Конец российской модели рынка труда? Статья вторая. Испытание кризисом
		Над темой номера работал Ростислав КАПЕЛЮШНИКОВ

Что держит ее на плаву

Отсюда, однако, не следует, что участь "российской модели" предрешена. Можно указать на ряд факторов, которые будут действовать в противоположном направлении – ослабляя потребность в количественной подстройке и снижая ее масштабы.

Во-первых, сейчас в отличие от начала 1990-х годов вхождение российского рынка труда в кризис осуществлялось из состояния дефицита, а не избытка рабочей силы. Одного этого достаточно, чтобы сделать реакцию занятости на спад производства намного более сглаженной, чем она могла бы быть при иных исходных условиях. Память о тех трудностях, с которыми при поиске нужных работников приходилось сталкиваться предприятиям совсем недавно, должна подталкивать их к большей сдержанности при принятии решений о сокращении численности персонала. Имеющиеся данные согласуются с этим предположением. Так, в конце 2008 года уровень вакансий по отчетности предприятий составлял 2,3%, что было немногим ниже, чем в конце третьего квартала того же года, когда этот показатель достиг исторического максимума, равного 2,7% (рис. 13). По меркам прошлых лет это очень большая величина и поддержание вакансий на такой высокой отметке можно считать достаточно обнадеживающим сигналом.

Рисунок 13. Уровень вакансий по отчетности предприятий, 2002-2008 годы, %

Во-вторых, серьезные сдвиги, произошедшие за последние десятилетия в структуре российской рабочей силы, должны были сделать занятость менее чувствительной к колебаниям деловой активности (рис. 14). За период 1990-2000-х годов доля работников, занятых в циклически самых уязвимых секторах – промышленности и строительстве, сократилась до 30% (почти на 15 п.п.), тогда как доля работников, занятых в циклически намного менее уязвимой сфере услуг, превысила 60% (прирост на 16 п.п.). На это можно возразить, что перераспределение рабочих мест в пользу сферы услуг происходило в основном за счет расширения торговли и финансов, которые также отличаются достаточно высокой циклической чувствительностью занятости (текущий кризис наглядно это продемонстрировал). Однако у занятости в российской торговле есть одна существенная особенность, а именно – ориентация на активное привлечение иностранной рабочей силы. В результате даже чрезвычайно сильное сжатие объемов торговли ведет не столько к росту безработицы, сколько к ускорению оттока трудовых мигрантов, то есть реэкспорту ставших лишними работников в страны, откуда они прибыли. (В еще большей мере этот вывод приложим к циклически едва ли не самому уязвимому сектору экономики – строительству.) Что касается финансовых услуг, то даже резкое сокращение численности работников, занятых их оказанием, – скажем, вдвое (хотя, конечно же, такое предположение выглядит фантастически) – пройдет для российского рынка труда практически незамеченным, поскольку их доля в общей занятости до сих пор ничтожно мала – чуть более 1,5%.

Рисунок 14. Секторальная структура занятости в российской экономике: 1991, 2000 и 2007 годы, %

В итоге масштабы высвобождения рабочей силы и связанный с ней рост безработицы должны быть менее значительными, чем они могли бы быть при консервации "старой" отраслевой структуры занятости, существовавшей на старте переходного периода. Говоря иначе, благодаря произошедшим сдвигам в распределении российской рабочей силы по отраслям процесс сокращения занятости – даже если его темпы окажутся высокими – будет не таким "обвальным", как это было бы в случае сохранения российской экономикой ее прежней гипертрофированно "индустриальной" структуры.

В-третьих, у структурных сдвигов, наблюдавшихся на российском рынке труда, было еще одно важное измерение: если занятость в корпоративном секторе непрерывно сжималась (даже на этапе подъема), то в некорпоративном секторе постоянно увеличивалась (даже на этапе кризиса)¹⁸. В 1991 году некорпоративный сектор охватывал лишь 7 млн. человек, или менее 10% всех занятых, тогда как в 2007 году уже 19 млн. человек, или почти 30% всех занятых (рис. 15). Этот массивный сегмент занятости остается в значительной мере свободным от законодательного регулирования, что позволяет применять здесь разнообразные нестандартные механизмы адаптации, от использования которых очень часто вынуждены отказываться предприятия корпоративного сектора. Благодаря большей гибкости и большей устойчивости по отношению к циклическим колебаниям некорпоративный сектор традиционно играл роль буфера, смягчавшего последствия негативных шоков. Удастся ли ему и на этот раз абсорбировать заметную часть работников, которые будет выталкивать корпоративный сектор, – вопрос открытый, но на протяжении двух предыдущих десятилетий он с этой задачей справлялся и достаточно успешно.

Рисунок 15. Изменение численности занятых в российской экономике по типам предприятий, 1990-2007 годы, млн. человек

В-четвертых, несмотря на ужесточение инфорсмента трудового законодательства российским предприятиям пока еще удается находить "окна", позволяющие им эффективно снижать издержки адаптации. Возможно, самый яркий пример – уже упоминавшиеся отпуска по заявлению работников, предоставление которых может обходиться без всякой компенсации со стороны предприятий. Эта форма "условно-добровольной" неполной занятости приобрела популярность еще в первой половине 2000-х годов после того, как возросли издержки, связанные с предоставлением вынужденных отпусков, а с началом кризиса в ее использовании наблюдается настоящий бум. Важно отметить, что широкое распространение отпусков по "собственному желанию" возможно только в условиях деформализованных трудовых отношений, поскольку их предоставление требует прямых неформальных договоренностей между работниками и работодателями.

В-пятых, хотя повышение размера выплат по безработице, произведенное в начале 2009 года, способно оказать существенное влияние на поведение некоторых участников рынка труда, его возможные последствия все же не следует переоценивать. Оно, несомненно, скажется на динамике регистрируемой безработицы, но едва ли сколько-нибудь заметно отразится на показателях общей безработицы. По нашим ориентировочным подсчетам, в 2009 году средний размер пособий по безработице не превысит 3-3,5 тыс. рублей. В таком случае коэффициент возмещения (отношение средних выплат по безработице к средней заработной плате в экономике) составит порядка 15-17%, а это меньше тех значений, которые он имел на протяжении большей части как 1990-х, так и 2000-х годов (рис. 16). К тому же инфляция, какой бы скромной она ни была, будет вести к постепенному размыванию реальной ценности пособий. Это означает, что даже если для определенной части низко- и среднеоплачиваемых работников перспектива пребывания в регистре ГСЗ и будет оказываться финансово привлекательной, то только в самые первые месяцы после потери работы. При существующих в России параметрах материальной поддержки безработных стимулы к скорейшему возвращению в занятость, скорее всего, будут оставаться достаточно сильными.

Рисунок 16. Соотношение между средней заработной платой и средними выплатами по безработице, 1992-2005 годы

Наконец, если говорить о гибкости оплаты труда, то, как было показано, инфляционное обесценение заработков – далеко не единственное средство ее достижения. Среди других, не менее эффективных способов, доступных предприятиям:

• "срезание" премий и других поощрительных выплат. Как уже отмечалось, если в 1998 году переменная часть составляла примерено 25% от фонда оплаты труда всех предприятий, то в 2007 году около 35%. Разность – порядка 10 п.п. – показывает, каков резерв сокращения заработков, которым в условиях кризиса могли бы достаточно легко воспользоваться предприятия;
• полный или частичный отказ от "теневых" выплат. Чтобы оценить масштабы возможной экономии издержек на рабочую силу, которая может быть получена таким образом, достаточно напомнить, что в докризисный период неофициальная оплата составляла около половины от официальной;
• прямое сокращение постоянной (тарифной) части оплаты труда. В этом нет ничего невозможного, если принять во внимание, насколько в российских условиях переговорная сила работодателей превосходит переговорную силу работников. И хотя "лобовое" снижение ставок заработной платы сопряжено с серьезными издержками и предприятия стараются, насколько возможно, его избегать, по мере нарастания кризиса, они могут начать прибегать к нему все активнее и чаще;
• полный или частичный увод трудовых отношений "в тень", превращение их в фактически неформальные. (Уже зафиксированы случаи, когда работники пишут заявления об отпусках по собственному желанию, но на самом деле продолжают выходить на работу, получая заработную плату целиком "в конвертах", что обеспечивает предприятиям существенную экономию в виде неуплаты взносов в социальные фонды.)

Опыт первых месяцев кризиса подтверждает, что многие предприятия сразу же двинулись по пути снижения оплаты труда своих работников¹⁹. Причем чем глубже оказывалось падение производства в тех или иных секторах, тем сильнее "проседала" в них начисленная заработная плата (рис. 17). Так, за период с октября 2008 года по февраль 2009 года в строительстве и финансовой деятельности она снизилась на 21% (!), на транспорте – на 7%, в обрабатывающих производствах и торговле – на 5-6%. В остальных подразделениях "рыночного" сектора номинальная оплата труда была фактически заморожена (снижение на 0,5-1%) и только в добывающих производствах работники стали получать больше (прирост на 6%). В то же время в бюджетной сфере ситуация развивалась в противофазе с основной частью экономики, о чем свидетельствует рост начисленной заработной платы на ощутимые 5-6%, который она продемонстрировала в первые кризисные месяцы.

Рисунок 17. Кумулятивное снижение номинальной начисленной заработной платы по видам экономической деятельности, февраль 2009 года к октябрю 2008 года, % (с сезонной корректировкой)

Среди обрабатывающих производств номинальная заработная плата сильнее всего "просела" в производстве металлических изделий, производстве минеральных продуктов и транспортном машиностроении – снижение на 10-15%; не намного отставали от них металлургия, машиностроение, обработка древесины, производство резины и пластмасс – снижение на 8-9%; менее агрессивно повели себя предприятия целлюлозно-бумажного производства, химического производства и производства электрооборудования – снижение на 4-6%. В остальных отраслях обрабатывающей промышленности номинальная заработная плата практически стояла на месте и только в пищевой промышленности был зафиксирован ее рост на 8,5% (рис. 18).

Рисунок 18. Кумулятивное снижение номинальной начисленной заработной платы по отраслям обрабатывающих производств, февраль 2009 года к октябрю 2008 года, % (с сезонной корректировкой)

Прямое "урезание" номинальной заработной платы в конце 2008-начале 2009 годов, о которой говорят эти данные, можно считать беспрецедентным для российской экономики: никогда раньше российские предприятия не предпринимали столь активных усилий по ее сжатию. Оно свидетельствует, что гибкая цена труда в сторону ее понижения по-прежнему остается одной из важнейших функциональных характеристик российского рынка труда и что ее сокращение может эффективно осуществляться не только в высокоинфляционной экономической среде.

Итак, наш анализ выявил две группы изменений в базовых параметрах функционирования российского рынка труда, которые действовали в противоположных направлениях. Действие факторов первого типа повышало вероятность количественной подстройки – в форме сокращения занятости и роста безработицы, действие факторов второго типа повышало вероятность временной и ценовой подстройки – в форме неполной занятости и сокращения оплаты труда²⁰. Возникает вопрос: каков общий баланс этих разнонаправленных эффектов? На чьей стороне был перевес – факторов, подталкивавших предприятия к активному сбросу занятости, или же факторов, способствовавших ее стабилизации? Как мы уже отмечали, в конечном счете ответ на этот вопрос зависит от величины эластичности занятости по выпуску.

Согласно официальным оценкам, сокращение численности занятых в 1 квартале 2009 года по сравнению с тем же кварталом 2008 года составило 2,6%, тогда как падение ВВП – 9,8%; аналогичные показатели по сравнению с четвертым кварталом 2008 года – 4,2% и 23,5% соответственно. Не менее красноречивы данные по промышленности, ставшей одним из главных эпицентров кризиса в российской экономике (рис. 19). По нашим расчетам, при сокращении объема промышленного производства почти на 13% (февраль 2009 года к октябрю 2008 года, сезонно скорректированные оценки) численность занятых в промышленности уменьшилась менее чем на 5%. Таким образом, падение выпуска на один процентный пункт во всей экономике сопровождалось сокращением занятости на 0,2-0,25 процентных пункта, а в промышленности – на 0,35-0,4 процентных пункта.

Рисунок 19. Месячные индексы выпуска и занятости в промышленности, 1998-2009 года, % (декабрь 1998 года = 100%, с сезонной корректировкой)

Полученные значения эластичности занятости по выпуску не выходят (во всяком случае – пока) за границы того, что можно было бы ожидать при сохранении прежней модели рынка труда. Конечно, нельзя исключить, что мы имеем дело с отложенной реакцией и что долгосрочная эластичность занятости по выпуску окажется намного выше ее краткосрочных значений (собственно в 1990-е годы так оно и было). Насколько выше – покажет будущее, пока об этом можно строить только догадки и предположения.

В любом случае у нас есть веские основания утверждать, что по состоянию на текущий момент реакция занятости на спад экономической активности не расходится сколько-нибудь заметно с той реакцией, которую она демонстрировала в период переходного кризиса.

¹⁸ К работникам, занятым в этом секторе, относятся все, кто трудится не на предприятиях, – работники ПБЮЛов, занятые по найму у физических лиц, самозанятые и т.д.
¹⁹ В действительности это снижение было, по-видимому, намного сильнее, чем показывают официальные оценки, поскольку они не отражают того, что с началом кризиса стало происходить со скрытой оплатой труда.
²⁰ Существует также точка зрения, согласно которой рост напряженности на российском рынке труда должен смягчаться начавшимся сейчас сокращением численности трудоспособного населения.