Отклики в СМИ на смерть Игоря Семеновича Кона

Выдающийся ученый Игорь Кон скончался в среду, 27 апреля, на 83-м году жизни, передает РИА "Новости". Вице-президент Российской академии образования Давид Фельдштейн выразил свои соболезнования.

"Игорь Семенович умер сегодня. Был замечательный человек, человек науки. В последнее время он был сильно болен", - сказал Давид Фельдштейн.

Игорь Кон - главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, академик Российской академии образования. Занимался проблемами философии и методологии истории, историей социологии, этикой, социальной психологией, антропологией и социологией детства и юности, сексологией, гендерными исследованиями. Кандидат исторических наук; кандидат философских наук; доктор философских наук, профессор.

Игорь Семенович Кон родился 21 мая 1928 года в Ленинграде. В 1947 году он закончил исторический факультет Ленинградского Государственного Пединститута имени А.И. Герцена, в 1950 году - аспирантуру по кафедре новой истории. Одновременно сдал кандидатские экзамены по кафедре философии (там же) и по кафедре теории государства и права и истории политических учений (на юридическом факультете Ленинградского Государственного университета). С 1975 года работал главным научным сотрудником в Институте этнографии (современный Институт этнологии и антропологии) имени Н.Н.Миклухо-Маклая РАН. Работал в качестве приглашенного профессора или ученого-исследователя во многих зарубежных университетах, в частности, в Русском центре Гарвардского университета, Институте Кеннана, университете Южной Калифорнии, Институте исторических исследований Общества Макса Планка. Ученый награжден медалью ордена "За заслуги перед Отечеством" второй степени, Золотой медалью Всемирной сексологической ассоциации.

В рамках проекта "Публичные лекции Полит.ру" он прочитал две лекции: "Мужчина в меняющемся мире" (2006 год) и "Раздельное обучение: плюсы и минусы" (2008); участвовал в цикле бесед "Взрослые люди": "Феминизм - отец науки о мужчинах", "Настоящая общественная наука может существовать только в виде оазисов". Написал ряд статей "Будущее России - в ее прошлом", "Крот истории и сова Минервы", "В защиту Лысенко", "Берегитесь рыжих левшей", "Дорогой борьбы".

Борис Докторов о Коне:

Многие десятилетия, что я знаю Игоря Семеновича Кона, он - молодой и классик. Другим я его никогда не видел и не знаю. Перечислить все его книги совместными усилиями могут лишь Российская национальная библиотека в Петербурге и Библиотека конгресса в Вашингтоне - при условии, что все другие европейские и азиатские книгохранилища помогут им.

Борис Фирсов:

Думаю о том, что был и остаюсь современником эпохи Игоря Кона.

Владимир Ядов:

Игорь Кон особая фигура в отечественной социологии и более того - в нашей культуре. Он подлинный просветитель, который в своих научных трудах и богатой публицистике содействовал и продолжает содействовать нашему пониманию личности человека как индивидуальности и деятельного социального субъекта. В 60-е годы на его лекциях по проблемам личности в большом актовом Ленинградского университета зале невозможно было втиснуться даже на антресолях. Питерская интеллигенция титуловала Игоря Семеновича новым Сперанским.
Я бы сказал, что к своему восьмидесятилетию профессор Кон создал собственную междисциплинарную "академию человека": философы, социологи, культурологи, этнографы и этнологи, психологи и физиологи полагают его "своим", а в международном научном сообществе авторитет этого ученого работает и на авторитет российского обществознания.

27 апреля 2011 года

Не стало Игоря Семеновича Кона, замечательного человека, одного из основателей советской социологии. К сожалению, их круг постепенно редеет, а это не только замечательные, страстные ученые, но и глубокие, интересные люди.

Когда возникла идея проекта "Взрослые люди", куда мы хотели пригласить классиков нашей науки, у меня не было сомнений, кто будет героем первого интервью. Только Игорь Кон. Обязательно он. С детских лет у меня на книжной полке стояла его книга "Социология личности", которая показалась мне исключительно интересной в шестом классе: Игорь Семенович всегда умел писать понятно о сложном. Не уверена, что еще какой-то труд по социологии мог увлечь девочку-шестиклассницу, а этот увлек, оторваться было невозможно.

Игорь Семенович охотно согласился встретиться, тем более, что для этого было два, повода: незадолго до этого вышла его юбилейная книга с грустным названием "80 лет одиночества" и прошел юбилейный социологический конгресс, приуроченный к 50-летию отечественной социологической науки. Когда я сказала, что науке полвека и Игорь Семенович в ней полвека, он меня поправил - интересоваться социологией он начал еще раньше. Наша первая встреча состоялась 8 декабря 2008 года, а потом мы встречались ежегодно. Каждый новый год я начинала проект "Взрослые люди" беседой с ним. Кроме того, мы переписывались, он присылал мне все, что писал. А писал он очень много, каждый год у этого совсем немолодого человека выходили книги: "Мужчина в меняющемся мире", "Мальчик - отец мужчины", очередное, сильно расширенное издание "Клубнички на березке. Сексуальная культура в России", а совсем недавно - "Бить или не бить", книга о насилии в семье. Не знаю, вышла ли она в свет - мне автор ее прислал в виде рукописи, и о ней мы беседовали в последний раз совсем недавно. Увы, в последний. А ведь Игорь Семенович говорил о своих планах на будущее, этих планов было много, хотя "мужская тематика", которой он занимался в последние годы, для него была уже почти исчерпанной, он собирался идти дальше. Если "женской", феминистической литературы, причем хорошего качества, издается у нас достаточно много, то о мужчинах пишут гораздо меньше, просто очень мало. Именно Кону принадлежит здесь научный приоритет.

Все книги Кона, написанные в последние годы, готовились много лет. Это фундаментальные труды - он прорабатывал тысячи, буквально тысячи источников, в основном иностранных. Открываю книгу "Мальчик - отец мужчины". В ней только список литературы занимает 54 страницы. Только так он всегда и работал. При этом в одном из интервью, совсем не кокетничая - вот чего не было и в заводе - он говорил о книге "Мальчик - отец мужчины": "В книжке-то 700 страниц. Это надо быть графоманом, чтобы в ХХI веке писать книгу на 700 страниц. Кто же ее сможет прочесть?"

О своей книге "80 лет одиночества" Кон говорил: "Это не научный труд, а просто такая интеллектуальная биография. Писал я не свою автобиографию, а только историю своей работы. Это было очень интересно, тем более что в этой книге я вспомнил много хороших людей". И это действительно биография ученого, о своей жизни он там рассказывает не очень много. Я не стала спрашивать, почему он назвал книгу именно так. Зачем? Это и так понятно: Кон был очень одиноким человеком. Тема одиночества - научного и человеческого - возникала в каждом интервью: "К сожалению, так получилось. Я всегда был один, и вряд ли уже на девятом десятке можно переучиваться".

Кон без особой радости смотрел в будущее: как в будущее социологической науки, так и страны в целом. При этом ему категорически не были свойственны эмоциональные, не продуманные и не взвешенные суждения. Он совсем не был человеком тенденциозным или, если так можно выразиться, увлекающимся: если плохо - все черное, если хорошо - белое с розовым. Ничего подобного. Вот как он описывал свое отношение к жизни во время первого интервью: "По характеру я совсем не оптимист, даже наоборот. Я всегда говорил, что был скептиком, а вот сейчас стал пессимистом. Но я точно знаю, что пессимизм это политически некорректная философия". Мне кажется, в последние годы он становился все более "политически некорректным" и все более одиноким.

Это был человек, credo которого выработалось очень давно и потом не менялось. Прежде всего, это касалось научной ответственности и научной мотивированности. "Если говорить о людях, создававших советскую социологию, конечно, это были люди мотивированные". Если ты работаешь над книгой, если ты читаешь лекции студентам, ты должен быть полностью готов, ты обязан изучить всю имеющуюся мировую литературу, ты не должен давать себе поблажек: "Хотя никто меня не контролирует, мне стыдно: как же так, я дам студентам что-то вчерашнее, хотя уже что-то новое и интересное появилось. Если я общего курса не читаю, я отвечаю за свой предмет, знаю детали, а вот общего я уже не слежу. Если ты серьезный человек, ты - профессионал, и у тебя есть чувство ответственности, то пока ты читаешь курс, у тебя есть моральные обязанности. Это означает интеллектуальную потребность быть на должном уровне. Это обстоятельство …реально уменьшает ремесленность науки".

Кон не был человеком одной темы, которой занимался бы всю жизнь, он часто резко менял свои интересы, менял даже науки, которыми занимался. Он не считал себя борцом, не стремился переделать мир с помощью науки, он хотел работать и работал: "В свое время, когда в социологии стало работать невозможно, я ушел в институт этнографии. И в этнографии я создал новое направление - "этнографию детства". Этой "этнографией детства" он очень гордился. Его радовало, что он создал новое научной направление, хотя и сделал это от безысходности. Свою способность делать резкие повороты, менять свои интересы, особенно если в силу политических причин заниматься прежними было затруднительно, он объяснял свойствами своего характера. "У меня есть такое качество, вероятно, хорошее. Я могу заинтересоваться практически чем угодно. Опыт говорит, что любая тема, если только в нее немножко вдуматься, оказывается очень интересной. Да, когда начинаешь, становится интересно, а когда стало интересно, трудно остановиться".

Кон говорил: "идея о том, что социолог - это человек, который переделывает общество, абсурдна. Так Маркс сказал про философов. А на самом деле цель ученых объяснить, а не переделать. Да они этого и не могут". Тема науки, своего отношения к научной деятельности была для Кона очень и очень важной, он обращался к ней постоянно: "Для меня важно наличие интеллектуальной проблемы. Просто заниматься чем-то, чтобы помочь бедному человечеству, кого-то освободить или защитить, - это не моя работа. Хотя я вполне гуманист. Я очень уважаю правозащитников и всех борцов, но это не моя работа. У меня нет иллюзий, что я изменю мир. Но другая сторона дела заключается в том, что любой проблемой я буду заниматься только в том случае, если для себя понимаю, что это значимая вещь. Мне не просто стало интересно чем-то заняться, потому что на эту тему не было диссертаций, книг не публиковалось, а потому, что это - нужно. Причем, эта должна быть реальная социальная проблема, а не только интеллектуальная. Просто "играть в бисер" я не могу - у меня не тот склад ума".

Хотя он не стремился переделать мир, и всячески это подчеркивал, он был совсем небезразличен к тому, как отзовется его слово. Ему очень хотелось, чтобы оно было не только услышано, но и воспринято обществом. В частности, в последние годы это касалось мужской тематики. В каждой из последних книг: "Мужчина в меняющемся мире", "Мальчик - отец мужчины", "Бить или не бить" он показывал, что современный мужчина не тот, что прежде, что нет ничего хорошего в доминантном, агрессивном мужчине, что гораздо лучше быть мужчиной понимающим, заботливым, любящим и даже не боящемся плакать. Как же он радовался, когда получал отклики на эти посылы не от ученых, а от простых читателей - отцов и учителей. Таких откликов было не очень много, но они были, и они придавали Игорю Семеновичу тот оптимизм, которого ему не хватало.

Он был готов к научному и человеческому общению, но не к пустому, а серьезному. Ему писали многие студенты и аспиранты, молодые ученые, и он отвечал на все письма без исключения. Но его очень расстраивало, что обычно это был разговор не коллег, серьезных, профессиональных ученых, а просьбы прислать списки литературы: что бы мне такого почитать? А на вопросы о том, что это будет за исследование, что хочет человек узнать, корреспондент уже, как правило, не отвечал, и на этом переписка завершалась. Вот он рассказывает о девушке, которая вызвала у него самые теплые чувства: "Это все-таки редкий случай, потому что девочка задала вопрос, на который можно было отвечать. Большинство из них хотят, чтобы я за них сделал работу. На такие письма я тоже отвечаю, но прошу сформулировать, чего они собственно хотят. Второго письма не бывает".

В отличие от некоторых коллег Кон не считал ситуацию в отечественной социологии катастрофической. Плохой - да, тяжелой - да, но все-таки кое-что происходит, все-таки движение есть, хотя очень и очень медленное. Его главным посылом было то, что мечтать о прекрасной российской социологии, а потом сверять реальность со своими мечтами неправильно. Наша социология ровно такая, какой может быть, и это объективная ситуация. "Поэтому мы имеем то, что мы имеем - вот эту картину общей социологической серости, в которой тонут отдельные вкрапления серьезной науки". А раз так надо прилагать все усилия к тому, чтобы сделать ее лучше.

С какой радостью он говорил о коллегах, которые работают на действительно высоком уровне. Иногда он этот уровень называл мировым. В частности, для него образцом научной работы были демографы коллектива А.Г.Вишневского, он говорил о них с гордостью и любовью. Такие же чувства он испытывал к ведущим специалистам "Левада-центра". Лев Гудков, Борис Дубин вызывали у него чувство глубочайшего уважения, равно как женщины-социологи из Европейского университета в Санкт-Петербурге. Хорошие ученые, профессиональные работы… Когда он говорил о них, у него менялось выражение лица, тембр голоса, было видно, как он рад успехам коллег.

Жизнь Игоря Семеновича была достаточно однообразной: в 5-6 часов утра он вставал и работал до 14 часов. Поскольку такой график соблюдался постоянно, он и успевал так много писать. Потом работа с литературой, какое-то общение, переписка, и в 10 часов вечера он ложился спать. Игорь Семенович говорил, что не сам установил такой режим дня. Просто если лечь позже, он будет страдать жестокой бессонницей. Он рассказывал, что ему очень хочется пойти вечером в театр или еще куда-нибудь, но организм, выработавший такой режим, не позволяет это сделать. Он пытался с ним бороться, но борьба была безуспешной.

Всякие необязательные, т.е. не касающиеся работы дела вроде наших интервью, всегда проходили во второй половине дня, потому что работа до 2 часов - это святое. Он и звонить просил придти после 2 часов, не хотел отрываться. В последнее время Кон не очень хорошо себя чувствовал, говорил, что работоспособность снизилась, что он затянул с книгой "Бить или не быть".

Закончить мне хочется важной для Кона цитатой из его интервью: "Есть два самых больших бестселлера по воспитанию мальчиков, и в обеих этих книгах приводятся специальные методики. Там говорится, что мальчиков нужно учить плакать. Ну, плакать учить не надо. Но учить мальчика, что он не должен плакать, тоже не надо. Потому что мальчик, который не плачет, - это плохо. Потом из него вырастает бесчувственный мужчина, который не умеет выражать чувства, не умеет понимать других". Во многом в этом главная идея его последних книг - мужчина должен уметь выражать свои чувства, он должен понимать других. Мне кажется, сам Игорь Семенович, хотя сам был человеком очень закрытым, умел понимать других.

Мне очень жаль, что нет больше Игоря Семеновича Кона - это был большой человек, замечательный человек. Мне будет его очень не хватать. И я очень рада, что успела ему сказать те слова, которые мы не всегда успеваем сказать важному для нас человеку при жизни. Не знаю, как ему, мне это было очень важно.

Любовь БОРУСЯК. "Полит.ру", 29 апреля 2011 года

"Игорь Кон был ближайшим моим другом, именно ему я обязан тем, что избрал профессию социолога", - отметил в комментарии "Полит.ру" известный социолог, доктор философских наук, професссор, декан факультета социологии Государственного академического университета гуманитарных наук Владимир Ядов.

Он подчеркнул, что Игорь Семенович "прожил нелегкую жизнь свободомыслящего ученого, преследуемого разного рода "патриотами", которые протестовали против его позиции в области полового воспитания юношества вплоть до актов агрессии. Но он никогда не помышлял об эмиграции из России, хотя многие западные университеты почли бы за честь иметь именитого ученого в составе своей профессуры".

По мнению Владимира Ядова, Игорь Кон был выдающимся ученым мирового уровня, который обладал обширнейшими знаниями в философии, социологии, психологии и смежных областях. Его перу принадлежат фундаментальные труды по проблемам личности, а в последние десятилетие в гендерной проблематике и сексологии. Он опубликовал 60 книг, не считая сотен статей. Кон был избран академиком Российской академии образования, почетным доктором двух университетов (в Великобритании и США), членом целого ряда международных научных обществ и редакционных советов около десятка международных журналов.

"Он был первым, кто стремился донести до нас идеи классиков социальной мысли в единственно возможной в то время форме "критики буржуазной социологии". По словам Ядова, новомирская статья Кона "Психология предрассудка" о социально-психологических корнях этнических предубеждений (1966) стала событием в жизни читающей публики, и она сохраняет актуальность в и наши дни нарастания межэтнической напряженности.

"Игорь Кон создал свою научную школу и внес неоценимый вклад в подготовку и воспитание нескольких поколений социальных исследователей, целый ряд которых являются сегодня видными учеными", - отметил Ядов. "Он остается в нашей памяти не только как выдающийся ученый, но и как истинный патриот своей Родины, который с достоинством представлял отечественную науку за ее рубежами".

"Полит.ру", 28 апреля 2011 года

Умер "главный сексолог" СССР и России

В среду, 27 апреля, стало известно о смерти Игоря Семеновича Кона - известного российского социолога, философа и антрополога, который стал первым серьезным ученым, открыто заявившим, что в СССР секс есть. Благодаря книгам и статьям Кона многие люди узнали, что о самой интимной стороне жизни можно говорить открыто и конструктивно.

Будущий "ведущий советский сексолог", как впоследствии называли Кона, родился 21 мая 1928 года в Ленинграде. После школы он поступил на исторический факультет Ленинградского педагогического института имени Герцена (сейчас Российский государственный педагогический университет имени Герцена), а по его окончании отучился в двух аспирантурах - по новой истории и по философии. Соответственно, в 1950 году Кон защитил две кандидатские диссертации и стал одновременно кандидатом философских и исторических наук. В последующие годы ученый работал в различных академических институтах, в частности, в Институте философии АН СССР, Институте общественных наук, Институте этнологии и антропологии РАН, а также в Ленинградском государственном университете и нескольких университетах США и Европы.

Изначально Игорь Семенович не собирался заниматься сексологией - его научные интересы, в первую очередь, лежали в области философии и методологии общественных наук, теории личности, а позже - в области социологии и психологии юношеского возраста. Как писал сам Кон: "Будучи сам воспитан в пуританском духе, я не собирался эти табу нарушать. Мои личные запросы вполне удовлетворило в 1950-х годах знакомство с классической старой книгой Теодора Ван де Вельде "Идеальный брак", а в научно-теоретическом плане сексуальность не казалась мне достойным сюжетом".

Однако все темы, над которыми работал Кон, так или иначе касались вопросов взаимоотношения полов. Ученый начал анализировать соответствующую западную литературу, и в итоге в 1966 году написал по заказу редакции журнала "Советская педагогика" первую статью, посвященную сексуальности, под названием "Половая мораль в свете социологии". В течение следующих нескольких лет Кон написал еще ряд статей, посвященных сексу и его осмыслению в обществе, однако ученый все еще не рассматривал эту тему в качестве основной, а считал ее всего лишь интересным ответвлением.

Переломным моментом, после которого Кон, как он сам говорил, понял, что ему все-таки придется заниматься сексологией "помимо собственной воли", наступил в начале 70-х годов, во время подготовки третьего издания Большой Советской Энциклопедии. В предыдущих двух изданиях статьи, связанные с половыми вопросами, становились все более биологическими - если в издании 1940 года человек еще упоминался, то в 1955 году в статье "Пол" речь шла исключительно о животных и растениях, а социальные аспекты сексуальной жизни затрагивались только в статье "Половые преступления".

Кона, который был научным консультантом БСЭ, попросили написать статью "Половая жизнь", где упоминались бы не только невинные пестики и тычинки, но также реальные проблемы и явления, связанные с сексуальной жизнью у людей, и при этом отсутствовало бы морализаторство. После долгих переговоров с головной редакцией статья была написана, а Игорь Семенович всерьез задумался о продолжении изучения социальных аспектов сексологии.

Обновление статей в БСЭ уже само по себе было прорывом, однако настоящей бомбой стало издание книги "Введение в сексологию", после выхода которой имя Кона стало известным по всему Союзу. Первоначальный вариант книги назывался "Культура/сексология", и его ученому, который к тому моменту успел прочитать курс лекций о юношеской сексуальности, заказало венгерское партийное издательство имени Кошута. Рукопись была издана в Венгрии в 1981 году, а затем уже как "Введение в сексологию" в ФРГ и ГДР. Книга имела огромный успех, и коллеги Кона из СССР, которые видели рукопись, просили его издать ее и на родине.
И вот тут начались сложности - несмотря на то, что сильно переработанная и урезанная книга (в частности, Кон убрал главу о гомосексуализме, который в СССР считался уголовным преступлением) прошла Главлит, издательства под разными предлогами отказывались печатать ее. Но книга все равно начала расползаться по стране - энтузиасты самостоятельно печатали отдельные главы и рукопись целиком и раздавали своим знакомым.

В конце концов, после личной протекции академика Виктора Жданова в 1988 году издательство "Медицина" выпустило серьезно отредактированную книгу. Первый тираж даже по советским меркам был довольно большим - 200 тысяч экземпляров, и он целиком разошелся по научным и медицинским учреждениям, причем книги распределялись по особым спискам. Позже было допечатано еще 350 тысяч книг, но и они моментально исчезали с прилавков, и реально купить "Введение в сексологию" можно было только у перекупщиков.
Не все коллеги и читатели Кона положительно оценивали его творчество. Критики обвиняли ученого в пропаганде гомосексуализма, половой распущенности и извращений, а также в подрыве традиционных духовных ценностей России.

Успех первой книги повторили другие научно-популярные и просветительские произведения Кона - в общей сложности за свою жизнь он издал более 60 книг и написал свыше трех сотен статей. Ученый занимался не только общими вопросами восприятия эротики и секса в обществе, но также отдельно концентрировался на вопросах полового развития детей и подростков и восприятия ими собственной сексуальности, гендерных различиях в контексте сексуальных отношений, проблемах секс-меньшинств. Рассмотрение различных аспектов однополых отношений было особенно актуальным в СССР и в постсоветской России, где гомофобия по-прежнему остается одной из традиционных черт. Просветительские произведения Кона неизменно становились хитами, так как он понятным и ясным языком рассказывал о вещах, которые считаются табуированными и "неприличными" для обсуждения и разбора.

Игорь Семенович писал не только о межполовых отношениях - многие его книги и статьи рассматривают вопросы восприятия человеком самого себя и осознания собственной личности, а также затрагивают сложности взросления и психологии подростков. И тем не менее, в памяти обычных людей Кон останется прежде всего человеком, который сумел нарушить многолетний обет молчания, наложенный в СССР на темы, связанные с половой жизнью. Хотя сам ученый писал о неожиданно свалившейся на него "миссии" с некоторой грустью: "В известном смысле я оказался заложником собственной книги. Массовый читатель искал и находил в ней совсем не то, что было важно для автора, и я не имел права уклониться от этой ответственности. Волею случая, я оказался в роли просветителя, и перед лицом этой новой задачи мои собственные научные интересы стали второстепенными".

Ирина ЯКУТЕНКО. "Lenta.ru", 28 апреля 2011 года

Дмитрий Волчек: Ушел Игорь Кон, ученый, который 50 лет объяснял советским людям и их наследникам преимущества личностной свободы. До сих пор живы воспоминания о том, какой фурор вызвала его вышедшая в 1967 году книга ''Социология личности''. Опубликованная ''Политиздатом'' монография, объясняющая, что в коллективистском мире винтиков есть место для частного человека с его самостоятельными устремлениями, не связанными со всеобщим благом, казалась почти революционной. Игорь Кон несколько раз менял направление своих исследований, увлекался разными темами, но всегда подчеркивал, что его поздние работы, изданные уже после отмены цензуры, связаны с опубликованными в СССР, главная задача сохраняется: раскрепощение человека, гуманизация, смягчение нравов.

Познакомился я с Игорем Семеновичем в 2000 году. Когда мы договаривались о встрече, я ожидал увидеть либерального, но все же советского ученого, пожилого профессора, который в конце 40-х годов учился с моим отцом. Но ошибся. Человек, с которым мы проговорили весь вечер в знаменитом в те годы пражском ресторане ''Прованс'', оказался вовсе не шестидесятником, живущим воспоминаниями, а современным космополитом, всё знавшим, всё читавшим, объехавшим весь мир, освоившим интернет и страстно интересовавшимся всем новым. Тогда мы еще не могли предвидеть, какой вал пошлости и обскурантизма обрушится на страну в путинском десятилетии, но уже ясно было, что наступают скверные времена. Среди прочего, говорили мы о том, как меняются нравы. Игорь Кон не любил, когда его называли сексологом, это была только часть его интересов, но в то время он опубликовал две самые знаменитые свои книги из этой области: ''Лунный свет на заре'' и ''Клубничка на березке''. Мне казалось, что процесс раскрепощения необратим, вскоре Россия догонит ту же Чехию, где в ту пору парламент обсуждал легализацию однополых браков. Помню, я наивно приводил в пример успех телешоу Елены Ханги ''Про это'', Игорь Семенович моего оптимизма не разделял и оказался прав: шоу Ханги вскоре закрылось, а нравы изрядно окостенели. В 2002 году в передаче Радио Свобода, посвященной особенностям любви по-русски, Игорь Кон говорил:

Игорь Кон: Особенность, на мой взгляд, заключается в том, что в России, в русский классической литературе и традиции, наибольшая рассогласованность, разобщенность духовных и чувственных компонентов любви. Это выражается уже в нашем языке. Например, по-французски и по-английски можно сказать ''заниматься любовью''. Когда появилась калька этого выражения по-русски, то я помню гневную статью в ''Известиях'': ''Любовь - это нечто такое, что можно только чувствовать, а заниматься можно только сексом''. Это разобщенность очень серьезная. Потому что практически эта невключенность чувственности в высокую культуру создает проблемы, потому что оборотной стороной этого является как раз прагматизм и готовность довольствоваться чем-то заведомо меньшим, неадекватным, и так далее, и в то же время испытывать по этому поводу острую неудовлетворенность. То есть чрезмерная идеализация имеет своим оборотом как раз добрачные внебрачные и прочие разные связи, и так далее.

Дмитрий Волчек: Как человек, столь свободный внутренне, столь несоветский, выжил при Хрущеве и Брежневе, работая в идеологической сфере, где правили Суслов и прочие динозавры? С этого вопроса я начал разговор с известным социологом, профессором Массачусетского университета Владимиром Шляпентохом.

Владимир Шляпентох: Игорь был замечательным человеком, но неохота мне приписывать ему свойства, которых у него, с моей точки зрения, не было. Он, честно говоря, хорошо вписывался в советскую систему, печатал свои статьи, вполне ортодоксальные, в философских словарях, в философских энциклопедиях. Потом он не очень ими гордился. Поэтому я бы не сказал, что он был внутренним эмигрантом в советском обществе. Но вместе с тем, он был глубоко западный человек и был глубоко поглощен западной культурой, западной наукой, и в этом отношении роль его, как источника информации о западной социологии и философии, была огромна. Очень мало людей в те годы были столь образованы и столь эрудированы, как Игорь Кон. Мне и пяти пальцев будет достаточно, чтобы перечислить этих людей в те времена. Отсюда - огромная просветительская роль Кона. Он не играл, он не участвовал в эмпирических социологических исследованиях, как его друг Ядов, как Шубкин, Здравомыслов и другие, его роль была ролью просветителя, он гарантировал нашу социологию от того, чтобы она не была провинциальной, чтобы она не замыкалась внутри страны. И он был гарантом того, что влияние официальной идеологии на социологию было минимально. Оно было, но Игорь был противовесом этого влияния. Это было в 60-е годы. Потом в стране наступила политическая реакция, и это повлияло на всех участников, всех основоположников социологии, включая и Игоря.

Дмитрий Волчек: В конце 80-х его работы о гендерных проблемах казались абсолютно революционными. Да, может быть, остаются такими и до сих пор, непревзойденными в российской сексологии.

Владимир Шляпентох: Именно - для России. По сути, расцвет личности Игоря наступил с периодом перестройки. Он сумел тогда полностью освободиться от цепей прежней системы и стал говорить то, что его больше всего интересует, что его больше всего привлекает в обществе и в науке. Игорь был глубоким западником и глубоко преданным западной цивилизации, западным идеалам, западной демократии человеком. И именно поэтому он стал таким защитником прав гомосексуалистов в России. Между прочим, это был серьезный гражданский акт, потому даже окружающие его люди (боюсь, что надо туда включить и меня) с неким скепсисом относились к его поглощенности этими проблемами. Нам казалось, что в обществе есть более серьезные дела, чем права гомосексуалистов или даже гендерные проблемы. Но Игорь был здесь неутомим, неустрашим и абсолютно не реагировал на определенную настороженность. И в этом смысле он был истинным демократом, тем, кто понимает по-настоящему, лучше, чем многие другие, что такое гражданские права личности.
Дмитрий Волчек: Люди, которые общались с ним в последнее годы, говорят, что он очень скептично оценивал все происходящее в России, был опечален происходящим, не видел никакого будущего для страны. Была у вас возможность говорить на эти темы в последние годы?

Владимир Шляпентох: Дело в том, что Игорь был глубоким пессимистом, пессимистом экзистенциональным. И он смотрел очень мрачно на свое собственное будущее. Когда мы с ним встречались в Америке или даже в России, он очень упорно твердил о близкой смерти, о бессмысленности жизни. Поэтому при оценке его социально-политических взглядов надо учесть и экзистенциональный факт. Но он, конечно, был реалистом, он знал, что такое истинная демократия, что такое истинные человеческие права и, конечно, его не могло радовать то, что он видел в России после 2000 года.

Дмитрий Волчек: Чем, на ваш взгляд, был вызван этот внутренний пессимизм? Его ведь нельзя было назвать неудачливым человеком?

Владимир Шляпентох: О, нет! Он был преуспевающим ученым и в советские времена. Он очень рано защитил докторскую диссертацию, он даже защитил две кандидатские диссертации - одну по истории, другую по философии: довольно редкий случай в советский жизни. Он был преуспевающим и нередко бывал в ЦК нашей партии. Так что он совсем не был на задворках общественной жизни в стране в 60-е годы. Не следует его рисовать в этом смысле затворником, отнюдь нет. А в последующие годы его репутация, престиж могли только укрепиться. Он был очень известен на Западе. С колоссальным наслаждением я его встречал на социологической американской конференции, где-то в конце 80-го года, это был для меня большой праздник его увидеть Он часто приезжал в Америку, мы с ним принимали участие в конференции, которую организовывал его ученик в Лас-Вегасе. Но он был одиноким человеком, он не был никогда женат, он всегда жил со своей мамой, после смерти мамы он стал еще более одиноким. Поэтому, если говорить о серьезном анализе личности, то вы должны включаться в его жизнь, в его реальные человеческие проблемы, которые сильно влияют и на общеполитические взгляды. Игорь был глубокий пессимист - это главное впечатление, которое у меня осталось от моих встреч с ним. Меня поразило, насколько он был пессимистичен. Я общался с нашими общими коллегами Ядовым, Здравомысловым, моим любимым Шубкиным, не говоря о Грушине, Заславской - все они были, в общем, оптимисты. Игорь резко выделялся среди них.

Дмитрий Волчек: Культуролог Борис Парамонов, как и Владимир Шляпентох, познакомился с Игорем Коном в шестидесятые годы.

Борис Парамонов: Мое недолгое знакомство с замечательным ученым и человеком было в то же время довольно насыщенным в событийно-содержательном плане. Я учился в аспирантуре философского факультета ЛГУ, на кафедре истории философии, когда Игорь Семенович Кон работал на философском факультете. Это был конец 60-х годов, как раз то время, когда Игорь Семенович выпускал свои первые книги по социологии личности и поведения. Получилось так, что он принимал у меня кандидатский экзамен по марксистско-ленинской философии - пресловутые диамат-истмат. Незадолго до этого я весьма успешно сдал экзамен по специальности истории философии, и на обязательную схоластику посматривал свысока: мне ли, знающему на зубок Канта, задумываться над каким-то карлой-марлой (так мы приучились думать об основоположнике). Экзамен принимали два преподавателя, один из них Игорь Семенович, а второй - весьма неприятный ортодокс, тоже двинувшийся в социологию, а значит априорно соперник Кона. И тут я понял, что мне крупно повезло: экзаменаторы не столько меня спрашивали, сколько между собой пикировались. Неприятный социолог, желая подпортить настроение Кону, спросил у меня, существует ли в СССР антисемитизм. Я ответил, что существует, но только на бытовом уровне, а не в качестве государственной политики. Вопрос, по которому спрашивал Кон, был куда забористее: что-то из математической логики. Не вдаваясь в подробности, Игорь Семенович спросил меня, читал ли я книгу Резникова. Я честно ответил - нет. Результат - пятерка. Это был не экзамен, а некая подпольная дипломатическая конфронтация, в которой я сам того не понимая как-то сыграл на руку обоим противоборствующим силам. После аспирантуры я был взят в штат кафедры и проработал там до 1972 года, когда кафедра истории философии была таинственным образом разогнана, а преподавательский ее состав полностью сменен. Это была таинственная история, до корней которой я так и не добрался, а со временем и потерял к ней интерес. С Игорем Семеновичем Коном общение у меня было заочным: я дружил с одним его очень талантливым аспирантом Димой Шалиным и через такую связь знал все подробности факультетских ''звездных войн''. Вообще философский факультет ЛГУ был полем серьезных идеологических битв всё по тем же старинным русским военно-полевым картам - сражались ''славянофилы'' и ''западники''. Я формально числился в славянофилах, но с наибольшим удовольствием общался (подчас тайно) с ''западниками''. Из университета я ушел (меня ушли) в 1974 году, и с Игорем Семеновичем Коном у меня никаких связей больше не стало, но вот пришли времена и сроки, и все мы, на манер героев Василия Аксенова, оказались в одном заморском городе, да еще каком! - Лас-Вегасе, где нас дважды сводил всё тот же чудесный Дима, ныне почтенный профессор социологии Университета Невады Дмитрий Николаевич Шалин. И мы вволю наговорились с Игорем Семеновичем. Появилась у нас общая тема, жгуче обоих интересующая, - сексология. Я на американской свободе дал волю своим советского еще времени психоаналитическим увлечениям, а Игорь Семенович, некоторые мои тексты хваля, другие строго, но доброжелательно критиковал - вообще, сдерживал моих коней. Он очень одобрил мой текст под названием ''-121'' (об отмене в УК России статьи, карающей за гомосексуализм). Критиковал же остро мою статью о педагоге Макаренко - психоаналитическое прочтение Педагогической поэмы. Мне тогда не удалось напечатать этот текст (хотя он был уже набран в ''Комсомольской правде''); сейчас это напечатано в моем сборнике ''МЖ''. Эта наша встреча с Игорем Семеновичем была в 1995 году. И больно думать, что другой уже не будет...

Дмитрий Волчек: Профессор университета Невады Дмитрий Шалин, которого упоминал Борис Парамонов, любезно предоставил мне ссылку на расшифровку своих бесед с Игорем Коном. Эти рассказы дополняют автобиографическую книгу Кона ''80 лет одиночества''. В начале 90-х Игорь Семенович говорил своему американскому коллеге о том, что чувствует себя ненужным: прежние читатели уехали из России, а новых не появилось.

Диктор: "Быть источником информации я уже перестал, это не нужно. Пожалуйста, любые книжки ты можешь получить сам. Другое дело, что эти книжки не читают. Моего читателя, к которому я привык, уже нет. Он в основном здесь - в Америке и где-то еще... Отчасти это иллюзорное чувство, привычка к тому, о чем писал Галич: ''Гремит слово, сказанное шепотом''. А сегодня кричи, можешь взять микрофон, никто его не отнимет - и все равно тебя никто не услышит, потому что все перекрикивают друг друга. И тогда возникает вопрос: зачем писать? Я не пишу ничего ни в какие журналы. Не то чтоб меня не печатали - печатают. Но раньше я знал, что если я напечатаю статью в ''Новом мире'', ее прочитают все люди, которые для меня важны. Сегодня нет такого издания, где бы меня прочитали... Я не знаю, кому я вообще нужен..."

Дмитрий Волчек: Это говорилось в середине 90-х. Но в новом тысячелетии у Игоря Кона появились новые читатели, вокруг его книг и статей поднялась полемика. На восьмом десятке ученый приобрел не только почитателей и друзей, но и врагов - упрямых и агрессивных. Игорь Кон оказался единственным знаменитым представителем российского академического мира, постоянно и последовательно выступавшим в поддержку сексуального равноправия. Произошло этот в тот самый момент, когда вопрос о сексуальных меньшинствах вышел на первый план, приобрел идеологическую и политическую окраску. В книге ''80 лет одиночества'' Игорь Кон писал, что "в 2005-2006 годах гомофобия стала в России официальной национально-религиозной идеей", и он проследил ее органическую связь с другими формами постсоветской ксенофобии. Кон подчеркивал, что, изучая насаждаемую сверху гомофобию, он продолжает работу, начатую еще в середине 60-х годов, когда ''Новый мир'' опубликовал его статью ''Психология предрассудка''. Кон был уверен, что это одна из важнейших проблем современного мира, и не соглашался с теми, кто считал, что есть заботы серьезнее. У России те же задачи и те же вопросы, - говорил он в дискуссионной передаче нашей радиостанции:

Игорь Кон: Я думаю, что во всех вопросах, которыми я занимался, картина такая, что Россия развивается в том же направлении, что и остальной мир, но только у нас в течение многих десятилетий проблемы не решались и даже не ставились, поэтому это все такое минное поле, на котором все взрывается, и нам нужно все немедленно и не завтра, а позавчера.

Дмитрий Волчек: Вспоминает директор Левада-центра Лев Гудков.

Лев Гудков: Он все больше и больше сдвигался в область сексологии, сексуального воспитания и гуманизации отношений в этой области, потому что уровень насилия в обществе в этой сфере запредельный у нас. Усилиями Кона здесь довольно много сделано по части воспитания и толерантности и понимания сложностей этой тематики и гуманизации этих отношений. Надо сказать, что Кон здесь вел себя чрезвычайно мужественно, его просто временами травили, на его публичных выступлениях его оскорбляли, всякого рода демонстрации устраивали против него. Кон относился к этому в высшей степени достойно и терпеливо, понимая, что люди, с которыми он имеет дело, нуждаются в таком просвещении и длительном воспитании. Жизнь его была очень нелегкая в этом смысле.

Дмитрий Волчек: Вопрос о правах сексуальных меньшинств разделил в России не только западников и сторонников советской реставрации; в либеральном лагере тоже не было единства. В 2009 году, когда в интернете составляли список ведущих интеллектуалов России, имени Игоря Кона в рейтинге не оказалось. Злого умысла тут, конечно, не было, но забывчивость показательная: вопросы, которые поднимал Игорь Кон, казались и неудобными, и опасными. Мало кто из либеральных интеллектуалов решился открыто поддержать его в полемике, которую он вел с ханжами и обскурантами. Но Кон не оказался в одиночестве: он приобрел новых и страстных сторонников среди людей, права которых он защищал. Говорит живущий в Гамбурге писатель Андрей Дитцель.

Андрей Дитцель: Сам Игорь Семенович Кон скептически относился к своей скандальной славе. Работы по сексологии и гендеру - лишь малая часть его научного наследия. Я тоже учился на вузовских изданиям "Социологии личности и "Дружбы". "Лики и маски однополой любви" были потом. У нас в стране и в девяностые, и в двухтысячные продолжало не хватать информации. Игорь Кон был человеком, который не боялся говорить и писать. Особенно жадно проглатывали его книги, статьи, интервью геи и лесбиянки. Кон совершенно невольно стал чем-то вроде святого покровителя, патрона. К нему обращались за советом и поддержкой, к нему шли. Ещё в 1994 году в Москве по его инициативе пленарное заседание международной конференции "Семья на пороге третьего тысячелетия" единогласно рекомендовало Госдуме включить в новый семейный кодекс форму регистрации однополых браков. Кон видел свой долг популяризатора науки в том, чтобы трезво доносить до массовой аудитории простые истины, например: гомосексуальность не является болезнью. В открытом письме на комментарий "экспертов" тематического выпуска "Комсомольской правды (в 2001-ом), Кон писал: "Вы считаете, что Сократ, Микеланджело и Чайковский - жертвы "плохой экологии" или того, что их матери в период беременности принимали "не те" лекарства. Конечно, иногда невежество - не вина, а беда. Но зачем же свою беду выставлять на всеобщее обозрение?" Невероятная человеческая популярность Кона связана ещё и с тем, что он никого не оставлял без ответа. Адрес его электронной почты не был секретом. Ему можно было написать - и завязывалась переписка. В этом общении с сотнями, если не тысячами людей Кон никогда не писал ответов под копирку, никогда не был высокомерен; даже подписывался как-то особенно радушно - жму руку, ваш И.К. И он вне всяких сомнений спас множество жизней. Он спас многих от самоубийства. Даже в "Школе злословия", в которой Кон выступил два года назад, он рассказывал о проблеме суицида гомосексуальных подростков. Они зачастую просто не знают, что они не порочны, не больны, что они не одни на свете. Кон дал многим людям надежду и жизнь. За одно это он мог бы быть, пожалуй, канонизирован. Вместо этого высокопоставленный иерарх РПЦ, председатель синодального отдела по взаимодействию с правоохранительными органами протоирей Смирнов выразил "глубокое удовлетворение" от того, что Господь в этот пасхальный день освободил нас от того, чтобы быть согражданами этого человека". Характерно, что это паскудство, эти православные пляски на костях большого ученого и гражданина происходят на фоне заявления, что "РПЦ не будет приветствовать ликование, которое мы видим в некоторых странах, в связи со смертью Усамы бин Ладена". "Кого бы ни настигла скорая смерть, будь это самый большой изверг, судить его будет только бог". (Зам главы синодального комитета по связям с общественностью Георгий Рощин). В этом вся шизофрения, двоемыслие общественной мысли нынешней России. В эти дни я читаю на смерть Кона множество откликов простых людей, на интернет-форумах, в блогах. Наше поколение точно не забудет Игоря Семеновича. Да и следующие наверняка тоже. Вечная ему память.

Дмитрий Волчек: Здоровье Игоря Кона серьезно ухудшилось в 2010 году - он провел в Москве страшный август, когда из-за смога город превратился в душегубку. В последний раз Игорь Кон принимал участие в передаче Радио Свобода в феврале: в день Святого Валентина он говорил о любви, о том, как ''неопределимое'' по словам Мигеля де Унамуно чувство психология и социология научились измерять. И в этом полусерьезном разговоре он был верен своей главной теме, говорил о роли и праве личности, о том, что человек сам решает, кого и как ему любить.

Светлая память Игорю Семеновичу

Дмитрий ВОЛЧЕК, Борис ПАРАМОНОВ. "Радио Свобода", 4 мая 2011 года