммигрантов придут осенью в школы, речь идет о тысячах. В бюджете на эти цели выделены дополнительно 850 миллионов крон (около 90 миллионов евро. – «НИ»)», – заявил министр образования Ян Бьорклунд. Но надо сказать, что еще и до принятия этого решения ректоры ряда шведских школ на свой страх и риск разрешали детям нелегалов посещать свои учебные заведения.
На очереди – изменение закона о здравоохранении. Согласно представленному в правительство проекту все дети, будь то «свои» или нелегалы, имеют право на равное медицинское обслуживание. Правда, реформу нужно экономически обосновать.

Алексей СМИРНОВ, Стокгольм

В АНГЛИИ МИГРАНТЫ ОТДАЮТ СВОИХ ЧАД В ДЕТСКИЕ ЦЕНТРЫ, ГДЕ МОЖНО И ЯЗЫК ВЫУЧИТЬ, И АДАПТИРОВАТЬСЯ

Проблема эмиграции в Великобритании давно является одной из самых актуальных. В Лондоне довольно много районов, заселенных исключительно приезжими из-за рубежа. Кого здесь только нет! Уроженцы Индии, Пакистана, Ямайки, Северной Африки и многих других стран образуют здесь компактные общины, в которых довольно много детей.
Детских садов (в российском понимании этого слова) в таких кварталах нет. Есть так называемые детские центры. Они существенно крупнее российских детсадов. Кроме того, здесь в течение всего дня может находиться не только ребенок, но и его родители. Персонал детского центра обычно владеет тем же диалектом английского языка, что и родители ребенка. Группа у одного воспитателя по российским меркам ничтожная: он следит всего лишь за тремя-четырьмя малышами. Задача воспитателей заключается в том, чтобы подготовить своих подопечных к учебе в английской школе и адаптировать их к жизни в британском обществе. Поэтому такие детские центры очень часто походят на семейные курсы английского языка. Многие мигранты, особенно из Африки и с Карибских островов, предпочитают детские центры курсам английского языка, ведь за курсы надо платить.
Считается, что детский центр должен подготовить ребенка к школе – если не к престижной частной, то хотя бы к местной муниципальной. На практике это бывает далеко не всегда, поэтому начальный уровень образования ребенка мигрантов зачастую оставляет желать лучшего. Исправить эту ситуацию в школе порой так и не удается. Отсюда – высокая безработица и как следствие высокий уровень преступности в эмигрантских кварталах, который формирует негативный образ приезжего в традиционно толерантном британском обществе.

Андрей АСКЕРОВ, Лондон

НЕМЕЦКИЕ ЧИНОВНИКИ – ЗА ЛЕГАЛИЗАЦИЮ ДЕТЕЙ МИГРАНТОВ, ЧТОБЫ РЕБЯТА НЕ ЖИЛИ В ПОСТОЯННОМ СТРАХЕ

В Германии полиции строжайше запрещено вести статистику правонарушений с учетом национальной принадлежности. При зачислении ребенка в школу или детский сад никаких предпочтений или, напротив, ущемлений в связи с национальностью быть не может. Считается, что в современной Германии происхождение человека не определяет его судьбу. Более того, детям из семей мигрантов всячески помогают не забывать свою национальную культуру. Так, в федеральной земле Северный Рейн – Вестфалия основы ислама преподаются в 130 школах. Ведь здесь проживает около 320 тыс. учеников-мусульман.
С нелегальными мигрантами, которых в стране насчитывается около миллиона, и обучением их детей дела обстоят сложнее. Министр внутренних дел федеральной земли Нижняя Саксония, христианский демократ Уве Шюнеманн говорит об этой проблеме следующее: «Нужно разобраться, что дает детям пребывание в Германии в нелегальном статусе. И правильно ли поступают учителя, не сообщающие об этом в правоохранительные органы и покрывающие таким образом нелегалов. На мой взгляд, дети, которые живут в ФРГ без официального вида на жительство, чувствуют себя совершенно некомфортно, постоянно пребывают в атмосфере страха. И не могут нормально, полноценно развиваться. Поэтому учителям или другим лицам, сталкивающимся с нелегалами, было бы правильно сообщить в государственные органы о случаях нарушения немецкого иммиграционного законодательства. Если подобная информация поступит в ведомство по делам иностранцев, это не приведет к автоматическому выдворению нелегала из страны. Возможен, конечно, денежный штраф. Но, с другой стороны, сразу же после того, как об этих людях узнала иммиграционная служба, они попадают под правовую защиту. Начинают получать какие-то деньги согласно закону о лицах, претендующих на статус беженца».
Наиболее принципиальными защитниками прав нелегальных иммигрантов и их детей являются «зеленые». Вице-спикер бундестага Катрин Геринг-Эккардт постоянно убеждает своих коллег в том, что мальчики и девочки не должны страдать от проблем взрослых и дети нелегальных мигрантов обязательно должны ходить в школу: «Может быть множество причин, заставивших человека пересечь немецкую границу без необходимых документов. В любом случае при рассмотрении миграционными службами подобных дел верховенство должно оставаться за такими понятиями, как соблюдение прав человека и уважение его достоинства».

Адель КАЛИНИЧЕНКО, Мюнхен. «Новые известия», 14 июня 2012 года