Практика сезонной трудовой миграции как механизм регулирования экономических и социальных отношений в республике Дагестан

Екатерина Капустина¹ - специально для Демоскопа

Практика сезонной трудовой миграции (историческое название этой деятельности – отходничество) не новое социально-экономическое явление для республики Дагестан: по литературным источникам нам известно, что отходники из этого региона уходили на заработки по крайней мере с XIX в., чему способствовали многие экономические, демографические и социальные предпосылки. География дагестанского отходничества была весьма обширна – это не только весь Кавказский регион, но и внутренние губернии Российской империи, Ближний и Средний Восток, Китай, Европа, Северная и Северо-Восточная Африка. При этом следует отметить, вопреки расхожему мнению, что помимо знаменитых ювелиров и оружейников Казикумухского округа и Кубачей, жители других частей Дагестана также весьма активно уходили на заработки - на нефтяные промыслы Баку и Грозного, сельскохозяйственные сезонные работы по всему равнинному Кавказу, занимались извозным промыслом, нанимались сторожами, полицейскими, чабанами, создавали временные рыболовецкие артели на Каспии и так далее. Есть данные, что в среднем, 1/6 населения Страны гор занималась отходничеством².

В 1920-е годы, несмотря на установление советской власти, отходничество из Дагестана также продолжалось, изменения начали происходить уже в 1930-е годы, когда в республике начался процесс активного колхозного строительства. С этого момента (конец 1930-х) встал вопрос о самой возможности существования отходничества, т.к. колхозники должны были отработать определенную норму трудодней в колхозе, что при длительном их отсутствии в селениях было практически невозможно. Этот фактор должен был сократить число людей, отправлявшихся на заработки за пределы своего района. Вместе с этим обобществление и уравнение личных земельных наделов позволило получить землю и горцам, ранее ее не имевшим. Несмотря на это, люди продолжали уходить на заработки, хотя поток трудовых мигрантов был не столь интенсивным как раньше. С 1960-х годах колхозники начали получать паспорта и выезжать за пределы селений. Сезонные трудовые мигранты из Дагестана вновь завоевали советские рынки труда – особенно они были востребованы в строительстве в сельской местности и на уборке урожая. В советский период изменяется география отъезда – территория за пределами Советского Союза становится фактически недоступной, однако наряду с традиционными областями Европейской части РСФСР и Закавказья активный поток временных рабочих устремляется в Среднюю Азию и Сибирь.

В последние два десятилетия традиции сезонной трудовой миграции получили новый импульс к развитию, однако оценки размеров движения современных отходников отсутствуют. «Следует отметить, что реальные размеры потока мигрантов в другие регионы России из Дагестана значительно больше данных официальной статистики, поскольку среди дагестанцев много неоформленных мигрантов, работающих, главным образом, в малом бизнесе. Аналогичная ситуация с трудовыми мигрантами, работающими внутри республики. По оценочным данным около 15% трудоспособных мужчин в Дагестане во внесезонное и свободное от личных хозяйственных работ время выезжают в города республики из высокогорных районов; работают они бригадами по 5-6 человек, осуществляют работы "под ключ"»³.

На сегодняшний день, статистические данные по современному состоянию вопроса практически недоступны. Парадоксально, но численность мигрантов из, например, Закавказья гораздо легче поддается подсчетам, нежели дагестанских сезонных рабочих. Это связано с миграционной политикой, визовым режимом с Грузией и общей ориентацией государства и служб миграций на контроль миграционных потоков из-за рубежа. В результате, относительно дагестанских рабочих можно лишь сделать общий вывод, что на сезонные работы выезжает значительное количество сельчан республики и жителей городов.

Как же на современном этапе изменились маршруты и предпочитаемые занятия дагестанских сезонных трудовых мигрантов?

С распадом Советского Союза значительно изменилась карта Ойкумены дагестанцев-отходников. Существует несколько основных потоков сезонной миграции дагестанцев: внутриреспубликанская (как правило, из селений в районные центры и города Дагестана) и  внутрироссийская. Существует также и сравнительно незначительный поток трудовых мигрантов за пределы России, однако там речь идет больше о выезде на постоянное место жительства, чем о временном перемещении.

Независимые государства Закавказья и Средней Азии перестали быть привлекательными направлениями и из-за сложностей политического характера (произвол местных чиновников, этнические конфликты), и, главным образом, по экономическим соображениям. Роли поменялись – теперь уже оттуда в Россию начали приезжать гастарбайтеры. В 1990-е годы, в условиях жесточайшего экономического кризиса у себя на родине, в Дагестан приезжали рабочие из Азербайджана и Грузии. Азербайджанцы нанимались чернорабочими, чабанами и строителями. В высокогорный Цунтинский район, расположенный на границе с Грузией, в 1990-е годы начали приходить грузины наниматься в батраки к жителям района, привозить на продажу и обмен свои товары. Забавная метаморфоза состояла в том, что в советское время цунтинцы уходили на строительные и некоторые другие работы в Грузию, где традиционно зарплаты были больше, и скот ценился дороже. «Если здесь за день работы в 1960-е годы платили 5 рублей в день, то в Кварели-то платили 10» [ПМА 2005 М55, с.Мокок, Цунтинский район, Дагестан].

Некоторые дагестанцы, продолжая советскую традицию, уезжают в Сибирь и на Север Европейской России на работы в нефтегазовом секторе (вахтовый метод), однако среди горцев такой вид заработков не очень распространен, чаще этим занимаются жители Ногайского района.

Вообще сибирский регион горцы начали активно осваивать уже в советское время, хотя сейчас он и не является для сезонных трудовых мигрантов из Дагестана приоритетным (дорогой проезд к месту работы практически исключает сезонный характер, люди, работающие там, не возвращаются домой по нескольку лет и зачастую оседают там).

Если в советское время дагестанцы ездили на многочисленные стройки в Средней Азии, то теперь они работают на стройках крупных российских городов (как многоквартирных домов, так и частных), чаще всего, в Москве и Подмосковье, а также на черноморском побережье Краснодарского края, в Поволжье, Санкт-Петербурге, Владикавказе, Ставрополе, Махачкале.

Следует отдельно сказать и об участии на промыслах женщин из республики. В XIX – первой половине XX века женщины практически не участвовали в отходничестве, В позднесоветский период, в 1970-1980-е гг., дагестанки выезжали на уборку урожая – лука, помидоров, картофеля – в азербайджанских хозяйствах Грузии, в другие регионы. На сегодня женщины, уезжая из селений,  чаще всего занимаются именно сельскохозяйственным трудом, они наряду с подростками – основная рабочая сила на полях, нанимаются они целыми женскими бригадами на уборку урожая. Есть даже сведения об отъезде группы женщин из Цунтинского района на сбор яблок в Грецию (очевидно, при посредничестве грузин, среди которых трудовая миграция в эту европейскую страну в последнее время очень популярна). Женщины могут приезжать на место сезонной работы вместе с мужьями, где не всегда, но устраиваются на временные работы (например, розничная торговля), однако таких свидетельств удалось получить немного. Однако сейчас встречаются случаи, когда женщины едут работать на сезон без мужей, самостоятельно. Так,    встречались упоминания о сезонных отъездах женщин в Москву на работу на кондитерских фабриках, магазинах. Эти женщины, как правило, среднего возраста, имеющие взрослых детей, которых уже можно оставить дома одних под присмотром родственников, или вдовы, разведенные.

В общих чертах обрисовав ситуацию с трудовой миграцией в республике, перейдем теперь к главному вопросу – значении этой хозяйственной практики в социальной и экономической жизни республики.

Традиционной в республике является точка зрения, что причины, толкающие жителей Дагестана на отъезд на заработки за пределы родного селения – исключительно экономического характера и могут быть охарактеризованы одной фразой «нет работы на местах!». Безусловно, этот тезис верен, однако кроме экономических мы обратим внимание на социокультурные причины этого явления.

Отходничество – удел бедняков?

В литературе, посвященной отходничеству Дагестана, часто указывается, что отхожие промыслы и уход на заработки были единственным средством поддержания жизни бедняков. Безусловно, уход части населения на заработки был следствием их бедности, а отходничество можно назвать средством спасения бедняков и малоземельных горцев от голода и нищеты.

Однако некоторые примеры дореволюционной эпохи ясно показывают, что многие дагестанцы-отходники отнюдь не влачили жалкое существование. Многие авторы отмечают, что развитие отходничества пришлось на время, когда развитие денежных отношений в горах (а от себя добавим, и вследствие вхождения региона в состав России и проникновения оттуда фабричных товаров в горный Дагестан) привело к увеличению потребности крестьянина в деньгах⁴. Можно сказать, что отходничество было не только и не столько средством спасения от нищеты, но и возможностью удовлетворения потребностей «не первой необходимости». Даже возможность получить пропитание для семьи на целый год не «застраховывала» горцев от этой практики.

Подобное объяснение необходимости поездки на заработки также часто встречается при интервьюировании современных трудовых мигрантов-дагестанцев. Например, многие участники лукового промысла Цумадинского района не подчеркивают того обстоятельства, что их отходничество – критическая мера против конечного обнищания. В целом, несмотря на официальные данные, говорящие, что Дагестан – самый бедный регион России (с горькой гордостью об этом заявляют многие информанты), нельзя сказать, что те сельчане, которые не занимаются отходничеством, живут на грани нищеты. Но среди них зачастую именно отходники живут хорошо или даже в достатке. Неслучайно, активность в этой области проявляется тогда, когда человек должен совершить очень большие траты средств: жениться (а, по оценкам информантов, сыграть свадьбу в Годобери в 2006 году стоило 100-300 тысяч рублей), построить дом, купить автомобиль, устроить детей в университеты. «На заработки же едут те, у кого ничего нет – кому дом надо построить, или там надо женить детей, у кого дети взрослые – они вот ездят» – из этой цитаты видно, что речь идет не о нуждах первой необходимости, а о больших тратах [ПМА 2007 Ж47 с. Ахты, Ахтынский район, Дагестан]. Эту специфику отходничества, определяемого как «кавказское», отмечает и М. Шабанова: так, по ее данным, только около 20% трудовых мигрантов из региона Кавказ и Средняя Азия вынуждены участвовать в сезонных заработках, чтобы прокормить семью. Но, например, столько же информантов планировали купить автомобиль, 15% – мебель, бытовую технику, 16% модную одежду, 15% зарабатывали на собственную свадьбу⁵. Свадьба является на современном этапе мощным стимулом, подвигающим молодежь уезжать на заработки. Из тех молодых людей, с которыми проводились интервью и которые работали как отходники, большинство объясняло свое решение заняться этим необходимостью заработать на свадьбу и постройку дома. Следующим поводом для выезда дагестанцев будет обеспечение детей, особенно подросших – их нужно устроить учиться в ВУЗ (как правило, с помощью взятки), женить сыновей (прежде всего, построить им дома), выдать замуж дочерей.

Эту же специфику дагестанского отходничества подчеркивает и Османов: «оно дает возможность молодому человеку в два-три сезона решить проблемы обзаведения семьей, домом, автомобилем, дорогими предметами быта (современная мебель, телевизор, магнитофон и т.п.)»⁶.

Уходящие на заработки сельчане на месте временных работ, как правило, живут без излишеств. Строители ютятся в неблагоустроенных бараках, те, кто работает в крупных городах водителями, продавцами, живут по несколько человек в одной квартире, если работать едут семьями, что фактически превращают квартиры в коммунальные. Занимающиеся выращиванием овощей на полях дагестанцы живут в фанерных домиках-балаганах. Их быт предельно скромен. При этом на вырученные деньги в родных селениях ими строятся огромные дома в несколько этажей, обставляются дорогой мебелью и техникой. Характерно, что некоторые и вовсе не предполагают проживать в селениях после возвращения с заработков. Однако необходимость иметь дом и не просто дом, а «престижный», является во многих селениях негласным законом. Сезонные работы, прежде всего, служат механизмом выполнения этих статусных установок сельчан-дагестанцев. При этом появляющиеся в селениях значительные для бедной республики Дагестан средства провоцируют жителей вступать в некие соревнования престижа: повышаются финансовые планки стоимости подарков невесте или дома; те, кто работал в селении, уже не могут в этих вопросах угнаться за гастарбайтерами и фактически вынуждены пополнять их ряды – чтобы не отстать в гонке домостроительства и автомобилизации своего селения. Таким образом, трудовая миграция есть и источник получения благ, и провоцирующий фактор, фактически порождающий сам себя.

Обратимся опять к проблеме безработицы. Действительно, в горных селениях, население которых колеблется от нескольких сотен до нескольких тысяч человек, существует весьма ограниченное количество бюджетных рабочих мест – это, прежде всего, ставки учителей, фельдшера, работников сельской администрации, детского сада. Не секрет, что зачастую, чтобы попасть на «бюджетную» должность в дагестанском селении, претендент должен выложить чиновнику, отвечающему за подбор кадров, немалую сумму – как правило, десятки тысяч рублей. При этом заработная плата на этом рабочем месте может составлять всего несколько тысяч рублей. Однако помимо таких профессий как учитель и врач в селениях востребованы и другие – это, прежде всего, чабаны и строители. Многие в селении – те же учителя и работники администрации, уехавшие на заработки односельчане – были бы рады поручить своих овец наемному чабану. И порой так и происходит. Однако часто приходилось слышать жалобы на то, что чабана найти очень трудно, хотя и оплата труда его по сельским меркам неплохая. Нередкой является и такая ситуация, когда в селениях, подавляющее большинство мужчин которых заняты на стройках за пределами республики, весьма проблематичным является нанять специалистов для постройки дома (обращаются к жителям других районов и даже к иностранцам – узбекам, азербайджанцам). И дело не только и не столько в том, что последние согласны работать за меньшие деньги. Нам видится, что существуют как минимум еще две причины социокультурного характера, объясняющие эту ситуацию.

1. «Начало развенчания культа чабана»

В советское время чабаны жили весьма неплохо, на кутанах (арендованные в равнинной части республики земли, предназначенные для отгонного животноводства горных колхозов) чабан зачастую обладал мощным экономическим ресурсом – колхозными овцами, которыми он мог поделиться; перед ним заискивали, его дружбы искали. На современном этапе овцеводство также приносит весьма неплохую прибыль. Чабан и сейчас «при деньгах». Но быт чабана весьма суров – значительную часть времени он должен проводить либо в горах, либо на неблагоустроенных кошарах. Молодые мужчины, воспитанные на пропагандируемой культуре красивого телевизионного быта, побывавшие в Махачкале, получившие высшее образование (обязательный атрибут молодого человека в республике на сегодня) с большой неохотой воспринимают для себя перспективу стать чабанами. «Чабановать – насмешка, не престижно сейчас. Так как постоянно один, без общества, в горах. Без цивилизации. Нормального места не видел, ни одного места не посетил» (ПМА 2008 М24, Волгодонский р-н, Ростовская обл.).

2. Отходничество – выход за границы социальной иерархии дагестанской сельской общины(джамаата)

Население многих нагорных районов Дагестана в дореволюционный период, в основном, состояло из свободных общинников (узденей), не связанных ни с кем феодальными отношениями. Селения, где преобладали уздени, принято называть вольными обществами. Они не знали крепостной зависимости, существовавшей в ханствах и уцмийствах Дагестана. Однако и внутри селения, входившего в вольное общество, существовала определенная иерархия: он делился на «благородные» и худородные тухумы (родовые объединения). Повсеместно сохранилась и память о том, кто из сельчан ведет свое происхождение от пленных грузин – домашних рабов (лагов). В некоторых сельских обществах лаги не формировали отдельных тухумов, а входили в тухумы хозяев. Тем не менее, и сейчас в бытовом общении тухумная иерархия и «свободное» или «рабское» происхождение являются очень актуальными. На эту систему причудливым образом наложилась имущественная дифференциация: в советское время, когда власть делала ставки на социальные низы и бедноту, потомки лагов зачастую получали больше доступа к колхозной власти и благам, значительно улучшив свое материальное положение. Такая ситуация отчасти сохраняется и сейчас. Часто можно услышать от представителей «престижных» тухумов, что лаги сейчас живут богато, потому что у них много детей, они много работают, более настырны и прочее. В этих условиях член знатного тухума, который работает на потомка лага или даже на тухум, стоящий ниже на социальной лестнице, осуждается общественным мнением. Более того, работа на односельчанина, равного тебе по происхождению, также может восприниматься как потеря своего «свободного», «равного другим» статуса.

Например, в бригадах с. Хуштада Цумадинского района, которые занимаются выращиванием лука в Ростовской области, нет никого, кто бы работал наемным рабочим у своих односельчан. Одна из причин подобного, безусловно, невысокая заработная плата рабочих (10-15 тысяч рублей за уборку и чуть меньше за прополку), особенно по сравнению с возможными прибылями людей, самостоятельно арендующих гектары для посадки. Однако возможность взять в аренду гектар есть не у всех – для этого нужен определенный стартовый капитал и «место в бригаде», поскольку бригадир арендует ограниченное количество гектаров. В условиях, когда в селении существует большая проблема безработицы, возможность подзаработать на полях многими должна бы восприниматься как оптимальная. Причем у хуштадинцев в 1980-х гг. был опыт найма на луковые работы к корейским предпринимателям. В чем же причина подобного поведения?

Ответ, на наш взгляд, стоит искать именно в этой специфике социальных отношений внутри селения. Осознание себя равным всем членам общины не позволяет входить в зависимые отношения от односельчанина.

В этом случае уход на заработки на стороне и наем на работу к людям, стоящим вне рамок сельской социальной иерархии (будь то жители другого района Дагестана, корейцы или москвичи), становится компромиссом между социальными установками и финансовой выгодой. Так можно объяснить, например, случай, зафиксированный в селении Уркарах Дахадаевского района: семья наняла для строительства дома для сына мастеров из соседнего с. Кища (кстати, в прошлом занимавшего подчиненное положение по отношению к Уркараху). Впоследствии же выяснилось, что отец семейства вместе с родственниками в это же время нанялся строить дом в Акушинском районе Дагестана. Вместо того чтобы самому построить дом для сына, он предпочитает заработать деньги на него путем отходничества и заказать строительство мастерам.

Схожие мотивы при занятии отходничеством отмечает и М. Османов: он рассматривает вопрос степени престижности работ как фактора выбора места, где ими можно заниматься. «К сожалению, помимо высоких заработков (на договорных работах они нередко возможны и на месте) к отходничеству горцев побуждал и определенный психологический стереотип непрестижности тяжелых видов интенсивного труда в своих местах»⁷.

По этой же причине внутри селения часто невозможно нанять односельчанина в помощь по дому. Так, одна молодая женщина рассказывала, что не может переехать из селения в город, т.к. не с кем оставить пожилую свекровь: «Я говорю, можно за деньги нанять женщину, чтобы следила, убирала. Но никто не пойдет. А то потом будут говорить, что эти были в прислуге – “къазакъ”. И за сыновьями их закрепится это прозвище» [ПМА 2005 Ж.34 с. Кая, Кулинский район, Дагестан]. При этом уйти в гувернантки в чужое селение рассматривается вполне приемлемым вариантом.

Безусловно, эти современные воззрения на внутриобщинные отношения берут свое начало из дореволюционной практики, когда вопрос об «узденстве» был более актуален и не сглаживался советской установкой на равенство трудящихся с уклоном в верховенство сельской бедноты. М. Османов пишет: «…в дореволюционном Дагестане: в своем селе малоимущие бедняки не шли в сельские пастухи (не чабаны), уходили в другие аулы»⁸. «Даже последний голыш нагорной части края скорее умрет с голоду, чем позволит себе заикнуться о подаянии… По той же причине никакая бедность не заставит горца наняться в работники к такому же узденю, как он сам»⁹.

Итак, подводя итоги, можно отметить, что сезонная трудовая миграция в современном Дагестане – не только способ заработать на хлеб насущный, а скорее способ решить крупные «финансовые» задачи – свадьба, свадьба детей, постройка дома, покупка автомобиля, плата за обучение детей в ВУЗах. Также уход на заработки позволяет выстроить в селении свой успешный образ, продемонстрировать наличие всех престижных компонентов современной сельской жизни (постройка дома в селении и прочее).

С другой стороны, уход на заработки есть оптимальный компромиссный вариант между экономическими потребностями и установками, диктующимися спецификой социального устройства дагестанского сельского общества. Все фактические социальные запреты перестают работать, когда трудовой мигрант выходит за рамки своего сообщества.

Эти факторы позволяют трудовой миграции по сути дела воспроизводить саму себя, участвовать в поддержании существующего социального баланса сельского общества республики и даже частично находить новые выходы из сложившихся непростых социально-экономических условий в нем.

В статье использовались полевые материалы автора, цитировались выдержки из интервью с информантами, собранными в республике Дагестан и Ростовской области (2005-2008 годы).

¹ Екатерина Леонидовна Капустина, главный специалист Отдела Кавказа Музея этнографии и антропологии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН
² Гаджиев В.Г. Проникновение и развитие капиталистических отношений в Дагестане во 2 половине XIX – н. XX вв. (историография вопроса) // Проникновение и развитие капиталистических отношений в Дагестане. Махачкала, 1984. С.22
³ Мудуев Ш.С. Миграция и рынок труда в Дагестане // Трудовая миграция в СНГ: социальные и экономические эффекты. 2003. Режим доступа: http://migrocenter.ru/publ/trud_m/012.php
⁴ Гаджиева С.Ш., Османов М.О., Пашаева А.Г. Материальная культура даргинцев. Махачкала, 1967. с.47
⁵ Шабанова М.А. Современное отходничество как социокультурный феномен // Социологические исследования. 1992. №4. с. 60
⁶ Османов М.-З.О. Хозяйственно-культурные типы (ареалы) Дагестана в советскую эпоху. М., 2002. с. 115
⁷ Там же, с. 170
⁸ Там же, с. 170
⁹ Алиханов 2005 – Алиханов М. В горах Дагестана. Путевые впечатления и рассказы горцев. Махачкала, 2005. с. 194