Население Тихоокеанской России: ясная цель и свобода предпринимательства

Авдеев Ю.А.[1] - специально для Демоскопа

Дальний Восток объявлен Президентом Российской Федерации приоритетом на весь ХХI век. В стратегических планах Полномочного представителя Президента и Министра развития Дальнего Востока предполагается открытие новых производств, создание территорий опережающего развития. Прорабатываются вопросы свободного порта Владивосток, Владивостокской агломерации, набирает обороты Дальневосточный федеральный университет. А это значит новые рабочие места под которые потребуются дополнительные рабочие руки. Реализовать поставленные задачи при убывающем населении и очень низком уровне безработицы в регионе проблематично. Какими должны быть демографическая и миграционная политика, чтобы реализовать эти ожиданиях?

За последние четверть века в миграционных процессах на Дальнем Востоке преобладает отток населения. Казалось бы, беспрецедентные финансовые вливания при подготовке к саммиту АТЭС 2012 года должны были бы изменить ситуацию, но и это не остановило людей. Или в этом содержание миграционной политики, а модель, реализованная за эти годы в Чукотском автономном округе, где из 150 тысяч жителей осталась треть, является достойным примером? Позитив для субъекта в эффективном бюджет за счет снижения социальной нагрузки, и это следует распространить на весь Дальний Восток? Такая тенденция характерна не только для севера, но и юга, где несмотря на активизацию экономических процессов в последние годы, тем не менее убыль населения не прекращается. Как всерьез можно обсуждать инвестиционные проекты, если без ответа остается главный вопрос – откуда здесь появятся люди, кто будет работать, кто будет осваивать территорию?

Приморье, как и весь Дальний Восток, – территория мигрантов. Но если раньше ехали сюда, то последние 20 лет – отсюда. В целом регион за эти годы потерял более полутора миллиона человек, что сопоставимо с населением Хабаровского края. Приморье сократилось на 360 тыс. чел. (все равно, что потеряли население Находки и Уссурийска). По прогнозам Приморской статистики к 2030 г. людей здесь останется на уровне 1960 года.

К началу 2017 года население сократится до 1 млн 917 тыс. человек. Численность лиц трудоспособного возраста уменьшится на 40 тыс. человек. Численность пенсионеров возрастет на 110 тыс. человек. Дефицит высококвалифицированных кадров на сегодня составляет 25 тыс. человек, а в планах краевой администрации создать еще 25 тыс. высокопроизводительных рабочих мест. При том, что количество вакансий в четыре раза превышает количество зарегистрированных безработных. На учете стоят 15,7 тысяч человек, при этом вакансий почти 60 тысяч. Губернатор надеется решить задачу, изменив баланс трудовых ресурсов по тем или иным компетенциям. Все это произошло не вчера, и не стоит возлагать ответственность на губернатора или глав муниципалитетов. Для Дальнего Востока отрицательные демографические изменения стали очевидными начиная с 1991 года, хотя уже до этого специалисты фиксировали деформацию показателей возрастно-половой структуры, рождаемости и смертности, браков и разводов, естественного воспроизводства и миграционных процессов, и предупреждали о замедлении роста численности населения региона.

Находясь в зоне ответственности государства, Дальний Восток к 1991 году вырос до 8,1 млн. человек, а в «свободным» от государственного участия (не только в плане экономической поддержки, но даже обеспечения обороноспособности) он стал стремительно терять свое население, сократившись до 6 млн. человек на площади в 6 млн. кв. км территории. Некоторые позитивные признаки изменения демографических тенденций отмечаются, но утверждать, что мы имеем дело с формированием нового тренда, вряд ли кто-либо станет.

Утрата почти четверти своего населения привела к деформации демографической структуры населения: уезжают молодые, остаются люди старших возрастов, замещение уехавших также вносит свои коррективы. Раньше регион отличался более молодым населением, теперь же оно даже «старше» показателей по стране в целом. На сто женщин фертильного возраста приходится сегодня не более 70 девочек, что свидетельствует о том, что база воспроизводства новых поколений становится уже, а значит ожидать серьезных изменений в показателях рождаемости в ближайшем и более отдаленном будущем не приходится. И материнский капитал не сможет оказать существенного влияния.

Россия не просто теряет население, она теряет регион, по площади сопоставимый с Австралией, по количеству и разнообразию природных ресурсов – не сопоставимый ни с какой частью суши и морской акватории планеты. – Именно в этом проблема и содержание демографической ситуации на Дальнем Востоке.

О демографической ситуации и миграционных трендах в регионе знают и в центре, и на местах. Вопрос в другом: мы смирились с этим как с неизбежностью, и нет способов повлиять на эти процессы в желаемом направлении, или хотя бы остановить исход? – Мы что уходим отсюда? И что, нам здесь люди не нужны, мы здесь лишние? А как же объявленный приоритет на весь ХХI век?

Сказать, что не было шансов изменить ситуацию, было бы неправдой. В начале 90-х сюда поехали китайцы из соседних провинций, кто-то готов был остаться, даже веру принять. Но из центра усмотрели в этом «желтую угрозу». В 2007 г. стартовала Госпрограмма содействия добровольному переселению соотечественников, проживающих за рубежом, но за пять лет этим шансом мы так толком и не воспользовались: за пять лет едва ли 3 тыс. переселенцев. Сюда поехали потомки депортированных в 1937 г. корейцев, благо пустующих земель хватает. Но в эту Программу они не попали. Потянулись «соотечественники» из Средней Азии. Но и они не приглянулись. Даже приехали из далекой Боливии русские староверы, там своя история…

Казалось бы, теперь на руках такая «козырная карта», о которой даже не мечтали, – сюда поехали русскоговорящие жители юго-восточной Украины. Но и их мы не готовы принять. До этого претензии состояли в том, что мигранты из дальнего зарубежья; соотечественникам предлагали зарплату, которая даже на пособие по безработице не тянет, а с жильем вообще уж «как-нибудь сами». Кто-то не устраивал по геополитическим соображениям, иные по уровню квалификации и знанию русского языка. А теперь чего не хватает, чем еще должны обладать соотечественники, братья, родственники, чтобы мы могли их принять, дать им работу, обеспечить жильем? Кого же еще принимать: квалифицированные кадры, специалисты, со знанием языка, многие готовы получить гражданство, – кто же ближе нам беженцев из Донбасса?

Напрашивается вывод: в управлении процессами миграции отсутствует система. Эффективность управления крайне низка. Рассогласованность управленческих взаимосвязей дополняется структурной разобщенностью в Администрации края: вопросы формирования трудовых ресурсов отнесены Комитету по труду, связи которого с Комитетом экономики (для которого трудовые ресурсы, трудовой потенциал просто не существуют!) только через курирующего вице-губернатора, а вопросы внешней миграции – в Управлении по координации деятельности правоохранительных органов.

Функции, выполняемые силовиками, и инструменты, регулирующие миграционные потоки, не совпадают ни с целями мигрантов, ни работодателей. Качественный состав мигрантов за пределами компетенции органов внутренних дел. Институты гражданского общества в воздействии на миграционные потоки сознательно ограничены.

Опыт показывает, что «закручивание гаек» в отношении иностранных граждан – ужесточение пограничного режима, миграционного и полицейского контроля – имеет ограниченный эффект, и чаще приводит к негативным результатам, – коррупции и росту незаконной миграции. На словах и в теории мы приглашаем соотечественников, а на практике и по «закону» – они иностранцы, будь ты с Украины или Таджикистана.

Дальнему Востоку необходимы новые энергетические источники, новые железные и автомобильные дороги, линии электропередач, средства коммуникаций, жилье и социальная инфраструктура. Требуется большое количество живого труда, а значит привлечения рабочей силы из разных источников. Для реализации жизненно необходимых инфраструктурных проектов необходимы люди, которых в крае просто нет, и они могли бы увеличить численность населения Приморского края на 150-250 тыс. человек.

Но нужны не абстрактные статистические единицы, которые будут замещать вакантные рабочие места, заселять пустующие территории или улучшать демографические показатели, а люди, которые обретут свой дом, будут сопричастны проблемам региона, с уважением и интересом будут относиться к истории и культуре местного населения.

Только создание эффективного механизма управления миграционными процессами будет способно обеспечить динамику экономики края, материальное благополучие каждого, кто включился здесь в процесс трудовой деятельности.

Для этого необходимо понимание долгосрочной цели, воля и ответственность в принятии решений, и не только руководителями федеральных структур, но главным образом на местах, где реализуются интересы мигрантов, работодателей, местных жителей.

Задаваясь вопросом о том, какой должна быть миграционная политика по отношению к территории, необходимо понять, кто реально является субъектами этой политики, кто ставит цели, определяет задачи, управляет миграционными процессами? Вопрос далеко не теоретический, потому что если непонятна иерархия целей, задач и интересов тех или иных участников этих процессов, то непонятно к кому апеллировать, и от кого ожидать тех или иных результатов.

Очевидно, что государство заинтересовано в сохранении территориальной целостности и обеспечении национальной безопасности страны, а значит в присутствии здесь населения. Функция безопасности находится в компетенции силовых структур, а население – это одна из приоритетных задач Министерства развития Дальнего Востока, в структуре которого теперь создан Департамент с несколько странным названием: «управления человеческим капиталом и развития трудовых ресурсов», потому что «управлять» можно трудовыми ресурсами, тогда как развивать, или создавать условия для развития – «человеческому капиталу». Но как ни называй, эта структура должна быть заинтересована в увеличении населения региона и улучшении его качественных характеристик, иначе сложно будет реализовать инвестиционные перспективы.

Реально имеет дело с теми, кто приезжает или покидает эту территорию, и решают задачи на федеральном уровне – Федеральная миграционная служба, обретшая статус министерства. Это государственное подразделение, рожденное в недрах Министерства внутренних дел более десяти лет назад, так и не избавилось от представления, что от мигрантов, въезжающих в страну, исходит потенциальная угроза и с ними нужно бороться. Но интерес здесь двойственный: с одной стороны, мигранты – «зло», и их нужно выдворять, а с другой – чем их больше, тем более весома роль ведомства.

На уровне субъекта федерации ситуация также противоречива и неоднозначна, потому что вроде бы люди нужны, их нужно «удерживать», «закреплять», но каждый прибывший нуждается в жилье, усиливает давление на социальную инфраструктуру, создает дополнительную головную боль тем, кто должен решать эти проблемы. Муниципалитеты ограничены в своих возможностях создания привлекательных условий для мигрантов, но кто-то ставит перед собой задачу привлечь дополнительное население, а кому-то это не удается, либо же он не видит в этом необходимость, или сознательно сдерживает приток нового населения. Даже на бытовом уровне человеческих отношений каждый раз, когда в устоявшуюся городскую или сельскую общину входят новые люди, их далеко не всегда принимают открыто и радушно. И это не особенность нынешнего времени, всегда было важно оценить, какие угрозы таят в себе возможные изменения сложившегося уклада жизни, а только потом взвешиваются ожидаемые преимущества.

То есть, на всех уровнях принятия решений, цели, задачи, интересы, связанные с управлением миграционными процессами, далеко не всегда совпадают, что часто приводит к противоречивым решениям, не говоря уже о более отдаленных последствиях. С одной стороны, страна заинтересована в освоении природных ресурсов огромной территории, с другой – государство не готово стимулировать и поощрять жизнь в условиях нового освоения. Перекладывая эту функцию на плечи бизнеса, который затраты на стимулирование и удержание работника относит на себестоимость продукции, государство делает региональный бизнес неконкурентоспособным, в результате чего он тоже стремится отсюда уйти.

Направление, которое пытается реализовать Министерство развития Дальнего Востока – наращивание экспортного потенциала в страны АТР, создание производств, ориентированных на эти рынки, собственно не отличается ни новизной, ни возможностью совершить здесь прорыв. Да, в реализме такой программе не откажешь, реалистично, реализуемо, но для решения этих задач много народу и не потребуется. – Вахтовым методом, локально, нашли, добыли, вывезли, продали. А все, что нужно для жизни, там, куда вывезли, и купим. Не по этой ли формуле Россия живет сегодня, и не от нее ли мы теперь пытаемся отказаться в связи с режимом вводимых по отношению к нам санкций? И действительно ли это имелось в виду, когда провозглашался Дальний Восток в качестве приоритета на век? А нет ли таких стратегических направлений развития, которые позволят нам не только обеспечить добычу полезных ископаемых, но и занять лидерские позиции в Азиатско-Тихоокеанском регионе?

Нынешний год становится новой точкой отсчета в освоении Дальнего Востока, что пока не осознается как масштабное событие для всей страны. Речь идет о строящемся космодроме в Амурской области, – здесь готовятся к запуску космические корабли, сюда же можно ожидать и организации возвращения космонавтов. Но это лишь начальная стадия проекта, за которой должно последовать развертывания производств – от металлургии до сборки готовых изделий, проектные и конструкторские бюро, обучение специалистов, и многое другое. То есть речь идет о создании регионального космического кластера, который потребует большого числа новых рабочих мест, а значит большого количества людей. Базовыми точками этого кластера уже сегодня становится Дальневосточный федеральный университет, где потребуется глубокая специализация в этой области, авиационные заводы в Комсомольске-на-Амуре и в Арсеньеве, где может быть положено начало производства космической техники. Вот здесь и пригодятся природные ресурсы Дальнего Востока, и возить ближе и пользы больше. Вряд ли кто-либо из стран АТР, или АТЭС будет оспаривать наш приоритет в этой области, а интерес и потребности участия в космических программах есть практически у всех этих стран. А это значит, что появляется реальная сфера для интеграционных процессов, в которых мы могли бы задавать не только правила игры, но и рассчитывать на значительные инвестиционные вливания и вовлечение передовых технологий, независимо от политической конъюнктуры, или чьих-то амбиций. Другими словами, это та сфера, которая потребует думать о том, как, за счет каких ресурсов и какого уровня предстоит формировать в регионе человеческий капитал.

Идея создания Объединенной судостроительной корпорации, – это то направление, которое ориентировано на освоение Мирового океана. Только та его часть, которая составляет здесь наши внутренние воды, составляет порядка 5,5 млн. кв. км морского пространства, не говоря уже о Тихом океане, о возможностях которого мы знаем едва ли больше, чем об обратной стороне Луны. Создание такой корпорации в регионе – жизненная потребность, но одно дело нацеливать ее на создание кораблей, чтобы возить руду, газ, уголь и лес, обеспечивая экспортные поставки, и совсем другое – строить плавучие платформы для запуска космических кораблей из экваториальной части Тихого океана, исследовательские суда для изучения энергетических возможностей океана, участвовать в строительстве приливно-отливных электростанций, одним словом создавать региональный океанический кластер, включающий в себя все, что связано с освоением Мирового океана. И в этой сфере, несмотря на невосполнимые потери морского флота (добывающего, транспортного, обслуживающего и т.д.), тем не менее Россией не утрачен статус морской державы, а обладание некоторыми уникальными технологиями в области подводной робототехники, позволяют рассчитывать на определенный приоритет в этой сфере среди стран АТР. Здесь выстраивается цепочка производств, которая потребует большого количества квалифицированных кадров, которые просто так сами по себе ниоткуда не появятся, потребуется не одно десятилетие, чтобы обеспечить все звенья без исключения.

Третья составляющая стратегического направления развития Дальнего Востока, важнейший аспект стратегической линии поведения России в АТР – это культура, культурное взаимодействие с населением этого региона. При всем богатстве и разнообразии его национальных культур, ни одна из них не обладает такой притягательностью, как русская культура. Для начала ее хорошо бы начать более интенсивно прививать молодым людям российского Дальнего Востока: многие из них чаще бывают в Китае или Японии, но ни разу в Москве или Питере. Индикатором того, насколько велика тяга к культуре у местного населения, является открывшийся во Владивостоке театр оперы и балета. Положено начало процессу по открытию филиала Петербургского Эрмитажа. Есть надежда на то, что этому примеру последуют Третьяковская галерея или Пушкинский музей, для которых подходящим местом были бы освобождающиеся в городе помещения Дальневосточного федерального университета, которые обладают сами по себе ценностью, превышающей коммерческие интересы. Поток туристов в результате даст Университету, городу, краю, и России в целом гораздо больше, нежели продажа зданий бывшего Политехнического, или Коммерческого институтов. Рост туристического потока потребует значительного числа занятых в сфере обслуживания, и это еще одна задача, требующая решения по поиску источников демографического роста. И наиболее интересным направлением поиска может стать изучение возможностей синхронизации миграционных законодательств стран АТЭС (или для начала – стран Северо-Восточной Азии) для последующего продвижения по пути создания общего рынка труда с целью более эффективного освоения природно-ресурсного потенциала российского Дальнего Востока.

Одним из базовых элементов изменения демографической ситуации в регионе должна стать новая территориальная организация населения. Необходимо оптимизировать затраты на социальную инфраструктуру. Критерием эффективности является уровень удовлетворения потребностей населения при высоком уровне его территориальной мобильности. Это то, что относится к компетенции регионального уровня. Для региональной и муниципальной власти основным критерием эффективности финансовых ресурсов территории является динамика уровня социальной конкурентоспособности, уровня привлекательности территории. Для человека, – работа, обеспечивающая его материальные и карьерные устремления, нормальные условия повседневного быта, безопасность и экология, возможность обеспечить будущее детей – все это является предметом оценки и принятия решения: остаться жить и работать здесь, или искать свое счастье в другом месте. Есть множество других способов повлиять на выбор человека – где ему жить, работать, растить детей, строить дом и сажать деревья.

С потерей своего населения, интеллектуальный и профессиональный потенциал Дальнего Востока существенно снизился (в пропорции даже больше общего сокращения численности населения), и упреки центра в адрес региона отчасти справедливы. Политика федерального центра, когда финансовые ресурсы концентрируются в одном месте, а за ними подтягиваются и люди, является причиной миграционного исхода регионального актива. Если ситуацию не изменить, то некому будет обслуживать построенные к саммиту объекты. В рамках миграционных программ, способов регулирования миграционных потоков, набора механизмов и мер, направленных на «закрепление», «привлечение», «стимулирование», добиться результата не удается. Значит, необходим принципиально иной подход к решению проблемы.

Когда-то мигранты, направляющиеся на Дальний Восток, получали земельные наделы, были романтики и авантюристы, для кого-то стимулом была возможность купить автомобиль или ковер. Сегодня на первый план выходит в качестве мотивации карьерный рост и возможность самореализации. Своеобразная «зона свободной инициативы» может стать притягательной для творческих, деятельных людей, и именно это может стать основой демографического роста и миграционной притягательности территории. Риск для государства незначителен, а масштабы выигрыша не только превзойдут ожидания, но позволят России через этот регион вступить в масштабное взаимодействие со странами АТЭС, сохранить для страны ее восточные территории.

Многое из того, о чем можно было еще недавно только мечтать, становится важными сигналами, исходящими «сверху»: Дальний Восток – приоритет на весь ХХI век; территории опережающего социально-экономического развития; Владивосток – свободный порт; гектар земли в собственность жителя Дальнего Востока; установка на развитие человеческого капитала и желание нащупать ориентиры региональной демографической политики. – Эти, и некоторые другие предложения, их институционализация и законодательное оформление, направлены на преломление тенденций последних десятилетий.

Специалисты единодушны в вопросах воспроизводственных возможностей регионального демографического потенциала. При сложившейся демографической структуре ожидать существенного роста численности населения региона не приходится. Количество родившихся девочек уже многие годы значительно меньше числа родивших их матерей. Даже если половина семей вдруг станет многодетной (4-5 детей), да из них 2-3 девочки, это не спасет ситуацию. А реально таких семей сегодня не более 3 процентов! А какая экономическая нагрузка ложится на такую семью? Затраты родителей на одного ребенка до 18-летнего (выпускника средней школы) или 23-летнего возраста (с учетом получения высшего образования) составляли от 3 до 5 млн. рублей. А с учетом тенденций коммерциализации среднего образования, сумма должна возрасти еще как минимум на 1 млн. рублей. Даже в самых экономных семьях с пятью детьми и без перспектив получения ими высшего образования нетрудно посчитать, каким должен быть доход таких семей, и сколько должен папа приносить домой, чтобы дети стали полноценными гражданами своей страны. И какую долю в этом занимает «материнский капитал»?

Поэтому направляя усилия и стимулируя воспроизводство собственного населения, тем не менее в краткосрочной и среднесрочной перспективе основным источником демографического роста видится миграционный прирост населения, то есть за счет притока населения извне.

Для ускоренного развития Приморья и всего Дальнего Востока придется привлекать иностранную рабочую силу, но нужно делать это под точно сформулированные цели и задачи приоритетных проектов. Необходимо создавать Миграционные центры с привлечением не только бюджетных средств, но и ресурсов местных сообществ (диаспор из стран СНГ, проживающих в регионе). Тогда в одном месте можно осуществлять весь цикл «предпродажной» подготовки работника и предъявления его работодателю, а «продажу» можно организовать и на конкурсной основе. Это позволит эффективно бороться со стихийным процессом международной трудовой миграции и эффективно управлять миграционными потоками.

На территории России необходимо создать единый банк данных (в режиме on-line) по приезду, передвижению и выезду иностранных граждан и организовать взаимодействие служб пограничного контроля в пунктах пропуска через госграницу с территориальными органами ФМС России. Необходимо ввести понятие «история мигранта», позволяющее исключить многократный счет одного и того же лица.

Следующий шаг – нужно создавать единый рынок труда в СВА, но для начала провести исследования по оценке потребностей и возможностей каждой страны, постепенно согласовать правовые нормы и правила, наращивая инфраструктурный потенциал, позволяющий обеспечить адаптацию и встраивание мигрантов разных социумов.

«Восточная политика России в ХХI веке», приоритетные направления развития Тихоокеанской России, набор мер государственной поддержки и те задачи, решение которых обеспечивают федеральные органы власти, субъекты федерации, муниципалитеты, бизнес, и каждый житель России, пусть то живущий на Дальнем Востоке, либо желающий сюда приехать и работать. Тогда и инвесторы потянутся сюда, и люди поедут, а там глядишь, и Дальний Восток, как локомотив, потянет всю Россию…

[1] Авдеев Юрий Алексеевич - ведущий научный сотрудник Тихоокеанского института географии Дальневосточного отделения Российской Академии наук, Директор АНО «Азиатско-Тихоокеанский институт миграционных процессов», кандидат экономических наук.