… о церквях и абортах

Через год исполнится 100 лет, как в газете «Правда» появилась статья В. Ленина под названием «Рабочий класс и неомальтузианство», посвященная не совсем обычной для профессионального революционера теме легализации абортов.
Большевистский лидер оспорил всеобщность мотивов, обосновывающих решение съезда врачей российского Пироговского общества, которые потребовали отмены уголовного преследования женщин, сделавших операции по прерыванию беременности, и оперировавших их врачей. В абортах, по его мнению, заинтересован только класс мелкой буржуазии, стоящий на позиции «самим бы, дай Бог, продержаться как-нибудь, а детей уж лучше не надобно». А вот рабочий класс, считал Ленин, в абортах не заинтересован. Его-де интерес в том, чтобы расти и множиться. Что поможет этому классу сломать старое общество и построить новое.
Но, несмотря на такое понимание нужд рабочего класса, он также потребовал «безусловной отмены всех законов, преследующих аборт или распространение медицинских сочинений о предохранительных мерах», называя эти законы «лицемерием господствующих классов» и поясняя свое требование необходимостью охраны «азбучных демократических прав гражданина и гражданки».
Молодой и энергичный святой отец Святослав (Шевчук) — Блаженнейший предстоятель Украинской греко-католической церкви (УГКЦ) в марте сего года обратился к Верховной Раде от имени своей и Римско-католической церкви с просьбой введения в Украине запрета на искусственное прерывание беременности.
Хорошо бы ему дождаться столетней даты ленинской статьи и особенно «красиво» посрамить тех неразумных и грешных, кто в свое время требовал свободы абортов. Мол, через столетие хорошо видно, к какому печальному итогу привело это требование, особенно его практическая реализация коммунистами. Но ждать круглой даты опасно. Ведь конкурент на поприще борьбы за паству — Патриарх Московский и всея Руси Кирилл — тоже не дремлет! В своей стране он еще более двух лет назад обратился с предложениями, направленными на всяческое противодействие абортам. Учитывая же активные старания укреплять влияние Русской православной церкви в Украине, вполне можно ожидать подобного обращения патриарха и к украинской власти. А та, изыскивающая в год парламентских выборов что бы еще хорошего сделать для своего народа, может, чего доброго, прислушаться к предложению авторитетного для нее московского святого отца.
Потому надо было действовать на упреждение! И быть радикальнее московского коллеги. Если последний ходатайствовал лишь о введении некоторых стеснений в производстве абортов (устранить из перечня услуг страховой медицины, заставить женщин, желающих сделать такую операцию, подвергнуться упреждающей «помощи» психологов, побудить «православных врачей» отговаривать их от нее и т.п.), то святой отец Святослав просит вообще их запретить. И будет-де вам счастье! И не погрешите, и депопуляцию прекратите.
По правде говоря, есть повод озаботиться такой перспективой. Ведь каждый процент прироста населения за счет рождаемости требует от трех до пяти процентов ВВП на так называемые демографические инвестиции. А примерно четыре процента ежегодного прироста, обещанных нам святым отцом и требующих ежегодно от 12 до 20% ВВП, не выдержит никакая экономика!
Успокойтесь, такой рост населения нам не грозит. Нет у нас двух миллионов абортов! Хотя делается их немало. Так, в 2009 году на каждую тысячу женщин детородного возраста (15—44 года) приходилось 19 абортов. (Немногим более 10% из них были самопроизвольные, следовательно, по желанию женщин абортов делалось около 17 на 1000.) Тогда как, например, в Нидерландах в 2007-м число абортов составляло 9, в Германии и Швейцарии в 2008 году — 7. Хотя в США в 2008 году показатель абортов был выше украинского — 20 на 1000. А в Англии и Уэльсе в 2009-м — такой же, как и в Украине, то есть 17.
Приведенный официальный украинский показатель в два с лишним раза меньше российского: с учетом самопроизвольных абортов в 2009 г. — 41 на 1000.
Но даже в России, население которой более чем в три раза превышает наше, зарегистрированное количество абортов в лечебных учреждениях Министерства здравоохранения и соцразвития РФ в 2009 году составляло лишь 1 миллион 162 тысячи. А с учетом беременностей, прерванных в ведомственных и частных лечебных заведениях, в России общее количество составило 1 миллион 292 тысячи. Что касается Украины, то, по данным нашего Минздрава, в 2009 году в его медучреждениях была зарегистрирована всего 181 тысяча абортов. (Замечу, это в 6,4 раза меньше, чем в России.) Правда, с учетом прерываний беременностей в ведомственных и частных лечебных заведениях, у нас, если предположить, что доля абортов в этих клиниках по отношению к учреждениям МЗО составляет те же, что и в России примерно 11%, в том году общее количество этих операций было около 200 тысяч. (Что на порядок ниже показателя, озвученного главой УГКЦ.)
Причем из указанных 200 тысяч только около 141 тысячи (70,5%) произведены для прерывания нежелательных беременностей. Остальные же 59 тысяч (29,5%) сделаны по медицинским показаниям или были самопроизвольными.
Очевидно, святой отец не видит продолжающегося у нас уже несколько лет процесса снижения количества абортов. Так, согласно данным Минздрава за 2011 год, в его медучреждениях абортов зарегистрировано уже всего 156 тысяч. Нетрудно посчитать, что с учетом абортов в неминздравовских клиниках их общее количество — примерно 173 тысячи против 200 тысяч два года назад. По тем же официальным данным, в прошлом году уже лишь 65% прерванных беременностей (то есть около 112,5 тысячи) были нежеланными. Следовательно, количество абортов из-за нежелания рожать за два года снизилось примерно на 28,5 тысячи (более чем на 19%).
Стенания по поводу большого количества абортов, приводящих к вымиранию нации, — отнюдь не чисто украинский феномен. Так, депутат Госдумы России, глава думского комитета по делам семьи, женщин и детей Е.Мизулина, руководившая рабочей группой по подготовке законопроекта об ограничении абортов, по сообщениям СМИ, высказала мнение о том, что «реальное число абортов в России — от 5 до 12 миллионов за год!» Что тут скажешь? При таком-то их количестве всякому россиянину и без дополнительных пояснений понятно, что нынешнее вымирание его страны обусловлено исключительно этой операцией. Тем не менее даже комитет г-жи Мизулиной не потребовал полного их запрета! В числе самых радикальных предложений — лишь предоставление женщинами письменных согласий от мужей на прерывание беременности, обязательная отсрочка аборта на неделю, в течение которой женщине нужно еще раз «подумать» и тому подобные «мягкотелые» меры. Видимо, «комитетчики» и сама Елена Борисовна, будучи доктором юридических наук, понимали, что полный запрет абортов привел бы не к их исчезновению, но к чреватой негативными последствиями утрате контроля за ними.
Таким образом доктор богословия, Блаженнейший святой отец Святослав и немедленно отозвавшийся на его призыв фармацевт и журналист по образованию, националист по убеждениям и радикал по характеру, депутат ВР от БЮТ Андрей Шкиль — покруче будут! Ведь законопроект, внесенный г-ном Шкилем, практически полностью запрещает прерывание беременности по желанию женщины.
Жаль, что нардепу никто, видимо, не рассказал, что в средине 30-х годов нелюбимыми им коммунистами подобные радикальные предложения уже были реализованы. Сталинский режим, озабоченный показателями заметного замедления роста населения СССР, объяснил это явление отнюдь не развязанными им Голодомором и репрессиями. Виноватыми были объявлены неверно считающие население статистики и, само собой, аборты.
Статистиков пересажали. Аборты запретили — зачем, мол, при таком-то советском благоденствии женщинам делать аборты? Однако рождаемость не увеличилась. Зато из-за нарастающего вала криминальных абортов стало погибать и обретать вторичное (т.е. не врожденное) бесплодие, редко в те годы излечиваемое, огромное количество женщин.
В середине 50-х тогдашний министр здравоохранения СССР показал Н. Хрущеву засекреченные данные о криминальных абортах и их последствиях. И вскоре, по указанию пораженного этой статистикой главы КПСС, запрет на аборты был отменен.
Тем, кто считает, что давний опыт СССР не показателен и запрет абортов все же приводит к подъему рождаемости, будет нелишне ознакомиться со следующими примерами его «эффективности».
В свое время в Румынии Николае Чаушеску, озабоченный тем, что низкие темпы роста населения еще нескоро позволят стать этой стране столь великой, как ему хотелось, пошел стезей покойного Сталина и запретил аборты. Несколько месяцев спустя рождаемость действительно поднялась — родили женщины, не успевшие сделать прерывание беременности до запрета. Но повышение было кратковременным — все вернулось на круги своя.
Слабая корреляция между количеством абортов и уровнем рождаемости засвидетельствована и опытом постсоциалистической Польши. После предпринятого в 1990 году под давлением католической церкви запрета абортов, количество новорожденных в стране отнюдь не стало увеличиваться. И вовсе не потому, что, как утверждает глава УГКЦ, польки ради абортов «приезжают к нам», на «место убийства детей», на землю, которая «и так полита кровью». Массовость таких приездов уж очень сомнительна.
Надеявшиеся на эффективность введенного запрета польские святые отцы и законодатели, судя по всему, не были знакомы с напечатанной еще в 1929 году в Париже книгой уроженца их страны, 23-летнего тогда Леона Рабиновича (позже под фамилией Радзинович ставшего всемирно известным английским криминологом). Именно пан Леон первым в ХХ столетии объяснил закономерность феномена отмирания былой массовой многодетности аграрных обществ в условиях быстро индустриализирующегося мира, которая теперь становилась не только ненужной, но и просто невозможной. (Ленин «дал маху», приписывая рабочему классу желание интенсивно размножаться.) И назвал общепринятым ныне термином «демографическая революция» переход от старого типа естественного воспроизводства народонаселения, для которого были характерны как высокая рождаемость, так и высокая смертность молодого поколения, а также низкие показатели продолжительности жизни, к новому, современному типу (с низкой смертностью в молодых возрастных группах, увеличивающейся продолжительностью жизни и минимализацией рождаемости).
Так что от принятия писаных законов, запрещающих искусственное прерывание беременности, неписаные объективные закономерности общественного развития своего действия не прекратят. И столь желанная для святых отцов и некоторых законодателей разных стран демографическая «контрреволюция» не свершится!
Не могу не рассмотреть вопрос о происхождении негативного отношения христианства к прерыванию беременности.
К примеру, древние греки были вполне терпимы к этой операции. Великий мыслитель и законодатель, создатель афинской демократии Солон запретил ее проведение только на поздних сроках беременности. Правда, в оригинальном тексте знаменитой клятвы Гиппократа — этическом кодексе выдающегося греческого врачевателя и мыслителя, жившего несколько позже Солона, —содержится запрет давать женщинам «абортивный пессарий». Что ныне трактуется как запрет «отца медицины» на производство абортов. Но насколько верна такая трактовка?
Сейчас пессарием называют предмет, вводимый во влагалище с целью преодоления ряда проблем гинекологического характера. Судя же по тексту клятвы, в античное время существовали и пессарии, посредством которых прерывали беременность. Во времена Гиппократа, когда врачом мог быть только мужчина, осмотр, а тем более тактильный контакт с половыми органами женщины, обратившейся к врачу за помощью в связи с проблемами в гинекологической сфере, были для мужчины этически недопустимы. Потому их проводила женщина, выполнявшая указания врача.
Судя по всему, Гиппократ, который в том же предложении говорил и о запрете давать кому-либо средства, приводящие к смерти, а равно и указания о том, как ее вызвать, обозначил абортивный пессарий, в случае его применения не врачом, как смертельно опасный. Поэтому есть все основания считать, что, говоря о запрете предоставления женщине (то есть не специалисту) этого инструмента, великий врачеватель указывал на необходимость проведения аборта только врачом. Очевидно, эта его декларация была еще и признанием в проведении таких операций.
Современники Гиппократа Платон и Аристотель выступали за ограничение роста населения греческих государств-полисов, чего требовало их экономическое и политическое устройство. Причем Аристотель четко указал на средство — аборты! О том, сколь много их делалось, дает косвенное свидетельство живший несколькими столетиями позже Гиппократа выдающийся историк Полибий. Он констатировал уменьшение как рождаемости, так и численности населения Эллады, произошедшее в условиях отсутствия «войн непрерывных и ужасов чумы».
Что касается Древнего Рима, то там, даже в условиях проведения политики стимулирования рождаемости у свободного населения, начатой Юлием Цезарем, в отношении абортов следовали изложенному выше принципу афинянина Солона. И только в 374 году после Рождества Христова приверженец быстро распространяющегося тогда христианства, император, правитель Западной Римской империи Валентиниан I запретил аборты в подвластной ему части Рима.
Что до негативного отношения христианства к абортам, побудившего Валентиниана бороться с ними, то видимые корни этого явления находятся в иудаизме, в котором, собственно, христианство и зародилось.
На протяжении более чем тысячи лет относительно малочисленному еврейскому народу почти постоянно угрожало завоевание могущественными соседями, культурная, в том числе религиозная, ассимиляция.
Так еще в 722 году до Р.Х. потомки десяти из двенадцати «колен Израиля» — то есть большая часть еврейского народа — были переселены ассирийцами в Мидию и там ассимилированы. В 586 году до Р.Х. Иудейское царство было завоевано вавилонянами, а значительная часть иудеев выведена в Вавилон. В VI—II ст. до Р.Х. Израиль был под властью Птолемеев и Селевкидов, проводивших ненавистную евреям эллинизацию. В последнем столетии до Р.Х. и первом столетии после него Израиль был покорен Римом, который изгнал значительную часть евреев, и даже самой территории Израиля дал новое наименование — Палестина.
Отсюда и пронатализм (ориентация на высокую рождаемость) иудаизма. В нем евреи видели залог обретения возможности противостояния ассимиляции чужеземцами, самого своего выживания.
Потому-то в Ветхом Завете, первой части христианской Библии, в основе которого лежит Танах — священное писание иудаизма, имеется много мест пронаталистской направленности.
Так, уже в начале книги Бытие, первой книги Ветхого Завета, говорится о божьем наставлении — «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю…» (1.28). Примерно в той же форме это наставление повторено Ною и его сыновьям после окончания потопа (9.1; 9.7).
В этой же книге говорится об уничтожении жителей городов Содом и Гоморра, наказанных за гомосексуальность (при которой с деторождением не очень-то складывается) горожан. Зато никак не были осуждены спасшиеся при уничтожении этих городов вместе с отцом (праведником Лотом) две его дочери. Хотя они, после гибели своих мужей для зачатия потомства использовали собственного отца (19; 1-36).
И это далеко не все примеры такого характера.
Что касается Нового Завета — второй, уже сугубо христианской части Библии, написание которой приходится в основном на I ст. после Р.Х., — то в нем былого пронатализма уже нет. Ибо таковой попросту стал не нужен. Ведь христианство чрезвычайно активно занималось практически отсутствующим в иудаизме прозелитизмом (обращением в веру). Только в Римской империи, самом населенном государстве того времени, неофитами (новообращенными) предстояло сделать многие десятки миллионов людей!
Новая религия, обещавшая верующим компенсировать после смерти, в потусторонней жизни, все реально перенесенные тяготы, была весьма привлекательной для огромного количества рабов и бедной части свободного населения, составлявших подавляющее большинство римского социума. Но за будущие блага она требовала аскетизма по отношению к жизненным удовольствиям, объясняемого необходимостью сосредоточиться на духовном, на том, что приближает человека к Богу.
Именно этим объясняется появление многочисленного монашества, целибат духовенства, отшельничество и скопчество.
Но, поскольку старая, «иудейская», часть Библии являлась составляющей священного писания христиан, формально оставался в христианстве и иудейский, уже противоречащий условиям времени, пронатализм.
Этим, а также показанным выше крайне негативным отношением к сексуальности, и объясняется негативное отношение христианства к абортам. Поскольку последние, особенно раньше, в условиях отсутствия других действенных средств ограничения рождаемости, устраняя угрозу относительной (по условиям конкретного времени) многодетности, позволяли людям «погрязнуть в плотском грехе», отвлекающем от веры, снижающем ее значение в их жизни.
Как показал в своей «Истории сексуальности» крупнейший социальный философ и социолог Мишель Фуко, что бы там христианское вероучение ни говорило о причинах налагаемых ею ограничений, в их основе лежит потребность жесткого контроля над ее самым грозным соперником — человеческой сексуальностью. Церковь уже фактически проиграла сексуальности длительную и упорную битву за запрет противозачаточных средств, предоставляющих возможность достаточно свободно получать удовольствие от секса. Поэтому она особенно старательно держится за «борьбу против абортов», упирая на отсутствие у человека права на лишение жизни, «данной Богом» эмбриону.
Я верю в искренность многих церковнослужителей, однако считаю, что за декларациями о защите зарождающейся в эмбрионе жизни стоит все же не только их вера, но и желание древнейшей общественной институции хоть как-то сохранить за собой значимую роль в меняющемся мире. Отсюда и декларируемая как полезная для общества, а в действительности вредоносная для него идея полного запрета абортов. К тому же достигнутые на этом пути успехи могут быть только временными. Уже почти все страны, которые можно отнести к числу цивилизованных, допускают производство операций по прерыванию нежелательной беременности. В Европе они, насколько я знаю, не разрешены только в Польше, Ирландии, некоторых «карликовых» государствах (жительницы которых делают аборты «по соседству»). Но об отмене этого запрета не дебатируют разве что в папском Ватикане.
Весьма действенным средством снижения количества абортов является сексуальное просвещение и воспитание молодого поколения, посредством которых достигается переход к сознательному планированию семьи. Чаще всего отрицательное отношение к такому просвещению святые отцы объясняют опасением, что оно, подобно запретному древу в саду Эдема, даст молодежи опасное знание, которое вызовет желание поскорее опробовать самую соблазнительную его часть. (Хотя и они занимаются сексуальным воспитанием паствы, пропагандируя воздержание, воздержание и еще раз воздержание. Так, в России святые отцы из РПЦ, объединившись с политическими ретроградами, не просто успешно не допускают введения сексуального образования в учебных заведениях — они еще и всячески травят, запугивают его сторонников.
Особенно поразил меня прошлогодний случай, связанный со смертью известного философа, психолога и социолога, всемирно признанного специалиста по социологии сексуальности и сексологии, выдающегося просветителя, последовательно отстаивающего необходимость сексуального воспитания, Игоря Семеновича Кона. При жизни он подвергался множеству нападок со стороны церковнослужителей. А смерть его стала для протоиерея РПЦ Дмитрия (Смирнова) радостным поводом, чтобы, образно говоря, сплясать на могиле выдающегося ученого. Святой отец уполномочил себя выразить от лица всех «религиозных людей» в России «глубокое удовлетворение» тем, что «Господь освободил нас от того, чтобы быть согражданами этого человека».
Однако сексуальное воспитание — это не развращение, как его трактуют святые отцы. Проводимое грамотно, оно дает знание о чрезвычайно важной и нужной, приятной, но потенциально небезопасной стороне жизни. Так, заботливый взрослый, обучая детей пользоваться огнем, готовит из них не поджигателей, а людей, умеющих при надобности этот огонь безопасно использовать.
Предупреждение нежелаемой беременности, по свидетельству СМИ, встречающейся даже в среде 10—11-летних, — одна из основных целей сексуального воспитания. Статистика свидетельствует, что там, где оно имеет место быть, нежелательная беременность, заканчивающаяся искусственным абортом, происходит намного реже. Так, страны с очень низким количеством абортов — Нидерланды, Германия и Швейцария — имеют эффективные системы такого просвещения и воспитания.

Александр КОРЕГИН. «Зеркало недели», 27 апреля 2012 года