Россия и опыт мультикультурализма: за и против

С.Р. Дерябина
(Опубликовано в журнале "Этнопанорама" №1-2 2005, с. 14-18)

Тема мультикультурализма как возможного варианта решения этнонациональных проблем современной России все чаще звучит в выступлениях и исследованиях отечественных социологов, политологов и культурологов. Диапозон мнения о правомерности применения на практике идей мультикультурализма в нашей стране колеблется от полного, весьма эмоционально излагаемого неприятия этого «чужеродного» явления, до призывов распространить эту, либеральную по своей сути, концепцию существования полиэтничного государства, на практику межэтнических отношений в Российской Федерации, коль скоро она провозгласила устами своих лидеров приверженность либерально-демократическим принципам строительства государства.

В первом случае распространение практики мультикультурализма рассматривается как исключительно разрушительная идея, грозящая расколом единому культурному пространству страны на мозаичные, не связанные друг с другом фрагменты, после чего не будет никакого смысла в попытках создания и привития гражданам России «великой национальной идеи». Мультикультурализм объявляется его противниками «провальной» политикой, ярко проявившей свои негативные стороны и последствия (в большей или меньшей степени) во всех странах, где он практикуется на государственном уровне - в США, Австралии, Канаде.

Среди наиболее опасных последствий мультикультурализма отмечаются этническая фрагментация общества, сознательный отказ от малейших проявлений ассимиляции основной господствующей культурой (даже в среде вновь прибывших иммигрантов), и, как результат, - нарастание напряженности в межэтнических и межконфессиональных отношениях. Противники мультикультурализма подчеркивают, что он приводит к маргинализации этнических общин, т.к. сознательно формирует «фольклорный» образ представителей различных этнокультур, способствуя не «диалогу культур», а их конфликту. Абсолютизация и обособление, национальных различий особенно тревожат критиков мультикультурализма применительно к России, исторически сложившегося многонационального государства с такой многонациональной культурой, для которой западная идея, родившаяся в «иммигрантских» государствах, будет опасным шагом назад. Следуя русской поговорке, плохо быть Иваном, не помнящим своего родства, но сосредотачиваться только и исключительно на этом самом родстве тоже не стоит.

Еще одним аргументом против распространения теории и практики мультикультурализма в российской многонациональной среде является констатация факта, что современное положение с межнациональными и межконфессиональными отношениями в Российской Федерации далеко не является удручающим, а значит, не требует срочной смены стратегии развития страны. Длящиеся или время от времени обостряющиеся этнонациональные конфликты при подробном и пристальном рассмотрении обнаруживают не этническую, а политическую и экономическую первопричину. С точки зрения интересов интеграции, которые никем не оспариваются, мультикультурализм неспособен решать вопросы ни в многонациональной России, ни на постсоветском пространстве - такова основная мысль, высказываемая противниками этой концепции.

Сторонники распространения мультикультурной модели функционирования многонационального российского общества преподносят ее как новую «культурную революцию», способную заменить в глобализирующемся современном мире вполне традиционную ксенофобию на «ксенофилию».

Многокультурная идея, по мнению ее сторонников, даст России ряд преимуществ в общении с Западом, который настораживает образ славянской, православной державы, ностальгирующей по прежним имперским временам. Мультикультурализм в России предлагается использовать для формирования единого евразийского пространства, на котором воздвигнется геополитическое государство, противостоящее как «атлантизму», так и «европеизму» в мировой политике. Это государство будет базироваться на многообразии этнических сообществ. Инициативу создания этой новой модели общества должен взять на себя русский народ.

Мультикультурная форма существования многонационального сообщества в нашей стране, по мнению ее сторонников, является объективной необходимостью в условиях роста потоков иммиграции в Россию. Вновь прибывшие члены общества в условиях демократического режима имеют право получить от принимающего их государства хотя бы формальное признание как их культурных ценностей, так и равенства их возможностей. Общество должно озаботиться защитой основных прав и свобод иммигрантов, таких как свобода совести, вероисповедания и др., предоставить им возможности культурной, а затем и общественно-политической репрезентации. Мультикультурная модель, опробованная в странах, традиционно принимающих иммигрантов, может указать пути решения этих непростых задач. И, наконец, по мнению сторонников мультикультурализма, осуществление его принципов во внутренней политике России будет способствовать повышению уровня толерантности в российском обществе и снижению этноконфессионального потенциала его конфликтности.

Истина в отношении к политике мультикультурализма скорее всего находится посредине. Рациональное зерно, несомненно, присутствует как у противников, так и у сторонников распространения этой практики на Россию. Игнорировать мультикультурные процессы наша страна не может по причинам объективного порядка.

Историческое развитие России способствовало созданию определенных предпосылок для заимствования некоторых идей мультикультурализма, а именно:

- Россия является Федерацией, многие субъекты которой выделены по этническому признаку и опираются на «титульные нации». Такой базис межнациональных отношений был заложен самой идеей, на которую опиралось создание Советского Союза, где права этнических меньшинств признавались и защищались, многонациональность поддерживалась и с социально-экономической, и с культурной точек зрения. Большое количество наций и народностей, проживающих на территории СССР, преподносилось как предмет особой гордости советских людей. Последствием этой государственной политики, в частности, стало формирование местных этнических элит, которые в своем стремлении к неограниченной политической власти реально способствовали развалу Советского Союза, их породившего. Ельцинские призывы к «глотанию суверенитета» большими порциями также были восприняты этими общественными кругами с энтузиазмом, грозившим в недавнее время разделить на этнические «квартиры» пространство самой России. В этих условиях России остается контрпродуктивно пытаться сохранить «русское лицо», чтобы не породить реакцию отторжения нерусских этнических элементов государства, а, напротив, надлежит сохранить и приумножить их лояльность. Политика многокультурного пространства в этих условиях может оказать реальную помощь в государственном строительстве.

- Конституция РФ правовым порядком закрепляет основную идеологию мультикультурализма, поскольку, следуя общедемократическим установкам, запрещает пропаганду расового, национального и языкового превосходства с одной стороны, с другой - предусматривает особые права для малочисленных народов, носящие характер преференции (например, для малочисленных народов Севера)¹. Таким образом, реализуются основные постулаты мультикультурализма - защита государством (в определенной степени) отдельных групп культурно отличных от основной массы населения.

- Своеобразным проявлением мультикультурализма в РФ стал принятый в 1996 году Закон «О национально-культурной автономии», цель которого - сохранение самобытности, языка, культуры на уровне федерации и регионов. К 2002 году были созданы 14 национально-культурных автономий федерального уровня. В 1998 году была создана Ассамблея народов России. Ее региональная деятельность вполне соответствует практике мультикультурализма². Примером плодотворного сотрудничества региональных органов власти и общественных организаций национально-культурной направленности может служить и Оренбуржье.

Таким образом, для России мультикультурализм так же возможен, как и для других государств с множественной культурой и этнически разнообразным населением. Российское государство, в этом случае представляющее культуру большинства, с одной стороны, и культурные меньшинства - с другой, принимает на себя определенные обязательства и достигает соглашения. Для успешного функционирования мультикультурной системы важно соблюдать основное правило: самоидентификация в рамках определенной этнической культуры не должна нарушать права других этносов и законы государства в целом. Только в этом случае мультикультурализм сможет способствовать развитию и закреплению общенациональной идеи, которая по сути своей будет многонациональна.

В то же время мультикультурализм, задумывавшийся как вариант интеграционной идеи в глобализирующемся мире по менее болезненному, мягкому сценарию, пока не реализует свой интегралистский потенциал, а все более расширяется в сторону усиления «мозаичности» и даже фрагментации отдельных культур. Для них мультикультура полиэтничных государств - способ избежать интеграции, которая расценивается как утрата в конечном счете своей идентичности, а также реальная возможность противостоять давлению унифицированного социокультурного пространства. Отчетливо акцентированная интеграционная составляющая, которая делает возможным применение мультикультурной практики в РФ, не удовлетворяет этнические меньшинства, исконно проживающие на территории России. Будучи автохтонами или исторически воспринимаемыми как таковые, они имеют более оснований отстаивать свою идентичность по соображениям исторической справедливости, чем иммигранты, которые, приезжая в иную страну, должны быть готовы ради своего блага принять ее культуру и «правила игры» страны-реципиента.

Современные государства, в которых мультикультурализм существует на уровне постоянной практики, сложились в результате иммиграции; и в них имелись «главные» нации и этнические группы, первоначально формировавшие национальную идею (англосаксонцы в США, франко-канадцы и англо-канадцы, англо-кельтский элемент в Австралии). Вновь прибывающие иммигранты должны были доказать свое соответствие этой идее, так как от этого зависел их успех на новой родине. Положение вещей стало меняться в середине 60-х годов, когда началось оформление мультикультурализма, возведенного в середине 70-х годов в ранг государственной политики. Цель оставалась прежней - интеграция общества, способы осуществления - иные.

В России единство идентичности населяющих ее этносов обеспечивалось в разные эпохи различными путями. Своеобразие Российской империи заключалось в том, что она включала свои колонии в границы государства, расширяя свои владения на евроазиатском континенте. Все народы империи имели общее подданство царю, что обеспечивало их формальное единство. Другим способом установления идентичности было православие, распространившееся и среди неславянских народов. В советский период активно проводилась пропаганда новой национальной общности - «советский народ», создание которой объявлялось результатом мудрой национальной политики в СССР, где на государственном уровне поддерживалось этническое многообразие. Вместе с тем, весьма велико во все исторические эпохи было влияние русской культуры на нерусские этносы, оно возводилось в ранг государственной политики со времен царской России. Однако практика мультикультурализма, в том числе и на российской почве, подразумевает отказ от доминирующей культурной нормы (в данном случае культурных норм русского народа, составляющего 80% населения страны)³, что в идеале должно дать новый толчок развитию культур нацменьшинств. Однако эта практика приносит не только положительные плоды: результаты ее весьма неоднозначны во всех вышеназванных странах, чей позитивный и негативный опыт должна учитывать Россия.

Положительный опыт для России содержит канадский вариант мультикультурализма, поскольку он признает, прежде всего, коллективные права этнических и других меньшинств, что отличает канадское общество от традиционно индивидуалистического американского. Такой вариант этнического признания более подходит для России и в целом соответствует ее традиционному коллективизму. Канадский опыт близок России еще и потому, что жители страны, как и подавляющее большинство россиян, четко осознают свою специфическую этничность (в Канаде можно выделить более 100 отчетливых этнических групп), и в ходе последней переписи только 3% жителей страны определили себя так просто «канадцы»)⁴.

Канадский мультикультурализм предполагает свободу выбора индивидуума в отношении культуры: индивиду нельзя навязывать этническую культуру доминирующей группы, равно как он не обязан придерживаться ценностей своей этнической группы. Такая позиция весьма актуальна для России, где культурная идентичность в постсоветское время приравнивалась к этнической, а национальные и конфессиональные различия поднимались на щит этнобюрократическими элитами.

Канадская модель многокультурности противостоит как ассимиляции, так и социально-культурной изоляции этнических групп, способствуя «мозаичности» культурной картины общества. Она позволяет канадцам не только делать выбор из многочисленного спектра культур, но и быть уверенными в государственной поддержке культуры путем целого ряда законодательных и финансовых мер на федеральном, провинциальном и муниципальном уровнях. Канадская «мозаичность», помогающая сохранить этнокультурное лицо, является предметом национальной гордости канадцев, не желающих в культурном плане являться простым географическим продолжением своего мощного южного соседа - США⁵. Такой вариант сохранения самобытности в целом подходит и для России с той разницей, что ее «мозаичность» сложилась исторически, вместе с формированием государства и его территориальным расширением. Россия, в отличие от Канады, может не опасаться утраты этой мозаичной структуры под давлением культурной традиции сильного соседа, хотя агрессивное влияние культуры США на европейские страны и Россию является объективной реальностью.

В качестве положительного опыта канадского мультикультурализма Россия может и должна заимствовать отказ от чрезмерной коммерциализации культуры ради сохранения ее этнического многообразия и традиционных ценностей. В 1993 году в Канаде было образовано Министерство канадского наследия, что свидетельствует о беспрецедентном внимании государства к духовной жизни нации. Политические функции министерства состоят в координации и продвижении ценностей канадской культурной самобытности, способствовании развитию канадской идентичности и мультикультурности⁶. Конкретным примером заботы государства о национальной культуре служит политика в области кинематографии. Канадское государство поддерживает кинопродукцию «канадского содержания» и стимулирует ее налоговыми льготами. Это привело к тому, что объем продукции «канадского содержания» за последние десять лет вырос в 2 раза⁷.

Пример практического применения практики мультикультурализма в Австралии также небезынтересен для России, так как позволяет сделать определенные выводы из ее специфики и избежать некоторых «перегибов», свойственных австралийской модели многокультурного общества.

Опыт Австралии показывает, что чрезмерная концентрация усилий на поддержку этнической специфичности приводит в целом к росту ксенофобии, так как подчеркивает не общность, а различия. Это отчетливо прослеживается на примере обособления азиатских, арабских и других общин в Австралии и появления «этнических» районов в крупных городах. Этнические общины Австралии слабо стремятся к интеграции в традиционную австралийскую культуру. Такое положение является следствием фольклористского понимания этнических меньшинств и целенаправленной политики государства в 70-е годы, которое своей заботой об «этнических общинах» буквально конструировало их. Мультикультурализм Австралии до середины 80-х годов, практически вынуждая иммигрантов отождествлять себя с какой-либо этнической общиной, порождал самоизоляцию и опасность роста этнической напряженности. С конца 80-х годов культурная идентичность стала определяться правом свободного выбора, что помогло переместить центр тяжести национального строительства Австралии из этнической плоскости в гражданскую. Такой подход при правильном применении весьма способствовал бы консолидации и российского общества.

Практика применения мультикультурализма в Австралии позволяет сделать вывод, что толерантность в обществе должна распространяться на все, а не только на основные культурные группы. Абсолютизация политкорректности привела к тому, что в стране были установлены весьма жесткие ее нормы, которые запрещали публикации и высказывания (даже научные и статистические), могущие хоть как-то оскорбить национальные меньшинства. Такой подход делал невозможными объективные оценки некоторых характеристик состояния австралийского общества, например, положения с этнической преступностью⁸. Следующим шагом политкорректности стали рекомендации Совета по мультикультурализму ввести квоты на представительство нацменьшинств не только в общественных структурах, но и в образовательных учреждениях, и даже частном секторе. И хотя правительство отвергло эти предложения, была развернута программа поощрения бизнесменов, принимающих на работу представителей национальных меньшинств⁹. Таким образом, борясь с этнической дискриминацией, правительственная политика и мультикультурализм закрепляют особое положение этнических групп. Создается ситуация, когда дискриминируемыми начинают ощущать себя основные культурные группы населения, что вызывает у них разочарование в мультикультурной идеологии. Такое положение вещей в определенной степени характерно и для России, где численное большинство населения - русские - ощущают ограниченность возможностей своего национального самовыражения на фоне набирающих силу этнических культурных разнообразий.

Австралийский опыт диктует также осторожность в проведении миграционной политики, прежде всего, в тщательности подбора кандидатов на будущее гражданство России с учетом образования, квалификации и этнокультурных различий с основной массой населения. Твердое «нет» должно быть сказано как необоснованной либерализации, так и чрезмерной строгости миграционных законов. В Австралии «мягкость» миграционного законодательства и предоставление особых преференций переселенцам привели к лавине нелегальных мигрантов, которые пополняли маргинальные слои австралийского общества и активно криминализировались. К наиболее негативным последствиям нелегальной миграции в Австралии следует отнести рост этнической преступности, в основном тяжкой. Определенные криминальные ячейки занимаются представителями различных этнических групп: вьетнамцы чаще торгуют наркотиками, китайцы - совершают аферы. Поэтому «старые» австралийцы высказывают обоснованное недовольство ростом нелегальной миграции и активно одобряют решительные и жесткие меры правительства против нелегалов. Кроме того, «старое» население недовольно значительными преференциями для этнических меньшинств и легальных эмигрантов, так как полагает, что они способствуют добровольному обособлению этнических меньшинств, которые культивируют в своей среде негативное отношение к австралийскому культурному окружению и принципам западной демократии (особенно этим отличаются выходцы из стран Ближнего и Среднего Востока). Одновременно вновь прибывшие граждане Австралии маргинализируются, так как интеграцию в окружающее их общество не считают жизненно необходимой, надеясь на социальную помощь государства. В крупных городах, таких как Мельбурн, возникли уже значительные группы таких иждивенцев, живущих за счет социальных программ, практически - на средства налогоплательщиков¹⁰.

С такими же проблемами в ближайшем будущем может столкнуться и Россия, уже сегодня принимающая мигрантов не только с территорий бывшего СССР, но и из Китая, Вьетнама, Эфиопии, Афганистана. Экономическое положение нашего государства не позволяет ему осуществлять масштабные проекты интеграции культурно дистанцированных этнических переселенцев без ущерба для гражданского общества России. Нашей стране еще предстоит выбрать свою стратегию в этом вопросе, так как она не сможет остаться в стороне от глобальных процессов и вызовов современности. Возможно, практика мультикультурализма окажет в этом плане России определенную помощь.

Американская мультикультурная модель в настоящее время менее чем другие, подходит для России. Концепция «плавильного котла», которая действовала в США длительное время, отдавала приоритет англосаксонской нации, как сыгравшей основную роль в освоении Америки. Под результатом интеграции нации и культур подразумевался образ белого, англосаксонского типа, протестанта по вероисповеданию. Эта концепция изначально имела тонкие места (афро-американцы - протестанты вряд ли станут полноценно белыми, а весьма «белые» ирландцы будут оставаться рьяными католиками).

С конца 60-х годов обозначились новые элементы политики в отношении нацменьшинств, прежде всего, афро-американцев, которые заключались в установлении особого благоприятствования «цветным» этническим группам, зачастую за счет белых. Одновременно такая политика вырабатывала у белого большинства чувство вины за прежнее притеснение «цветных» этносов. Этнонациональная история страны пересматривалась с точки зрения «демонизации» белого большинства и позиционирования небелых меньшинств как жертв «белой» политики. Результатом такого радикального пересмотра исторического наследия явилось фактическое проявление «расизма наоборот», подкрепляемое в повседневной жизни США распространенной практикой политкорректности¹¹.

Россия, имея в виду опыт США, должна избегать активизации процессов подобного рода, так как в современной политической ситуации мы наблюдаем со стороны национальных российских правящих элит попытки подобной «демонизации» русского большинства. Последнее десятилетие показывает, что у русского народа не удается выработать «комплекс вины» за угнетение нацменьшинств (мнимое или реальное) в период существования Российской империи и СССР. Дальнейшие действия реально могут привести к росту межэтнических противоречий.

В настоящее время американский мультикультурализм не может дать рецептов строительства межэтнических отношений для России еще и потому, что сам находится на распутье в ситуации выбора дальнейшей модели. Будет ли он функционировать как модернизированная идея «плавильного котла», в настоящее время заменяемого более популярной идеей «салатной миски», выберет ли экстремистски-сепаратистский вариант фрагментации культур с нарастающей опасностью распада общенациональной идеи, или найдет возможности сочетания национальных традиций со значительно изменяющейся в глобальном мире культурной ситуацией? Результаты этих исканий покажет будущее. В настоящее время мультикультурализм в США - понятие весьма широкое, носящее не только этнический смысл. Право на культурное самосознание и разнообразие признается за любыми формами «инаковости». Претензии на создание культурной традиции высказывают феминистки, сексуальные меньшинства и т.д. Такое направление мультикультурализма чуждо России и отвергается практически всеми этническими группами населения.

Положительные установки мультикультурализма - гражданское равноправие, стабилизация этнического состава населения страны, отказ государства от вмешательства в дела этнической идентификации, соблюдение правил толерантного поведения - имеют право на изучение и внедрение в российскую действительность. Россия должна быть готова к тому, что продвижение прогрессивных идей мультикультурализма рассчитано на длительную перспективу и потребует значительных государственных затрат.

¹ Новый сборник законов Российской Федерации. М., 2001. - С. 9.
² Там же, с. 12.
³ Основные итоги Всероссийской переписи населения 2002 г. М, 2003, - С.15.
⁴ Черкасов А.И. Этнокультурные общины и национальная самобытность Канады. // США - Канада: ЭПК. 1988. № 7. - С. 85.
⁵ Там же. - С. 83.
⁶ Агеева И.А. Канада: роль государства в сфере культуры. // США - Канада: ЭПК. 1999. №7. с. 135.
⁷ Щукина Т.А. Особенности и перспективы развития киноиндустрии в Канаде. // США - Канада: ЭПК. 2003. № 3. - С. 102.
⁸ Скоробогатых Н.С. Австралийский мультикультурализм: путь к гражданскому согласию или расколу. // Общественные науки и современность. 2004. № 1. - С. 139.
⁹ Там же.
¹⁰ Там же, с. 142.
¹¹ Борисов А.А. Мультикультурализм: американский опыт и Россия. // Мультикультурализм и этнокультурные процессы в меняющемся мире. М., 2003. - С. 20.