… о юбилее паспорта

Благонамеренные личности передвигались через заставы, а беспаспортные обходили их стороной

290 лет назад, в 1719 году, в российском законодательстве впервые появилось упоминание о паспорте. С самого начала своего существования этот документ служил не столько для идентификации владельца, сколько для того, чтобы ограничить его отлучки с места постоянного жительства. Получать паспорт обязывались не только крестьяне, но и дворяне и лица духовного сословия. Чтобы обрести право на передвижение, приходилось пройти непростую процедуру, а во времена Екатерины II за выдачу документа требовалось уплатить солидный паспортный сбор. Многие из созданных паспортной системой ограничений действовали даже в начале XX века, из-за чего в Российской империи, как нигде в мире, процветала подделка паспортов.

"Полиция есть душа гражданства"
Какую сферу русской жизни ни возьми, обязательно окажется, что полный или почти полный переворот в ней в начале XVIII века устроил Петр I. Иногда складывается ощущение, что царь-реформатор стремился преобразовать Россию не столько по образцу своей любимой Голландии, сколько сделав ее похожей на четко работающие заморские механизмы, поразившие его в юности. Правда, русский быт и русский характер с большим трудом поддавались упорядочению и четкому регулированию. Однако царь неустанно продолжал шаг за шагом продвигаться к намеченной цели. Особое недовольство у него вызывала известная издревле страсть, которую Петр именовал праздношатанием. Именно при нем на Руси началась борьба с непоседами, отправлявшимися из родных мест куда глаза глядят, за лучшей долей, в длительные поездки к родственникам или на богомолье, а также с нищенствующими странниками.
Попытки закрепить подданных в местах их постоянного проживания предпринимал еще отец Петра I Алексей Михайлович, в царствие которого в 1649 году составили Соборное уложение, где крестьянам под страхом сурового наказания запрещалось покидать деревни и села, к коим они были приписаны по писцовым книгам. Тот же свод законов запрещал без особого разрешения покидать свои дома и жителям городских посадов — торговцам и ремесленникам. Но, как обычно, суровость русских законов компенсировалась необязательностью их исполнения. И потому через семь десятков лет царь Петр Алексеевич столкнулся с серьезнейшими проблемами при формировании регулярной армии. При объявлении рекрутского набора, не дожидаясь прибытия рекрутских команд, крестьяне и горожане массами сбегали с насиженных мест. А те из них, кого все-таки умудрялись забрить в солдаты, при первом же удобном случае пускались в бега. В 1718 году беглыми из армии числилось до 20 тыс. человек. Чтобы представить себе масштабы этого дезертирства, достаточно сказать, что одним из самых благополучных петровских полков считался Бутырский, где в бегах числился каждый четвертый солдат.
Повсеместное бегство крестьян и горожан порождало и другие проблемы. Царь нередко по делам государственным переселял целые села и даже городки в новые места, которые, согласно его задумкам, нужно было населить и освоить. Но перспектива переезда, к примеру, на болотистые берега Невы явно не радовала жителей среднерусских равнин. Так что царские задумки нередко оказывались неисполненными. Но главное, отсутствие подданных в местах их постоянного жительства страшно затрудняло сбор налогов и податей. А без сбора задуманной Петром I подушной подати трудно было представить регулярное пополнение казны.
Понятно, что передвигаться по стране и находить себе кров и пропитание без ведома и попустительства мелкого чиновничества беглые не могли. И потому Петр I, устав издавать многочисленные указы о поимке и возврате "гулящих людей", взялся именно за эту категорию своих подданных. В марте 1719 года он объявил, что каждый государев служилый человек должен принести клятву, что ничего не ведает о беглых людях. И тем же указом повелел иметь каждому пришлому человеку поручительные записки, подписанные высоким начальством мест, откуда он прибыл.
В отличие от многих других начинаний царя-реформатора, письменные свидетельства о человеке, удостоверяющие его личность, отнюдь не были новым словом в русском законодательстве и быте. С древнейших времен разного рода грамоты выдавались воеводами и князьями отправлявшимся в дальние страны купцам. А по Соборному уложению письменное свидетельство об отбытии срока наказания выдавалось выпущенным из тюрьмы татям, которых высылали в отдаленные места или города.
Однако, судя по всему, внедрение в жизнь поручительных записок проходило не слишком успешно. Поэтому в ноябре 1719 года Петр I обнародовал новый указ, где беглым солдатам и матросам предписывалось добровольно явиться в свои полки и на корабли и разъяснялось, что в противном случае они будут перевешаны. Одновременно власти всех уровней были обязаны задерживать всех праздношатающихся. Причем главным критерием для ареста отныне считались не обоснованные подозрения в том, что пойманный человек — беглый солдат, а отсутствие у такового специального документа — паспорта. Чтобы каждый чиновник понял значение нового слова, царь упоминал новый термин вместе с эквивалентами — проезжее или прохожее письмо. С тех пор на русских дорогах, в особенности на окраинах больших сел и городов, стали множиться заставы, где солдаты расквартированных в этих местах полков проверяли у всех прохожих и проезжих наличие паспортов.
В 1724 году после официального введения подушной подати Петр усовершенствовал паспортную систему и ввел оригинальный способ выдачи документа, дающего право передвижения по стране. Крестьянин должен был получить от своего владельца или управителя поместьем отпускное письменное разрешение с точным указанием цели поездки, ее маршрута и сроков отсутствия в родных местах. Затем он отправлялся к земскому комиссару, отвечавшему за исполнение всех указов и распоряжений императора, и тот, решив, не создаст ли отсутствие собравшегося в поездку крестьянина каких-либо препятствий для исполнения монаршей воли, выписывал паспорт, где указывались все те же подробности поездки. Однако это отнюдь не означало, что путешественник может отправляться в путь. Ему следовало посетить командира расквартированного в данной местности полка, на чье содержание и собиралась подушная подать. Лишь после того, как воинский начальник убеждался в том, что проситель не имеет налоговых недоимок, он ставил на паспорт полковую печать, и крестьянин мог отправляться в путь по указанному маршруту. Причем закон указывал, что двигаться можно было исключительно по проезжим дорогам, чтобы на заставах будочники из солдат или только что начавших появляться полицейских могли проверять и регистрировать паспорта проезжающих, дабы контролировать всю поездку каждого снявшегося с места подданного Российской империи. "Полиция есть душа гражданства",— говаривал царь.
Положение горожан отличалось от крестьянского лишь тем, что отпускное разрешение требовалось брать в городском управлении. А дальше следовало проделать все те же телодвижения. Затруднения при этом, правда, испытывали не только просители, но и хозяйственные дела провинций. Процесс получения паспорта мог занять больше времени, чем поездка на ближайшую ярмарку. Но царь-реформатор предусмотрел и этот нюанс. Для ездок не далее 30 верст от дома он счел достаточным письменного отпускного свидетельства от помещика, управителя или городского управления. В результате в следующие полтора века подавляющее большинство жителей империи отродясь не отъезжали от своих городов и деревень даже на это разрешенное свыше расстояние.

Серебряный сбор в золотой век Екатерины
Реформаторская деятельность Петра I потрясла не только основы русской жизни, но и привела в большое смущение его близких и дальних преемников. Все последующие императоры и императрицы боялись показать себя в глазах подданных менее сильными правителями, чем Петр Великий. Ввиду чего если монархи и не решались на дальнейшие преобразования, то, во всяком случае, даже наименее волевые из них не соглашались на настоятельные просьбы окружения об отмене петровских установлений и законов.
Паспортная система нравилась далеко не всем. Но ограничения на передвижение касались главным образом податных сословий — крестьян и горожан неблагородного происхождения, а широких слоев дворянства и духовенства не затрагивали. И жалобы касались главным образом затруднений в наборе крестьян на те или иные фортификационные, строительные или портовые работы. Так что ни взошедшая на престол супруга первого российского императора Екатерина I, ни его внук Петр II, давая отдельные послабления, не стали отменять паспортный режим. Но вот его племянница императрица Анна Иоанновна внесла неоценимый вклад в ужесточение паспортного контроля над подданными. Особое внимание она обратила на духовенство, которое в то время имело, мягко говоря, дурную славу. Монашествующих и священство обвиняли в пьянстве и разгуле, а за пристрастие к прихожанкам именовали "жеребячьим племенем".
Спустя год после восшествия на престол, в 1731 году, императрица начала борьбу с праздностью и праздношатанием духовенства, подписав указ о запрещении священнослужителям принимать в свои дома странствующих монахов. В 1732 году императрица запретила духовенству отлучаться с мест, к которым они были приписаны, без паспортов. А также приказала выдавать монахам паспорта лишь на короткий срок, с точным указанием маршрута и карать за отклонение от него. Но поскольку и после этого в столичных кабаках не стало меньше духовных пастырей, Анна Иоанновна наложила строгие ограничения на въезд духовенства в Петербург и потом еще не раз требовала от него соблюдать приличия и благочиние. По сути, она приравняла священнослужителей и монахов к податным сословиям. Но и это отнюдь не было окончанием ужесточения паспортного контроля.
Следующий шаг на этом пути сделала Екатерина II, считавшая себя прямой наследницей Петра Великого, хотя и не по крови, но по реформаторской деятельности. Во время ее правления появились особые полковые паспорта, которые выдавались полковыми командирами дворянским недорослям, записанным с рождения в гвардейские полки. Документ удостоверял, что числящийся на службе младенец отпущен в отпуск для домашнего воспитания. Но это было скорее отклонением от установлений Петра I, требовавшего, чтобы дворяне начинали службу рядовыми солдатами. А вот для затруднения передвижения подданных по стране строго в соответствии с петровскими заветами она сделала максимум возможного.
О ситуации в стране и финансовом ведомстве — штатс-конторе — на момент своего воцарения Екатерина II писала:
"28 июня 1762 г. армия была еще за границею и не получала осьмой месяц жалованья. На штатс-конторе было 17 млн долгу, ни единый человек в государстве не то чтоб знал, сколько казне было дохода, ниже не ведал званий доходов разных. Повсюду народ приносил жалобу на лихоимство, взятки, притеснения и неправосудия разных правительств, а наипаче приказных служителей... Тюрьмы были так наполнены колодниками, что хотя при смерти своей императрица Елизавета Петровна освободила до 17 тыс. колодников, однако при коронации моей 22 октября 1762 г. оных еще до 8 тыс. было. К заводам приписных крестьян я нашла 49 тыс. в явном ослушании и открытом бунте против заводчиков и, следовательно, власти той, которая их приписала к заводам. Монастырских крестьян и самих помещичьих почиталось до полутораста тысяч, кои отложилися от послушания и коих всех усмирять надлежало. Доверенности же к правительству никто не имел, но всяк привык был думать, что иное учреждение не могло выходить, как вредное общему благу. Жестокие пытки и наказания за безделицу как за тяжкое преступление ожесточили так умы, что многим казалося, что тот и самый порядок правосудия, а не иной какой. Политические же обстоятельства были таковы, что сверх сего еще мы ожидали пришествия татар на Украину".
Поэтому волей императрицы с 1 января 1764 года вступило в силу нововведение, существенно осложнившее малоимущим подданным передвижение по стране. Для пополнения казны и средств на содержание судебной системы была введена плата за выдачу паспортов — паспортный сбор. За документ, действовавший в течение года, просителем выплачивалось десять копеек серебром, за двухгодичный — пятьдесят, а за трехгодичный — рубль.
Из строгих паспортных правил делалось только одно исключение — для солдатских жен. Крестьянин, попадая на военную службу, автоматически переставал быть крепостным, что касалось также его жены и детей (именно поэтому землевладельцы предпочитали сдавать в армию холостяков и бобылей). Так что жены могли выбирать — оставаться в родном селе и продолжать, по существу, быть крепостными или отправляться вслед за мужем в полк. Командиры присылали солдаткам особое отпускное письмо, на основании которого им выдавали специальные паспорта для следования к месту службы мужа. Дальнейшее зависело от выбора места жительства солдатской семьи. Если она соглашалась жить в казарме, ей выделялось место, семья ставилась на довольствие, однако за это солдатские жены обязывались помогать в хозяйственных нуждах полка. А если армия выступала в поход, солдатские семьи из-за отсутствия другого способа найти пропитание следовали за отцами семейств в полковом обозе. Бывали, правда, и исключения. Если женщина обладала какими-то умениями (к примеру, шила) или находила себе место прислуги за пределами полка, то семья жила в съемном углу и имела более радужные перспективы на будущее.
Однако исключение лишь подтверждало общее правило. Как только наступили очередные финансовые трудности, в 1794 году плата за выдачу паспортов была существенно повышена. Годичный паспорт стал стоить рубль ассигнациями, двухлетний — три, трехлетний — пять. Но еще дороже начала обходиться возможность передвигаться по стране во времена сына Екатерины II — Павла I. Через год после воцарения, в 1797 году, он повысил паспортные сборы, оставив прежней лишь плату за годичный паспорт, использовавшийся крестьянами, которые отправлялись на отхожий промысел — в город на стройки или в иные ремесленные дела, что император считал полезным для страны и вполне допустимым. Сбор же за трехлетний паспорт был увеличен вдвое — до десяти рублей.
Другие ужесточения коснулись прежде самого привилегированного сословия — дворянства. Павел исключил со службы как в армии, так и в гражданских ведомствах числившихся там, но не бывавших в присутственных местах чиновников или покинувших полк офицеров. Теперь для перемещения по стране (к примеру, для поездки в собственные имения) служилому дворянству требовалось оформлять паспорт. Мало того, о времени отпуска уведомлялось местное начальство, и просрочившего момент возвращения из поместья дворянина предписывалось с полицией доставлять в ближайший город, откуда под конвоем отправлять к месту службы. А для получения отпуска всем офицерам вплоть до младших и на самый короткий срок требовались личное разрешение императора и приказ по армии — фактически тот же паспорт. Озлобление дворянства достигло такого накала, что некоторые из участников заговора против Павла I и убийства императора признавали, что были подвигнуты к этому необходимостью получать паспорта наравне со своими крестьянами.

"Смастерили два фальшивых документа"
Ужесточение правил и повышение паспортных сборов вполне объяснимым образом привели к повсеместному распространению подделки паспортов. Стоили подделки дешевле подлинников, а при тогдашнем уровне криминалистической техники и связи между городами и весями обладатели фальшивых документов могли почти ничего не опасаться. В итоге в начале XIX века поддельных паспортов стало так много, что новому императору Александру Павловичу пришлось обнародовать специальный указ о выдаче паспортов, написанных на специальных печатных бланках. Но это лишь ненадолго остановило подделку главного проездного документа. Как только было разрешено открытие частных типографий, страждущие смогли вновь получать паспорт в обход закона. Мало того, в самом законодательстве содержалась лазейка, помогавшая беглым обладателям фальшивок: с рукописными паспортами по-прежнему можно было ездить, но нельзя было останавливаться на ночлег, что в общем-то было решаемой проблемой.
Чтобы оценить масштабы явления, достаточно сказать, что из присоединенной к Российской империи Бессарабии, куда предпочитали переправляться во времена Александра I беглые, за несколько лет выслали обратно около 50 тыс. человек, по всей видимости, воспользовавшихся на долгом пути на юг фальшивыми паспортами. Сравнимое число беглых, чьи документы не вызывали явных сомнений, в Бессарабии тогда же легализовались.
Во всем цивилизованном мире в это время на фоне разворачивающейся индустриальной революции шло ослабление ограничений на передвижение людей. А вот в Российской империи времен Александра I, считавшегося либералом и реформатором и именовавшегося подданными Благословенным, ограничения постоянно ужесточались. В 1805 году, например, чиновникам снова указали, что они могут оставлять службу для поездки на отдых или по личным делам только с разрешения начальства и получив паспорт. А губернаторы, чтобы уехать за пределы губернии более чем на два-три дня, получали паспорт от самого императора.
В 1809 году власти решили упорядочить пребывание крестьян-отходников и прочих ремесленных и торговых людей в Петербурге. Отныне каждому из них по приезде в столицу вменили в обязанность являться в специальное адресное бюро, где паспорт обменивали на особую адресную карточку. Мера позволяла следить за временными жителями, фиксируя место, куда они нанялись на работу, их новый адрес, а также выявлять лиц с просроченными паспортами.
И все же на фоне своего брата и преемника Николая I Александр I выглядел и либералом, и Благословенным. В 1832 году при деятельном участии Николая Павловича был составлен Свод уставов о паспортах и беглых. Этим законом получение паспортов предписывалось всем сословиям без исключения: "Никто не может отлучиться от места своего постоянного жительства без узаконенного вида или паспорта". Не менее строгие порядки устанавливались и относительно сроков действия паспортов. Любое лицо с просроченным паспортом приравнивалось к беглым. Единственное исключение царь-солдат сделал для вышедших в отставку, причем вне зависимости от их прежнего чина и звания. Отставные солдаты, как и отставные офицеры и чиновники, вместе с женами и детьми получали бессрочные паспорта и могли путешествовать, покуда позволяли средства, и выбирать любое место для жительства.
Существовала и категория подданных империи, которым выдавать паспорта запрещалось при любых обстоятельствах: члены секты жидовствующих. Этих русских крестьян, предпочитавших христианству иудаизм, Николай I счел более опасными, чем все вольнодумные враги престола и самодержавия. И именно для пресечения дальнейшего развития секты установил это строгое ограничение.
Кроме того, император ввел обязательное правило для регистрации приезжих в полиции. Любой хозяин гостиницы или домовладелец обязан был без промедления сообщить о госте в полицию. Правда, для удобства жизни привилегированных сословий потом были сделаны некоторые послабления в применении этой нормы. Регистрировать в гостиницах позволялось не сразу, а по истечении трех дней пребывания гостя. Так что снимавшие номер на ночь для развлечений могли не опасаться регистрации своих имен и имен своих спутниц. Можно было не регистрировать и крепостных, привозивших в городские дома своих хозяев съестные припасы из деревни, если срок их пребывания в городе не превышал недели. В остальных же случаях на лиц, виновных в несообщении полиции о приезжих, накладывался штраф — пять рублей за каждый день просрочки.
Однако стройную конструкцию николаевской паспортной системы грозил разрушить технический прогресс. Для того чтобы не отстать от всего мира, России требовались железные дороги. Но быстрое передвижение людей по рельсам, на которых не предусматривалось полицейских застав, противоречило всем представлениям о контроле за перемещениями подданных империи. Именно поэтому, как утверждают некоторые мемуаристы, а вовсе не из-за отсутствия опыта и средств задерживалось строительство железной дороги между Петербургом и Москвой. Даже после ее сооружения в окружении Николая I продолжались споры о том, как сделать поездки пассажиров более контролируемыми. В качестве главной меры надзора решили оставить правила, действовавшие для пассажиров курсировавших между столицами дилижансов. У них помимо паспорта проверяли наличие специального документа из полиции, в котором говорилось, что власти не имеют к имярек никаких претензий и знают о его намерении отправиться в путь.
Но применение этого правила на железной дороге привело к непредвиденным осложнениям. Для записи и проверки паспортов и разрешений, без чего невозможно было купить билет, требовалось огромное количество служащих, что приводило к убыткам для железнодорожных компаний. А с точки зрения самих пассажиров процесс занимал столько времени, что до некоторых пригородных мест легче было добраться в экипаже. Так что выдачу специальных разрешений полиции пришлось отменить. Собственно, с этого момента, с 1851 года, задуманная Петром I паспортная система стала разрушаться.
После поражения в Крымской войне и воцарения Александра II начались разговоры о паспортной реформе и заседания многочисленных комиссий по ее осуществлению. Как водится, в ожидании перемен полиция ослабила контроль. В результате, когда возникла необходимость бороться с отечественным революционным терроризмом, оказалось, что никакие паспортные правила, по существу, не соблюдаются. Хозяева гостиниц не сообщают полиции о приезжих, а самих полицейских это не слишком заботит. Но главное, поддельные паспорта получили такое распространение, что все враги престола и отечества беспрепятственно путешествуют по стране и с абсолютной липой умудряются без проблем покинуть места ссылки. К примеру, известный большевистский публицист Ю. Стеклов вспоминал о своем побеге из Сибири в 1899 году:
"С помощью отыскавшегося в колонии и состоявшего из нескольких фальшивых печатей "паспортного бюро", заключенного в круглую жестяную коробочку из-под монпансье и несколько лет провалявшегося без употребления, мы смастерили два фальшивых документа: проходное свидетельство, якобы выданное мне якутской полицией по окончании ссылки для свободного следования в Херсон, и паспорт — книжку на имя мифического инженера-технолога II разряда (существуют ли такие, мы, впрочем, не знали) какого-то Ивана Алексеева. Недостающие печати вырезал для нас шлиссельбуржец Мартынов, в то время находившийся в Якутске. Кроме того, один чиновник дал мне свой настоящий паспорт, которым я мог пользоваться лишь в случаях крайней необходимости, например при прописке в больших центрах Европейской России. Проходное свидетельство на мое имя было сделано настолько удачно, что Темников, увидевши его, пришел в восторг и просто ахнул от изумления, до того ловко была подделана подпись полицеймейстера. Это свидетельство я имел в виду предъявлять, если бы меня узнали по дороге".
Собственно, после таких эпизодов борьбу за контроль над страной власти проиграли полностью. Правительство выдвигало и обсуждало новые паспортные правила, позднее в Думе дебатировался вопрос о предоставлении жителям России свободы передвижения. Но никакого особого смысла это уже не имело. Окончательно царская паспортная система рухнула не в 1917, а в 1914 году — после начала Первой мировой войны, с появлением огромного числа беженцев, чьи передвижения невозможно было контролировать.
Однако эра свободы передвижений продлилась сравнительно недолго. Стоило большевикам полностью и окончательно взять власть в свои руки, как они вновь вспомнили о паспортной системе, прописке и ограничении на передвижения граждан. Вот только опирались они, вводя в 1932 году паспорта, не столько на царскую, сколько на германскую систему. Но смысл и цели остались вполне в духе преобразователя Петра I.

Евгений ЖИРНОВ. «Коммерсантъ-Деньги», 16 марта 2009 года