Центры и периферия в странах Балтии и регионах северо-запада России: динамика населения в 2000-е годы [1]

Мкртчян Н.В.[2], Карачурина Л.Б.[3]
(Опубликовано в журнале "Балтийский регион", 2014, №2(20), с. 62-80)

С демографической и пространственно-географической точек зрения регионы северо-запада России и страны Балтии имеют много общего. Естественная убыль населения имела место на протяжении двух последних десятилетий на северо-западе России и в странах Балтии (табл. 1). Она наблюдалась как в городах, так и в сельской местности. Идет процесс старения населения, трансформация возрастной структуры населения является дополнительным фактором, определяющим негативную динамику численности населения. При этом особых региональных различий между странами Балтии и регионами российского Северо-Запада не наблюдается: негативный демографический фон почти повсеместен и однотипен.

Таблица 1. Естественное и миграционное движение населения регионов Северо-Запада России и стран Балтии, 2000, 2010 гг., на 1000 человек населения

Источники: Демографический ежегодник России – 2002. Росстат, 2002; Демографический ежегодник России – 2012. Росстат, 2012. База данных Eurostat.

Снижение естественного прироста, вплоть до убыли, увеличивает значимость миграционной составляющей в динамике численности населения и его территориальном распределении. При этом миграция способна как усилить негативные тенденции депопуляции, так и сгладить ее последствия. Возрастная и поселенческая селективность миграции наблюдалась и в советское время[4], она присуща миграции и сейчас.

Общие различия миграционной ситуации в отдельных регионах российского северо-запада и странах Балтии значительны (табл. 1). Страны Балтии со времени обретения независимости испытывали миграционный отток населения. Регионы Северо-Запада России имели как миграционную убыль (например, Псковская область), так и приток (Калининградская область). В целом, располагаясь на западе страны, получая пользу от «западного дрейфа», они скорее характеризовались относительно благоприятным миграционным режимом. Однако и в привлекательной для мигрантов Ленинградской области, и в подверженной эмиграции Латвии выделялись отдельные притягивающие и отдающие точки, имели место сильные внутренние контрасты миграционной ситуации.

Демографический фон накладывает свой отпечаток на взаимодействие городского и сельского расселения, все больше превращая его в «пятнистое»[5], заметными становятся различия стадий дифференциальной урбанизации[6], трансформируется ее «природа».

Распад СССР, по сути, совпал с высшей точкой зависимости динамики расселения от территориальной структуры производства. Впоследствии появление рынков жилья, земли и труда, развитие транспортной инфраструктуры, социальная дифференциация населения стали новыми факторами трансформации расселения. Кроме того, и в России, и тем более в странах Балтии усилилось влияние факторов благоприятности условий жизни, экологии, личного пространства, построения разнообразных индивидуальных стратегий поведения, зависимости от возможностей сочетания труда и досуга, стратегий развития человеческого потенциала и т.п. В странах Балтии, как наиболее продвинувшихся по пути урбанистического развития, постиндустриальные тенденции в некоторой степени диагностировались и в позднесоветский период. В Эстонии с 1983 г., в Латвии с 1984 г. прекратился отток из села в города. В 1984-1989 гг. в большинстве мааконд Эстонии был диагностирован приток в сельскую местность. По мнению К. Катуса и Л. Саккеус, наблюдаемое явление можно характеризовать как «прямое свидетельство усиливающейся волны дезурбанизации, идущей на смену длительного процесса концентрации населения в городах… Эта новая тенденция началась до начала экономического перехода и общественной трансформации в Эстонии»[7].

Впоследствии серьезным барьером для развития урбанистической системы в том виде, в котором она проходила в западноевропейских странах, - от урбанизации и концентрации населения в период активной индустриализации до субурбанизации и деконцентрации в постиндустриальный период[8], стал системный экономический кризис 1990-х гг. В частности - кризис сельского хозяйства, недостаточность финансирования муниципалитетов в сельской местности, реструктуризация сети учреждений социальной сферы. При этом применительно, например, к Эстонии, отмечалось, что желание населения жить в частных пригородных домах есть и оно велико, слабы возможности их реализации[9]. В России развитие урбанизации в условиях огромных пространств и необходимости преодоления больших расстояний при не самой хорошей инфраструктуре привело к специфической «дачной» субурбанизации[10], при которой выезд за пределы города является временным (на выходные и/или на летний сезон) и не влечет за собой смены постоянного жительства и сдерживает развитие пригородов. Поэтому деконцентрации населения под влиянием субурбанизации пока не случилось.

Более того, одной из современных черт стала концентрация населения в центральных городах регионов, а также расположенных в зонах их хозяйственного тяготения сельских административных районах[11], «противостояние центров и периферий»[12]. Это противостояние во многом определяет централизация системы власти и распределения финансовых ресурсов, при которой «чем выше» уровень, тем потенциально больше у города возможностей относительно благоприятно существовать[13]. Чрезвычайно важным становится местоположение села или города по отношению к центральному городу, периферии – к ядру. По другим причинам и основаниям, нежели было заложено в классической теории «центр – периферия», но, по факту реализации происходит, описанное Фридманом[14] и его последователями[15]: закрепляются различия между центрами и периферией. Центры усиливаются и обогащаются за счет периферии, которая поставляет им свое население.

Отсюда вытекает наша исследовательская гипотеза: в рассматриваемых демографически проблемных странах наблюдается универсальность пространственной демографической динамики на внутрирегиональном (внутристрановом) уровне, она проявляется в том, что центры и окружающая их ближняя территория притягивают население, а периферия является отдающей. Это приводит к разнонаправленным изменениям в картине расселения: концентрации при фоновом обезлюдении, деконцентрации в пределах центральной зоны.

Информационная база и методика исследования

Информационной базой исследования послужили данные о численности и половозрастной структуре населения по территориям уровня городов и районов отдельных регионов Северо-Запада России (г. Санкт-Петербург, Ленинградская, Новгородская, Псковская, Калининградская области) и стран Балтии по данным переписей населения раундов 2000-х и 2010-х гг.: в России – 2002 и 2010 гг., в Латвии – 2000 и 2011 гг., в Литве – 2001 и 2011 гг., в Эстонии – 2000 и 2012 гг., публикуемые на сайтах государственных статистических органов.

В России данные агрегировались на уровне административных районов и городов, в Латвии – районов и городов, Литве - самоуправлений, Эстонии - мааконд (уездов). Здесь необходимо пояснить, что между раундами переписей 2000-х и 2010-х гг. в России и Латвии произошли административные реформы. В России с 2004 г. в соответствии с ФЗ-131[16] уровень административных районов и городов был заменен городскими округами и муниципальными районами. Для получения сопоставимых данных результаты переписи населения 2010 г. были «приведены» к их виду в переписи 2002 г. С похожей проблемой мы столкнулись в Латвии, где в результате административной реформы 2009 г. вместо 26 районов территория страны была разделена на 110 краев, что потребовало приведения данных к сопоставимым единицам.

В результате были проанализированы данные по 197 сопоставимым территориальным единицам.

По меркам международной системы сбора региональной статистики анализируемые административно-территориальные единицы (АТЕ) районного таксона соответствуют уровню NUTS-3[17]. Несмотря на «государственный статус», качество данных последних переписей населения вызывает небезосновательные сомнения и множество нареканий. Они связаны как с процедурой проведения переписей (например, в Латвии перепись 2011 г. проводилась с перерывом в несколько месяцев вследствие недостаточной защиты личных данных и процедурных проблем), так и с охватом респондентов.

Итак, объектом исследования выступает население АТЕ соответствующего уровня. Предметом - динамика численности населения, анализируемая прямо – через анализ показателей роста/снижения и косвенно - через половозрастную структуру населения. Транслируемые на конкретные территории, эти данные в совокупности позволяют понять не только тренды динамики численности населения, но и заметить возможные изменения в рисунке расселенческой сети.

Методическая основа работы состоит, во-первых, в использовании центро-периферийной концепции развития территорий в качестве инструмента анализа, связывающего демографию и миграцию с расселением. Здесь мы исходили из того, что на всех этапах развития системы «центр - периферия» динамика численности населения центров и периферии различается. При этом периферия сама по себе неоднородна, выделяется ближняя и дальняя по отношению к центру.

К центральным АТЕ («центр»), мы относили столицу (в России – региональный центр) и центральный, «пристоличный» район, или районы, если крупный город граничит сразу с несколькими административными районами.

В каждой стране (регионе) центр только один, несмотря на то, что, помимо столицы региона, в нем могут быть и другие крупные города, которые мы рассматриваем тоже по отношению к региональному центру. Эти города, как будет показано ниже, также могут выступать локальными центрами притяжения населения.

Отношение периферийных АТЕ к центру можно выразить через их удаленность от центра (расстояние, выраженное в километрах)[18]. А можно через придание периферийным районам разной удаленности от центра рангов соседства по отношению к нему. В этом случае периферия делится на периферию 1-го, 2-го … 7-го порядков.

Обе группировки дополняют друг друга. Так критерий удаленности меньше зависит от различий в размере и конфигурации АТЕ в густо- и редконаселенных частях сравниваемых стран, позволяя производить более дробные группировки. В свою очередь, ранговый критерий позволяет косвенно учесть разную связанность с центром близко и далеко расположенных районов, особенно в больших по площади территориях, и, соответственно разную интенсивность маятниковых, рекреационных поездок и социально-трудовых связей.

Во-вторых, применялся метод передвижки возрастов, с помощью которого оценивался переток населения в возрасте 18-22 лет между центральными и периферийными АТЕ. Эта группа населения интересовала исследователей миграции давно. В работах В.И. Переведенцева конца 1980-х гг. выделялись три главных потока молодежи из села в город: 15-16 лет[19], после окончания неполной средней школы; 17-18 лет по окончании средней школы и 20-21 год, после службы в армии[20]. Сейчас возраст наибольшей миграционной активности приурочен, скорее, к возрасту получения профессионального образования.

Передвижка возрастов показывает, например, сколько детей в возрастах 6-10 лет было зафиксировано переписью населения 2000-го года, например, в уезде Ида-Вирумаа Эстонии и сколько людей в возрастах 18-22 лет осталось на этой территории ко времени следующей переписи (2012 г.). Это позволяет оценить саму миграцию в этой когорте и роль миграции в динамике возрастной структуры населения. Методика применения передвижки возрастов[21] включает несколько необходимых упрощений: не учтены вероятности дожития для рассматриваемых когорт; величина сдвига составляет округленное число лет (например, 12 лет), хотя реальное время, прошедшее между переписями может быть несколько больше или меньше; переписи населения также проводятся не идеально. Например, в России частично молодежь традиционно переписывается «со слов родителей», в месте прежнего жительства.

Общая динамика населения в 2000-е годы в регионах Северо-Запада России и странах Балтии

Изменение численности населения в 2000-е гг. зависит от их положения в системе центро-периферийных отношений. Вне зависимости от общей динамики, которая была различной в рассматриваемых территориях, население центров имело более благоприятные показатели (рис. 1). Однако рост масштабов убыли населения периферии по мере удаленности от центров, наблюдаемый в России и Латвии, практически не имел места в Литве и Эстонии. Здесь было не важно, удалены периферийные территории на 50, 100 или 150 км от центра, фактор расстояния не работал (что не означает, что не играют роли другие факторы).

Рисунок 1. Изменение численности населения низовых АТЕ в зависимости от удаленности от центров стран (регионов), 2000-е гг., % к началу периода

Примечание: данные по России за 2003-2010 гг., по Латвии – 2000-2010, по Литве – 2001-2010, по Эстонии – 2000-2011 гг.

Источники: Базы данных Росстата, Lietuvos Statistikos Departamentas, Latvijas Statistika, Statistics Estonia

Интересно, что в Эстонии на большом расстоянии от центра страны явно выделяется зона практически «нулевого» сокращения населения (рис. 1). Здесь расположен г. Тарту – второй по численности населения и значимости город Республики. Напротив, в Литве население периферии сокращается равным темпом вне зависимости от его удаленности от центра, а потери самых удаленных АТЕ ниже, чем более близких к столице. Это приморские территории, где немало рекреационных зон, которые могут привлекать мигрантов (поселения Клайпедского края). Отметим, что второй по численности населения город Литвы - Каунас, теряет население, хотя и меньшими темпами, чем страна в целом. В Латвии, при сокращении населения самой Риги, растет население только в пригородах столицы, здесь в 2000-е гг. имел место положительный баланс миграции в результате субурбанизации[22]. Больше полюсов роста населения в стране нет, несмотря на присутствие немалых по размеру городов – Даугавпилса, Лиепаи, Елгавы.

При определении расстояния от центра страны (региона) не методом соседства, а в километрах видно, что тенденции не меняются (табл. 2). В рассматриваемых регионах России позитивную динамику центров обеспечивает прежде всего Санкт-Петербург, однако и другие столицы областей сильно отличаются от региональной периферии. Новгород и Псков – не самые динамично развивающиеся центры России, не обладающие особой миграционной привлекательностью, к тому же они находятся «в тени» Санкт-Петербурга – второго в стране центра притяжения населения[23] и сами являются для него миграционными донорами, иначе говоря «периферией в надрегиональном масштабе». Несмотря на это, динамика численности их населения (вместе с ближайшими пригородами) более позитивна, чем столиц Литвы и Латвии. По-видимому, в странах Балтии так проявляется сильный эмиграционный отток, оказывающий мощное влияние на динамику населения прибалтийских стран, в том числе на их столицы.

Таблица 2. Изменение численности населения низовых АТЕ в зависимости от удаленности от региональных центров, 2000-е гг., % к началу периода

Источники: Базы данных Росстата, Lietuvos Statistikos Departamentas, Latvijas Statistika, Statistics Estonia

Примечание: данные по России за 2003-2010 гг., по Латвии – 2000-2010, по Литве – 2001-2010, по Эстонии – 2000-2011 гг.

Самое сильное сокращение населения в 2000-е гг. имело место в дальней периферии Псковской области, где во многих АТЕ население сократилось более чем на 20%. И это – при отсутствии эмиграции из страны[24]. Так влияет устойчивый - на протяжении десятилетий - отток населения в крупные города, деформировавший возрастную структуру населения. В этих территориях самое старое, даже по меркам Европейской России, население[25].

Также видно, что Санкт-Петербург как крупнейший центр оказывает значительное влияние на периферию, даже удаленную от него более чем на 100 км. Похожее, даже более сильное влияние на свою периферию оказывает Москва, ведь стабилизация и рост населения Московской области обеспечивается прежде всего ее «пристоличным» положением. Конечно, столицам стран Балтии не сравниться по величине с Москвой и Санкт-Петербургом, притягательная сила которых простирается далеко за пределы территорий своих областей.

Изменение численности молодежи как результат миграции

Сравнение возрастного состава населения на основе результатов переписей населения раунда 2000 и 2010 гг. показывает, что все страны Балтии лишались молодежи. Меньше всего потери населения в возрастах 18-22 года в Эстонии: к 2012 г. эта когорта сократилась по сравнению с численностью детей соответствующего возраста на дату переписи 2000 г. на 6%. В Латвии соответствующие потери составили 11%, в Литве – 14,5%. Среди регионов России, которые мы анализируем в данной статье, в Псковской области потери молодежи в 2010 г. в сравнении с числом детей соответствующего возраста в 2002 г. составили 3%, в Новгородской – 10%. В Санкт-Петербурге и Ленинградской области численность молодежи увеличилась на 11,5%, в Калининградской – почти на 20%.

Еще во времена СССР отток молодежи из сельской местности Нечерноземья привел к тому, что депопуляция в отдельных регионах началась еще в 1980-х гг.[26], в крупных городах она обеспечивала непрерывное увеличение населения. В начале нынешнего века миграция молодежи сохраняла четко выраженную центростремительную направленность, что оказывает существенное влияние на возрастную структуру населения территорий притока и оттока.

Как видно на рис. 2, за 2000-е гг. в разрезе центр-периферия когорты молодежи имели большую динамику, чем все население (ср. с рис. 1). Это объясняется почти исключительно миграционной подвижностью, т.к. события естественного движения оказывают незначительное влияние на динамику населения в этих возрастах (смертность объясняет 0,5-1,5% сокращения когорты, в зависимости от страны и пола).

Рисунок 2. Отношение численности лиц в возрасте 18-22 лет в 2010/2012 гг. к численности соответствующих детских возрастов в 2000/2002 гг., по зонам удаленности от центров, %

Примечание: данные по Латвии не рассчитывались из-за отсутствия сопоставимой информации по АТЕ анализируемого уровня

Источники: Базы данных Росстата, Lietuvos Statistikos Departamentas, Statistics Estonia

По Латвии, данные по которой не представлены на рис. 2 и в табл. 3, удалось рассчитать показатели только для шести крупных регионов. Получилось, что даже в Риге и пририжском регионе нет притока молодежи (вероятнее всего, он есть, но эмиграционный отток перекрывает его). Периферия потеряла 15-20% молодежи, самые большие потери – в Латгалии. Судя по этому, отток из периферии Латвии имеет примерно те же масштабы, что и в Литве, но Рига, несмотря на то, что это самый крупный город в странах Балтии, не является центром притяжения молодежи. Возможно, именно в Латвии самая значительная часть молодежи выезжает за рубеж, на учебу и работу.

В России центры имели приток молодежи повсеместно. На периферии убыль молодежи может составлять до 50% - в уже упоминавшейся выше Псковской области, а 20-25-%-ный отток молодежи имеет повсеместное распространение (табл. 3). Таковы обычные для России показатели, регионы Северо-Запада на общестрановом фоне здесь не выделяются.

Таблица 3. Отношение численности лиц в возрасте 18-22 лет в 2010/2012 гг. к численности соответствующих детских возрастов в 2000/2002 гг., по удаленности от центров в км, %

Источники: Базы данных Росстата, Lietuvos Statistikos Departamentas, Statistics Estonia

В России рост численности молодежи за межпереписной период имели почти треть АТЕ Ленинградской и почти половина Калининградской области, что повлияло на сравнительно небольшие потери молодежи периферией этих регионов. Однако в этих регионах сказывалась как их общая миграционная притягательность, так и наличие большого числа так называемых «спецконтингентов». Дело в том, что при Всероссийской переписи 2010 г. военнослужащие по призыву переписывались по месту дислокации воинских частей, в отличие от 2002 г., когда они переписывались по месту призыва. В отдельных городах и районах это привело к искаженной численности именно контингентов молодежи[27]. Выявить их можно, анализируя соотношения мужчин и женщин в этих возрастах. По стране в целом в 2010 г. на 100 женщин в возрасте 18-22 лет приходилось 103 мужчины. Понятно, что в небольшом по численности населении эти соотношения могут отклоняться в определенных пределах, но не на десятки процентов и не в разы.

Если «очистить» молодое население отдельных АТЕ Калининградской области от возможного влияния «спецконтингентов», рассчитав их мужское население исходя из средних по стране пропорций, то уже ближайшие к региональному центру АТЕ (удаленные на 30-50 км) будут иметь не увеличение числа молодежи, а ее снижение на 10%, большее сокращение будет и в следующих по удаленности зонах (табл. 3). Несмотря на то, что молодое население Калининграда также имеет «перекос» в мужскую сторону, оно не подвергалось корректировке не только по причине небольших масштабов этих диспропорций, но и по причине наличия в городе ряда морских вузов, где обучаются преимущественно мужчины. Представляется, что это превышение выглядит естественным.

Наличие спецконтингентов искажает численность молодежи также в Ленинградской области, но в меньшем числе АТЕ и, соответственно, в меньшей мере. В двух других российских областях влияние этого фактора почти отсутствует; единственно, о чем стоит упомянуть, это «перекос» в соотношении мужчин и женщин в Пскове и Псковском районе.

При общей негативной динамике молодежных контингентов внутристрановой (внутрирегиональной) периферии, имелись АТЕ, которые, напротив, демонстрировали приток молодежи. Так, в Эстонии явно выделяется Тарту (рост численности молодежи на 40%, тогда как в столице (Таллинне) – на 16%) – явно сказывается притягивающее влияние весьма почитаемого Тартусского университета. По-видимому, именно благодаря притоку молодежи[28] Тарту не сократил свое население за межпереписной период, в отличие от других АТЕ Эстонии и других крупных и средних городов стран Балтии. Именно Тарту обеспечил столь незначительное общее сокращение населения периферии на соответствующем удалении от Таллинна (рис. 1, табл. 2). В Литве приток молодежи есть только в Вильнюсе, даже Каунас – не удерживает молодежь, хотя потери здесь ниже, чем в окружающих территориях.

На Северо-Западе России в качестве центра притяжения молодежи может рассматриваться Выборг Ленинградской области, даже с учетом поправки на половые диспропорции молодого населения (на спецконтингенты), в Псковской области – г. Великие Луки, расположенный на большом расстоянии от Пскова что, по-видимому, послужило фактором формирования его как центра притяжения молодежи из окрестных территорий. В России центры притяжения населения второго порядка могут формироваться именно на значительном расстоянии от региональных столиц[29]. Конечно, вблизи такого мощного центра, каким является Санкт-Петербург, также есть зоны притяжения населения, но это происходит не за счет притягательности таких городов, как, например, Всеволожск или Выборг, а благодаря их расположению вблизи северной столицы. Но вообще в России, за исключением региональных центров, центров притяжения населения крайне мало, ресурса исчерпанной депопуляцией периферии хватает только на региональные центры.

Влияние миграции на половозрастную структуру населения иллюстрирует рис. 3, где приведены половозрастные пирамиды отдельных АТЕ России и стран Балтии, теряющих и притягивающих молодежь. Уезд Тартумаа (с центром в г. Тарту) - территория явного притока молодого населения, в то время как Плюсский район[30] Псковской области терял молодое население на протяжении уже длительного времени, за последний межпереписной период его население сократилось на 21%, он лишился 50% молодежи. Другие периферийные районы Псковской и Новгородской областей теряли 30-40% молодежи, это неизбежно ведет к снижению рождаемости, и, в силу ускоренного старения населения – к росту смертности, то есть усиливает демографические проблемы территорий.

Рисунок 3. Возрастно-половой состав населения отдельных АТЕ России, Эстонии и Латвии, человек

Источники: Базы данных Росстата, Latvijas Statistika, Statistics Estonia

Заключение

Анализ динамики численности населения северо-западных областей России и стран Балтии на уровне NUTS-3 демонстрирует близкие тенденции. Сходство проявляется в концентрации населения в центрах стран (регионов), в крупных городах и их субурбиях. В 2010-е гг. внутристрановая (внутрирегиональная) периферия теряет население высокимитемпами, удерживать население здесь могли только центры второго порядка, представленные средними и крупными городами, число которых ограничено.

Те же тенденции в первом десятилетии XXI века отмечены в отношении динамики контингентов молодежи. Эта самая пространственно мобильная группа населения также концентрируется в столицах, в полном соответствии с той стадией жизненного цикла[31], когда люди заняты получением профессионального образования. В результате внутренняя периферия испытывает сильный отток молодежи, максимальной силы он достигает в удаленных от региональных центров районах Псковской и Новгородской областей (до 50% от численности окончивших школу). При отсутствии возвратной миграции население внутрирегиональной периферии стареет и сокращается ускоренными темпами. Кроме того, социальная ситуация в глубинке может качественно ухудшиться в результате «отрицательной селекции» - выезда наиболее социально активных людей. Противостоять этому может, по примеру западных стран встречное движение на периферию представителей творческих профессий, «креативного класса», пожилых представителей городского среднего класса[32]. Однако пока в странах рассматриваемого региона это движение, по-видимому, еще не достигло значимых масштабов.

[1] Исследование осуществлено в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2014 году.
[2] Мкртчян Никита Владимирович - Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики.
[3] Карачурина Лилия Борисовна - Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики.
[4] Зайончковская Ж.А., Велданова И.Ю. Миграция сельского населения СССР в города //Расселение населения и размещение производства. М.: Наука, 1982. с. 108-129
[5] Зайончковская Ж.А. Демографическая ситуация и расселение. М.: Наука, 1991. с. 3
[6] Gibbs J., 1963. The evolution of population concentration //Economic Geography. № 2. p. 119-129
[7] Катус К., Саккеус Л. Урбанизация, миграция и региональное развитие населения Эстонии //Миграция и урбанизация в 90-е годы /Под ред. Ж.А. Зайончковской. М.: 1999. с. 173
[8] Geyer Hermanus S. and Thomas Kontuly,1993. A Theoretical Foundation for the Concept of Differential Urbanization. In International Regional Science Review. Vol. 15. № 2. p.157-177; Gibbs J., 1963. The evolution of population concentration //Economic Geography. № 2. p. 119-129; Hall, P. and D. Hay., 1980. Growth Centres in the European Urban System. -London: Heinemann.
[9] Raagmaa G., 2003. Centre-Periphery model explaining the regional development of the informational and transitional society /43rd Congress of the European regional science association (ERSA) Jyvaskyla, Finland, August 27-30. URL: https://www.jyu.fi/ersa2003/cdrom/papers/503.pdf
[10] Махрова А.Г. Трансформация расселения в Московском регионе в постсоветский период //Вопросы географии. Сб. 135. География населения и социальная география /Отв. Ред. А.И. Алексеев, А.А. Ткаченко. М.: Издательский дом «Кодекс», 2013. с. 245-269; Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. «Сильные» и «слабые» города России //Полюса и центры роста в региональном развитии /под редакцией Ю.Г. Липеца. М.: ИГ РАН, 1998. с. 135-143.
[11] Карачурина Л.Б., Мкртчян Н.В. Изменение численности населения административных районов и городов России (1989-2010 гг.): центро-периферийные взаимодействия //Вопросы географии. Сб. 135. География населения и социальная география /Отв. ред. А.И. Алексеев, А.А. Ткаченко. М.: Издательский дом «Кодекс», 2013. с. 82-107.
[12] Лейзерович Е.Е. Ход концентрации населения в центральных частях субъектов РФ после 1990 года //Трансформация российского пространства: социально-экономические и природно-ресурсные факторы (полимасштабный анализ). Сборник докладов XXV сессии МАРС /Ред. С.С. Артоболевский, Л.М. Синцеров. М.: ИГ РАН, 2008. с. 173-181.
[13] Лексин В.Н. Города власти: административные центры России //Мир России. 2009. № 1. С. 3-33
[14] Friedmann, J., 1972. A general theory of polarized development. In Growth centers in regional economic development, ed. N.M. Hansen. New York: The Free Press
[15] Грицай О., Иоффе Г., Трейвиш А. Центр и периферия в региональном развитии. М.: Наука, 1991; Кюммель Т. Стадиальная концепция урбанизации: методология и методы анализа //Методы изучения расселения. М.: ИГАН СССР. С. 82-100; Richardson, H.W., 1973. Regional growth theory. New York: John Wiley; Todd, D. 1974. An appraisal of the development pole concept in regional analysis. Environment and Planning A6: 291-306.
[16] Федеральный закон Российской Федерации от 6 октября 2003 г. N 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации».
[17] NUTS - Nomenclature of Territorial Units for Statistics [Дословно - Номенклатура территориальных единиц для статистики].
[18] Рассчитывалось по [Административно-территориальное деление союзных республик СССР на 1 января 1987 года. М.: 1987]. В необходимых случаях использовались данные открытых источников в Интернете.
[19] Миграции молодежи 15-16 лет в современной России практически не выражены, в этом возрасте молодые люди обычно живут в родительской семье и не склонны к самостоятельной миграции.
[20] Переведенцев В.И. Молодежь и социально-демографические проблемы СССР. М.: Наука, 1990. 150с.
[21] Более подробно об аналитических возможностях и ограничениях применения этого метода см. [6]
[22] Krisjane Z., Berzins M., 2012. Post-socialist Urban Trends: New Patterns and Motivations for Migration in the Suburban Areas of Riga, Latvia Urban Studies Volume: 49 Issue: 2. p. 289-306
[23] Население России 2010-2011. Восемнадцатый-девятнадцатый ежегодный демографический доклад /Отв. ред. А.Г. Вишневский. М.: Издательский дом ВШЭ, 2013. с. 453
[24] Разумеется, эмиграция из России есть, но она почти не видима статистикой
[25] Кашницкий И. Что в возрасте тебе моем? //Демоскоп Weekly. 2014 № 581-582. URL: http://demoscope.ru/weekly/2014/0581/demoscope581.pdf
[26] Зайончковская Ж.А. Демографическая ситуация и расселение. М.: Наука, 1991. 133 с.
[27] Пьянкова А. Данные переписей на муниципальном уровне: ограничения и проблемы анализа на примере Московской области //Демоскоп Weekly. 2013. № 575-576. URL: http://demoscope.ru/weekly/2013/0575/analit03.php
[28] При этом, по данным статистики Эстонии, в 2005 и 2010 гг. из Тарту шел отток населения, в т.ч. молодежи. Видимо, данные переписи более адекватно учитывают студенческую миграцию, чем текущий статистический учет. Для периода начала 1990-х гг. эту проблему данных отмечали К. Катус и Л. Саккеус [Катус К., Саккеус Л. Урбанизация, миграция и региональное развитие населения Эстонии //Миграция и урбанизация в 90-е годы /Под ред. Ж.А. Зайончковской. М.: 1999. с. 159-183].
[29] Мкртчян Н.В. Миграция молодежи в региональные центры России в конце XX–XXI веков //Известия РАН. Серия географическая. 2013 № 6. с. 29
[30] Один из районов России с наиболее старым населением, средний возраст его населения по переписи 2010 г. составляет 48,8 лет.
[31]>Plane, D.A., Henrie, C.J., Perry, M.J., 2005. Migration up and down the urban hierarchy and across the life course //Proceedings Of The National Academy Of Sciences Volume: 102 Issue: 43 p. 15313-15318
[32] Например, Rixt Anke Bijker and Tialda Haartsen, 2012. More than Counter-urbanisation: Migration to Popular and Less-popular Rural Areas in the Netherlands //Рopulation, Space and Place. 18. p. 643-657