… о доходах и уровне жизни россиян

Какие покупки съедают семейный бюджет

Минэкономразвития официально обнародовало экономические итоги первых двух месяцев года. В лидеры подорожания определены соль (73,1 процента) и сахар (44,2 процента). Но, как утверждает директор Всероссийского центра уровня жизни Вячеслав Бобков, отнюдь не эти товары оказали значимое влияние на семейные бюджеты. Для большинства же семей чувствительным окажется, например, подорожание товаров, доставляемых в Россию "челноками".
Российская газета: Вячеслав Николаевич, и все-таки подорожание каких товаров или услуг оказалось особенно ощутимым для большинства?
Вячеслав Бобков: Скажем, в начале года многие люди действительно потратились на соль и сахар - закупили их впрок. Но ведь обычно на эти продукты уходит не так уж много денег, а сделанных запасов хватит на несколько месяцев вперед. В то же время средняя семья ежемесячно тратит куда больше денег на мясо, хлеб, молочные продукты, картофель, овощи. Именно они составляют львиную долю всех расходов на продовольствие в корзине прожиточного минимума. Так, по данным января-февраля на мясо и хлеб в ней пришлось больше 43 процентов от всех расходов, а на молочные продукты - более 17 процентов.
Что же касается промышленных товаров, то для небогатых людей заметнее всего цены на одежду и обувь. Эти покупки "съедают" у них более 40 процентов всех непродовольственных расходов. Недавно было принято решение ограничить провоз товаров "челноками" - следовательно, и цены на вещевых рынках подскочат минимум на треть. Конечно, это скажется на кошельках многих граждан. Особенно тех, чьи доходы и так невелики.
Для значительной части населения чувствительны растущие тарифы ЖКХ. Многим становятся не по карману расходы на оплату медицинских и образовательных услуг.
Но когда мы говорим о том, как цены влияют на жизнь и благосостояние граждан, надо учитывать, что от достатка зависят и потребности. У каждой социальной группы - своя потребительская корзина. И если повышение цен на мясо или китайский ширпотреб отразится на бюджете семей с невысоким уровнем доходов, то вряд ли его заметят состоятельные люди.
РГ: То есть люди со средним и высоким достатком практически не ощущают влияния инфляции?
Бобков: У высокообеспеченных людей рост доходов, как правило, существенно опережает инфляцию. В то же время инфляционное давление на малообеспеченных граждан, наоборот, превышает средний показатель. Бедным, как правило, лишь компенсируют потери от "официальной" инфляции. А ведь цены на товары и услуги из корзины прожиточного минимума растут быстрее, чем по той корзине, которую берет для расчета инфляции Росстат. И если в январе-феврале нынешнего года в среднем рост цен составил 4,1 процента, то для бедных жизнь подорожала на 10 процентов.
РГ: Как сегодня оценивается разрыв в достатке между богатыми и бедными?
Бобков: Разница в среднедушевых денежных доходах граждан с наиболее высоким (более бюджета высокого достатка) и с наиболее низким (менее прожиточного минимума) уровнями жизни в прошлом году превысила 14 раз. Но если учитывать не только денежные доходы, а еще и жилую недвижимость, другое имущество, которым владеют богатые, уровень социального неравенства будет значительно выше - они обеспечены лучше бедных в 150 и более раз. Причем, по нашим оценкам, пропасть между богатыми и бедными в России растет. Ежегодно увеличивается относительная бедность - показатель, который говорит о том, что потребление в более обеспеченных группах растет быстрее, чем в менее обеспеченных. Очевидно, такому неравенству способствует и социальная политика государства. Значит, ее нужно серьезно корректировать.
РГ: Но согласитесь, деление на "бедных" и "небедных" очень условное. Официально бедными считают тех, чьи доходы ниже прожиточного минимума. А как быть с теми, кто зарабатывает чуть больше?
Бобков: Их тоже следует признать материально неблагополучными. Сейчас у нас существует единственный социальный норматив - прожиточный минимум. Но в его корзину заложен минимальный набор товаров и услуг. А для полноценной жизни, восстановления сил корзина должна быть не менее чем в два раза больше минимальной. Например, в корзине прожиточного минимума не предусмотрены расходы на оплату услуг связи, хотя большинству людей они необходимы. И так далее. Мы предлагаем ввести еще один социальный норматив - восстановительный потребительский бюджет. И если оценивать доходы населения с его учетом, то окажется, что плюс к бедным неблагополучных граждан в стране еще 30 процентов. Это те, чьи доходы выше прожиточного минимума, но не дотягивают до восстановительного бюджета. Можно считать, что эти люди находятся на границе "группы риска".
РГ: В нее, наверное, попадают не только люди, но и регионы?
Бобков: В "группе риска" - пенсионеры, инвалиды, семьи наемных работников, особенно с детьми. И, действительно, очень велико расслоение между регионами - разница в доходах по покупательной способности составляет 4,6 раза. В Усть-Ордынском Бурятском автономном округе за гранью бедности живет более 80 процентов населения, в Ямало-Ненецком АО - 7,4 процента. Более того, уровень жизни может резко разниться в пределах одного округа, области и даже района. Все это необходимо учитывать, выстраивая социальную политику на федеральном, региональном и местном уровнях. Нельзя пользоваться исключительно "средними" цифрами, только макроэкономическими показателями.
РГ: Делать-то что? "Раздать" льготы, дотации, поднять пенсии и пособия? Но если кроме бедных государство станет поддерживать еще и "небогатых" - никаких денег не хватит...
Бобков: Введение такого социального норматива, как восстановительный потребительский бюджет, сегодня необходимо скорее для мониторинга ситуации. А вот прожиточный минимум государство обязано гарантировать каждому. Причем не обязательно за счет бюджета. А доходы должны обеспечивать работодатели - то есть законодательно следует закрепить, что зарплата не может быть ниже прожиточного минимума. Это, конечно, не удастся сделать сразу и, принимая такую норму, надо просчитать все последствия. Потому что иногда работодатель, увеличивая зарплату, вынужден сокращать численность рабочих, частично сворачивать производство.
РГ: Но многие экономисты утверждают, что в России рост зарплат и без того опережает рост производительности труда. А повышение зарплат бюджетникам к тому же раскручивает инфляцию.
Бобков: В действительности же пока рост реальной заработной платы, наоборот, отстает от роста производительности труда. Так, в 2004 году производительность труда составила около 98 процентов от уровня 1990 года, а реальная заработная плата - лишь 72 процента.
Представление о том, будто рост доходов приводит к росту инфляции, - очень упрощенное. По крайней мере, применительно к нашей ситуации. Если все факторы, влияющие на инфляцию, оценить в 100 процентов, то "вклад" зарплаты в ее ускорение составит всего 20 процентов. Ну а прибавка к жалованью медиков и учителей, произведенная в начале года, на инфляцию вообще почти не повлияла: медработникам зарплату увеличили "точечно", только отдельным категориям, зарплаты учителей пока повысились совсем незначительно.
Известно, что к 2008 году средняя реальная зарплата бюджетников (с учетом инфляции) должна быть увеличена наполовину. Но даже в таком случае заработки в здравоохранении, физкультуре, социальном обеспечении, образовании, культуре и искусстве будут на четверть ниже, чем в среднем по экономике (сейчас они меньше на треть). Если использовать такой норматив, как восстановительный потребительский бюджет, то в 2007 году зарплата среднестатистического трудящегося составит 1,75 от размера восстановительного потребительского бюджета, зарплата бюджетника - 1,35 от этой величины. Если покупательную способность заработной платы довести хотя бы до уровня, сложившегося в конце 80-х годов, реальные заработки должны быть увеличены как минимум еще на треть.

Елена КУКОЛ. "Российская газета", 31 марта 2006 года