"Египет, демографическое исключение"

Юсеф Курбаж
Предисловие к книге Елены Амброзетти "Египет, демографическое исключение"¹

18 января 1977 года в Каире я проснулся от необычного шума: демонстранты на площади Мидан аль-Тахрир, требовали падения режима. Тогда волнения, получившие название "хлебных бунтов", были вызваны резким ростом цен, навязанным МВФ с целью поддержки государственных финансов. Подобные беспорядки, жестко подавленные, оставившие на земле 160 убитых, были необычными для Египта, население которого славилось своим спокойствием, даже невозмутимостью.

Как демограф, я задавал себе вопрос, как страна с населением в 41 миллион жителей, населением, которое удвоилось после революции 1952 года на крошечной территории, могло бы избежать этого стремительного роста цен?

В начале 2011 года Египет, с его 85 миллионами жителей (по оценке ООН), пережил две недели еще более впечатляющих потрясений (число погибших оценивается в 300 человек), в результате которых пал режим, казавшийся несокрушимым. Тридцать четыре года, которые разделяют эта два мятежа, обогатили "дар Нила" 44 миллионами жителей с сюрреалистическим темпом роста населения в 2,2% в год. Выдвинем гипотезу, что имеется причинная связь или, по крайней мере, корреляция между этими двумя рядами явлений: демографических и политических. Какова природа взаимосвязи между вспышкой насилия и демографией? Не служит ли она подтверждением примитивного и механистического мальтузианства? Получается, что демография делала свое дело втихомолку, тихой сапой.

Демографический рост не удивителен на этих широтах. Однако умножение в 2,1 раза остается огромным "успехом" на фоне других арабских и мусульманских стран. В основе этого огромного роста, настолько мощного, что ему удалось свести на нет последствия международной миграции (8 млн. египтян за рубежом), без сомнения, лежит рождаемость. В то время как в Тунисе она опустилась чуть ниже уровня замещения поколений (2,02), а Марокко браво следует за Тунисом (2,38), Египет находится далеко позади: 3,02, а то и 3,24 ребенка, согласно более надежным данным. Если сравнить его с другими мусульманскими странами с ограниченной территорией, с Бангладеш или Явой, где плотность населения превышает 1100 жителей на квадратный километр, вдвое меньше, чем в Египте [по-видимому, имеется ввиду плотность населения в долине Нила, где живет большинство населения страны], - то мы увидим, что они сумели переломить - и, рискнем сказать, оздоровить - свою рождаемость, она упала до 2,28 и 2,11 соответственно.

Откуда же это египетское "демографическое исключение", по удачному выражению Елены Амброзетти? В своей замечательной книге, появившейся столь своевременно, чтобы осветить скрытые стороны египетской действительности, автор дает много ключей к пониманию этой атипичной демографии, объяснение которой нельзя свести только к какому-нибудь одному фактору. Целый арсенал факторов дает читателю ценную информацию, важную для понимания нынешней революции.

Эта исключительная демография - демография исключительной во многих отношениях страны, разве Египет - не "Мать мира" (Oumm el Dunia)? Здесь всегда существовала верховная, читай гегемоническая власть. Несоответствие между населением и ресурсами может возникнуть только в результате разрыва между народом и властью. Проблема перенаселения была поднята египетскими и европейскими интеллектуалами очень давно, лет сто назад, намного раньше, чем в других странах, известных как "слаборазвитые". Надо признать, что это привело к более чем скромным результатам. Все уже тогда "плохо" началось. Монархи, Фуад и Фарук, воспринимавшиеся как отпрыски иностранной династии (разве французский или итальянский не были языками их двора?), не способны были заставить своих подданных принять необходимый контроль рождаемости. С 1952 по 2011 год все авторитарные республиканские режимы предпринимали усилия, чтобы изменить кривую рождаемости. Это удалось одному только Насеру (1954-1970). Еще в пронаталистскую эпоху, когда война с Израилем подталкивала, скорее, к популяционизму, он смог переломить кривую рождаемости, единственный среди арабских лидеров, если не считать Хабиба Бургибу в Тунисе. Для его преемников Анвара Садата (1970-1981) и Мубарака (1981-2011), провал был очевидным. Коэффициент рождаемости в 2008 году (27‰) был таким же, как в 1992!

Представленные в книге объяснения неправдоподобной стабильности египетской рождаемости многочисленны и убедительны. Экономика, основанная на получении ренты, обеспечила Египту рост ВВП, приближавший его к азиатским драконам, и значительно более высокий, чем темпы роста населения. Эмигранты, возвращавшиеся из стран Персидского залива, привозили в своем багаже не только потребительские товары, но, в еще большей степени, консервативные ценности принимающих стран, что способствовало сохранению высокой брачности и рождаемости. Наконец, проникновение Братьев-мусульман в службы планирования семьи, с тайным намерением уничтожить то, чему они должны были служить, также не могло не повлиять на демографическую ситуацию.

И не следует ли привлечь еще и другие источники, кроме тех, которые обычно используются? Не стоит ли за этой "иррациональной" демографией, помимо статистики, какое-то коллективное подсознание? Благодаря алжирскому писателю Рашиду Буджедра (Rachide Boudjedra), мы, возможно, можем указать на такие детерминанты рождаемости, все еще галопирующей в его стране, как "гигантская неразбериха", "безграничное кумовство", "бесстыдная клановость", все то, что слово в слово можно повторить о сегодняшнем Египте. Телеканал Аль-Джазира сыграл значительную роль в освещении революционных событий 2011 года и, несомненно, в их пропаганде, чему способствовали выразительность, а иногда и жестокость изображения, распространение песен лишенного сана мусульманского шейха, ставшего революционером. Шейх Имам и автор текста поэт Ахмед Фуад Нагм, оба не раз побывали в египетских тюрьмах. Но разве не говорится в одной из этих песен, возможно, самой лучшей, Sabah el Kheir, что "Пока Египет остается плодородной женщиной, в муках родов, в крови будет пламенеть его солнце"?

С другой стороны, эта досада, это озлобленное стремление не следовать предписаниям правительств (если не считать правительство Насера), "перегревая статистику галопирующей рождаемости" (Boudjedra), совсем не соответствуют чаяниям народа, ибо он сам оказывается их первой жертвой. Какой прок рожать много детей, чтобы они жили в плохих жилищах, плохо питались, получали плохое образование, плохо одевались, а их единственным утешением будет это палящее солнце, воспетое революционным певцом? Так народу навязывается ответственность за то, что вполне может стать восьмой чумой Египта, за демографический взрыв. Напрашивается обращение к истории. Насеровское исключение показывает, что при таком режиме, безусловно деспотическом, но тем не менее популярном, который во многом можно упрекнуть, но при котором не было ни непотизма, ни клиентелизма, ни незаконного обогащения happy few, довольно редкая алхимия, обязанная отчасти харизме личности, позволила успешно миновать мыс многодетных семей и сокращать коэффициент рождаемости на один пункт промилле ежегодно. У преемников Насера не было ни его харизмы - нельзя требовать этого качества от каждого, - ни его силы. Фаворитизм стал нормой, деньги - единственной настоящей ценностью, которая выражается такой шуткой: "У тебя есть в кармане гинея [египетский фунт], значит ты и стоишь гинею". Какой толк от того, что ВВП на душу населения растет на 5% или больше, если 40% населения остается нищим и живет на менее чем на 2 доллара в день? Первая попытка решения демографической проблемы Египта - реальной проблемы - сможет быть предпринята только тогда, когда между правительством и его гражданами установится подлинное взаимодействие. Только пройдя демократический переход, Египет сможет осуществить свой демографический переход.

Перевел А. Вишневский

1 - Elena Ambrosetti.  Égypte, l’exception démographique. Les cahiers de l’INED, N 166, 2011.