… о демографической ситуации в России

Каждый год Россия теряет население одного города

В прошлом году не стало города Владимира, в 2004-м - Костромы, в 2003-м - Кургана… На карте они есть. Нет людей, которые могли бы населять их: наша страна каждый год теряет 600-700 тысяч своих граждан. И это при том, что до сих пор мы ежегодно официально принимаем 200-300 тысяч мигрантов
Во многом в столь катастрофической демографической ситуации виноваты болезни сердца и сосудов. Об этом корреспондент "РГ" беседует с академиком РАМН, членом-корреспондентом РАН, директором Института кардиологии Российского кардиологического научно-производственного комплекса Минздравсоцразвития РФ Юрием Беленковым.
Юрий Беленков: До последнего времени трагическая цепочка преждевременного ухода людей из жизни вырисовывалась так: первенствовали сердечно-сосудистые заболевания - на их долю приходилось 57 процентов. За ними следовали онкологические недуги - 21-22 процента. Далее травмы, отравления и так далее. Ныне, когда Россия пережила многие социальные катаклизмы, на второе место, оттеснив онкологию, вышли так называемые общие причины. Это все те же травмы, производственные и военные, стихийные бедствия, катастрофы и так далее.
Российская газета: А сердечно-сосудистые незыблемы?
Беленков: К сожалению: все те же 56 - 57 процентов. И никакой тенденции к снижению.
РГ: Среди них тоже есть свои лидеры?
Беленков: Конечно. Это ишемическая болезнь сердца и ее осложнения, артериальная гипертония с ее тяжелейшими осложнениями. На них приходится почти 90 процентов всех "сердечных" смертей.
РГ: Но ведь, Юрий Никитич, об этом постоянно говорят, а ситуация от разговоров упорно не меняется.
Беленков: Ну почему же? Есть и плохие новости: в последние годы резко повышалась смертность трудоспособного населения. А вот люди, дожившие до 65 лет, имеют хороший шанс прожить еще лет десять - пятнадцать. Все идет к тому, что скоро некому будет кормить пенсионеров...
РГ: Можете объяснить, почему произошел такой перекос? Беленков: Да. Кардиологи знают причины. Прежде всего высокий уровень социальной нестабильности именно среди работоспособного населения. Это социальная причина. Есть и медицинская. В России почти сорок миллионов человек с повышенным артериальным давлением. Лишь половина из них знают об этом. Половина от этой половины лечатся. И только процентов 10-12 от всех российских гипертоников лечатся современными средствами. Ишемическая болезнь, в отличие от гипертонии, может успешно лечиться только с помощью применения медицины высоких технологий.
РГ: Но вам лучше, чем кому-либо, известно, что эти технологии мало кому доступны.
Беленков: Я вам точную цифру не назову, но думаю, что подобную помощь получает один из десяти нуждающихся в ней.
РГ: Так это же просто караул!
Беленков: Это преступно! Преступно потому, что современная медицина высоких технологий после ангиопластики и стентирования способна в течение недели вернуть больного с ишемической болезнью сердца к полноценной жизни. Пациенту не требуется никакого периода реабилитации. Даже самые тяжелые больные, прошедшие операцию аорто-коронарного шунтирования возвращаются к полноценной жизни через полтора - два месяца. После чего могут заниматься своей профессиональной деятельностью.
РГ: Объясните, что это за процедуры. Сами названия - ангиопластика, стентирование - могут отпугнуть.
Беленков: Вот и зря. Не этого надо пугаться. Ведь теперь диагностическая коронарография делается в амбулаторных условиях. Итак: тоненький катетер проводится через сосуд ноги или руки в сердце. Через него коронарная артерия заполняется контрастным веществом. И моментально на экране монитора появляется полная информация о степени поражения сосудов сердца. Затем выявленное сужение расширяется специальным баллончиком, который на конце катетера. После этого стенка сосуда укрепляется спиралькой - стентом. Сейчас используются стенты, лекарственное покрытие, которых препятствует образованию тромбов и повторных сужений. То есть, стент может служить семь и более лет. При этом ангиопластику и стентирование, в отличие от операций на сердце, можно повторять много раз. В середине прошлого века смертность от инфаркта составляла 50 процентов. Когда в семидесятые годы впервые в мире в нашей стране академиком Евгением Ивановичем Чазовым была внедрена в практику методика растворения тромбов, смертность снизилась до 21 процента. А когда три года назад в Институте кардиологии имени Мясникова начали проводить ангиопластику и стентирование в острой фазе инфаркта миокарда, летальность снизилась до четырех процентов. Вот и сравните: 50 процентов и четыре процента. Вот, что дают высокие современные технологии.
РГ: Но только кому они доступны в нашей стране? В глухой алтайской деревне о ней понятия не имели, не имеют сейчас и вряд ли узнают в обозримом будущем...
Беленков: Тут могу с вами согласиться и не согласиться. Да, к сожалению, до сих пор смертность от того же инфаркта по России равна 21 проценту. И это среди тех, у кого его удалось выявить, удалось довезти до стационара. И все же хоть что-то позитивное есть. Уже шестой год функционирует государственная программа профилактики артериальной гипертонии. Боюсь сглазить, но два года подряд наблюдается небольшое, но снижение смертности от мозгового инсульта.
РГ: А американцы умирают от такого недуга в семь раз реже...
Беленков: Это правда. Ведь и в Европе, и в Америке эффективно от гипертонии лечатся почти 40 процентов. И в этих странах делается все, чтобы увеличить этот показатель до 55 процентов.
РГ: Нам такое не по зубам?
Беленков: Но и нет иного пути: убеждением, образованием, да хоть измором, мы просто обязаны заставить своих соотечественников задуматься о собственном здоровье, заставить принимать современные эффективные препараты, находящиеся в том числе и в льготных списках.
РГ: Это касается гипертонии. А ишемическая болезнь сердца? Беленков: Здесь все значительно сложнее. Здесь без внедрения высоких медицинских технологий не обойтись.
РГ: На это нацеливает приоритетный национальный проект "Здоровье". Только никак не понять: почему сердечно-сосудистые заболевания этот проект практически обошел вниманием?
Беленков: И нам не понять. В подобной ситуации оказались наши коллеги-онкологи. Но несмотря на это я все же настроен оптимистично: сама жизнь, сердечная недостаточность чиновников заставит обратить на нашу область внимание.
РГ: И уповаете на то, что проект предусматривает создание пятнадцати центров высоких технологий по всей стране?
Беленков: Центры наверняка нужны. И даже больше, чем пятнадцать. На них, конечно, уповаю. Но... Самое главное: нужно реанимировать, а иногда и воссоздать на новых принципах национальную кардиологическую службу. Приведу жесткие расчеты. Для того, чтобы, например, сделать тысячу операций на сердце, нужно провести не менее пяти - шести тысяч диагностических коронарографий. А чтобы провести их, терапевты-кардиологи должны обследовать не менее пятнадцати - двадцати тысяч больных, обратившихся с болями в сердце. Если не будет этого терапевтического этапа, строительство новых центров высоких технологий утрачивает всякий смысл. Прежде чем их возводить, нужно четко продумать, просчитать всю цепочку организации кардиологической помощи.
РГ: Пройдемся по всем звеньям этой цепочки...
Беленков: Пошли. Со мной, может быть, кое-кто не согласится, но я приветствую повышение зарплаты участковым терапевтам и медицинским сестрам. Приветствую потому, что кардиологические пациенты в 80 процентах случаев впервые обращаются именно к ним. И если действительно будет реализовано заложенное в национальном проекте оснащение поликлиник современной аппаратурой, то многие проблемы ранней диагностики, а также подготовки пациента к оказанию специализированной помощи можно будет решить на этом первом этапе. Главный же компонент цепочки - подготовка кадров. Пока таких кадров в нужном количестве у нас нет. Существующая система последипломного образования из-за недостатка финансирования на местах практически не работает.
РГ: Я недавно присутствовала на пятой общероссийской школе офтальмологов, где для рядовых врачей из регионов занятия проводят ведущие специалисты в этой области. Например, ученый из Калифорнийского университета Бин Стюарт подробно объяснял, как важно при катаракте периодически измерять внутриглазное давление...
Беленков: Это наиболее правильный путь. Мы готовы лететь в регионы.
РГ: А деньги?
Беленков: Найдем. Спонсоров найдем. Давайте подсчитаем. Согласно тендеру, проведенному Минздравсоцразвития, в нынешнем году 6300 врачей должны пройти переподготовку.
РГ: Это много или мало?
Беленков: Катастрофически мало. Врачей-то по Российской Федерации раз в сто больше! Значит, если идти предложенными темпами, то на переподготовку их понадобится лет сто. А вот российское общество специалистов по сердечной недостаточности проводит 52 школы в год в различных городах России. В каждой школе обучается 250 - 300 врачей. Подобные школы идут и по артериальной гипертонии, и по ишемической болезни сердца.
РГ: Итак, переподготовка кадров обязательна. Мы сказали о первом звене кардиологической службы - участковом этапе. И о последнем звене - центрах высоких технологий...
Беленков: Никак нельзя обойти среднее звено - кардиодиспансеры, кардиологические отделения в районных, областных, городских больницах. Здесь-то и происходит самое страшное: блоки интенсивной терапии для больных с инфарктом переделываются в общие реанимации, специальность кардиолог-реаниматолог так и не введена в реестр медицинских специальностей. Специализированные бригады скорой кардиологической помощи остались только в Москве. А высокотехнологичная кардиологическая койка в обычной больнице - это уже область научной фантастики.
РГ: Слушаешь вас, и оптимизм уходит. Так и будем держать первенство по сердечно-сосудистым катастрофам?
Беленков: Помните мхатовский спектакль "Кремлевские куранты"? Там старый часовщик, которому поручают запустить куранты на Спасской башне Кремля, говорит: "Люди их сделали. Люди их сломали. Люди должны их починить". В этом мудрость жизни. Мы должны не только чинить больные сердца, но и саму систему оказания кардиологической помощи в стране. Тем более что впервые за многие годы в здравоохранении появилась уникальная возможность для этого - выделяются реальные и достаточно большие средства.
Вот мы говорили о цепочке нашей службы. Так ее же надо собрать. Во главе должно быть мощное кардиологическое учреждение. Хотелось бы, чтобы это был Российский кардиологический комплекс. По единой идеологии должны работать все институты кардиологии, которые, к счастью, уцелели. Сюда необходимо включить и кардиологическую составляющую создаваемых новых центров высоких технологий. Замечу: в течение длительного времени кардиохирургическая и кардиологическая помощь жили каждая сама по себе. Надо наконец понять, что друг без друга нам жить невозможно. Дальше идут кардиологические отделения в больницах. В них обязательны блоки интенсивной терапии и высокотехнологичные кардиологические койки. Пусть их будет не так уж много. Но именно высокотехнологичные - иначе в них смысла нет. Не забудем о кардиодиспансерах, которые мы так и не достроили с восьмидесятых годов. И, конечно, специализированные бригады "скорой помощи".
РГ: Я кто же всем этим кардиологическим хозяйством станет заниматься? Ведь даже стандарты кардиологической помощи формирует кто угодно, только не кардиологи...
Беленков: В этом наша огромная беда: каждый должен заниматься своим делом. Стандарты, рекомендации, алгоритмы диагностики и лечения должны создавать только специалисты. Во всех странах эту роль выполняют ассоциации. Вот и нам необходима национальная ассоциация кардиологов, которая станет решать только практические вопросы борьбы с сердечно-сосудистыми заболеваниями.
РГ: Странно, что таковой до сих пор нет в России, где так много сердечных страдальцев...
Беленков: Много, в том числе и по причине ее отсутствия...
РГ: И все-таки: сердечную недостаточность преодолеть можно?
Беленков: Очень на это надеюсь...

Ирина КРАСНОПОЛЬСКАЯ. "Российская газета" 4 апреля 2006 года