Демография и традиция

Над темой номера работал Анатолий ВИШНЕВСКИЙ

Свобода прокреативного выбора и планирование семьи

В европейских странах - пионерах поиска нового демографического равновесия - этот поиск велся стихийно, опробовались различные способы его достижения, но в любом случае они ставили под сомнение главную традиционную норму - культурный запрет на свободу прокреативного выбора, то есть на регулирование родителями числа и сроков рождения детей. Со снижением смертности сохранение этого запрета не просто утрачивает смысл, оно вступает в непреодолимое противоречие с требованиями времени. Этот запрет подвергается постепенной эрозии и, в конце концов, совершенно исчезает. Теперь за каждым человеком и за каждой супружеской парой признается право самим решать, иметь ли им детей и сколько, выбирать сроки появления детей на свет. На первый план выходит вопрос о способах реализации таких решений, который, в конечном счете, решается в пользу так называемого «планирования семьи» с помощью противозачаточных средств. Всеобщий запрет на намеренное предотвращение зачатия сменяется его всеобщим распространением, которое становится культурно приемлемым и даже рекомендуемым, хотя долгое время параллельно используются и другие, более архаичные методы регулирования численности потомства.

В развивающихся странах, в которых проблема восстановления нарушенного равновесия рождаемости и смертности возникает позднее и приобретает большую остроту, решение этой проблемы все чаще становится заботой государства, а место стихийного поиска культурных и технологических инноваций занимает их заимствование в готовом виде у стран европейской культуры, уже выработавших необходимые стандарты прокреативного поведения. Но такое заимствование оказывается очень непростым, часто встречает сопротивление, гораздо более сильное, чем в случае переноса западных инноваций, позволяющих снизить смертность.

Планирование семьи – небывалая социальная и культурная инновация. В подавляющем большинстве случаев первоначальная реакция на нее со стороны государства, церкви, традиционалистски настроенного большинства населения оказывается определенно негативной. Западная культура приняла ее далеко не сразу. «Поставленная вне общества практика применения противозачаточных средств была приравнена к пороку подобному содомии. Даже атеисты XVIII клеймили это насилие над законами природы»¹⁴. Борьба против «неомальтузинства» - это целая эпоха в жизни викторианской Англии в XIX в. Да и сейчас, несмотря на «контрацептивную революцию», в результате которой использование противозачаточных средств стало повседневной практикой подавляющего большинства мужчин и женщин в странах европейской культуры, оно не одобряется таким важным участником культурного процесса, как церковь. Католическая церковь еще в 1930 г. запретила супругам прибегать к каким бы то ни было способам предотвращения зачатия, кроме периодического воздержания (энциклика Casti Connubii папы Пия XI). Несколько десятилетий спустя, в 1968 году, эта позиция была подтверждена папой Павлом VI в энциклике Humanae Vitae.

Интересно отметить, что энциклике Павла VI предшествовала работа специально созданной Ватиканом комиссии, большинство членов которой высказалось за разрешение супругам пользоваться противозачаточными средствами, ибо «сегодня регулирование деторождения представляется необходимым большинству супругов, стремящихся к ответственному, открытому и сознательному родительству». Но Папа последовал совету меньшинства, которое полагало, что «если бы Церковь смирилась с отказом от ценностей Доктрины, которая так непоколебимо сохранялась Традицией, с такой силой и торжественностью проповедовалась до самого последнего времени, то возникла бы серьезная угроза ее моральному и догматическому авторитету»¹⁵.

Если в странах европейской культуры неприятие современных методов планирования семьи представляло и представляет собой просто защиту культурной традиции против нововведений, то в странах неевропейской культуры в качестве одного из главных аргументов противников свободы прокреативного выбора нередко выступает защита «национальных традиций» от внешней культурной агрессии. Подобная реакция наблюдалась, например, во время проведения Международной Каирской конференции ООН по населению и развитию 1994 года. «Многие мусульманские сообщества и лидеры выражали подозрительное отношение к инициативам ООН, касающимся  планирования семьи и контроля рождаемости. "Совет улемов" Саудовской Аравии, высшее собрание религиозных авторитетов, осудил Каирскую конференцию как "яростную атаку на Исламское общество" и запретил мусульманам участвовать в ней. Судан, Ливан и Ирак присоединились к Саудовской Аравии и заявили, что они также не пошлют делегатов в Каир. Помимо всего прочего, они усмотрели в пункте повестки дня Конференции, специально касавшемся проблем планирования семьи и ограничения рождаемости, навязывание мусульманам западных ценностей и попытку воскресить "колониальные и имперские амбиции"»¹⁶. Это - лишь частный случай общей ситуации, когда «в ходе глобализации европейские и американские культурные формы воспринимаются как вторжение и возрастающая угроза мусульманским обществам. В этом контексте планирование семьи, применение контрацепции или доступность аборта постоянно рассматриваются либо как заговор западных держав с целью ограничить рост и силу мусульманского мира, либо как отражение вседозволенности сексуальных нравов западного общества. Таким образом, проблемы ограничения рождаемости оказываются вынесенными на более широкое минное поле политической и культурной полемики»¹⁷.

Однако на Каирской конференции были слышны и другие голоса, принадлежавшие, в частности, и лидерам крупнейших мусульманских стран. Как заявила на открытии конференции Беназир Бхутто, тогда премьер-министр Пакистана, «эта конференция не должна восприниматься восточным миром как источник универсальной хартии, с помощью которой  пытаются пропагандировать супружескую неверность и разрушение семьи. Мы нуждаемся в согласии, а не в столкновении культур... Пакистан не сможет добиться прогресса, если не сумеет противостоять своему демографическому росту. Вот почему в этой стране реализуются многочисленные программы по народонаселению и планированию семьи»¹⁸. Об этом же говорил и премьер-министр Египта Хосни Мубарак. «Серьезность демографических проблем в развивающихся странах требует интенсифицировать усилия, направленные на то, чтобы поставить под контроль демографический взрыв, согласуя их с небесными законами и  религиозными ценностями… Не существует противоречия между религией и наукой, между духом и материей, или между требованиями модернизации и необходимостью аутентичности»¹⁹. Таким образом, и в данном случае, несмотря на часто встречающуюся антизападную риторику, речь, скорее, идет все же о полемике внутри исламской культуры и исламского мира, все больше втягивающегося в цивилизационный переход.

Ислам, как и все мировые религии, всегда ориентировал своих последователей на высокую рождаемость. В этом, как и во многих других случаях, обнаруживается не столько различие, сколько сходство различных религий и культур. Исламские богословы и исследователи вопроса утверждают, что в исламе никогда не существовало запрета на контрацепцию и что в исламском мире издавна были известны многие средства предотвращения зачатия²⁰. Однако нет сомнения в том, что сфера применения контрацепции была достаточно ограниченной. Нормы семейной жизни, повседневного массового поведения ориентировали на высокую рождаемость, производство потомства считалось главной целью брака, большое число детей рассматривалось как благословение Аллаха – все это оставляло очень мало места для свободного прокреативного выбора.

Сейчас положение во многих исламских странах очень быстро меняется. Если не во всех, то во многих из них планирование семьи становится обычной практикой, это характерно даже для многих стран Арабского Востока, отличающегося едва ли не самой высокой рождаемостью (рис. 9). «Настоящая контрацептивная революция произошла совсем недавно в трех странах Магреба, в Иране, в меньшей степени - в Ливане - такими темпами, каких нельзя было ожидать еще 20 лет назад. В Марокко, например, уровень использования современных средств контрацепции за 22 года повысился с 19% до 55%; в Алжире, за 20 лет - с 22% до 52%»²¹.

Рисунок 9. Доля замужних женщин, применяющих контрацепцию в некоторых арабских странах и странах Ближнего Востока, %

Источник: UN Department of Economic and Social Affairs. Population Division. World Contraceptive Use 2003.

Наибольшие перемены в последнее время произошли, пожалуй, в Иране. Декларируемая приверженность многим традиционным культурным ценностям сочетается в этой стране с политикой модернизации, в том числе и демографической, что, как оказывается, невозможно без отказа от многих традиционных норм. Это проявляется, в частности, в успешной реализации программы планирования семьи. Как и многие другие развивающиеся страны, Иран встал на путь реализации таких программ еще в 1960-е годы - первая программа была запущена в 1966 г., но оказалась не очень успешной. Исламская революция 1979 г. закрыла эту программу. Но уже в 1986 г. исламские лидеры, озабоченные быстрым ростом населения (за 10 лет – с 1976 по 1986 г. - оно выросло с 34 до 49 млн. человек) начали реализовывать новую, намного более успешную программу планирования семьи. Уже к 2000 году в прокреативном поведении иранских семей произошли очень большие изменения, широкое распространение получила контрацептивная практика. Доля брачных пар, прибегающих к контрацепции, между 1989 и 2000 гг. увеличилась у городского населения с 64 до 77,4%, у сельского населения – с 31 до 67,2%²². При этом существенно изменилась и структура применяемых противозачаточных средств, доля лиц, использующих современные контрацептивы, повысилась у городского населения с 51,6 до 71,3%, у сельского – с 67,7 до 85,1%²³.

В результате Иран в последние десятилетия демонстрирует необычно быстрое снижение рождаемости (рис. 10). Впрочем, это относится и к большинству его соседей на Ближнем Востоке. В середине прошлого века лишь Израиль выделялся в этом регионе относительно низкой (хотя и значительной по европейским меркам) рождаемостью. С тех пор рождаемость в Израиле снизилась, но сейчас большинство стран региона имеют рождаемость, более низкую, чем в Израиле. За 60 лет большинство стран переместилось из зоны значений коэффициента суммарной рождаемости 6-7 в зону значений 2-3 рождения на одну женщину. Достигнутый же в Иране уровень рождаемости – самый низкий в этой группе стран (рис. 11). Традиционного прокреативного поведения больше не существует ни в Иране, ни в большинстве арабских стран, его  последним прибежищем, как отмечалось, остается тропическая Африка, но и там оно едва ли долго удержится.

Рисунок 10. Коэффициент суммарной рождаемости в Иране

Источник: Population Division of the Department of Economic and Social Affairs of the United Nations Secretariat, World Population Prospects: The 2010 Revision.

Рисунок 11. Коэффициент суммарной рождаемости в некоторых арабских странах и странах Ближнего Востока

Источник: Population Division of the Department of Economic and Social Affairs of the United Nations Secretariat, World Population Prospects: The 2010 Revision.

¹⁴ Сови А. Общая теория населения. М., 1977, т.2, с.179.
¹⁵ Цит. по: Leridon Н et al. La seconde révolution contraceptive. Paris ;INED, 1987, p. 24–25.
¹⁶ Shaikh S. Family planning, Contraception and Abortion in Islam: Undertaking Khilafah: Moral Agency, Justice and Compassion. In: Sacred Choices: The Case for Contraception and Abortion in World Religions, ed. by D. Maguire. Oxford: Oxford University Press, 2003.
¹⁷ Shaikh S. Op. cit.
¹⁸ International Conference on Population and Development. Cairo, 5-13 September 1994. Plenary 1st Meeting 5 September 1994. Press Release POP/C/6.
¹⁹ Ibid.
²⁰ Shaikh S. Op. cit.
²¹ Tabutin D., Schoumaker B. La démographie du monde Arabe et du Moyen-Orient. Population, 2005, no. 5-6, p. 648.
²² Mehryar A.H. Demographic and health survey of Iran, 2000. A summary of main findings. Population studies and research center for Asia and the Pacific, Working Paper No. 9, Summer 20023, p. 67.
²³ Ibid., p. 68.