… о миграции в России глазами ФМС

Замдиректора ФМС утверждает: несмотря на мировой кризис, притока мигрантов в Россию не наблюдается

На вопросы "РГ" отвечает замдиректора Федеральной миграционной службы Екатерина Егорова.

Иногда они возвращаются
Российская газета: Готовясь к встрече, я провел небольшой опрос: какие ассоциации вызывает слово "мигрант"? Оказалось, у разных людей - схожие: азиат, южанин, большая полосатая сумка, растерянные глаза, усталый вид. А на самом деле?
Екатерина Егорова: На самом деле это поверхностное представление о мигранте, просто специфика бытового восприятия.
Важно, что мигрант с точки зрения международных подходов - это не только гость или сезонный работник, а любой, кто покидает страну постоянного жительства и едет на новое место. И не обязательно по экономическим причинам. Из-за рубежа люди приезжают на учебу, лечиться, объединяются семьи. Могут быть и политические: беженцы, например, это тоже мигранты.
Мигрантами были Алексей Толстой, Чарли Чаплин. Чтобы дополнить тот образ, который вы нарисовали, могу сказать, что высший менеджмент представительств иностранных компаний в России - трудовые мигранты. И Гус Хиддинк тоже.
Для России характерна и значительная внутренняя, межрегиональная миграция. В целом же миграционные процессы все интенсивнее. Уже сегодня они затрагивают 0,5 млрд. человек.
РГ: Россия одновременно страна исхода, приема и транзита мигрантов. Кто к нам едет, кто - от нас, откуда и куда?
Егорова: Транзитом в основном следуют в Европу - из Китая, Индии, Вьетнама, Бангладеш. Но все больше и встречный поток. Причин роста миграции немало, среди них и проблемы экологии, политические конфликты и, конечно, глобальная проблема снижения качества трудовых ресурсов и их асимметричное воспроизводство.
РГ: К нам приезжают в основном легально?
Егорова: Кто как. Наши транспортные узлы - это точки транзита, этим пользуются и организаторы незаконной миграции. Но пограничники работают достаточно эффективно, часть нелегалов задерживают на выезде из России. Внутри страны этим занимаются иммиграционный контроль и МВД.
РГ: Закончилась ли из России "утечка мозгов"?
Егорова: Вообще-то через ФМС проходит лишь часть выезжающих за границу. Но даже по этой части видно: квалифицированные специалисты - в области информтехнологий, деятели культуры - продолжают уезжать. Востребован и наш средний медперсонал. У финнов, например, есть программа по привлечению медиков из России, норвежцы заинтересованы в наших нефтяниках, пользуются спросом и моряки.
Но есть и другая тенденция: многие возвращаются, понимая, что сейчас как раз время жить и работать в России. Мы - крупнейший центр приема трудовых мигрантов. Второе место в мире, первое - в Европе.
Упреждая проблемы
РГ: А первое место в мире у кого?
Егорова: У США. То, что мы принимаем так много трудовых мигрантов, обусловлено экономическими причинами. После развала СССР экономики в постсоветских республиках развиваются неравномерно, в ряде стран СНГ низкая емкость рынков труда. У нас, напротив, был демографический спад. Хотя ситуация сейчас меняется, развивающаяся экономика требует все новых рабочих рук. Проблемы начинаются после въезда: большинство ищет работу стихийно.
РГ: На недавней конференции "Диалог цивилизаций" Брансон МакКинли - американец, 10 лет возглавлявший Международную организацию по миграции (МОМ), вдруг расхвалил нашу программу "Добрососедство". Российский опыт организованного привлечения мигрантов интересен даже для США?
Егорова: Эта система в полном объеме еще не заработала, мы к ней только подходим. Для решения проблем надо укреплять не только регулирующие миграцию государственные институты, но и развивать формы участия гражданского общества. Современная российская политика в сфере миграции предлагает удачный механизм взаимодействия госучреждений, занимающихся миграцией, и общественных структур на основе частно-государственного партнерства. Программа "Добрососедство" - лишь одна из них.
Мы уверены, что в ближайшем будущем будет найдена и удачная форма гражданского общественного контроля как за самой проблемой, так и за правительственными миграционными программами. Добьемся такого взаимодействия - сможем бороться не с последствиями неорганизованного массового въезда в Россию граждан других стран, а упреждать проблемы и соответственно - грядущие социальные конфликты.
Думаю, МакКинли хвалил российские общественные программы и потому, что они соотносятся с инициативами МОМ в плане сочетания удовлетворения потребностей рынка труда и защиты прав самого мигранта. Ведь хорошо, когда человек въезжает в Россию уже с оформленными документами по трудоустройству, имея нужную для нашей экономики профессию, пройдя медосвидетельствование. Все это требует тесных контактов с зарубежными коллегами, и такие договоренности на Совете глав миграционных органов стран СНГ достигнуты.
Вот вам пример совместных действий ФМС, Минздравсоцразвития, Минрегиона, общественности. В итоге уже сегодня организуется обучение нужным нашей экономике профессиям молодых таджиков и узбеков, в том числе и еще на их исторической родине, где они изучают русский язык, знакомятся с российскими законами.
В рамках программы нашими коллегами из общественных организаций совместно с иностранными партнерами готовится открытие ПТУ для потенциальных мигрантов в странах Центральной Азии, Приднестровье и Молдавии, а в России на всех вокзалах и в аэропортах появятся миграционные консультационные пункты.
Ведь как бывает чаще всего? Вот приезжий из Узбекистана или Таджикистана, которого в дорогу собирали всем аулом, приезжает в Россию и идет к своим знакомым. Они ему что-то советуют, он пытается получить разрешение на работу и сам ищет работодателя. Но к кому в итоге он попадет - большой вопрос. Да и попадет ли вообще на легальную работу? А если не нашел работу, что тогда? Стремления уехать из России у него нет, потому что он в долгах у себя на родине, да и семья ждет переводов.
Конечно, мы заинтересованы в создании системы трудоустройства, при которой человек, еще находясь у себя в стране, будет знать о требованиях, предъявляемых к иностранным работникам в России. Надо, чтобы он приезжал к конкретному работодателю, который создаст ему условия для жизни и работы.
Мы должны сделать так, чтобы растерянные глаза, как вы выразились, и усталый от дороги и бюрократических трудностей вид мигрантов сменились на ощущение спокойствия.

Им в России холодно зимой
РГ: При таком раскладе они, вероятно, более равномерно распределятся по регионам, а не сконцентрируются на стройках в Москве и Ближнем Подмосковье?
Егорова: Безусловно.
РГ: А если, скажем, японский автопром в Средней Азии построит свои заводы, они вернутся домой? Или это навсегда?
Егорова: Сложный вопрос. Большая часть, наверное, вернется. Ведь трудовая миграция в нашей стране в принципе носит временный характер. Во многом это связано с климатом, гостям с юга в России зимой холодно. Потому, заработав денег, многие возвращаются.
РГ: Есть пессимистические прогнозы: из-за мировых финансовых потрясений миллионы мигрантов потеряют работу, что спровоцирует социальные конфликты. Или, наоборот, к нам повалят новые потоки мигрантов. Что происходит на самом деле?
Егорова: Ничего необычного. Ни конфликтов, ни каких-то новых потоков мигрантов. Кризис на нас пока не отразился - работаем в обычном режиме. Хотя информация о возможных негативных последствиях кризиса к нам поступает и, чтобы их предотвратить, мы совместно с МВД проводим мониторинг ситуации.
А если и давать какой-то прогноз на относительно близкую перспективу, надо учитывать, что наша экономика нуждается в притоке из-за границы миллионов рабочих рук ежегодно. Объемы неорганизованной трудовой миграции практически исчерпаны. Сливки, если так можно сказать, мы уже сняли. Теперь Россия вступила в борьбу за утверждение цивилизованного, регулируемого процесса перемещения рабочей силы в нуждающиеся регионы и производства, в т. ч. и привлечения иностранных работников.

Игорь ЕЛКОВ. «Российская газета-Неделя», 30 октября 2008 года