Опыт сравнительного анализа материалов церковно-приходского и административного учетов населения (на примере населения Барнаула XIX века)¹

Д.Е. Сарафанов

Основными церковными источниками, содержащими данные о численности населения, являются исповедные росписи (фиксируют сведения на уровне персоналий) и клировые ведомости (называют численность). Получение Барнаулом в 20-х годах XIX века статуса города приводит к тому, что церковнослужители начинают с 1825 года фиксировать количество прихожан (бывших и не бывших у исповеди и святого причастия) отдельно для горожан и жителей других населенных пунктов². До этого времени экстракты велись священнослужителями по приходу в целом. Соответственно, источники позволяют рассчитать численность населения города с 1825 года. Из-за плохой сохранности исповедных росписей Барнаула (сохранились материалы Одигитриевской и Покровской церквей) их сведения можно использовать в большей степени в качестве дополнительных. Основными источниками в нашем исследовании выступают клировые ведомости. В них фиксирование численности населения с градацией по населенным пунктам происходит с 1829 года это связано со вновь установленными общероссийскими формами³. Исходя из этого, восстановить численность населения Барнаула на базе клировых ведомостей представляется возможным только с 1829 года.

Цель работы — установление полноты учета населения церковными ведомостями Барнаула на основе сопоставления их данных со сведениями официальной статистики.

В Барнауле со второй половины XVIII века существовало три приходских церкви: Петропавловская, Одигитриевская и Захарьевская. Петропавловский собор был заложен в 1748 году, через год освящен. Захарьевская и Одигитриевская церкви были возведены в 1754 и 1759 годах соответственно⁴. Следует отметить, что в 1853 году была заложена Знаменская (каменная) церковь, которая по сути была новым зданием Захарьевской, поскольку причт и прихожане остались прежними. 4 августа 1863 года была освящена Покровская церковь. Источники, относящиеся к этим церквям, составили основу нашего исследования.

В литературе до сих пор остается открытым вопрос о том, учитывались ли церковной статистикой военнослужащие регулярных войск⁵ (если не учитывались, то разница в исчислениях административного и церковного учетов могла объясняться этой причиной). Б.Н. Миронов отмечает, что церковные источники «регистрировали демографические процессы у всего проживающего в данный момент на данной территории населения, кроме регулярной армии, которая учитывалась особо…»⁶. Нерешенность настоящей проблемы в отношении Барнаула объясняется невовлеченностью в научный оборот массовой церковной документации учета населения (даже на уровне экстрактов), а также тем, что до недавнего времени вопрос о численности ведомственного военизированного подразделения (действовавшего в пределах кабинетского округа) был слабо разработан.

Колывано-Воскресенский батальон, выполнявший караульные, охранные, конвойные, надзорные и рассыльные функции, был создан еще во второй половине XVIII века. Он приравнивался к полевым войскам и содержался на заводские средства⁷. На протяжении всего периода существования батальон несколько раз менял свое название (Колыванская горная штатная команда, Горный батальон № 4 и др.). Как отмечают исследователи, численность его постоянно возрастала. Если в 1812 году в Колыванскую команду входило 575 человек⁸, то уже в 1813 году батальон насчитывал в своих рядах 626 военных⁹. В литературе есть сведения о численности военизированного подразделения еще за ряд лет: за 1829 год (6 обер-офицеров, 48 унтер-офицеров, 595 рядовых —всего 649 человек), 1830 год (1059 человек), 1850 год (1016 человек), 1867 год (988 военных¹⁰).

В 1871 году батальон был расформирован, однако на его основе была создана Барнаульская гражданская штатная команда численностью в 442 человека и сверхштатным составом еще в 100 рядовых¹¹. Выделение дополнительных ста человек было, по-видимому, сделано во избежание беспорядков в связи с результатами крестьянской реформы.

Клировые ведомости с 1829 года содержат количественные сведения о прихожанах с разделением на сословные группы. Среди прочих выделяются военные. В результате появляется возможность соотнести материалы клировых ведомостей с уже приведенными данными по численности военизированного подразделения. Это поможет узнать, какая доля военных учитывалась церковными источниками. Произведенные подсчеты количества военных, фиксируемых клировыми ведомостями барнаульских церквей, можно использовать для следующего сравнения (табл. 1).

Таблица 1. Численность военных Барнаула в XIX веке, человек

Сравнивая из-за несовпадения имеющихся сведений данные за соседние годы, можно сделать вывод, что церковными источниками в полной мере учитывались военные сибирского батальона. Как видно из таблицы, во всех случаях клировые ведомости называют большее число военных. Это связано с тем, что церковные источники помимо регулярных войск учитывали также «бессрочно-отпускных» офицеров и рядовых. Последние, выйдя в отставку, составляли особую категорию отставных солдат, имеющих возможность записаться в какое-нибудь податное сословие. Соответственно в списках батальона они не учитывались.

Сравнение материалов показало, что наличие военного подразделения не влияло на разницу в исчислениях административного и церковного учетов населения. Однако могли влиять иные факторы. По словам А.П. Бородавкина, между «…Барнаулом и Петербургом поддерживались постоянные связи не только почтовые, но и через многочисленных курьеров, направляемых в Кабинет и обратно. Ежегодно отправлялось по пять караванов золота и серебра в Петербург, в состав караванов входили десятки чиновников, казаков и нижних чинов»¹³. Мы не исключаем возможности, что эта группа людей могла регистрироваться официальной статистикой, фиксировавшей наличное население. Что касается упоминавшихся казаков, то современные исследования по истории казачества на Алтае четко определяют территориальное расположение их войск — это форпосты Антоньевский, Верх-Алейский, Тигирецкий, Чарышский и Катунский¹⁴.

Сложность учета казаков заключается в том, что они по своему социальному статусу имели много общего с основной частью военного сословия, в силу чего в документах административного учета населения эти категории нередко объединяли. Однако по ведомости «О состоянии народонаселения в горном городе Барнауле за 1845 год», указывается, что на этот год в Барнауле было зарегистрировано четыре казака¹⁵. В массовых церковных источниках барнаульских церквей казаки не упоминаются, хотя в клировых ведомостях других приходов при наличии казаков они нередко фиксируются отдельно от военных¹⁶. Наиболее вероятно, что казаки в Барнауле были представлены только теми «не местными», которые занимались сопровождением караванов либо обслуживанием других нужд Кабинета.

Специфика региона имела большое влияние на демографические показатели любого из видов учета. В частности, показатели ревизского учета зависели от доли податного населения в регионе, церковного — от доли православного. По подсчетам Б.Н. Миронова, численность православного населения в первой половине XIX в. составляла около 85% от общего числа жителей России¹⁷  (по приблизительным оценкам дореволюционных исследователей — 2/3 населения государства и даже, вероятно, не более половины его¹⁸ ), что должно уменьшать количество населения сравнительно с другими видами учета. Однако в этом отношении Барнаул отличался от городов как России в целом, так и Сибири. Нами рассмотрен конфессиональный состав городского населения за разные годы (табл. 2).

Таблица 2. Конфессиональный состав населения Барнаула (административный учет)¹⁹

Из таблицы видно, что 99% жителей Барнаула на протяжении XIX века исповедовали православие. Наименьшая доля православных была зафиксирована городской переписью 1895 года и составила 96,7%. Такой показатель был обусловлен неожиданно большой по сравнению с другими годами долей «раскольников», зарегистрированной переписчиками (2%). Несмотря на то, что Алтай являлся одним из центров раскола в Сибири с несомненным наличием в среде горожан «раскольников»²⁰, тем не менее до переписи их количество колебалось в пределах от 0 до 0,6%.

Используемые нами данные официальной статистики по конфессиональному составу населения, вероятнее всего, основаны на церковных материалах. «Раскольники» старались избегать подобной церковной регистрации, в то время как зафиксированная счетчиками переписи 1895 года информация о принадлежности к старообрядцам не была официальным подтверждением этого вероисповедания. К тому же, как отмечал Комитет по производству однодневной переписи, никакой проверки паспортов, торговых свидетельств или других документов в ходе переписи не производилось²¹. Можно предположить, что опрашиваемые не боялись предоставлять о себе информацию, в то время как переписчики могли записать людей в «раскольники» по незнанию всех тонкостей этой процедуры. Основной причиной расхождения данных следует считать то, что счетчики фиксировали наличное население, часть же старообрядцев была не местной (большинство из них старалось селиться в сельской местности). По Барнаульскому округу местами наибольшего их сосредоточения являлись Тальменская, Боровлянская, Чумышская и Верх-Чумышская волости²².

Доминирующая доля православного населения в городе объясняется тем, что Барнаул являлся одним из самых мононациональных городов Сибири с преобладающей долей русских. На 1897 год в городе с населением более 20 тысяч человек учтены 24 еврея (лицам иудейского исповедания запрещалось проживать в Сибири вплоть до 1905 года²³), 61 поляк, 159 татар и 58 немцев²⁴. По замечаниям исследователей, это во многом было результатом кабинетской политики, направленной на запрещение в округ массовой ссылки (как известно, состав ссыльных был особенно интернационален)²⁵, в то время как в Сибирь с 1823 по 1888 год было сослано 600 тысяч человек и 167 тысяч членов их семей²⁶. Своеобразным показателем может служить рапорт городничего «Его Высокородию, Господину Управляющему Томскою губернию, Кавалеру», по которому отмечалось, что «в течение 1845 года пойманных в городе Барнауле один беглый из ссыльнокаторжных, бежавший с места работы. Уменьшение против прошлых лет числа беглых из ссыльных в Сибирь следует отнести к действию особо начертанных для них правил»²⁷.

Учитывая тот факт, что численность населения невозможно измерить с точностью до одного человека, важно, чтобы ошибка в численности не превышала предела, за которым данные о населении существенно искажаются — мы можем отметить, что такой фактор, как «конфессиональный состав» не мог быть причиной серьезного преуменьшения численности населения приходской документацией Барнаула в сравнении с материалами официальной статистики.

Сравнение показателей доли отдельных сословных групп в городском населении по материалам церковного и административного учетов можно провести главным образом начиная со второй половины XIX века, поскольку только с этого времени мы имеем сопоставимый материал. До этого регулярная демографическая статистика на территории Российской империи не была налажена²⁸. Большое значение в процессе ее становления имел образованный в 1857 году (в ходе подготовки к реформе 1861 года) Центральный статистический комитет Министерства внутренних дел.

Для проведения обозначенного анализа нами были объединены посословные материалы церковного и административного учетов в единые таблицы за 1866, 1873, 1882 и 1895 годы. Следует отметить, что еще до революции исследователи отмечали недостаток церковных источников, заключавшийся в том, что в ведомостях «…народонаселение разделяется на семь, весьма неопределенных разрядов, названных неправильно сословиями, а именно: духовные, военные, приказные, разночинцы, посадские, дворовые и поселяне. Кроме духовного все прочие звания —переходные, и не отделяются одни от других никакими постоянными пределами»²⁹. Следует добавить, что закрепленное деление на семь сословных групп не всегда соблюдалось в церковных источниках. Несоответствие особенно характерно для клировых ведомостей. В источниках барнаульских церквей, проверявшихся одним благочинным, записи разнились. Например, деление на «сословные» группы в клировых ведомостях за период 1865–1867 годов выглядело следующим образом (табл. 3).

Таблица 3. «Сословные» группы, выделяемые в клировых ведомостях барнаульских церквей³⁰

Негодование А.П. Журавского по поводу недостатков церковных источников, заключавшихся в переходности всех сословий (кроме духовного), можно понять. Однако следует добавить, что отсутствие замкнутости отдельных групп сословия городских обывателей было законодательно подтверждено (закреплено еще раньше) в первой половине XIX столетия Сводом законов Российской империи (том IX, «Законы о состояниях»). Например: «432. Вступление в состояние городских обывателей… совершается посредством добровольной в оное записки или перехода из другого состояния.

433. В состояние городских обывателей могут записываться все вообще лица, имеющие право или обязанность избирать род жизни…

459. Удельные крестьяне для записки в купечество и мещанство должны иметь… 1) чтобы в купечество увольняемы были такие единственно крестьяне, которые в состоянии предъявить значительные капиталы…»³¹  и пр.

Для проведения анализа мы постарались привести материалы административного и церковного учетов в оптимально пригодный для сопоставления вид (табл. 4).

Таблица 4. Сословный состав населения Барнаула второй половины XIX века (по материалам церковного и административного учетов)

Сравнение сословной категории «духовенство» показало интересные результаты. В клировых ведомостях 1866 года духовенство вообще не упоминается. В 1873 году доля духовенства по церковным источникам составляет 0,3% (учтено всего 22 человека), в 1882 году — 0,3% (31 человек), а в 1895 году — 0,7% (107 человек). В то же время по административным данным эта доля составляет соответственно 0,5% (60 человек), 0,4% (60 человек), 0,5% (70 человек) и 0,6% (149 человек). При более детальном рассмотрении ситуации оказалось, что в 1873 и 1882 годах количество своих священнослужителей показали только две церкви — Одигитриевская и Покровская, в 1895 году — все четыре.

Причина проста — клировые ведомости состоят из трех частей: ведомость о церкви, ведомость о причте и сведения о прихожанах в табличной форме. Соответственно, вторая часть — ведомость о причте — содержит полные сведения о священнослужителях и их семьях, в том числе и об их количестве. Заполнив эту часть, клирики могли не вносить количественную информацию о священнослужителях в третью часть, поскольку ее и так можно было получить из этого документа. Таким образом, при работе с клировыми ведомостями важно учитывать эту источниковедческую особенность. Отсутствие количественных сведений значительно осложняет работу исследователя, поскольку требует детального ознакомления с текстовой частью источника для подсчетов численности самих служителей культа, а также количественного состава их семей. Следует заметить, что экстракты исповедных ведомостей в данном случае выступают более точным и достоверным источником.

Достаточно сложно соотнести данные по категориям военных и чиновников. Официальная статистика нередко рассматривает эти две сословные группы как одну, поскольку и те, и другие имели непосредственное отношение к сереброплавильному заводу. В исторической литературе вопрос о структурной составляющей чиновничества горнозаводского Алтая разработан достаточно полно⁴⁰. По замечаниям исследователей, оно состояло из горных офицеров, статских чиновников (гражданские чины), горных нижних чинов и приказных служителей. Особую группу составляли горные офицеры (с 1834 года — горные инженеры), поскольку источники роста численности этой группы постоянно менялись: в XVIII веке их штат пополнялся за счет дворян, классных чиновников и иностранцев, в начале XIX века — за счет разночинцев и военных, а в середине столетия значительную их часть составляли дворяне. А. Брем, посетивший Барнаул в 1870-х годах, писал, что «…большая часть жителей все еще связана с горным делом и металлургией. Царские чиновники или, правильнее сказать, представители Кабинета, образуют самую заметную часть населения, поскольку к ним принадлежат также и врачи, большинство учителей и другие образованные люди»⁴¹.

Представляется логичным привести материалы церковного учета в оптимально пригодный для сравнения вид, объединив категории «военных», «статских», «приказных» и «разночинцев». В 1866 году доля «военных и чиновников», по данным официальной статистики составляла 45,9%, в 1873 году — 29,6%, 1882 году — 6% и 1895 году — 3,8%. Церковный учет называет за эти годы 24, 33,2, 21,6 и 17,2% соответственно.

За период с 1866 по 1873 год данные административного учета показали значительное уменьшение процента числа «военных, чиновников» в составе городского населения. Это вполне закономерно, поскольку в начале 70-х годов XIX века произошло упразднение Сибирского линейного батальона. Следует также учитывать последствия реформы 1861 года, повлекшей сокращение штата завода. За остальные годы источники также показывают уменьшение доли этой группы населения главным образом за счет сокращения числа военных. Введение всеобщей воинской повинности в 1874 году приводит к тому, что «категории отставных и бессрочноотпускных солдат, солдатских детей и кантонистов перестают пополняться и к концу XIX века исчезают из документации по учету населения»⁴².

Что касается церковного учета, то здесь с 1866 по 1873 год мы наблюдаем рост числа «военных и чиновников» и только потом — уменьшение доли этой группы. Ситуация завышения данных за 1873 год связана с особенностью фиксации населения источником. Церковнослужители выделяли категорию разночинцев, которую мы также брали в расчет доли «военных и чиновников». По замечаниям исследователей, во второй четверти XIX века к разночинцам стали причислять людей, находившихся в переходном положении и обязанных в течение определенного срока приписаться к какому-либо сословию⁴³.

Упраздненное в 40-х годах XIX века сословие разночинцев продолжало долгое время упоминаться в документах. Данные по этой категории следует использовать с осторожностью. Так, в 1866 году доля барнаульских мастеровых составляла 27,4%, а в 1873 году источники эту категорию населения вообще не выделяют, в то время как процент разночинцев за это время возрос с 2,2 до 19,7%. Логично предположить, что в группу разночинцев могла быть записана какая-то часть мастеровых. Это объясняет подсчитанные нами более высокие проценты «военных и чиновников» среди населения города в 1873 году.

За 1882 и 1895 годы «церковная статистика» показывает долю военных и чиновников выше в несколько раз в сравнении с административным учетом. Следует отметить, что эта категория людей, издавна обслуживающая нужды барнаульского сереброплавильного завода, была неотъемлемой составляющей городского населения и входила в разряд постоянного. Изменение ее процентной доли могло происходить по двум причинам: из-за сокращения состава самой группы либо из-за общего внешнего притока населения. Церковный учет фиксировал постоянное население, которое росло медленнее (временные переселенцы не учитывались, более длительной была процедура фиксации недавних новоселов), соответственно, доля этой группы по церковным источникам была высока, и изменение ее происходило медленно. В источниках административного учета наблюдается обратная ситуация. В связи с тем, что официальная статистика учитывала наличное население, среди которого была большая доля пришлых (процент переселенцев в Барнаульском уезде по переписи 1897 года составлял 44,7%⁴⁴), мы находим меньшую долю военных и чиновников в сравнении с церковным учетом.

При соотнесении данных по количеству населения этих групп мы видим, что административный учет показывает высокую численность «военных и чиновников» в 1866 и 1873 годах — 5900 и 4054 человек, в последующем их количество не превышает тысячи человек (924 и 884 человека). Суммарная численность различных категорий населения церковного учета «дает» значение группе «военных и чиновников», равное 2180 в 1866 году, 2861 в 1873 году, 2522 в 1882 году и 2754 человека в 1895 году. За 1866 и 1873 годы церковный учет серьезно преуменьшает численность рассматриваемой категории людей. Если учесть, что приходская документация в 1866 году отдельно фиксирует 2487 мастеровых (27,4%), которых, вероятно, следует отнести к «военным и чиновникам», то цифра неучтенных будет существенно меньше (1233 человека). За 1873 год разница в данных составила 1193 человека. В последующих временных срезах клировые ведомости фиксируют численность анализируемой группы, более чем в два раза превышающую данные официальной статистики. Такая диспропорция в данных за 1882 и 1895 годы происходит из-за большой доли военных, регистрируемых приходской документацией (табл. 4).

Как нами уже отмечалось, клировые ведомости достаточно точно фиксировали численность военных, в том числе и сокращение их состава к 1873 году. Судя по всему, на материалы церковного учета повлияла и военная реформа 1874 года. Так, в церковном письмоводстве отмечалось, что «… не следует исключать из исповедных росписей лиц, поступивших в военную службу по призыву. В большинстве случаев, особенно в селах, такие лица оставили в приходе своих жен и детей и через несколько лет возвратятся»⁴⁵. Вероятно, в исповедных и клировых ведомостях молодые люди, призывавшиеся в армию на несколько лет, фиксировались как военные, а не по прежнему сословию. В источниках административного учета наблюдалась обратная ситуация — солдаты на время службы сохраняли прежнее сословное звание.

Определенную сложность при сопоставлении материалов по отдельным категориям вызывает то, что церковь фиксировала прихожан исходя из религиозно-сословного деления общества, а административный учет — из сословного. В частности, церковные источники фиксируют определенную долю католиков, лютеран и «раскольников», которые не соотносятся с сословным делением общества, соответственно, остаются вне сферы анализа. В этом отношении недостатком сведений губернского статистического комитета является то, что они не отражают сложностей процесса трансформации сословных групп того времени.

Как отмечают В.А. Скубневский и Ю.М. Гончаров, «…в пореформенное время сословия стали постепенно утрачивать свои специфические права и в правовом положении сближаться друг с другом»⁴⁶. По административным данным этот процесс проходил относительно гладко — источники имеют четкое разделение жителей по сословиям. Материалы церковной статистики в большей степени отражают сложность протекания процесса трансформации сословных групп того времени, выражавшуюся, в частности, в затруднениях церковнослужителей при записи человека в ту или иную группу населения. Это наглядно прослеживается в выделении большого количества категорий населения в церковных источниках. Одна церковь называла «заводских нижних чинов», «горных чиновников», «горных нижних чинов и разночинцев», другая церковь могла объединять их в категорию «разночинцы» (табл. 3). Анализ уже объединенных церковных данных также может охарактеризовать сложность протекания этого процесса (табл. 5).

Таблица 5. Доля разночинцев и мастеровых в населении Барнаула во второй половине XIX века

Так, в административных источниках отсутствует группа бывших мастеровых и их семей. По клировым ведомостям они первоначально выделяются как самостоятельная группа, но уже с середины 1860-х годов их начинают, по-видимому, учитывать в составе разночинцев. Материалы таблицы 5 наглядно показывают наличие группы людей, находившихся в переходном положении. Особенно это характерно для 1860–1870-х годов, когда доля разночинцев была особенно высока. Однако с 1880-х годов они также перестают выделяться церковными источниками.

Соотношение материалов по купцам и мещанам можно провести, только объединив их в одну группу, поскольку источники нередко не разделяют их (как официальная статистика, так и церковная). Объединение этих категорий горожан в одну группу вероятнее всего объяснялось тем, что «купеческое звание не есть состояние, или отдельное от всех прочих, но не что иное, как высший класс мещанского состояния»⁴⁷  (мнение комиссии по составлению законов).

Материалы таблицы 4 говорят о постоянном росте доли этой группы в среде горожан (по материалам административного учета). Примерно за 10-летние промежутки времени второй половины XIX века доля «купцов и мещан» возрастала в среднем на 4%, причем на период с 1873 по 1882 год приходится наибольший ее рост. Церковные источники также отмечают неуклонный рост этой группы горожан. Однако доля «купцов и мещан» по клировым ведомостям значительно больше в сравнении с материалами административного учета. Разница в том, что официальная статистика учитывала значительную долю крестьян и «прочих», за счет которых уменьшался процент «купцов и мещан». В силу того, что церковные источники не фиксировали временных переселенцев, доля «купцов и мещан» будет превалировать.

В то же время, если соотнести данные по численности этих групп, то мы видим, что административный учет в большинстве случаев дает более высокие показатели. Это связано с тем, что официальная статистика включала в себя данные о прослойке купцов и мещан, прибывших из других городов. Соответственно, разница в данных о численности будет составлять количество иногородних этой категории населения (в 1866 году — 1169, 1872 году — 1146, 1895 году — 1347 человек). Однако к этим материалам следует относиться с особой осторожностью. Примером могут служить данные за 1882 год, когда клировые ведомости зафиксировали численность рассматриваемой группы большую, чем административный учет. Вероятно, сокращение числа разночинцев, выделяемых церковными источниками, привело к возрастанию группы «купцов и мещан» в 1882 году. С другой стороны, данные административного учета в этот год зафиксировали очень большой показатель группы «прочих» — 2426 человек. Это может объясняться происхождением источника: «медицинские отчеты по городам», судя по всему, не могли в отдельных случаях точно отразить сословную принадлежность человека. Операции по вычислению количества иногородних оправданно проводить в отношении менее подвижных групп населения (в плане сословной мобильности), каковыми, например, были духовенство, дворянство или крестьянство.

Особое внимание следует уделить доле крестьянства среди остального населения. В первой половине XIX века к городским храмам было приписано значительное количество деревень, население которых выполняло работы на Барнаульском заводе. Основную массу жителей этих населенных пунктов по клировым ведомостям составляли «заводские крестьяне», «заводские мастеровые» и «мещане»⁴⁸. Соответственно, источники барнаульских церквей первой половины XIX в. фиксировали крестьян по месту их жительства, в то время как основная масса их могла большую часть времени проводить в Барнауле. Формально церковные источники учитывали крестьян, фактически эта группа учитывалась, но не в качестве наличного населения Барнаула.

Во второй половине XIX века ситуация меняется. Во-первых, сельская округа перестает учитываться городскими церквями. Во-вторых, стал набирать силу поток мигрантов. По сведениям А.А. Храмкова, лидирующее место по наплыву переселенцев во второй половине XIX века занимал Бийский округ (уезд), на долю которого приходилось 39% от общего числа заново создаваемых сел и деревень⁴⁹. По данным Т.Н. Соболевой, с 1865 по 1894 год в Бийском округе возникло десять крестьянских волостей, в Барнаульском — шесть⁵⁰. Учитывая такие объемы крестьянских переселений на Алтай, можно предположить, что определенная часть этой сословной группы оседала в городе. Исходя из того, что церковный учет фиксировал постоянное население, а административный — наличное, можно вычислить долю крестьянских мигрантов в город, которая составит разницу между данными рассматриваемых учетов (табл. 6)

Таблица 6. Доля крестьян-переселенцев, временно проживающих в Барнауле в XIX веке

Как уже отмечалось, для остальных категорий населения эта операция может дать сомнительные результаты из-за переходного статуса городских сословных групп.

Из таблицы 6 видно, что доля крестьян-переселенцев постоянно возрастает. Однако нельзя забывать и то, что в это число входят крестьяне местной сельской округи. Если в первой половине XIX века их наличие в городе определялось главным образом необходимостью «обслуги» сереброплавильного завода, то во второй половине, а особенно к концу XIX века, начинают прослеживаться процессы урбанизации, проявлением которых является переселение сельских жителей в город⁵¹. Отмена крепостного права дала крестьянам возможность выбора дальнейшего образа жизни. По словам современника, приток в город крестьянского населения был вызван «…отыскиванием работы и желанием поскорее приписаться в мещане, чтобы избавиться от платежей, повинностей и поборов, лежащих на крестьянине»⁵². Замечание А.Р. Ивонина о том, что «крестьяне, переселявшиеся в окрестности Барнаула, по традиции причислялись (по крайней мере временно) к городским приходам…»⁵³ представляется нам не совсем верным по обозначенным выше причинам.

Таким образом, сословная группа крестьян является единственной, по которой сравнение данных может дать достаточно точные результаты. Рассмотренные причины являются определяющими в несоответствии данных церковного и административного учетов по обозначенной категории населения.

Подводя итог, отметим следующие моменты. Наличие регулярного войска не могло существенно влиять на разницу в данных церковного и административного учетов населения, поскольку численность сибирского батальона учитывалась в клировых ведомостях в полной мере. По замечанию отдельных историков, в Барнауле находился казачий батальон⁵⁴. Вероятнее всего, можно говорить о том, что в городе периодически появлялось только небольшое количество людей этой сословной группы, занимающихся охраной грузов Кабинета. Церковные источники Барнаула не выделяют казаков, однако факт, что их количество было небольшим (по официальным сведениям), существенно не влияет на разницу в данных рассматриваемых учетов населения.

Доля православного населения была доминирующей, соответственно, православные церковные источники фиксировали подавляющее число прихожан.

Среди факторов, влияющих на разницу показателей, первые два связаны с формой фиксации населения церковными источниками, третий — с особенностям региона.

Несовпадение материалов церковной и официальной статистики объясняется прежде всего не неточностью церковного учета, а фиксацией неидентичного населения — постоянного и наличного. В целом разница в данных между ними и будет составлять количество «наплывного» населения. По нашим подсчетам, среднее число временного населения за период с 1825 по 1864 год составило 13%, за период с 1865 по 1897 год — 32%. В Москве, по данным Б.Н. Миронова на 1864 год, доля пришлого населения составляла 77%⁵⁵. Без сомнения, более крупные города сильнее привлекали временное население. В нашем случае сдерживающим миграционным фактором была политика, проводимая Кабинетом (для дореформенного периода). Она во многом определяла демографический облик региона этого времени.

В церковных источниках регистрация переселенцев происходила медленнее, чем в административных. Клирики преследовали цель учета исповедавшихся и не исповедавшихся именно среди «своих» прихожан, соответственно, подавляющая часть временных переселенцев не попадала в эту категорию. Регистрация городских новоселов в церковной документации была, по-видимому, достаточно быстрой в случае приобретения жилья в городе. В остальных случаях процедура «приписки к церкви» проходила медленнее. Таким образом, на разницу в данных влиял тот факт, что временные переселенцы не учитывались в церковных источниках, и процедура фиксации недавних новоселов могла затягиваться (это зависело как от священнослужителей, так и от самих переселенцев). Организационная же деятельность губернской статистики во многом зависела от поступающих денежных средств, нехватка которых могла привлекать к работе людей, не имеющих опыта в данной области⁵⁶. Быстрее церковные источники реагировали на отток населения.

На разницу в данных могли влиять «случайные» события, приводившие к притоку населения в центр региона. Это могли быть «кабинетские караваны», ежегодные ярмарки (Введенская и Крестовоздвиженская) и пр. Для второй половины XIX века определяющим фактором, влиявшим на различия в сведениях церковного и административного учетов, являлся увеличивающийся поток переселенцев.

¹ Исследование поддержано РФФИ, грант №05–06–80220а.
² За 1824 г. см.: ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 730. Л. 475 (исп. росп. Одигитриевской церкви); за 1825 г. см.: ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 730. Л. 506 (исп. росп. Одигитриевской церкви).
³ Чибисов М.Е. Клировые ведомости Барнаульского духовного правления как исторический источник // Алтайский архивист : информационно-методический бюллетень управления Алтайского края. 2006. №1 (11). Барнаул: «Аз Бука», 2006. С. 154.
⁴ Барнаул: Летопись города.  Барнаул, 1994. Ч. 1. С. 22, 26, 28.
⁵ Ивонин А.Р. Западносибирский город в последней четверти XVIII —60-х гг. XIX в. (Опыт историко-демографического исследования). Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. С. 40
⁶ Миронов Б.Н. Русский город в 1740–1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л.: Наука, 1990. С. 52.
⁷ Пережогин А.А. Военно-горный строй на кабинетских предприятиях Западной Сибири (1747–1871 гг.): автореферат дис. … канд. ист. наук. Барнаул, 2003. С. 16–17.
⁸ Пережогин А.А., Соболева Т.Н. Колывано-Воскресенский батальон // Барнаул: Энциклопедия. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. С. 149.
⁹ Пережогин А.А. Организация управления Колывано-Воскресенского (Алтайского) горного округа и Змеиногорского рудного района в 1747–1861 гг. // Серебряный венец России (Очерки истории Змеиногорска). 2-е изд., испр. и доп. Барнаул: Изд. управления архивного дела администрации Алтайского края, 2003. С. 205.
¹⁰ См.: Пережогин А.А., Соболева Т.Н. Колывано-Воскресенский батальон. С. 150; Пережогин А.А. Организация управления Колывано-Воскресенского (Алтайского) горного округа и Змеиногорского рудного района в 1747–1861 гг. С. 206; Соболева Т.Н. Управление Алтайского (горного) округа и Змеиногорского края 1861–1917 гг. // Серебряный венец России (Очерки истории Змеиногорска). 2-е изд., испр. и доп. Барнаул: Изд. управления архивного дела администрации Алтайского края, 2003. С. 237.
¹¹ ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 306. Л. 1, 12, 17; Д. 307. Л. 2, 16, 20; ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 75. Л. 9 об., 17 об., 20 об.; Д. 898. Л. 22 об., 36 об., 43 об., 49 об.
¹² Соболева Т.Н. Управление Алтайского (горного) округа и Змеиногорского края 1861–1917 гг. С. 238.
¹³ Бородавкин А.П. Реформа 1861 г. на Алтае. Томск: Изд-во ТГУ, 1972. С. 238.
¹⁴ Ивонин А.Р., Колупаев Д.В. Казаки на Алтае в XVIII–XIX столетиях: Исторические очерки. Барнаул: Изд-во АГИИК, 2003. С. 39.
¹⁵ ГАТО. Ф. 3. Оп. 4. Д. 123. Л. 342.
¹⁶ Владимиров В.Н., Силина И.Г., Чибисов М.Е. Приходы Барнаульского духовного правления. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2006. С. 77.
¹⁷ Миронов Б.Н. Исповедные ведомости — источник о численности и социальной структуре православного населения России XVIII —первой половины XIX в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. XX. Л., 1989. С. 107.
¹⁸ Журавский Д.П. Об источниках и употреблении статистических сведений. Киев: Типография I. Вальнера, 1846. С. 141.
¹⁹ ГАТО. Ф. 3. Оп. 4. Д. 123. Л. 344–345; Ф. 234. Оп. 1. Д. 11. Л. 105 об. (свед Губ. Стат. Комит.); Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Города Западной Сибири во второй половине XIX — начале XX в. Часть I: Население. Экономика. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2003. С. 303; ГАТО. Ф. 234. Оп. 1. Д. 53. Л. 6 об–7 (свед. Губ. Стат. Комит.); Ф. 234. Оп. 1. Д. 69. Л. 111; Ф. 4. Оп. 1. Д. 237. Л. 785 (Мед. отчеты по городам); Швецов С.П. Город Барнаул по переписи 26 марта 1895 г. // Алтайский сборник. Т. 2. Выпуск 1–2. Барнаул: Типо-Литография при Главном Управлении Алтайского округа, 1898. С. 46–47.
²⁰ Старообрядчество: история и культура. Вып. 1. Барнаул: Фонд поддержки, 1999. 190 с.
²¹ Швецов С.П. Город Барнаул по переписи 26 марта 1895 г. С. 5.
²² Старухин Н.А. Старообрядцы Тальменского района: новые материалы // Нижнее Причумышье: очерки истории и культуры. Барнаул, 1997. С. 74.
²³ Документы по истории церквей и вероисповеданий в Алтайском крае. Барнаул: Управление архивного дела администрации Алтайского края, 1997. С. 10.
²⁴ Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Города Западной Сибири во второй половине XIX — начале XX в. Часть I: Население. Экономика. С. 304 (Приложение 10).
²⁵ Скубневский В.А. Барнаул на рубеже XIX–XX вв. // Барнаул на рубеже веков: итоги, проблемы, перспективы: материалы региональной научно-практической конференции, посвященной 275-летию Барнаула. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2005. С. 4.
²⁶ Власть в Сибири: XVI — начало XX в. 2-е изд., перераб. и доп. Новосибирск: ИД «Сова», 2005. С. 311.
²⁷ ГАТО. Ф. 3. Оп. 4. Д. 123. Л. 337.
²⁸ Рябушкин Т.В. Развитие статистической науки в СССР. М.: Наука, 1985. 336 с. и др.
²⁹ Журавский Д.П. Об источниках и употреблении статистических сведений. Киев, 1846. С. 140–141.
³⁰ ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 443. Л. 16 об., 22 об., 32 об., 40 об.; ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 296. Л. 36, 58, 63, 76.; ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 565. Л. 12 об., 17 об., 21 об., 31 об.
³¹ СЗРИ. Т. IX. Законы о состояниях. СПб., 1857. С. 89, 94.
³² ЦХАФ АК. Ф. 26. Оп. 1. Д. 296. Л. 36, 58, 63, 76.
³³ Скубневский В.А. Население города Барнаула во второй половине XIX века // Актуальные вопросы истории Алтая. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1980. С. 123.
³⁴ ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 898. Л. 22 об., 36 об., 43 об., 49 об.
³⁵ Там же. Ф. 234. Оп. 1. Д. 53. Л. 2–5 (свед. Губ. Стат. Комит.)
³⁶ ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 1288. Л. 31 об., 40 об., 46 об., 51 об.
³⁷ Там же. Ф. 4. Оп. 1. Д. 237. Л. 787–787 об. (Мед. отчеты по городам за 1882 г.).
³⁸ Там же. Ф. 170. Оп. 1. Д. 2324. Л. 26 об., 40 об., 54 об., 72 об.
³⁹ Швецов С.П. Город Барнаул по переписи 26 марта 1895 г. С. 46–47.
⁴⁰ Ведерников В.В. Горные инженеры Колывано-Воскресенских заводов (1747–1828 гг.) // Известия АГУ. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1998. №3; Соболева Т.Н., Разгон В.Н. Очерки истории кабинетского хозяйства на Алтае (вторая половина XVIII — первая половина XIX в.). Управление и обслуживание. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1997. 258 с.; Пережогин А.А. Чиновный мир горнозаводского Алтая во второй половине XVIII — первой половине XIX века: численность, социальное происхождение, источники комплектования // III Научные чтения памяти Ю.С. Булыгина. Барнаул: Аз Бука, 2005. С. 121–128 и др.
⁴¹ История Алтая в документах и материалах. Конец XVII — начало XX в. Барнаул, 1991. С. 213.
⁴² Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Города Западной Сибири во второй половине XIX — начале XX в. Часть I: Население. Экономика. С. 89.
⁴³ Вульфсон Г.Н. Понятие «разночинец» в XVIII — первой половине XIX в. // Очерки истории народов Поволжья и Приуралья. Вып. 1. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1967. С. 107–124.
⁴⁴ Скубневский В.А. Население Алтая по материалам переписи 1897 г. // Компьютер и историческая демография. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2000. С. 46.
⁴⁵ Чижевский И. Церковное письмоводство. Сборник правил, постановлений и форм к правильному ведению оного. 2-е изд. Харьков, 1881. С. 71 (сноска).
⁴⁶ Скубневский В.А., Гончаров Ю.М. Города Западной Сибири во второй половине XIX — начале XX в. Часть I: Население. Экономика. С. 42–43.
⁴⁷ Цит. по: Кашенов А.Т. Социально-правовой статус купцов по законодательству Российской империи конца XVIII — первой половины XIX в. // Актуальные вопросы истории Сибири. Пятые научные чтения памяти профессора А.П. Бородавкина. Барнаул: Аз Бука, 2005. С. 40.
⁴⁸ ГАТО. Ф. 170. Оп. 1. Д. 75. Л. 10.
⁴⁹ Храмков А.А. Земельное обеспечение крестьян Алтайского округа в конце XIX — начале XX вв.: переселенческие аспекты // История. Карта. Компьютер. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1998. С. 139.
⁵⁰ Соболева Т.Н. Управление Алтайского (горного) округа и Змеиногорского края 1861–1917 гг. С. 248.
⁵¹ Население Западной Сибири в XX веке. Новосибирск: Изд-во Сиб. отд-ния Рос. акад. наук, 1997. С. 91–93.
⁵² Цит. по: Гончаров Ю.М. Городская семья Сибири второй половины XIX — начала XX в. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. С. 99.
⁵³ Ивонин А.Р. Западносибирский город в последней четверти XVIII —60-х гг. XIX в. (Опыт историко-демографического исследования). С. 57.
⁵⁴ Скубневский В.А. Население города Барнаула во второй половине XIX века. С. 104.
⁵⁵ Миронов Б.Н. Русский город в 1740–1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие. С. 52.
⁵⁶ Скопа В.А. Томская губернская статистика и общественные организации во второй половине XIX — начале XX в.: к постановке проблемы // Актуальные вопросы истории Сибири. Пятые научные чтения памяти профессора А.П. Бородавкина. Барнаул: Аз Бука, 2005. С. 50.