Региональные столицы и глубинка1
			Над темой номера работали Никита МКРТЧЯН2 Лилия КАРАЧУРИНА3

Помнить о центрах, но не забывать о периферии

Во многих странах мира, отнюдь не только в России, развитие регионов идет параллельно, а в определенном смысле и определяется, внутренней дифференциацией пространства: одни все в большей мере идут вперед, другие столь же явно «проваливаются»; одни экономически становятся «центрами», «зонами/полюсами роста», другие – периферией, захолустьем, глубинкой - и в физическом – с точки зрения удаленности, и в социально-экономическом понимании. При этом, в отличие от большинства других стран, Россия обладает громадной и действительно очень различной территорией, где «медвежьи углы» и впрямь населены больше медведями, чем людьми, а некоторые центры даже избыточно многолюдны.

Огромность территории России приводит к тому, что ее пространственные демографические контрасты описываются «широкими мазками», при таком описании в поле зрения попадают прежде всего целые обширные регионы, крупнейшие города, «глубинка» же остается в тени. Между тем этническое многообразие, разная урбанизированность и разная скорость демографического перехода, наложенные на исторически высокую значимость в России приближенности к власти, которая всегда находится в центрах, – это и многое другое предопределяет важность анализа динамики не только людности центров, но и населенности периферии, равно как и взаимодействия между тем и другим.

Впервые о том, что центры и окружающая их территория должны рассматриваться как взаимодополняющие, но, безусловно, различные категории, написал еще Й. фон Тюнен⁴. В современном виде концепция «Центр-периферия» зазвучала у Дж. Фридмана⁵. Она постулировала, что неравномерность экономического роста и процесс пространственной поляризации неизбежно порождают диспропорции между центром и периферией (тоже внутренне неоднородной и делящейся на ближнюю и дальнюю). Центр является «мотором» развития системы (за счет постоянной качественной трансформации вследствие генерирования, внедрения и диффузии нововведений) и одновременно «пылесосом», выкачивающим из периферии все виды ресурсов, включая человеческий потенциал.

Современные исследования показывают, что пространственные процессы действуют менее однозначно, чем это следует из теории Дж. Фридмана. Дифференциальная урбанизация приводит к появлению не однозначно выделяемых «центров» и соответственно «периферий», а многослойности пространства, множественности ядер и периферий в поляризованном пространстве⁶.

Экономический рост накладывает свой отпечаток на динамику людности. При этом в странах, находящихся в зоне депопуляции или вблизи нее, противостоять отрицательной динамике периферийным территориям становится все труднее. В частности, в исследовании пяти канадских периферийных районов, выполненном Polese M. и Shearmur R.⁷ показано, что падение численности населения периферийных территорий в конце демографического перехода становится все более обычным явлением.

Периферийные и центральные районы начинают существенно различаться структурой населения. Постепенно из периферийных районов все сильнее будет вымываться молодое население. Работы группы исследователей, возглавляемой M. Kupiszewski⁸, показали, что в странах с высокой внутренней миграционной мобильностью молодое население все больше стремится к столицам, центрам регионов и другим крупным городам, в то время как другие группы населения деконцентрируются. В исследовании Swiaczny F., Graze P., Schlömer C.⁹ показано, что из-за разной динамики людности центральных и периферийных территорий, происходит ускоренное старение населения сельской периферии.

В СССР незавершенность урбанизационного процесса, огромные перераспределительные потоки, а также планы всемерного рассредоточения деятельности по огромной территории отчасти нивелировали различия по линии «центр — периферия». Несмотря на установки на стирание различий между территориями, городом и деревней, реальные контрасты типа «центр — периферия» были велики¹⁰, учитывая изначально низкую интенсивность и просто плотность деятельности и расселения, а также специфику догоняющей урбанизации.

Эти контрасты усилились под воздействием системного кризиса 1990-х годов, когда «слабые стали еще слабее, а сильные — сильнее». В работах, выполненных в начале 2000-х годов¹¹ показывается, что «слабость», конечно, — результат не только периферийности. На огромном российском пространстве проявляются много дихотомий: север — юг, «русские» края и области — «этнические» регионы, староосвоенный запад — пионерный восток. Тем не менее, именно внутрирегиональные центро-периферийные градиенты оказываются универсальными, действуя на севере и на юге, в «этнических» и «неэтнических» регионах, притом на разных уровнях — от федеральных округов до муниципалитетов. Однако на этом «этаже», самом нижнем, но самом «реальном», исследований почти не ведется. Исключением — для общероссийского уровня — является лишь работа Т.Г. Нефедовой¹², которая построена на анализе, в том числе и административных районов европейской части страны. Внимание этой проблеме уделено также в ряде других монографий и работ¹³, но их явно недостаточно для понимания ситуации на внутрирегиональном уровне.

Глубинные трансформационные изменения рубежа 1990-2000-х годов, совпавшие с серьезнейшими демографическими переменами, ведут к усилению дихотомии между фокусными точками и провинцией. У жителей центров и провинции разные ценности. Политические свободы, демократию, свободу передвижений, ориентацию на достижение успеха, по данным всероссийских опросов, относит к «ценностям» значительная часть жителей столичных и, в меньшей степени, крупных городов, тогда как в иерархии ценностей жителей малых городов и особенно сел, эти ценности или не значатся вовсе, или находятся на последних позициях¹⁴. Центры и периферия по-прежнему, даже в большей степени, чем в советское время, живут в разном «социальном времени». По В.Л. Каганскому¹⁵, в центрах доминирует работа со знаками и символами (политика, массмедиа), на периферии — с вещами (производство, натуральное хозяйство) или, по А.И. Трейвишу и Т.Г. Нефедовой¹⁶, «тут жизнь зависит от курса доллара, там — от погоды и урожая картошки».

Все это означает, что в условиях качественной и количественной нехватки разного рода ресурсов центры будут более активно «выкачивать» их из периферии, в том числе человеческие ресурсы, что также будет усиливать и закреплять различия между центрами и периферией, ослабляя последнюю. Отсюда отправная точка нашей гипотезы: в современных условиях усиливается концентрация населения в региональных центрах и ближайших к ним районах, а остальные территории, если только они живут не благодаря ренте местоположения или добычи, будут пустеть. При депопуляции сохранять и тем более увеличивать численность населения способны только динамично развивающиеся точки; основным двигателем перераспределения является дефицитарность локальных рынков труда. Насколько выражена зависимость динамики численности населения от расстояния до регионального центра (в км); от ранга соседства по отношению к региональной столице; от типа местности (для начала в простейших координатах «город — село»); от людности — таков набор проверяемых локальных гипотез.

¹ Исследование выполнено в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН № 31 на 2012-2014 гг. «Роль пространства в модернизации России: природный и социально-экономический потенциал» и проекта "Новейшие тенденции демографического развития России и их учет при социально-экономическом прогнозировании", финансируемого НИУ ВШЭ в 2013 г. Авторы благодарны М.С. Тольцу (Hebrew University of Jerusalem) за внимание, дискуссию и ценные замечания по теме работы, а также С.Г. Сафронову (Географический факультет им. М.В. Ломоносова) за подготовку картограмм.
² Мкртчян Никита Владимирович – к.г.н., в.н.с. Института демографии НИУ ВШЭ
³ Карачурина Лилия Борисовна – к.г.н., доцент кафедры Демографии НИУ ВШЭ
⁴ Thünen I.Der isolierte Staat in Beziehung auf Landwirtschaft und Nationaloekonomie, oder Untersuchungen über den Einfluss, den die Getreidepreise der Reichtum des Bodens und die Abgaben auf den Ackerbau ausüben. 3 Ausg., Berlin. 1875.
⁵ Friedmann J. Regional development policy. Boston: Mass. Intst. Techn., 1966. 317 p.
⁶ Borsdorf A., Salet W. Spatial reconfiguration and problems of governance in urban regions of Europe: An introduction to the Belgeo issue on advanced service sectors in European urban regions. Belgeo. 2007. №1. p. 3-14.
⁷ Polese M., Shearmur R., Why some regions will decline: A Canadian case study with thoughts on local development strategies». Papers in Regional Science. Vol. 85. 2006, March. №1. p. 23-46
⁸ Kupiszewski M., Illeris S., Durham H., Res P. Internal migration and regional populations dynamics in Europe: Denmark case study /Working Paper of the University of Leeds, School of Geography. 2001. Vol. 1. Issue 2. p. 54; Kupiszewski M., Illeris S., Durham H., Res P. Internal migration and regional populations dynamics in Europe: Sweden case study /Working Paper of the University of Leeds, School of Geography. 2001. Vol.1. Issue 1. p. 69; Kupiszewski M., Illeris S., Durham H., Res P. Internal migration and regional populations dynamics in Europe: Italy case study /Working Paper of the University of Leeds, School of Geography. 1997, Vol.97. Issue 5. p. 67.
⁹ Swiaczny F., Graze P., Schlömer C. Spatial Impacts of Demographic Change in Germany /Zeitschrift für Bevölkerungswissenschaft. 2008. № 33. p.181–206
¹⁰ Грицай О.В., Иоффе Г.В., Трейвиш А.И. Центр и периферия в региональном развитии. М.: Наука, 1991. 186 с.
¹¹ Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье: географические очерки». М.: Новое издательство, 2003; Нефедова Т.Г., Трейвиш А.И. Между городом и деревней //Мир России. 2002. № 4. с. 61-83; Трейвиш А.И., Нефедова Т.Г. Теория «дифференциальной урбанизации» и иерархия городов России на рубеже XXI века //Проблемы урбанизации на рубеже веков. М.: МГУ. 2002. с. 71-86; Нефедова Т.Г., Иоффе Г.В. Центр и периферия в сельском хозяйстве российских регионов //Проблемы прогнозирования. 2002. № 6. с. 100-110
¹² Нефедова Т.Г. Сельская Россия на перепутье: географические очерки». М.: Новое издательство, 2003
¹³ Трейвиш А.И. Город, район, страна и мир. Развитие России глазами страноведа. М.: Новый хронограф. 2009. с. 274-279; Трейвиш А.И., Нефедова Т.Г., Махрова А.Г. Московская область сегодня и завтра: тенденции и перспективы пространственного развития. М.: «Новый хронограф», 2008. 344 с.; Зайончковская Ж.А., Иоффе Г.В. Динамика расселения в Московском регионе как отражение постсоветских трансформаций //Вопросы географии. Сб. 135: География населения и социальная география /Отв. ред. А.И. Алексеев, А.А. Ткаченко. М.: Изд. дом «Кодекс», 2013. с. 188-223.
¹⁴ Хамзина Г.Р. Социальное время перемен: взгляд из региона //Социологические исследования. 2004. № 9. с. 122-128.
¹⁵ Каганский В.Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М.: Новое литературное обозрение. 2001. с. 251.
¹⁶ Трейвиш А.И., Нефедова Т.Г. Теория «дифференциальной урбанизации» и иерархия городов России на рубеже XXI века //Проблемы урбанизации на рубеже веков. М.: МГУ. 2002.