Особенности этнокультурной адаптации детей мигрантов в московских школах

Макаров А.Я.¹
(Опубликовано в журнале "Социологические исследования", 2010, №8, с. 94-101)

Дети, мигрировавшие с семьями из другой языковой и культурной среды, сталкиваются с необходимостью этнокультурной адаптации. Она включает в себя овладение языком этнического большинства, усвоение традиций, норм и ценностей принимающего сообщества. Рассмотрение социальных и культурных аспектов адаптации таких детей представляет интерес для деятельности учреждений образования, гражданских объединений, национально-культурных автономий, других институтов в целях коррекции поведенческих стереотипов мигрантов, направленной на усиление их адаптационных ресурсов.

Статья базируется на материалах авторского исследования, проведенного в 2008/2009 учебном году в общеобразовательных школах г. Москвы с использованием метода анкетного опроса. Анкетирование осуществлено в 12 школах административных округов с традиционно высокой концентрацией мигрантов - Южный, Юго-Восточный, Восточный и Северо-Восточный. Опрошено 330 детей в возрасте от 12 до 17 лет (соответствует 6-11 классам общеобразовательной школы), из них 54% (178 чел.) - дети мигрантов. Выборка носила целевой характер и нерепрезентативна в отношении генеральной совокупности (все учащиеся-мигранты 6 - 11 классов), но достаточна, чтобы сделать выводы по рассматриваемой проблематике.

Для исследования были выбраны школы, принимающие поток прибывающих детей. В них проблема взаимодействия этнодоминирующего населения и мигрантов стоит гораздо острее, чем в национальных школах. Там многие трудности сглажены благодаря этническому составу учащихся. По данным нашего исследования, мигранты первого поколения, проживающие в Москве до пяти лет, составляют заметную долю среди учащихся. 36% детей мигрантов родились в Москве или прожили здесь большую часть своей жизни; 31% живут в столице от 5 до 7 лет; от 2 до 5 лет - 20%; менее двух лет - 13% (табл. 1). Наличие в выборке детей с разной продолжительностью пребывания в новом социуме позволило изучить динамику процесса социальной и культурной адаптации детей мигрантов, выявить адаптивные барьеры в иноэтнической образовательной среде в разные периоды.

Таблица 1. Социально-демографические характеристики детей (в % от числа опрошенных)

Включение в выборку русских детей сформировало две группы - "мигранты" и "немигранты", задающие разные параметры социальной дистанции, характеризующие своеобразие отношений "Свои" - "Чужие". Иноэтнические мигранты определяют собой полюс "чужого" на шкале культурной дистанции, и отношение к ним со стороны местных детей предполагает особую фиксацию этнокультурных, нормативных и ценностных различий. Как видно из таблицы, социально-демографические характеристики изучаемых групп оказались весьма разнообразными.

Большинство детей происходят из семей с невысоким уровнем дохода, в которых мало родителей с высшим образованием. Как показали исследования ученых, в Москве традиционно высока доля трудовых мигрантов, установки которых на высшее образование несколько ниже, чем среди других групп мигрантов². Социально-бытовые условия свидетельствуют об ощутимой дезадаптации детей из изучаемой группы. Ответы многих из них свидетельствуют о том, что они испытывают серьезные языковые и психологические трудности в процессе обучения и в общении со сверстниками. Антимигрантские настроения в российском обществе, транслируемые в школах, отражаются на школьном обучении и социальном самочувствии.

Традиционно в миграционных исследованиях индикатором адаптации/дезадаптации мигрантов и их самочувствия в принимающем сообществе является желание вернуться на родину³. По данным нашего исследования, о желании вернуться в страну выезда заявили около трети респондентов (35%), и пятая часть затруднилась с ответом (20%). Среди причин вернуться называется чувство отчужденности и отсутствие жизненных перспектив на новом месте. Некоторые испытывают ностальгию. Среди старшеклассников-мигрантов многие объясняли мотивы возможного возвращения заботой о будущих детях, которые должны вырасти на родной земле. Нет заметных корреляций между возрастом мигрантов и их желанием вернуться, но есть зависимость от длительности пребывания в принимающем обществе. Самый высокий процент детей, выразивших желание вернуться на родину, фиксируется в группе приехавших 2-5 лет назад (49%) и 5-7 лет назад (42%), в то время как среди приехавших недавно (до 2-х лет) и более 7 лет назад желающих вернуться меньше - 28% и 24% соответственно.

Неравномерное распределение ответов объясняется предложенной К. Обергом концепцией U-образной адаптации, описывающей этот процесс как состоящий из трех последовательных этапов⁴. Первый этап характеризуется энтузиазмом и приподнятым настроением. На втором наступают фрустрация, депрессия, замешательство, "культурный шок". Впоследствии они медленно сменяются уверенностью и удовлетворением. Подобная динамика протекания процесса адаптации характерна не только для иноэтнических мигрантов, но и для русских переселенцев из других регионов РФ.

Чувство потери связи со своим народом характерно в большей мере для тех, кто живет в Москве 3-5 лет, а не для приехавших 1-2 года назад. Если в первой группе о потере связи с родиной говорили 30% опрошенных, то во второй 36%. Возрастной фактор проявился в том, что у учеников 10-11 классов переживания из-за разрыва со своей этнической группой острее, чем у младших школьников (6-9 класс). Известно, что к старшим классам актуализируется этническая идентичность подростка, а изменение или даже потеря этнического статуса ощущается сильнее. "Желание вернуться" переживается больше на эмоциональном, чем на рациональном уровне, и оно воспринимается схожим образом разными возрастными группами.

Представления о своём будущем являются критерием степени адаптированности детей мигрантов и оценки перспектив их интеграции. Уверенность и оптимизм в оценке будущего свидетельствуют о нацеленности мигранта на личностное развитие и углубление социальных связей в новом обществе, а также о совершившейся первичной адаптации. Вероятно, школьник не будет заявлять о позитивной оценке своего будущего, если на данный момент он чувствует себя чужим и дезадаптированным.

В некоторых группах количество подростков-мигрантов, "с уверенностью и оптимизмом смотрящих в будущее", оказалось несколько выше, чем среди московских школьников. Это характерно для приезжих, которые живут в Москве достаточно долго (более 5 лет) и для младшей возрастной группы. Среди старшеклассников и детей, приехавших 3-5 лет назад, наоборот, фиксируется наибольший уровень тревоги по поводу будущего. Причиной подобных настроений является то, что часть старшеклассников-мигрантов слабо представляют свою жизнь после школы, сомневаются в возможности получить высшее образование, устроиться на работу.

Жизненные стратегии детей мигрантов во многом определяются их ценностными ориентациями. Традиционные ценности (семья, дети, национальные традиции и познание себя) относятся к категории универсальных и среди опрошенных мигрантов играют доминирующую роль. Ценности, маркирующие успешную интеграцию в принимающий социум, не на главном месте. Среди девушек-мигранток более 60% отметили приоритетными счастливую семейную жизнь и воспитание детей. Их сверстницы из немигрантов только в 48% случаев ориентированы на это. Ориентация на традиционные ценности наиболее высока среди детей мигрантов средней и младшей возрастной группы (6-9 классы). К 10-11 классу во всех возрастных когортах эта ценность перестает доминировать, но остается более значимой, чем для детей этнодоминирующей группы.

Интерес к культуре своей этнической группы проявлен среди немногих учащихся 6-9 классов. Старшеклассники-мигранты интересуются родной культурой чаще - в 36% случаев, но интерес этот пассивен - только 10% мигрантов регулярно читают книги и/или журналы о своей истории и культуре, еще 21% - время от времени. Мало назвавших среди своих любимых книг произведений национальной литературы (9%), еще меньше тех, кто "хотел бы быть похожими" на героев своих национальных эпосов, рассказов и фольклора (7%). На вопросы о любимых фильмах, книгах и героях мигранты и немигранты отвечали во многом схожим образом. Является ли это свидетельством высокой степени адаптированности респондентов? Скорее это показатель низкой культуры мигрантов, и он коррелирует с данными об образовании их родителей. Ответы на эти вопросы детерминируются гендерными и возрастными факторами, а не этническими, что подтверждается данными других социологических исследований⁵.

Что касается родного языка, то в трети домохозяйств он является доминирующим или используется наравне с русским языком. Около 40% детей мигрантов указали на празднование национальных или религиозных событий. Бережное отношение к культуре среди родителей мигрантов вызывает у детей искренний интерес к ней. Эту заинтересованность нельзя отнести к дезадаптирующему фактору. Наоборот, приобщение к национальной культуре может смягчить такие проявления дезадаптации, как тоска по родине или потеря духовной связи со своим народом.

Далеко не все дети мигрантов склонны замыкаться в своей культуре. 37% опрошенных отметили, что у них есть друзья среди представителей других этносов, еще 40% общаются с ними время от времени, но 17% ответивших стараются избегать общения с другими этническими группами.

В целом присутствует высокий уровень мотивационной готовности к межэтническому взаимодействию со стороны мигрантов. Со стороны школьников принимающего сообщества такой готовности выявлено не было. Только 14% русских детей поведали о близких друзьях среди представителей этнических меньшинств, а избегают общения с ними 37% московских сверстников. Большинство классов в Москве имеют смешанный этнический состав, и полученные результаты видятся достаточно тревожными. Сегодня вряд ли существует безусловная толерантная среда в московских школах: четверти опрошенным школьникам из коренных жителей не нравится, что с ними вместе учатся представители других народов, 55% относятся к ним с безразличием, и только 20% были им искренне рады.

Для объективной оценки взаимоотношений мигрантов и детей принимающего населения в образовательной среде мы смоделировали в опроснике встречающуюся в школах ситуацию: появление новенького, не владеющего в полной мере русским языком. Лишь 14% "немигрантов" выразили готовность помочь ему освоиться и улучшить знание языка. Треть осталась безразличными (35%), считают неприятным общение с таким одноклассником (41%). Подобная недоброжелательность и нежелание помочь со стороны русских сверстников создают серьезные адаптивные барьеры для мигрантов.

Среди мигрантов уровень терпимости по отношению к представителям других этнических групп оказался выше, чем у детей этнодоминирующей группы: более половины из них заявили о готовности оказать помощь ученикам из других этногрупп или совместно провести досуг. Среди мигрантов меньше процент детей, испытывающих (во всяком случае, декларирующих) неприязнь к определенным национальным группам - 43% среди мигрантов и 55% среди немигрантов. У мигрантов этнические группы, по отношению к которым они испытывают неприязнь, артикулируются и зачастую предопределены историческими и культурными факторами. Так, мигранты из Армении часто говорили о неприязни к азербайджанцам и туркам, грузины - к армянам, а приезжие из Молдавии - к украинцам. Большинство русских детей, испытывающих неприязнь к некоторым этническим группам, не смогли чётко описать их. Ответы были маркерами негативных стереотипов, определенными стигмами, такими как "кавказцы", "чурки", "горцы", "азиаты". Эти ответы - свидетельство невежества и ксенофобии, царящего среди взрослых, нежелания и неумения принимать ничего и никого чужого, которое передается порой и детям.

Серьёзным подспорьем для адаптации юных мигрантов является взаимовыручка и взаимопомощь. Исследование подтвердило выводы некоторых учёных, что в среде молодежи хорошо развиты социальные сети внутри общины, диаспоры, семьи. Большая часть наших респондентов в общении тяготеет к сверстникам своей национальности. 15% практически никогда не общаются со сверстниками другой национальности, еще 18% общаются с ними очень редко.

Мы рассматривали модель, предполагающую ситуацию оскорбления людей своей национальности в их присутствии. Обнаружилось, что степень взаимовыручки и сплоченности среди мигрантов гораздо выше, чем среди "немигрантов". Активную позицию (намерение заступиться за "своего") выразило 75% мигрантов и 58% детей принимающего населения. Безусловно, взаимопомощь - замечательное качество, однако общение исключительно в своём кругу таит ряд опасностей: например, конструирование некого подобия "национальных анклавов" в школе, образование замкнутых микрогрупп. Эти явления не способствуют адаптации в коллективе. Об опасности возникновения "этнических гетто", предупреждают многие западные и отечественные специалисты по проблемам миграции, детской педагогики и психологии⁶.

В литературе, затрагивающей проблему изоляции и обособления мигрантов, часто путаются причины и следствия такого рода явлений. Социальная изоляция мигрантов в детских и подростковых коллективах чаще всего вызывается антимигрантскими настроениями в обществе, отсутствием продуманной социальной работы в данном сегменте, должных мер поддержки мигрантов. Возникает своего рода порочный круг, когда негативные установки по отношению к "чужим" в школе ведут к замыканию детей мигрантов в себе и своей группе, что лишь усугубляет интолерантность со стороны соучеников, а иногда и учителей. Московские школьники-немигранты назвали среди основных трудностей в общении с представителями других национальностей то, что "они не хотят общаться со мной, общаются только между собой" (22%). Этот ответ уступает по распространенности только трудностям с языком и коммуникаций друг с другом (39%). Среди сложностей в общении со сверстниками других национальностей русские школьники отметили, что им "не нравится их манера общения, тон" (26%), агрессивное поведение (11%), что они не понимают их традиций и обычаев (9%). Есть школьники, не назвавшие ни одного препятствия в общении, но выразившие неприязнь к факту, "что чужие люди приехали в нашу страну" (13%). В младшей возрастной группе (6-9 классы) этот вариант ответа использовался чаще, чем среди старшеклассников. Никаких трудностей при межэтническом общении не испытывали только 20% опрошенных детей "немигрантов".

Позитивную роль в сокращении культурной дистанции между детьми мигрантов и принимающего населения могла бы сыграть целевая программа для школ, предполагающая включение в курсы по предметам гуманитарного цикла элементов культуры, истории сопредельных стран, проведение специализированных тренингов и семинаров, посвященных основам межкультурного и межконфессионального диалога. Эти меры, на наш взгляд, содействуют формированию толерантности и уважения к другим национальностям и религиям, помогают детям иноэтнических мигрантов преодолеть ряд серьезных адаптивных барьеров, что схематично представлено в табл. 2.

Таблица 2. Факторы, затрудняющие процесс адаптации детей мигрантов (в % от числа опрошенных)

Трудностей больше всего у тех, кто дома говорит преимущественно на родном языке, а в школе сталкивается с необходимостью общаться исключительно по-русски. Таких детей в нашей выборке было 18%. Из них 2/3 признались, что им трудно понимать учителя и выполнять задания, ухудшено общение со сверстниками из этнодоминирующей группы. Эти результаты ещё раз подтверждают, что именно язык является ключевым элементом в процессе адаптации личности в иноэтнической среде.

Была выявлена высокая мотивационная заинтересованность в изучении русского языка. Более 80% детей, в семьях которых русский не является основным языком общения, подчеркивали важность его изучения. Уже в подростковом возрасте мигранты осознают, что изучение государственного языка дает им дополнительные возможности в жизни. Далеко не все мигранты при этом готовы отказаться от дальнейшего изучения родного языка. Проблема видится в том, что общеобразовательные школы не могут предоставить детям возможность изучать язык своего народа. Именно этот факт вызывает озабоченность у 26% детей мигрантов. Ещё 18% респондентов отметили, что изучают свой язык в семье или на курсах в этнокультурных центрах.

Большинство мигрантов выбирают адаптационную стратегию, не связанную с отказом от собственной культуры, языка и традиций в пользу культуры страны въезда. Они усваивают паттерны новой культуры, при этом сохраняют интерес к своей национальной. Ассимиляционная модель адаптации не является для мигрантов предпочтительной.

Дети мигрантов и дети автохтонного населения имеют разные взгляды на поведение людей в чужой стране. Немигранты в 55% случаев настаивали, что приезжим следует принимать традиции, уклад жизни и обычаи местного населения, и лишь 30% полагали, что "приезжие должны наряду со своими традициями принимать уклад жизни местного населения", мигранты выбирали этот ответ в 58% случаев. Среди мигрантов выделяется группа детей (15%), уверенных, что в чужой стране приезжие должны всеми способами сохранять свои обычаи и культурные нормы. Фактически это ориентация на изоляционистскую стратегию поведения. Ассимиляция и отказ от собственной национальной культурной идентичности оптимальна для 20% приезжих детей.

Ответы школьников показывают, что обучение мигрантов в московских школах проходит не в самой благоприятной атмосфере. Но значительных успехов в адаптации мигрантов в образовательной среде нельзя добиться, если к этому не будут готовы все участники образовательного процесса. И межэтнические отношения в школе между сверстниками являются лишь одной из граней этого процесса. Не менее важна позиция родителей, отношение учителей и администрации к детям мигрантов, не говоря уже о позиции властей на разных уровнях.

Проведенное исследование показало, что отношение родителей-мигрантов к обучению детей и их связь с администрацией школ и педагогическим коллективом чаще всего индифферентно. Около 40% детей мигрантов считают, что их родителям полностью безразлично, с кем они общаются и с кем заводят дружбу, треть родителей не проявляют никакого интереса к их успеваемости.

Адаптация детей мигрантов в образовательном пространстве на институциональном уровне дает повод для сдержанного оптимизма. Они активно принимают участие в жизни школы и класса, лишь немного уступая в активности коренным жителям, особенно в младших классах. К старшему классу их активность снижается (в этом возрасте в целом интерес к внеучебной деятельности падает повсеместно). Позитивным фактом школьной жизни детей-мигрантов в Москве является возможность свободно высказывать свое мнение на уроках (55%). В учебном процессе адаптивных барьеров для мигрантов создаётся меньше, чем на уровне межличностного взаимодействия.

Важнейшим маркером успешности процесса этнокультурной адаптации мигрантов является их этническая самоидентификация, а также эмоциональное и поведенческое переживание собственной этничности. Оказалось, что дети мигрантов умеренно или же резко негативно оценивают свою этническую принадлежность: 12% испытывают внутренний дискомфорт, 5% стыдятся ее, а 8% заявили, что предпочли бы родиться людьми другой национальности. Это свидетельство эмоциональной дезадаптации мигрантов и боязни негативного к ним отношения со стороны этнического большинства.

Заметна тенденция среди детей от смешанных браков приписывать себя к этническому большинству. В выборке у нас было 34 подростка из семей, где один родитель принадлежит к этнодоминирующей группе; из них 20 человек отнесли себя к русским. Возможно, это результат внутрисемейного воспитания или же индикатор боязни детей казаться чужими в окружении этнического большинства. Более комфортной для них становится ситуация предпочтения принадлежности к русским или декларирования намерений о принадлежности к ним. За подобными ответами проявляется детское желание сократить дистанцию с представителями принимающего общества.

Еще в 1980-х годах американские социальные психологи А. Фернхем и С. Бочнер выделяли культурную дистанцию и различительные признаки - расу, национальность, культуру, язык и религию в виде важнейших параметров, облегчающих или затрудняющих адаптацию мигрантов⁷. Поддержание и актуализация различий в среде мигрантов в ущерб изучению и принятию культурных норм большинства является мощным дезинтегрирующим фактором.

Интересная особенность в конфессиональной идентичности выявлена у приезжих школьников. Для них характерна большая вовлеченность в религиозную жизнь, нежели москвичей: они чаще посещают религиозные учреждения, соблюдают религиозные нормы и предписания. Более четверти мигрантов посещают храмы и мечети раз в неделю и чаще (среди немигрантов 15% подростков). Религия явилась наиболее интимным культурным элементом, отказ от которого воспринимается большинством мигрантов болезненно. Если о готовности изучать русский язык, читать русскую литературу и смотреть отечественные фильмы заявило большинство детей мигрантов, то принятие чужих религиозных норм представляется им крайне нежелательным.

Исследование свидетельствует, что социальная адаптация детей мигрантов в московских общеобразовательных школах происходит скорее стихийно, не является пока целенаправленной программой институциональных и гражданских сообществ. Фактически ни один из субъектов образовательной среды не готов полностью к обучению таких детей. Это касается педагогов, которые имеют мало опыта и навыков в работе с иноэтническими мигрантами, администрации школ, не идущей навстречу интересам приезжих, а также русских сверстников, которые зачастую относятся к ним с непониманием или враждебностью.

Дети мигрантов в школах Москвы представляют собой достаточно многочисленную и во многом социально неблагополучную группу. Среди них много выходцев из малообеспеченных семей, приехавших из небольших городов и сел, часто имеющих проблемы с жильем и социальным обеспечением, с низким культурным и образовательным уровнем. Они обычно слабо владеют русским языком, мало знакомы с российской историей и культурой. Вместе с тем результаты исследования показали наличие в среде таких детей высокого адаптивного потенциала: они проявляют интерес к изучению русского языка и культуры, многие из них нацелены на более активное взаимодействие с представителями этнического большинства, на получение высшего образования и работу в нашей стране. Среди адаптационных стратегий наиболее приемлемой для них становится интеграционная модель, не связанная с полным отказом от собственной культуры и идентичности, а предполагающая принятие паттернов новой культуры наряду с сохранением этнических норм и ценностей.

Адаптивными барьерами являются трудности с языком, распространенный в мигрантской среде феномен замыкания в собственной культуре и общине, а также отсутствие толерантной по отношению к мигрантам социальной и образовательной среды. Помощь детям в преодолении этих барьеров могла бы стать залогом их успешной адаптации в новом социуме и сокращения культурной дистанции между иноэтническими приезжими и коренным населением. Такая практика была бы полезной и для детей немигрантов, ибо они в толерантном отношении к инаковым сверстникам создавали бы взаимное поле притяжения, открытости и взаимного уважения, что во взрослом возрасте возвращалось бы атмосферой доверия граждан друг к другу, усилением интеграции общества.

¹ МАКАРОВ Александр Яковлевич - аспирант социологического факультета Российского государственного гуманитарного университета.
² Тюрюканова Е. В., Леденева Л. И. Ориентации детей мигрантов на получение высшего образования // Социол. исслед. 2005. N 4. С. 94 - 100.
³ Кобозева Н.Н. Социальное самочувствие как социологическая категория // Вестник Ставропольского Университета. 2007. N 50. С. 117-122.
⁴ Oberg K. Culture Shock: Adjustment to new cultural environments // Practical Anthropology. 1960. Vol. 7. P. 145 - 157.
⁵ Глухова Т.В., Мутерперель С.В. Национальная идентичность и межнациональная толерантность в подростковом возрасте // Возрастные особенности формирования толерантности. М., 2003. С. 152-162.
⁶ Пантелеев А.Б. Межкультурная компетентность и адаптация в инокультурной среде: подходы и технологии // Вестник Московского государственного областного университета. М., 2007. N1(41). С. 12 - 22.
⁷ Furnham A., Bochner S. Culture Shock: Psychological reactions to unfamiliar environments. L.-N.Y., 1986.