Влияние новых мер российской демографической политики на вероятность рождения вторых и последующих детей [1]

Синявская О.В.[2], Бирюкова С.С.[3], Фаттахова А.А.[4]
– специально для Демоскопа

Дискуссия о том, в какой степени проводимая государством семейная и демографическая политика способна влиять на репродуктивное поведение населения и рост рождаемости в странах с низкой рождаемостью, не привела к однозначному ответу ни в России, ни за рубежом[5]. С одной стороны, ответ на этот вопрос зависит от того, какой смысл вкладывается в понятие «влиять»: достаточно ли кратковременного всплеска рождаемости, или учитываются только случаи долгосрочного прироста числа рождений в терминах реальных поколений. С другой стороны, разнообразие ответов обусловлено тем, что в различных странах перед семейной и демографической политикой ставятся разные цели, и, соответственно, разными будут и адресные группы, и инструменты, и затраты на их реализацию[6]. Наконец, расхождения в результатах эмпирических исследований, ищущих связи между политикой и репродуктивным поведением, могут быть отнесены и к разному качеству используемых данных и к различиям в применяемой методологии. Представляемое исследование пытается внести свой вклад в эту дискуссию на примере России.

С 2007 г. в России был введен комплекс мер социальной политики, направленных на поддержку семей с детьми и материнства. Целью политики было заявлено стимулирование вторых (и последующих) рождений. Пронатализм в целом активно декларируется на государственном уровне с середины 2000-х годов, эта тема регулярно выносится на обсуждение в политическую и общественную повестку. Основные меры «пакета 2007 года» включали: (1) единовременное пособие при рождении (усыновлении) ребенка и при передаче ребенка на воспитание в семью; (2) материнский (семейный) капитал (в 2007 г. установлен в размере 250 000 руб., к 2014 г. достиг 429 408,5 руб.); (3) повышение условий назначения и расчета ежемесячного пособия по беременности и родам, в том числе увеличение его максимального размера (в 2007 г. установлен на уровне 23 400 руб., к 2014 г. достиг 36 563 руб.); (4) увеличение размера пособия по уходу за ребенком в возрасте до полутора лет работающим женщинам и его введение для неработающих женщин (минимальный размер пособия для неработающих дифференцирован по порядку рождения – выше для вторых и последующих рождений). Практически все новации 2007 года фокусируются на оказании помощи семье собственно в момент рождения ребенка; задача поддержки уровня жизни семей с детьми на других стадиях их существования, по крайней мере до недавнего времени, не ставилась. Лишь в последние годы официальная дискуссия стала затрагивать вопросы занятости женщин с детьми, обеспечения доступности дошкольных учреждений, в том числе для детей самых младших возрастных групп и пр.; однако пока данные вопросы остаются, в основном, в сфере риторики, а не реальных шагов.

В 2013 году суммарный коэффициент рождаемости в России составил 1,7 ребенка на 1 женщину. Рождаемость росла на протяжении последних 14 лет; но наиболее значительные ее подъемы пришлись на 2007, 2008 и 2012 гг. Более того, в последние годы рост рождаемости во многом был связан с увеличением числа вторых и последующих рождений. На политическом уровне эти процессы однозначно рассматриваются как успех предложенных государством мер. Однако проведенные российские исследования на самом деле пока что не дают однозначного ответа на этот вопрос. Стандартизация возрастных коэффициентов рождаемости за последние несколько лет свидетельствует о том, что прирост суммарного коэффициента обеспечивался не только за счет благоприятной динамики структуры женщин репродуктивных возрастов, но и за счет реального увеличения интенсивностей рождений[7]. Обнаруженный рост может быть связан как с реальным ростом итоговой рождаемости, так и с изменением календаря рождений в отдельных поколениях женщин. Анализ данных российских выборочных обследований показывает, что введение мер стимулирующей семейной политики не привело к росту установок в отношении рождаемости в населении[8]. В то же время эконометрическое моделирование с использованием динамических моделей рождаемости и занятости женщин выявляет положительный долгосрочный эффект от введения пакета демографических мер 2007 года в том случае, если выплата материнского капитала интерпретируется как прямая и безусловная финансовая помощь семьям[9]. Центральным вопросом данного исследования стал следующий: Повлияли ли (и в какой степени) меры демографической политики, введенные в 2007 году, на вероятность рождения вторых и последующих детей?

Проведенный в рамках этой работы регрессионный анализ основывается на данных панельной подвыборки социально-демографического обследование «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе» (РиДМиЖ 2004, 2007 и 2011), которое является частью международной программы «Поколения и гендер». Для оценки влияния новых мер демографической политики на вероятность родить второго или последующего ребенка из полной панели обследования были отобраны респонденты женского пола, а также мужчины, проживавшие с одной и той же партнершей в каждом из трех годов проведения опроса. Затем из рассмотрения были исключены наблюдения, в которых женщины — респонденты или их партнеры, — не имели хотя бы одного рожденного ребенка на момент проведения РиДМиЖ-2004, а также те, где возраст женщин на момент проведения РиДМиЖ-2011 превышал 49 лет. Таким образом, были отобраны женщины, родившие хотя бы одного ребенка до начала наблюдения и находившиеся в репродуктивном возрасте в течение всего рассматриваемого интервала времени. В результате, размер сформированной подвыборки составил 1706 наблюдений.

Для оценки эффекта от введенных в 2007 году мер стимулирования рождаемости мы разделили весь период наблюдения на два интервала так, чтобы все рождения, произошедшие в первом из них, не могли быть спровоцированы указанными мерами. Таким образом, первый интервал длится с момента проведения обследования в 2004 году по август 2007 года (включительно), а второй — с сентября 2007 года до даты проведения опроса 2011 году. В таблице 1 приведена информация о частотах рождений различного порядка в каждом из них.

Таблица 1. Частоты рождения в двух интервалах наблюдения

Для построения регрессии на основе описанных данных одновременно для двух периодов наблюдения был создан синтетический массив, в котором все респонденты были записаны дважды, со своими характеристиками на первый и на второй момент наблюдения. Для оценки влияния новых мер демографической политики на вероятность рождения второго и последующих детей была использована простая логистическая регрессия, где «1» в зависимой переменной соответствовала наличию такого рождения в рассматриваемый период, а «0» — его отсутствию. При оценке модели наблюдения были кластеризованы по уникальному идентификационному номеру (каждый кластер, таким образом, включал в себя два наблюдения, относящиеся к одной и той же женщине). В число объясняющих переменных, кроме периода наблюдения, были включены поколение рождения женщины и ее возраст на момент рождения первого ребенка, место ее проживания, а также уровень образования и занятость матери, наличие у нее партнера, общее число рожденных ранее детей, возраст младшего из них и доходное положение домашнего хозяйства, в котором она проживает. Для обеспечения сопоставимости результатов в группах родивших и не родивших все характеристики, которые могли изменяться со временем, были измерены по состоянию на момент обследования, предшествовавший периоду наблюдения (2004 и 2007 годы). Результаты регрессионного анализа для основной модели (Модель 1) и двух дополнительных моделей, включающих взаимодействие объясняющих переменных (Модели 2 и 3), приведены в таблице 2.

Таблица 2. Результаты регрессионного анализа

Условные обозначения:
*** — коэффициент значим на 1%-ном уровне,
** — коэффициент значим на 5%-ном уровне,
* — коэффициент значим на 10%-ном уровне.

Наибольшее влияние на шансы родить второго или последующего ребенка ожидаемо оказывает поколение рождения матери или, иными словами, ее возраст. В сравнении с женщинами, рожденными в 1960-69 гг. и подошедшими к последней декаде репродуктивных лет уже в начале наблюдения, поколения 1970-74 гг. рождения демонстрируют в 6,4 раз более высокие шансы родить второго или третьего ребенка на протяжении рассматриваемого интервала времени, а поколения 1975-79 гг. и 1980-1986 гг. рождения — в 11 раз более высокие шансы. Следующим по вкладу фактором является возраст младшего ребенка. Наиболее высокие шансы родить очередного ребенка зафиксированы у женщин, имеющих на момент обследования ребенка в возрасте 4-6 лет (шансы в 3,8 раз выше по сравнению с группой недавно родивших), а следом за ними идут женщины с детьми школьного возраста (шансы выше в 2,6 раз) и женщины с детьми раннего детсадовского возраста, 2-3 лет (шансы выше в 1,96 раз). Кроме того, вероятность родить следующего ребенка выше у женщин, имеющих на момент обследования партнера (шансы выше в 2,8 раз), проживающих в сельской местности (шансы выше в 1,4 раз), имеющих образование на уровне начального профессионального (шансы выше в 2,3 раза) и находящихся в отпуске по уходу за ребенком (шансы выше в 2,6 раз). В то же время шансы родить очередного ребенка существенно ниже у женщин, уже имеющих двоих или более детей. При всем этом введенные в модель в виде периода наблюдения новые меры демографической политики в рамках предложенной спецификации модели оказываются незначимы.

Таким образом, в поставленном исследовательском вопросе рано ставить точку. В настоящий момент требует уточнения вопрос, в какой степени полученный (отрицательный) результат связан с особенностями используемых данных. В частности, сильное обсыпание панели, которое было неравномерным для различных типов населенных пунктов, регионов и возрастно-половых групп, могло привести к смещению выборочной совокупности, повлиявшему на характеристики репродуктивного поведения целевой выборки. В связи с этим по данному направлению требуются дополнительные исследования, как на основе сведений использованных в рамках этой работы, так и с привлечением других статистических источников.

[1] Исследование выполнено в рамках проекта №14-05-0055 «Изучение динамики формирования и развития семей и процессов рождаемости на данных выборочных обследований» по конкурсу исследовательских проектов научно-учебных групп Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ».
[2] Синявская Оксана Вячеславовна - заместитель директора НИСП, ведущий научный сотрудник Центра анализа доходов и уровня жизни населения НИУ ВШЭ.
[3] Бирюкова Светлана Сергеевна - старший научный сотрудник НИСП, научный сотрудник Центра анализа доходов и уровня жизни населения НИУ ВШЭ.
[4] Фаттахова Асия Асфановна – магистрантка программы «Демография» НИУ ВШЭ.
[5] McDonald P. The «Toolbox» of Public Policies to Impact on Fertility — a Global View // Low fertility, families and public policies. Sevilla: European observatory on family Matters, 2000; Gauthier A. H. 2007. The impact of family policies on fertility in industrialized countries: a review of the literature // Population Research and Policy Review. 2007. № 26. Р. 323–346; Neyer G., Andersson G. Consequences of family policies on childbearing behavior: effects or artifacts? //Population and Development Review. – 2008. – Т. 34. – №. 4. – С. 699-724; Bongaarts J. What can fertility indicators tell us about pronatalist policy options? //Vienna Yearbook of Population Research. – 2008. – С. 39-55; Langridge, A. T., Nassar, N., Li, J., Jacoby, P., Stanley, F.J. The impact of monetary incentives on general fertility rates in Western Australia //Journal of epidemiology and community health. – 2010; Luci-Greulich A., The'venon O. The impact of family policies on fertility trends in developed countries //European Journal of Population/Revue europe'enne de De'mographie. – 2013. – Т. 29. – №. 4. – С. 387-416; Захаров С.В. Стимулирующие меры демографической политики не усилили желания россиян иметь больше детей //Население России 2010-2011/Под. ред. А.Г. Вишневского. М.: Издательский дом ВШЭ. – 2013. – С. 309-317; Slonimczyk, F., Yurko, A. Assessing the Impact of the Maternity Capital Policy in Russia Using a Dynamic Model of Fertility and Employment. – IZA Discussion Paper, 2013. – №. 7705.
[6] Вобеска Я., Бутц В. П., Рейес Г.С. Тенденции народонаселения и ответные меры в области политика в регионе: результаты, политические меры и возможности //Доклад «Тенденции народонаселения и ответные меры в области политика в регионе: результаты, политические меры и возможности» фонда ООН в области народонаселения. – 2013. – С. 42-45.
[7] Кучмаева О.В. Дифференциация показателей рождаемости в России: роль демографических и социальных факторов // Вопросы статистики. 2010. № 10. С. 21-26.
[8] Захаров С.В. Стимулирующие меры демографической политики не усилили желания россиян иметь больше детей //Население России 2010-2011/Под. ред. А.Г. Вишневского. М.: Издательский дом ВШЭ. – 2013. – С. 309-317.
[9] Slonimczyk, F., Yurko, A. Assessing the Impact of the Maternity Capital Policy in Russia Using a Dynamic Model of Fertility and Employment. – IZA Discussion Paper, 2013. – №. 7705.