Современное и традиционное в ценностях постсоветской молодежи¹

М.А. Ядова²
(Опубликовано в журнале "Социологические исследования", 2012, №1, с. 114-125)

В среде отечественной интеллигенции началась очередная волна дискуссий о необходимости модернизации российского общества. Оценивая результаты прошлой "догоняющей модернизации", с уверенностью можно сказать, что для нашей страны такой путь развития является ошибочным. Однако это не говорит о её полной несостоятельности. Как справедливо замечает С.Я. Матвеева, "сама идея модернизации, т.е. постоянного обновления, не прерываемой ни на миг динамики традиций и инноваций, где преобладает ценностная ориентация на продвижение по пути качественного совершенствования, на реформы и прогрессивное развитие отнюдь не утеряла своей привлекательности"³. В связи с этим кажется важным выяснить, возможна ли в нашем обществе такая система ценностей, которая, с одной стороны, была бы адекватна реалиям современной жизни, а с другой, - не противоречила бы нормам морали и особенностям российского менталитета? (Данные недавних массовых опросов свидетельствуют не просто о нарастании в российском обществе традиционных структур, но даже о "ренессансе традиционализма"⁴). На наш взгляд, заслуживает внимания позиция отечественного экономиста А. А. Аузана, полагающего, что для адекватного развития страны "надо выбирать не такие ценности, которые у вас укоренены, а ровно то, чего вам не хватает"⁵. В качестве примера он приводит опыт США: "... напрасно американцев считают либералами, потому что как раз по специфике поведения, которая возникла из развития страны, они крайне агрессивны и авторитарны. Поэтому понадобились либеральные нормы, чтобы нация выжила". Таким образом, по мнению А.А. Аузана, непопулярность в российском обществе каких-либо т.н. современных норм совершенно не означает, "что с этим надо смириться"⁶ (в связи с этим вспоминаются слова Л.Н. Толстого, сказанные художнику Н.К. Рериху: "Случалось ли в лодке переезжать быстроходную реку? Надо всегда править выше того места, куда вам нужно, иначе снесёт. Так и в области нравственных требований надо всегда рулить выше - жизнь всё снесёт"⁷).

Очевидно, что в процессе модернизации российского общества особая роль отведена молодежи, взгляды и поведение которой сформировались под влиянием постсоветских трансформаций. Отметим, что наиболее интересна когорта россиян, рожденных в начале 1990-х гг., как представителей поколения, не заставшего советской жизни и выросшего в т.н. "новой России".

В конце 2008 - начале 2009 гг. группой сотрудников Института социологии образования РАО было проведено социологическое исследование, посвященное проблеме соотношения "современного" и "традиционного" в ценностях постсоветской молодежи. За основу современного типа поведения был принят тип действий, соответствующий основным характеристикам разработанной американским социологом А. Инкелесом аналитической модели "современной личности". В свое время А. Инкелес (совместно с Д. Смитом), основываясь на данных межстрановых исследований, обнаружил, что во всех обществах, испытывающих на себе то или иное влияние процессов модернизации, формируется т.н. современный тип личности (далее термины "современное"/ "традиционное" ("модернистское"/"традиционалистское" и т.п.) будем употреблять без кавычек и в тех значениях, как они были описаны Инкелесом). Современный человек, по А. Инкелесу, - это активный гражданин, с развитым чувством социальной ответственности, внутренне независимый и интеллектуально самостоятельный, открытый всему новому, отличающийся толерантностью к окружающим и уважительным отношением к законам⁸. По мнению А. Инкелеса, основной предпосылкой для успешного функционирования современного общества служит "модерность" его граждан. Важное преимущество аналитической модели "современной личности" - её инвариантность и применимость к обществу любого типа.

Выборка. Так как исследования А. Инкелеса показали, что на меру и глубину модерности человека влияет уровень его образования, было решено опросить юношей и девушек с разными социальными ресурсами, прежде всего образовательными. Объектом исследования стали московские старшеклассники и учащиеся колледжей как люди с потенциально разными типами будущей трудовой карьеры (N = 800 + 800). Для поддержания гомогенности в группах решено по возможности выравнять обе подвыборки по полу и возрасту. Среди опрошенных учащихся колледжей - 52% мальчиков и 48% девочек, в подвыборке школьников это соотношение составляет соответственно - 45% и 55%. Опрашивались юноши и девушки 15-18 лет. Средний возраст участников опроса в обеих группах- 16 лет. Опираясь на данные эмпирических исследований, мы предположили, что ученики 10-11 классов, как правило, нацелены на получение высшего образования, а учащиеся колледжей - нет. Об этом, в частности, пишет Я. Рощина: "...основной "водораздел" образовательных возможностей в школе пролегает по окончании 9-го класса: те, кто стремится поступать в вуз, в большинстве своем переходят в 10-й класс, а из тех, кто получает диплом об общем среднем образовании, значительная часть ориентируется только на среднюю или начальную ступень профессионального обучения"⁹. Поскольку "социальная дифференциация в образовании складывается под влиянием различий семей молодых людей в располагаемых объемах семейного капитала"¹⁰, учащиеся колледжей - преимущественно выходцы из слаборесурсных социальных страт, тогда как старшеклассники выросли, как правило, в благополучных сильноресурсных семьях. В связи с этим мы ожидали, что соотношение современного и традиционного в системах ценностей учащихся различных типов образовательных учреждений будет заметно различаться.

В первой группе (ученики 10-11-х классов московских школ, выросшие в относительно благополучных, обеспеченных семьях) в опросе приняли участие 48,1% десятиклассников и 51,9% одиннадцатиклассников. Из них лишь 4,1% отметили низкий уровень дохода, 74,6% - средний и высокий; 66,1% - выросли в полных семьях; у 75,9% - один или оба родителя имеют как минимум высшее образование. Во второй группе (юноши и девушки, учащиеся на 1-2 курсах колледжей г. Москвы) опрашивались только те, кто поступил в колледж после 9 класса. Из них 83% учатся по программам среднего профессионального образования (СПО), а 17% - по программам начального профессионального образования (НПО). Профессии, которые получают представители этой группы, разнообразны: помощник машиниста электропоезда, столяр, электромонтажник, бухгалтер, товаровед, оператор ЭВМ, учитель начальных классов, социальный педагог и пр. Представители этой подвыборки обладают значительно меньшими социальными ресурсами: из них 47,1% - выросли в полной семье***; 71,2% - имеют средний и высокий уровни дохода, тогда как 9,9% говорят о своей бедности***; у 42,5% - хотя бы один из родителей имеет высшее образование¹¹.

Мы понимаем, что ограниченность выборки москвичами не позволяет экстраполировать полученные данные на всех молодых россиян. К тому же из результатов массовых опросов известно, что по своим взглядам москвичи и петербуржцы более современны, чем россияне из нестоличных поселений. Помимо этого, проживание в мегаполисе в отличие от глубинки и сельской местности значительно повышает шансы индивида успешно адаптироваться к происходящим в России социальным переменам и пополнить ряды сильноресурсных "агентов", которые в дальнейшем будут оказывать влияние на ключевые сферы нашего общества. С учетом вышеизложенного понятие объема социального капитала не является однозначным. Например, в сравнении со своими провинциальными сверстниками слаборесурсная молодежь Москвы уже за счет одного места проживания обладает повышающим жизненный старт социальным ресурсом. Известно, что молодежь как возрастная группа, в целом, более других возрастных когорт ориентирована на новации и прогресс, поэтому можно сказать, что, опрашивая молодых москвичей, мы нацелены на изучение ценностей потенциально самой модернистской части российского населения. Результаты могут стать своего рода шаблоном, меркой с "высокой" планкой.

О методике. Для достижения исследовательских целей разработана методика, направленная на изучение диспозиций респондентов на уровнях поведенческих установок и ценностно-нормативных представлений. Основа методики - два содержательных блока. Первый - состоит из т.н. "проективных вопросов", помогающих выявить общую направленность поведенческих интенций респондентов в повседневных жизненных ситуациях. Участникам предлагалось выбрать тот или иной вариант действия в заданной воображаемой, но достаточно конкретной ситуации. Большая часть ситуаций имеет отношение к предложенной А. Инкелесом модели "современной личности": здесь поведенческие выборы соответствуют современному или традиционному типу поведения, в отдельных случаях являются нейтральными.

Другая часть методики основана на вопросах, включающих в себя пары альтернативных суждений, одно из которых фиксирует современные, другое- традиционные ценностные суждения. Нам показалось важным, чтобы вопросы "ценностного" блока анкеты в той или иной мере были содержательно привязаны к вопросам-ситуациям "поведенческого" блока. При формулировке вопросов обоих блоков было решено придерживаться некоторых условий: проективные вопросы касались поведенческих интенций респондентов в конкретных повседневных ситуациях. Пары альтернативных ценностных суждений носили более общий характер и содержали в себе нормативно-стереотипные высказывания, характерные для массового сознания. Для повышения надежности данных проведены индивидуальные и групповые глубинных интервью с частью респондентов, отнесенных по результатам анкетирования к "модернистам" и "традиционалистам". Так, полуформализованное глубинное интервью "Жизненные принципы современной молодежи" нацелено на получение информации о жизненных принципах и нормах поведения, которыми руководствуются современные российские юноши и девушки.

Целью третьей методики - полуструктурированного группового интервью (фокус-группы (ФГ)) "Новые и традиционные ценности российского общества" - является выяснение не "личных" диспозиций и мотивов респондентов, а более общих - социальных - представлений молодых россиян об обществе, в котором они живут, его системе ценностей, о том, что мешает или, напротив, способствует развитию нашей страны. Было решено провести ФГ с "модернистами" и "традиционалистами", отвечавшими на вопросы индивидуальных интервью. В каждой из полярных подвыборок проводились две ФГ: одна - в традиционной форме, другая - в виде онлайн-дискуссии. Кратко обоснуем выбор достаточно нового для отечественной социологии метода - онлайновой фокус-группы. Всеобщая "интернетизация", охватившая в последнее время развитые страны, привела к изменению существующих представлений о методах и практике социологических исследований. По оценкам американских экспертов, в ближайшие годы каждый второй опрос в мире будет проводиться в Интернете¹². Многие социологи и маркетологи уверены, что по сравнению с традиционными оффлайн исследованиями интернет-исследования имеют ряд преимуществ. Прежде всего, онлайновые исследования обеспечивают более широкий доступ к целевой аудитории, сокращают время проведения и стоимость затрат, позволяют получать более искренние реакции респондентов, помогают четко отслеживать групповую динамику и минимизировать влияние чересчур "активных" участников; удобная процедура организации дискуссии способна свести к минимуму количество отказов¹³. В нашем исследовании применен "виртуальный аналог" традиционной фокус-группы -ФГ в формате чата (беседа проводится в режиме реального времени; участники регистрируются на предложенном веб-сайте и вместе с модератором ведут обсуждение).

Факторная структура поведенческих установок молодежи. Для уменьшения количества переменных поведенческого блока мы провели факторный анализ ответов в обеих подвыборках. Применялся категориальный факторный анализ (CatPCA) для работы с качественными данными. Статистическая обработка данных проводилась с помощью программы SPSS 13.0. Известно, что недостатком метода CatPCA является отсутствие процедуры вращения, помогающей получить более простую и интерпретируемую структуру данных. Поэтому было решено сперва провести на исходных данных категориальный факторный анализ, а потом в модуле классического РСА выполнить факторный анализ с Варимакс-вращением для преобразованных переменных¹⁴. В результате выделено четыре фактора, так или иначе имеющих отношение к модели "современной личности": факторы участия, амбициозности, законопослушности и свободы (см. табл.)¹⁵. После этого из вопросов ценностного блока подобраны пары суждений к каждому полученному фактору. Это позволило выделить из общего числа респондентов "модернистов" и "традиционалистов" как по поведенческим интенциям, так и по ценностным ориентациям.

Первый фактор, условно обозначенный как фактор участия (информативность - 18%), включил суждения, связанные с проявлением социальной ответственности и активной жизненной позицией. Человек, разделяющий суждения этого фактора, обязательно вмешается, если увидит, как на его глазах грабят человека или бьют животное, а также готов вернуть найденный бумажник владельцу. Он предупредителен и толерантен: в метро склонен уступать место больному, пожилому человеку, при выборе друзей не обращает внимания на их национальность. Такие действия во многом соответствуют т.н. "помогающему поведению" (helping behavior), подразумевающему безвозмездное оказание помощи другому.

Можно сказать, что отношение к поведенческим установкам оказания помощи сплотило школьников и учащихся колледжей. В обеих группах значительное число респондентов разделяют составляющие этого фактора (41,3% школьников и 29,9% учащихся училищ), хотя треть старшеклассников и их ровесников из колледжей не поддерживают нормы взаимопомощи (соответственно - 30,1% и 36,6%)***.

Соответствующими поведенческому фактору участия были признаны следующие пары ценностных суждений: (1) люди некоторых национальностей не могут заслуживать уважения, (2) уважения может заслуживать человек любой национальности; (1) невозможно быть одинаково отзывчивым и с близкими, и с незнакомыми людьми, (2) нужно стараться быть одинаково отзывчивым и с близкими, и с незнакомыми людьми. "Модернистами" по ценностным ориентациям ("по взглядам") признавались те, кто в обоих случаях выбирал современные суждения, к "традиционалистам" были отнесены респонденты, поддержавшие традиционалистские ценностные ориентации.

Таблица. Коэффициенты корреляции между поведенческими установками и основными факторными компонентами**

** Доверительный интервал - 95%. Значение критерия сферичности Барлетта (p-уровень -0,000) указывает на то, что данные приемлемы для проведения факторного анализа. Критерий Кайзера-Мейера-Олкина (КМО) составляет 0,8, что означает высокую степень адекватности факторного анализа к данной выборке.

Почти половина опрошенных старшеклассников (44,5%) и учащихся колледжей (43,1%) согласились с утверждениями о том, что "уважения может заслуживать человек любой национальности" и "нужно стараться быть одинаково отзывчивым и с близкими, и с незнакомыми людьми". Между тем нашлись и те, кто делит окружающих на "своих" и "чужих", к счастью, таких оказалось немного (8,2% vs 12,9%)***.

Результаты социологических исследований говорят о том, что в современной России не слишком распространены практики оказания помощи незнакомым людям. Так, канадские журналисты путем включенного наблюдения в разных странах фиксировали, придерживают ли перед незнакомцем дверь в магазин идущие впереди, принято ли у продавцов благодарить за покупку, возвращают ли "случайно" забытый на остановке общественного транспорта зонтик. Обнаружилось, что четверо из пяти жителей Нью-Йорка успешно прошли тест на helping behavior, за ними следуют - Цюрих и Торонто; жители Берлина, Загреба и Сан-Пауло уступали им, а москвичи заняли одно из последних мест ¹⁶. Другое исследование, предпринятое уже группой отечественных социологов (В.А. Ядов, И.В. Щербакова и др.), было посвящено изучению поведения пассажиров в метро: придержать дверь перед идущим следом является правилом хорошего тона. Видеонаблюдение пассажиров проводилось у дверей метро Будапешта, Москвы, Нижнего Новгорода и Санкт-Петербурга. Оказалось, что наибольшее количество придерживающих дверь - в Будапеште (80-83% в зависимости от пассажиропотока), из российских городов наиболее близки к этим показателям Петербург (60-70%) и Нижний Новгород (ок. 70%), тогда как в Москве к числу "воспитанных" можно отнести примерно половину пассажиров (от 43% до 56%)¹⁷.

Фактор амбициозности (информативность - 17%) составили поведенческие намерения, соответствующие ценностям самореализации и профессионализма. В этот фактор с высокими нагрузками попали суждения: "интересная работа важнее высокооплачиваемой" (однозначное решение фроммовской дилеммы "иметь или быть" в пользу последнего варианта) и "если за одинаковые деньги выбирать два вида работы - сложную и достаточно однообразную, лучше выбрать сложную". Респонденты, обладающие высокими индивидуальными значениями по этому фактору, не боятся принять участие в конкурсе творческих работ, склонны самостоятельно решать возникшие проблемы при выполнении домашних заданий. Согласно полученным данным, для респондентов из слаборесурсных социальных страт не характерны амбициозные поведенческие установки. Их выбирают, как правило, школьники (47,6% vs 18,7% учащихся колледжей), а отвергает, напротив, молодежь с меньшим образовательным ресурсом (42,4% vs 24,9% старшеклассников)***.

Также участники опроса выказывали свое отношение к следующим мировоззренческим позициям: (1) надо быть инициативным во всех делах, (2) лучше жить, не слишком высовываясь; (1) человек должен стремиться хорошо освоить свою профессию, стать высококлассным специалистом, (2) многие люди не зацикливаются на работе, и это правильно.

Респонденты, солидаризировавшиеся с первыми суждениями, были отнесены к "модернистам", соответственно традиционалистскими взглядами признавались утверждения под пунктом (2). Чуть более половины старшеклассников и студентов колледжей поддержали ценности инициативности и профессионального самосовершенствования, в то время как число "традиционалистов" едва превысило 5% в обеих подвыборках.

Кажется интересным сравнить полученные данные с результатами массовых опросов молодёжи по схожей тематике. Как показывают результаты опроса Института социологии РАН (2007 г.), для значительной части российской молодежи важно не только хорошо зарабатывать (85%), но и заниматься интересным делом (63%), достичь профессионального признания (26%), проявлять творческие способности и инициативность (16%)¹⁸. Вместе с тем довольно велико среди молодежи и число тех, кто не связывает свои жизненные цели с работой: 13%- хотели бы, прежде всего, чтобы работа оставляла много времени для других занятий (отдыха, семьи, учебы). Еще 6% респондентов (большая часть из них обладает низким образовательным уровнем) хотят, чтобы их работа была неутомительной¹⁹. Согласно данным опроса Фонда "Общественное мнение" (2009 г.), для нынешних 16-17-летних россиян значительно менее характерен "массовидный" синдром, присущий советским поколениям. Старшеклассники любят выделяться из толпы, быть непохожими на других даже более, чем молодежь в целом (53% против 41%) (сравнивались данные опроса российских старшеклассников и молодежи 16-26 лет.

Разделяющие ценности фактора законопослушности (информативность - 15%) не примут участия в махинации, если срочно понадобятся деньги на операцию близкому человеку; не позволят родным принести "подарок" учителю-взяточнику; не купят ворованную вещь даже по низкой цене и не воспользуются возможностью проехать "зайцем" в пригородной электричке. Немаловажно, что каждое из приведенных суждений имеет отношение к чертам т.н. "русского национального характера". Противопоставление законов и моральных норм - характерная особенность русской ментальности, более оправдывающей поступки "по совести", а не "по закону". К слову, результаты сравнительных исследований российского и западноевропейского правовых представлений показывают, что если западный человек связывает функцию закона прежде всего с "обеспечением справедливости и защитой позитивных ценностей", то в российском массовом сознании наиболее представлена "негативная, карающая функция закона"²⁰.

Среди школьников высокие значения по поведенческому фактору законопослушности получили 41,4%, а в группе учащихся колледжей - 25,8% респондентов. Количество не выбравших суждения данного фактора в подвыборках старшеклассников и учащихся училищ примерно одинаково- около трети (31,2% и 36% соответственно)***.

К поведенческому фактору законопослушности были подобраны следующие пары ценностных суждений: (1) законы в основном мешают людям жить, (2) законы в основном помогают людям жить; (1) многие российские законы таковы, что их невозможно соблюдать, (2) каковы бы законы ни были, их надо соблюдать.

На словах поддерживают нормы законопослушания примерно около трети респондентов в обеих подвыборках. Интересно, что старшеклассники "на словах" даже менее законопослушны, чем "на деле", то есть, по терминологии Р. Мертона, действуют в рамках адаптационной модели ритуализма: не признавая определенные социальные нормы, стараются им следовать. Демонстративно неуважительные высказывания о законах нашли поддержку у немногих (13,4% старшеклассников и 16,8% студентов колледжей).

По данным массового опроса И.В. Староверовой, значительная часть молодежи без осуждения относится к различным антисоциальным явлениям - хулиганству, криминалу, проституции, коррупции и т.п.²¹. Результаты другого исследования показывают, что многие молодые люди говорят о своей готовности соблюдать законы и нравственные нормы только в том случае, "если нравственно поступать будет выгодно, когда будут выработаны законы, соответствующие потребностям современной личности, и когда эти законы будут осознанно ею выполняться"²². Ученые связывают низкий уровень правосознания россиян с массовым проникновением во все сферы жизни российского общества элементов криминальной субкультуры - "от повседневной жизни до правил организации экономической и политической "игры", от межличностных отношений до социальных институтов"²³.

Респонденты, выбравшие поведенческие интенции фактора свободы (информативность - 11%), при принятии решений полагаются на собственное мнение и не боятся ослушаться родителей или учителя, если считают их неправыми. Кроме того, они отличаются высоким уровнем протестной активности и в случае ущемления своих прав готовы принять участие в политическом митинге. Закономерно, что молодежь с большим образовательным капиталом демонстрирует более сильные поведенческие ориентации на свободу, чем юноши и девушки из училищ (соответственно 40,1% и 26,6%), с "традиционалистами" "по поведению" ситуация обратная: их больше в слаборесурсной группе (39,3% и 27,6%)***.

В качестве позитивного момента необходимо подчеркнуть, что в обеих группах практически нет респондентов, осознанно отвергающих ценности свободы. Значительная часть опрошенных старшеклассников (63,8%) и учащихся колледжей (52,6%) выразили согласие с современными суждениями о свободе в следующих альтернативах: (1) очень важно быть свободным в своих поступках и суждениях, (2) быть свободным в своих поступках и суждениях - далеко не самое важное; (1) в случае ущемления каких-либо своих прав лучше смириться, чем лезть на рожон, (2) в случае ущемления каких-либо своих прав надо защищать себя всеми законными средствами. Число же "смиряющихся" перед житейскими трудностями "традиционалистов" не выходит за рамки статистической погрешности (3% школьников и 2% студентов колледжей)***.

Наши данные во многом совпадают с результатами исследования Института социологии РАН (2007 г.; рук. - М.К. Горшков), согласно которому 66% молодых россиян считают, что свобода - это то, без чего жизнь теряет смысл. Вместе с тем исследователи ИС РАН отмечают, что у молодых россиян с 1997 г. несколько повысилась толерантность к несвободе: ранее свобода была необходимым компонентом жизни для 71%²⁴.

"Модернисты" и "традиционалисты" постсоветского поколения: основные характеристики. Несмотря на то, что в сознании большинства опрошенных причудливо сочетаются модернистские и традиционалистские ориентации, из общего числа респондентов можно выделить две "чистые" группы: "модернистов" и "традиционалистов" как по поведенческим установкам, так и по ценностным ориентациям. К "модернистам" отнесены респонденты, получившие наиболее высокие значения как минимум по 3-м из 4-х факторов поведенческого и ценностного блоков, "традиционалисты" - те, кто набрал наиболее низкие значения.

По результатам опроса, статистически значимые различия обнаружены при ответах респондентов на проективные поведенческие вопросы. Среди старшеклассников 22,9% демонстрируют модернистские поведенческие намерения и лишь 7% отнесены к "традиционалистам". В группе студентов колледжей "модернистов" совсем немного- 5,2%, а "традиционалистов" уже 15%***. Большинство же респондентов в обеих группах выбирает смешанный тип поведенческих намерений. Вместе с тем ценностные ориентации представителей разноресурсных социальных групп оказались схожими. На словах "модернистами" являются 31,1% старшеклассников и 27,5% учащихся колледжей, тогда как к "традиционалистам" относятся практически единицы (менее 1% в обеих подвыборках). Очевидно, что более искренне респонденты отвечали на вопросы поведенческого блока, поэтому далее, говоря о "модернистах" и "традиционалистах", мы будем иметь в виду прежде всего респондентов с модернистскими/традиционалистскими поведенческими установками.

Схожесть взглядов и поведенческих стратегий представителей разноресурсных групп молодежи, по-видимому, обусловлена некими общими мировоззренческими особенностями, присущими всему постсоветскому поколению. Однако стоит подчеркнуть, что в группе сильноресурсных респондентов доля "модернистов" выше, чем "традиционалистов", а в подвыборке слаборесурсных ситуация обратная. Кроме того, "модернисты" по сравнению с "традиционалистами", как мы и предполагали, обладают значительными личностными и социальными ресурсами: они более интернальны (86,2% vs 65,3%***, именно столько респондентов считают успехи в жизни человека результатом его усилий, а не удачного стечения обстоятельств). Нацелены на получение высшего образования или ученой степени (95,1% vs 68,8%***), выросли в полных (64,4% vs 46,6%*), средне- и высокодоходных семьях (76% vs 63,1%***), в которых один или оба родителя имеют высокий уровень образования (72,9% vs 55,1%***). Таким образом, гипотеза о существовании связи между модернизмом индивида и его "ресурсоемкостью" получила подтверждение.

Изначально планировалось выделить группу т.н. абсолютных "модернистов" и "традиционалистов", т.е. юношей и девушек, чьи современные или традиционалистские поведенческими установки и ценностные ориентации совпадают. Однако эта процедура была осложнена малым числом "традиционалистов" по взглядам. Между тем в группе модерно ориентированных респондентов удалось "набрать" значимое количество абсолютных "модернистов". Среди школьников таковых оказалось 9,2%, среди учащихся колледжей- 2,9%***; число абсолютных "традиционалистов", как говорилось выше, оказалось ничтожно мало - менее 0,5% респондентов в обеих контрастных группах. Необходимо отметить, что значительная часть "модернистов" в отличие от "традиционалистов" хорошо себя осознает: у них поведенческие аттитюды не "отслаиваются" от ценностных представлений, тогда как для "традиционалистов" свойственны демонстративное ("на словах") признание одних норм и желание следовать другим. В то же время не стоит забывать, что не существует "жесткой вертикальной зависимости диспозиций нижнего уровня от диспозиций более высокого и высшего (ценностные ориентации) уровней"²⁵. Думается, диспозиционные противоречия особенно характерны для трансформирующихся обществ, ведь, по словам В.А. Ядова, относительная автономность диспозиций нижнего уровня от вышерасположенных - своеобразный способ адаптации к социальным условиям²⁶, в т.ч. к часто меняющимся. Если учесть, что мера осознания социальной установки влияет на её силу, можно сделать вполне оптимистичное предположение: "модернисты", скорее всего, будут реализовывать на практике свои поведенческие намерения, а менее склонные к саморефлексии "традиционалисты" могут и поменять установки.

Жизненные принципы "модернистов " и "традиционалистов". Кратко остановимся на результатах индивидуальных глубинных интервью, проведенных с некоторыми "модернистами" и "традиционалистами". Интервью проводились в апреле-мае 2009 г., для участия в них отобраны две группы: традиционалисты и модернисты (по 12 чел. - в каждой), выравненные по объему социального капитала и полу. Участниками интервью стали: 1) абсолютные "модернисты" и "традиционалисты", 2) "модернисты"/"традиционалисты" по поведенческим установкам + приверженцы "смешанного" типа ценностных ориентаций. Как показывают исследования А. Инкелеса, "современный человек" верит в социальную справедливость, в возможность самостоятельно или сообща влиять на жизнь страны, поэтому добровольно принимает участие в митингах, акциях протеста, выборах. Юноши и девушки с современными взглядами не считают лишним участие в акциях протеста, хотя и признают их не всегда эффективными. Взгляды же "традиционалистов" в этом вопросе различаются. Одни считают "качание прав "делом не только бесполезным, но и опасным; другие настроены оптимистичнее. Впрочем, даже активно настроенные "традиционалисты" уверены, что простые люди могут изменить ситуацию "на местах", но вряд ли способны повлиять на серьезные политические решения. Далее в тексте заглавной буквой "Т" обозначены "традиционалисты", а буквой "М" - "модернисты".

"...зачем искать приключения на свою пятую точку?" (Т., студент колледжа, 16 лет). 'Это не на крупные, а на какие-то небольшие события. На политику простой человек повлиять не может" (Т., школьница, 16 лет). И "модернисты" и "традиционалисты" одинаково не верят в честность и открытость российских выборов. Несмотря на это, "модернисты" готовы - при наступлении совершеннолетия - принять участие в них в призрачной надежде на то, что "вдруг что-то такое произойдет, и выбор наш по-настоящему засчитают" (М., школьница, 18 лет). В целом, большинство "модернистов" полагает, что участие в выборах - гражданский долг каждого уважающего себя человека, но надеяться при этом на реальный учет твоего голоса было бы глупо. (Так и напрашивается аналогия с популярным среди диссидентствующих "шестидесятников" ироническим тостом-пожеланием: "За успех нашего безнадежного дела!") "Традиционалисты" же вовсе отвергают возможность принять участие в таком "бесполезном деле", как российские выборы. "Ну, конечно, надо, ты обязан даже. Мне кажется, у них там все решено. Смысл есть в том, чтобы сделать это для себя, чтобы быть честным перед собой, что ты сделала всё, что могла. Я бы пошла на выборы, но я бы не считала, что мой голос что-то изменит" (М., школьница, 17 лет). "Выборы тоже, по-моему, враньё сплошное" (Т., школьник, 16 лет).

Если говорить об отношении респондентов к законам, то мнение "модернистов" в этом вопросе лучше выразить словами: "Надо стараться не нарушать законы, но не всегда это возможно". "Традиционалисты" же, как правило, считают непослушность законам врожденным свойством человеческой натуры, потому что "...человек так устроен. Он всегда хочет нарушить то, что нельзя" (Т., студент колледжа, 16 лет). Многие из них говорили о том, что игнорирование некоторых социальных норм в нашей стране настолько узаконено общественной практикой, что и вовсе не является нарушением: "мы просто так живем". "У нас вообще люди даже не знают, что нарушают какие-то законы. Мы просто так живем. Вот я ездила к дяде в Германию. И выкинула из окна машины бумажку от мороженого. Потом дядя так орал. Говорит: "Если бы полиция увидела, знаешь, какой штраф бы содрали?" А я и не знала, что нарушаю закон. Тут-то мы всегда все бросаем" (Т., школьница, 16 лет).

"Модернисты" и "традиционалисты" оказались солидарны при обсуждении ряда тем: и те, и другие крайне негативно отзываются о российских политиках и журналистах, а также вполне по-модернистски - без страха - относятся к происходящим у нас социальным переменам, в случае необходимости готовы в будущем подстраиваться под них: сменить профессию, повысить уровень квалификации и т.п.

Мы предполагали, что "модернисты" по сравнению с "традиционалистами" лучше адаптированы, однако это оказалось не так. Около 60% тех и других продемонстрировали хорошие адаптивные способности, что не позволяет заявить о том, что только приверженность современным взглядам является необходимым условием успешного существования в России. Применялась методика "Социальный термометр", предложенная О.Н. Дудченко и А.В. Мытиль²⁷. Степень адаптированности изучалась на основании сопоставления оценки респондентом своего нынешнего и прошлого положения. Хорошо адаптированными признаны те, кто считает, что за последние пять лет их жизнь улучшилась ("приобретшие"), у других либо самооценки прошлого и настоящего совпадают, либо самооценка прошлого выше ("потерявшие").

"Модернисты" и "традиционалисты" о российском обществе. В данном разделе мы обратимся к результатам четырех фокус-групп, проведенных с "модернистами" и "традиционалистами" (время проведения фокус-групп - май 2009 г.). Беседа касалась исконно традиционных и новых, распространившихся сравнительно недавно, ценностей российского общества. Участникам ФГ предлагалось выделить среди традиционно российских ценностей позитивные, т.е. такие, которые сегодня представляются важными и нужными, и негативные - те, которые мешают нормальному развитию страны. Затем схожий анализ проводился в отношении позитивных и негативных современных ценностей нашего общества.

В качестве позитивных традиционных ценностей российского общества и "модернисты" и "традиционалисты" называли прежде всего нестяжательство, трудолюбие, особую духовность российского народа. 'Трудолюбие нам было свойственно: люди любили работать, любили труд, добропорядочность, деньги для нас значили не главное" (М., школьник, 15 лет). "Русский лишь старается выжить. В основном бессребреники, то есть люди, которым не особо нужно быть богатыми" (М., школьник, 17 лет). "Давно утраченные честь и долг исконно российские" (Т., студентка колледжа, 16 лет). "Раньше все были душевнее" (Т., школьница, 16 лет).

Основной негативной чертой российского народа, по единодушному мнению "модернистов" и "традиционалистов", является печально известное "веселие Руси" - пьянство.

Говоря о новых ценностях нашего общества, участники ФГ отмечали то серьезное влияние, которое оказала на ценностно-нормативный облик нашей страны западная культура. Вызывает оптимизм достаточно взвешенное отношение представителей постсоветского поколения к России и Западу: участники ФГ склонны смотреть на Россию и западные страны весьма критично, трезво оценивая достоинства и недостатки обоих "миров". Многие отмечали дурную склонность российского общества перенимать негативные ценности западного общества и совершенно игнорировать то хорошее, что есть в США и странах Европы. По их словам, у нас с легкостью прижились "фастфуды", "тупые голливудские фильмы", "Хэллоуин", но никак не могут прижиться любовь к чистоте и порядку, законопослушность, уважительное отношение к старшему поколению и забота власти о народе. "...Там у них старшее поколение живет просто прекрасно, и уважение к ним огромное. А у нас сплошное бескультурье, старики живут, как бомжи, и никто с этим не хочет ничего сделать" (М., студент колледжа, 15 лет). "Прижились, например, фастфуды, не приживутся, наверное, ... правильность законов, чтобы люди достойно жили, как за границей, и государство не плевало на них" (Т., студент колледжа, 16 лет). "У нас точно не приживется любовь к порядку, к чистоте" (М., школьница, 17 лет).

Главная положительная ценность, которую Россия переняла от Запада, по мнению "модернистов" и "традиционалистов" - свобода. "Сейчас общество стало более или менее полиберальнее, свободнее порядки стали. Сейчас хотя бы нет каких-то особых норм поведения - хотя это иногда вредит, а иногда очень облегчает жизнь - что не надо ходить ровно, строем и так далее. Что не так консервативно, как в старой России или в Советском Союзе. Если, например, на работу или в школу прийти в неформальной одежде, там сразу был скандал, собрание или выговор" (М., школьник, 15 лет).

В то же время некоторые отмечали оборотную сторону свободы - вседозволенность, плоды которой российское общество вкусило сполна. Впрочем, в этом "грехе" участники ФГ "непатриотично" обвинили родную сторону, а не "развращенный Запад". "Грань преступили уже мы, на радостях, как бы, что нам всё можно" (М., школьница, 17 лет). Интересно, что подобная интерпретация "свободы по-российски" имеет отношение к более популярному у нас понятию воли. Если на Западе свобода - это своеобразный институциональный феномен, предполагающий у индивида наличие обязанностей по отношению к окружающим, то воля касается только отдельного субъекта и лишена каких-либо социальных обязательств²⁸. О русской воле живописно писал философ Г.П. Федотов: "Слово "свобода" до сих пор кажется переводом французского liberte. Но никто не может оспаривать русскости "воли". <...> Воля есть, прежде всего, возможность жить, или пожить, по своей воле, не стесняясь никакими социальными узами, не только цепями. <...> Свобода личная немыслима без уважения к чужой свободе; воля - всегда для себя"²⁹.

Выводы. Результаты проведенного исследования свидетельствуют, что постсоветской молодежью, по-видимому, достаточно хорошо усвоены ценности современной цивилизации. Иначе, чем объяснить тот факт, что "на словах" мало кто из респондентов обеих контрастных социальных групп поддерживает такие нормы, как неуважение законов, отсутствие инициативности и потребности быть свободным. Вместе с тем многие юноши и девушки, разделяющие нормы современного общества, отнюдь не готовы придерживаться их в повседневной жизни. В этом представители постсоветского поколения - поистине дети своего общества, которое зачастую живет не по декларируемым им "правилам". Однако не стоит забывать, что при определенных обстоятельствах усвоенные ценностные ориентации реализуются и в поведении. Человек, осознающий вред курения, скорее бросит курить, чем тот, кто считает иначе.

¹ Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ "Современное" и "традиционное" в ценностях молодежи постсоветского поколения (на примере исследования разноресурсных социальных групп)" (проект N 08 - 03 - 00268а; рук. - М. А. Ядова).
² ЯДОВА Майя Андреевна - кандидат социологических наук, старший научный сотрудник Института социологии образования РАО.
³ Кризисный социум. Наше общество в трех измерениях / Под ред. Н.И. Лапина, Л.А. Беляевой. М.: Институт философии РАН, 1994. с. 46.
⁴ Российская идентичность в социологическом измерении. Информационно-аналитический бюллетень ИС РАН. М.: ИС РАН, 2008. с. 19-20.
⁵ Аузан А.А. Национальная формула модернизации. Публичная лекция Полит.ру // URL: http://www.polit.ru/lectures/2009/10/16/auzan.html (дата обращения: 21.11.2011).
⁶ Там же.
⁷ Беликов П.Ф., Князева В.П. Николай Константинович Рерих. М.: Молодая гвардия, 1973. с. 36.
⁸ Inkeles A., Smith D.H. Becoming modern. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1974. с. 289-302
⁹ Рощина Я. Социальная дифференциация молодежи в российском профессиональном образовании // Отечественные записки. 2006. N 3.
¹⁰ Там же
¹¹ Здесь и далее статистическая значимость различий обозначается следующим образом: * - p ≤ 0,05; ** - p ≤ 0,01;*** - p ≤ 0,001.
¹² Шашкин А. Фокус-группы онлайн! Новые технологии маркетинговых исследований // Маркетинг-журнал 4p.ru
¹³ подробнее см.: Шашкин А. Фокус-группы онлайн! Новые технологии маркетинговых исследований // Маркетинг-журнал 4p.ru
¹⁴ о приемлемости данной процедуры см., например, Linting M. Nonparametric Inference in Nonlinear Principal Components Analysis: Exploration and Beyond. Thesis: Leiden University, 2007. р. 36
¹⁵ В целом было выделено три группы респондентов, получивших высокие, средние и низкие значения по каждому фактору. Мы рассматриваем прежде всего две крайние группы с высокими и низкими значениями.
¹⁶ Щербакова И.В., Ядов В.А. Культура предупредительного поведения в большом городе: опыт видеонаблюдения пассажиров у дверей метро Будапешта, Москвы, Нижнего Новгорода и Санкт-Петербурга // Социологический журнал. 2007. N 4. С. 138-148. с. 138
¹⁷ там же, с 141, 146
¹⁸ Молодежь новой России: образ жизни и ценностные приоритеты. Информационно-аналитический бюллетень Института социологии РАН. М.: ИС РАН, 2007. с. 15
¹⁹ там же, с. 15-16
²⁰ Славская А.Н. Правовые представления российского общества // Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М.: Институт психологии РАН, 1997. с. 77
²¹ Староверова И.В. Факторы девиации сознания и поведения российской молодежи // Социологические исследования. 2009. N 11. С. 112.
²² Шустова Н.Е., Гриценко В.В. Социально-психологическая адаптация молодежи и отношение к социальным нормам // Психологический журнал. 2007. N 1. С. 50.
²³ Преснякова Л. Скромное обаяние криминала против тщетных усилий тюрьмы // Социальная реальность. 2006. N 1. С. 38
²⁴ Молодежь новой России: образ жизни и ценностные приоритеты. Информационно-аналитический бюллетень Института социологии РАН. М.: ИС РАН, 2007. с. 10
²⁵ Воздействие западных социокультурных образцов на социальные практики в России /Под ред. В.А. Ядова. М.: ТАУС, 2009. с. 21
²⁶ там же, с. 22.
²⁷ Дудченко О.Н., Мытиль А.В. Две модели адаптации к социальным изменениям // Россия: трансформирующееся общество / Под ред. В.А. Ядова. М.: "КАНОН-пресс-Ц", 2001.
²⁸ Журавлев В.В., Родионов В.А., Цепляев А.Н. Социальные ценности современной российской молодежи: состояние, динамика, направленность. М.: Изд-во МГСА "Социум", 2002. с. 66
²⁹ Федотов Г.Л. Россия и свобода // Сайт электронной библиотеки русской религиозно-философской и художественной литературы "Вехи".