… о демографических проблемах России

С Анатолием Вишневским, директором Института демографии Государственного университета – Высшей школы экономики, беседует ЛИДИЯ ГРАФОВА, член Правительственной комиссии по миграционной политике

Лидия Графова: Анатолий Григорьевич, свой доклад о сбережении народа на Международной конференции Высшей школы экономики вы начали с замечательной цитаты из Ломоносова. Давайте начнем с нее и наше интервью.
Анатолий Вишневский: Ломоносов говорил, что в «сохранении и размножении российского народа… состоит величество, могущество и богатство всего государства, а не в обширности тщетной без обитателей». Эти слова сегодня еще более актуальны. Ведь во времена Ломоносова население России росло, а теперь сокращается.
Л. Г.: В 2009 году, кажется, не сократилось?
А. В.: Только благодаря миграции, которая перекрыла естественную убыль. Но дальше будет сложнее, потому что естественная убыль скоро начнет расти, и чтобы ее перекрыть, понадобится наращивать приток мигрантов.

Удастся ли ликвидировать «русский крест»
Л. Г.: Но почему вы так уверены, что естественная убыль будет увеличиваться? Рождаемость вроде бы растет, смертность снижается, Минздрав обещает скорую ликвидацию «русского креста»…
А. В.: Уже не обещает. Хотя долгое время Минздрав, действительно, сеял ненужные иллюзии, связывая их с ростом рождаемости и снижением смертности.
Л. Г.: Но ведь и то и другое происходит.
А. В.: Да, но ни того, ни другого пока не достаточно для ликвидации «русского креста». По уровню рождаемости Россия находится примерно в середине списка европейских стран. Список возглавляют Ирландия, Франция, Великобритания и Швеция, их показатели процентов на сорок превышают российские. Даже если наш успех последних лет закрепится, а в этом нет полной уверенности, я не вижу оснований ожидать, что мы в короткое время обгоним нынешних лидеров, а ведь и у них рождаемость несколько ниже, чем требуется для простого воспроизводства населения.
Но главное даже не в этом. Число рождений в стране зависит не только от уровня рождаемости (то есть от среднего числа рождений в расчете на одну женщину), но и от числа женщин в детородном возрасте. Сейчас этого возраста достигают малочисленные поколения, появившиеся на свет в 1990-е годы, поэтому мы вступаем в полосу драматического снижения числа потенциальных матерей. Сейчас у нас примерно 14 миллионов молодых женщин в возрасте от 18 до 30 лет, а к 2020 году их останется менее 9 миллионов. Даже если каждая родит, в среднем, больше детей, чем сейчас, общее число рождений будет неотвратимо сокращаться.
Чтобы в этих условиях ликвидировать «русский крест» (то есть превышение числа смертей над числом рождений), надо, чтобы число смертей сокращалось еще быстрее, а на это рассчитывать не приходится.
Л. Г.: Почему вы считаете, что не приходится? Вот Росстат дает вполне оптимистические прогнозы.
А. В.: У нас есть официальная программная установка: к 2025 году довести продолжительность жизни населения России до 75 лет. В соответствии с этой установкой Росстат разработал вариант прогноза: ожидаемая продолжительность жизни мужчин должна вырасти к 2025 году до 70,2 года, женщин – до 79,3 года, а к 2030, соответственно, до 71,4 и 79,9 года. А в 2008 было 61,8 и 74,2 года, то есть рост, как видите, ожидается довольно значительный. Многие наши эксперты, оглядываясь на грустные результаты прошедших десятилетий, высказывают сомнения в возможности запланированного рывка. Ведь всего один раз за всю историю России продолжительность жизни мужчин превысила 65 лет (это было в 1964 году), а максимальная продолжительность жизни женщин – 74,5 года была зафиксирована в 1989 году.
Л. Г.: Что ж, сомнения экспертов можно понять.
А. В.: Вы правы, но, как это ни парадоксально, правительственные планы можно подвергнуть критике и с другой стороны – за их недостаточную амбициозность. Россия, как известно, не та страна, которую можно упрекнуть в недостатке амбиций. Везде – на земле, в небесах и на море – мы хотим быть первыми, и иногда даже бываем. Почему же наша тяга к первенству ослабевает, когда речь идет об увеличении численности россиян, о жизни и смерти россиян?
Л. Г.: Не понимаю, при чем тут амбиции, когда речь о жизни и смерти…
А. В.: Ну, оглядимся вокруг. Что такое ожидаемая продолжительность жизни 75 лет (для обоих полов)? Это сегодняшний уровень такой страны, как Мексика, намного более бедной, с гораздо менее образованным населением и т. д. Приведенные выше прогнозные оценки продолжительности жизни российских мужчин (самые оптимистические из всех вариантов прогноза) на 2030 год на 3,9 года ниже, чем уже сегодня достигнуты в США, на 6,3 года ниже, чем во Франции, на 7,3 года ниже, чем в Японии. Соответствующие разрывы для женщин – 1,2, 4,3 и 5,7 года. Если же принять во внимание, что во всех этих странах продолжительность жизни до 2030 года заметно вырастет, то наши амбиции на два десятилетия вперед не идут дальше сокращения российского отставания от названных стран по продолжительности жизни мужчин с нынешних 14-17 до 7-9 лет, женщин – с 7-11 до 3-8 лет. Не густо.
Л. Г.: Но если б стал реальностью даже такой рост продолжительности жизни, число смертей все-таки сократилось бы?
А. Г.: Конечно, но не настолько, чтобы стать меньше числа рождений. Этому будут препятствовать невыгодные изменения возрастного состава населения, на которые уже нельзя повлиять. Мало того, что сейчас в силу закономерных, общих для всех стран изменений население вообще стареет, так у нас в России в ближайшие 10-15 лет старение населения ускорится за счет того, что в старческий возраст вступят самые многочисленные среди послевоенных поколений россиян – те, кто родился с конца 1940-х по начало 1960-х годов. А чем больше пожилых и престарелых людей, тем больше и число смертей, это понятно. Так что даже при самой оптимистической из принятых гипотез снижения смертности это число не опустится ниже числа рождений, а ближе к концу 2020-х годов разрыв между ними станет увеличиваться.

Не все эффектное эффективно
Л. Г.: Ваш пессимизм не слишком созвучен с идеей сбережения народа. Неужели действительно ничего нельзя сделать для снижения в стране смертности?
А. В.: Я этого не сказал. Сделать можно, как сделали многие другие. Но для этого надо очень серьезно поменять всю систему приоритетов. Совсем недавно, выступая на совместной коллегии Минфина и Минэкономразвития, Путин сказал: «Не будет у нас нормального здравоохранения, если мы денег не будем на это тратить. Мы пока за экономику возьмемся, все туда направим, но если мы все вымрем, то для кого тогда эта экономика?» В самом деле, мы расходуем на охрану здоровья очень мало, гораздо меньшую долю своего ВВП, чем другие страны. Но известно же, что скупой платит дважды. Экономика несет огромные потери из-за низкой продолжительности жизни (а у нас к тому же низка и продолжительность здоровой жизни). Огромное количество россиян выбывает из строя, а то и из жизни в трудоспособном возрасте. Из-за этого у нас очень низка, по сравнению с другими странами, отдача затрат на подготовку человека к активной экономической деятельности. Путин сказал, что нужно всегда соблюдать баланс, но сейчас он, по-моему, не соблюдается. Все еще жива советская традиция финансирования здравоохранения «по остаточному принципу».
Л. Г.: Неужели все проблемы нашей смертности сводятся к деньгам?
А. В.: Нет, конечно. Тем не менее надо понимать, что долгая здоровая жизнь – и не для нескольких избранных удачников, а для всех – стоит дорого. Впрочем, большие деньги тоже можно потратить неэффективно. Вот смотрите: у нас на десять тысяч жителей приходится почти 50 врачей, во Франции и Германии – 34, а в Японии – всего лишь 22. Однако же у нас продолжительность жизни – 67 лет, у них – 79-80, а в Японии даже 82 года. Видимо, лечат, как и воюют, не только числом, но и уменьем. Впрочем, само население тоже не безгрешно.
Л. Г.: Вы имеете в виду пьянство?
А. В.: Да, пьянство – в первую очередь. Как фактор высокой смертности оно играет в России совершенно исключительную роль. Это, между прочим, показала горбачевская антиалкогольная кампания, когда ограничение потребления спиртного сразу привело к снижению смертности. Но та кампания также показала, что алкоголь – не тот противник, которого можно победить лихим кавалерийским наскоком. Здесь нужно выиграть не одно сражение, а всю войну, для этого нужна тщательно продуманная, глубоко эшелонированная система мер. Боюсь, мы к этому не готовы, и даже не готовимся. Стране как воздух нужна грамотная антиалкогольная политика, которая не может упасть с неба. Она должна пройти этапы научной разработки, общественной экспертизы, публичных дебатов, законотворческих инициатив. Ничего этого у нас нет, а время уходит. В какой-то момент, как всегда в спешке, примут политически эффектные решения, но не все внешне эффектное бывает эффективно. Непродуманные меры могут привести только к очередному конфузу.
Л. Г.: Но разумная антиалкогольная политика – это дело правительства, а не самого населения.
А. В.: И да, и нет. Население у нас еще с советских времен живет под гипнозом государственного патернализма. Я не слишком верю во всякого рода общества трезвости, но меня удивляет, что у нас их нет. Ведь речь идет о тяжелой общественной болезни. Вот Ломоносов ожидал усилий по сбережению народа от высокой монаршей воли – правда, тоже без большого успеха. Но сейчас другое время. Минздрав не был бы столь пассивным наблюдателем многолетней алкоголизации населения, если бы чувствовал какое-то давление снизу. А он этого не чувствует. Горбачевская антиалкогольная кампания потому и сошла на нет, что ее не поддержало общество, она основывалась на запретах и ограничениях, была негибкой. Быстрый эффект тогда ощутили буквально через месяц, но долговременный успех может принести только изменение предпочтений массового поведения, а этого не было.
Л. Г.: А если бы нам удалось победить пьянство, это помогло бы сбережению народа?
А. В.: Ситуация со смертностью изменилась бы коренным образом, продолжительность жизни в 75 лет перестала бы нам казаться недостижимым пределом. Но и в этом случае естественная убыль населения не исчезнет, хотя и сократится. Так что все равно без миграционной подпитки избежать сокращения численности населения России не удастся.

Как иначе компенсировать убыль?
Л. Г.: В прошлом году – кажется, впервые за много лет – миграция перекрыла естественную убыль населения?
А. Г.: Да, миграционный прирост, по данным Росстата, составил 273 тысячи человек, и население России даже немного выросло – такого не было с 1993 года. Но естественная убыль снова будет расти, и компенсирующая миграция должна будет увеличиваться.
Л. Г.: Какими, по-вашему, должны быть ее объемы в будущем?
А. В.: Если реализуются оптимистические прогнозы и естественная убыль за ближайшие двадцать лет составит 5-5,5 миллиона человек, то для компенсации такой убыли нужно принимать 250-300 тысяч мигрантов в год (речь идет о чистой миграции – прибывшие минус выбывшие). Если, не дай Бог, события будут развиваться по пессимистическому прогнозу, то естественная убыль может вырасти до 20 миллионов человек за 20 лет. Чтобы компенсировать такую убыль, чистая миграция должна в начале периода быть на уровне полумиллиона человек в год, а ближе к концу периода вырасти до миллиона человек и более. Но скорее всего истина окажется где-то посередине, и потребность в компенсирующей миграции будет увеличиваться примерно с 300 тысяч человек до 700 тысяч в год и составит за 20-летний период около 11 миллионов.
Л. Г.: Но это ж не реально! Прежде всего, наше общество не потерпит такого количества «понаехавших». Да и где их взять? Если верить статистике, то за предыдущие двадцать лет – с 1989 по 2009 год – миграционный прирост составил всего лишь 7 миллионов человек.
А. В.: Думаю, для России и 11 миллионов – не такая уж большая цифра. Ежегодный миграционный прирост населения США – около миллиона человек. Но тут дело не только в арифметике. В Америке давние традиции иммиграции, огромный опыт адаптации мигрантов, а для нас это дело новое. После распада Союза миграция в Россию возросла, но это была скорее репатриация тех, кто когда-то выехал из России в другие республики, или же возвращались их потомки. Из них 65 процентов были этнические русские, еще примерно 15 процентов – другие народы России, а также обрусевшие украинцы и белорусы. Им не нужно было преодолевать языковой барьер, культурную дистанцию, они просто вернулись домой.

Вчерашний опыт не поможет завтра
Л. Г.: Считается, что Россия вторая страна в мире (после Америки) по количеству мигрантов, а опыта интеграции у нас практически нет.
А. В.: Еще в начале девяностых в журнале «Знамя» была опубликована моя статья «Неизбежно ли возвращение?» Я утверждал, что репатриация неизбежна и что к приему возвращенцев надо готовиться.
Л. Г.: А Россия встретила эту великую человеческую трагедию по известной пословице: авось рассосется… И только недавно появилась программа содействия возвращению. Странно: ее почему-то стесняются назвать программой репатриации.
А. Г.: Эта программа – типичная подготовка генералов к прошлой войне. Основной этап возвращения закончился. Сегодня надо готовиться к приему и интеграции совсем других мигрантов, которых отделяет от россиян немалая культурная дистанция. Миграция в Россию все больше будет напоминать миграцию турок в Германию или алжирцев во Францию. Хорошо бы извлечь уроки из опыта этих стран и не повторить их ошибок.
Л. Г.: Но с мигрантами из бывших республик нас связывает общее историческое прошлое, многие из них знают русский язык…
А. В.: Многие алжирцы тоже знали французский, это облегчало их интеграцию, но не решало всех проблем. Дело не только в том, насколько мигранты готовы и способны интегрироваться, но и в том, насколько готова к такой интеграции принимающая страна. А мы, по-моему, не очень-то готовы. Миграция всегда была для нас совершенно нейтральным понятием. Русские спокойно выезжали жить в Среднюю Азию, Закавказье или Прибалтику, во время войны Средняя Азия приютила огромное количество эвакуированных из России и Украины, армяне и грузины без проблем селились в Москве и т. д. Слово «мигрант» впервые приобрело отрицательное значение на исходе советского времени в Латвии – там стали так называть выходцев из России. Можно только удивляться, как быстро антимигрантские предрассудки распространились в постсоветской России. И сквозь призму предрассудков миграция предстает в искаженном виде: ее позитивная роль заведомо преуменьшается, а проблемная сторона, которая, конечно, тоже существует, раздувается до невероятности. Это и есть признак неготовности общества к интеграции мигрантов. Хорошо еще, что на стороне миграции такой сильный союзник, как объективные экономические интересы России.
Л. Г.: Но считается, что России нужна образованная и кредитоспособная миграция, а к нам, мол, едут толпы неквалифицированных узбеков и таджиков.
А. В.: Конечно, любая страна заинтересована в приезде готовых специалистов. Но известный феномен «утечки» («перетечки») мозгов не бывает массовым. Все экономические и культурные центры мира выросли, как известно, за счет миграции вчерашних крестьян, часто не имевших представления о городских занятиях. А их дети уже становились квалифицированными рабочими, инженерами, учеными, деятелями культуры. То же происходит и сейчас уже с международной миграцией: в индустриальные и постиндустриальные мегаполисы Европы и Америки едут, в основном, выходцы из бедных крестьянских стран. В массе своей они способны поначалу осваивать только «нижние этажи» экономической пирамиды. Но именно на этих непрестижных рабочих местах мигранты и нужны больше всего, потому что местное население не хочет их занимать. Трудовая миграция гармонизирует ситуацию на рынке труда, способствует более эффективной реализации человеческого капитала, накопленного в этих странах.
Л. Г.: Но сколько проблем рождает миграция... И вот московское правительство собирается заменить гастарбайтеров приезжими из других регионов России.
А. В.: По сути это конкуренция за дефицитную рабочую силу на внутрироссийском рынке труда. Богатой столице выиграть тут нетрудно, но выгодно ли это всей России? Великое княжество Московское будет, значит, откачивать людей из всех городов и весей, а общий дефицит рабочей силы, как и убыль населения страны, при этом ничуть не уменьшится. Мне кажется, это политика тришкина кафтана. Нужны специальные программы привлечения мигрантов, их приема, интеграции. Такие программы могут оказаться довольно затратными, что не понравится, конечно, любителям сыра в мышеловке. Но это область политического выбора, проверка политиков на дальнозоркость.

А вот если бы…
Л. Г.: Недавно вы высказали любопытную мысль о «ремонте» российской возрастной пирамиды за счет приглашения мигрантов 1990-х годов рождения. Вы действительно считаете это возможным?
А. В.: Я считаю, это было бы великое дело. Благотворные последствия ощущались бы не менее ста лет, неизменно смягчая проблемы, возникшие у нас из-за резкого снижения рождаемости в девяностые годы, на которые еще наложилось отдаленное эхо войны. Если бы в Россию удалось переселить большое число молодых людей, это и был бы своего рода демографический «ремонт». И есть ведь у нас хороший способ привлечь – позвать учиться в наши вузы и техникумы. У российского образования – хорошая слава, но скоро из-за нехватки собственной молодежи часть учебных заведений придется закрыть. Так пусть же там учатся иммигранты, пусть без заморочек получают вид на жительство, служат в нашей армии, рожают детей. Почему нет?
Л. Г.: Да потому нет, что у нас ксенофобия в общественных настроениях бушует…
А. В.: К сожалению, здесь ничего нельзя доказать. Есть люди, которым сокращение населения кажется нормальным явлением. И они вправе так думать. Это в каком-то смысле философский вопрос. Но я исхожу из убеждения, что сокращение населения губительно для России. И при всей важности повышения рождаемости и снижения смертности, иммиграция – единственный реальный ресурс, который может сейчас стать источником сбережения и приращения народа. Конечно, масштабная миграция связана с рисками. Да, опытом интеграции нам придется овладевать почти с нуля. Нужны неординарные решения, нужны пробы, а они неотделимы от ошибок. Но уйти от всего этого нельзя. Масштабные международные миграции – все более утверждающая себя реальность современного глобализованного мира, и если Россия не хочет утратить конкурентоспособность, она должна найти свое место в этой новой реальности.

«Миграция XXI век», июль 2010 года

Впереди у нас - серьезные проблемы, угрозы, риски, которые неизбежно скажутся на экономическом развитии

В последние дни в наших СМИ обсуждают только что вышедшую в США книгу Николаса Эберштадта "Демографический кризис в России в мирное время: размеры, причины, следствия". Автор предупреждает о нависшей над нашей страной угрозе. По его словам, рожают российские женщины в среднем примерно столько же, сколько жительницы Западной Европы, но при этом среднероссийский обобщенный уровень смертности сегодня более чем в два раза превышает тамошний.
Эберштадг уверен, что в ближайшие двадцать лет быстрое сокращение трудоспособного населения скажется на всех сферах жизни российского общества. Незадолго до выхода этой книги состоялась презентация отчета американской исследовательской организации Population Reference Bureau ("Бюро информации о населении"), где также утверждается, что численность населения России уменьшится к 2025 году до 133, а к 2050 году до 117 миллионов человек. Вот эти-то тревожные новости и дали многим СМИ повод вспомнить о демографии.
Но стали ли прогнозы американцев откровением для российских демографов? Отнюдь нет. Российские ученые предупреждали о том же самом гораздо раньше. 2,5 года назад, например, группа экспертов, которую мне выпала честь возглавлять, подготовила по инициативе Представительства ООН в РФ доклад "Демографическая политика России: от размышлений к действиям". В нем говорилось о неизбежном сокращении численности наших соотечественников к 2025 году и к середине столетия, о причинах демографического кризиса и его последствиях для развития страны. Последний прогноз Росстата - средний, наиболее вероятный вариант - также предполагает сокращение численности россиян.
Понимает ли наша власть масштабы нависшей угрозы? Это понимание было продемонстрировано в 2006 году в Президентском послании Федеральному Собранию. Тогда было ясно сказано, что демографическая проблема - самая острая проблема современной России, если не решить ее, впереди нас ничего хорошего не ждет. Но последующие действия власти подкрепили эти абсолютно правильные слова лишь в незначительной степени. Были приняты дополнительные меры для стимулирования рождаемости и одобрена Концепция демографической политики с целевыми показателями, которые характеризуют скорее демографическую мечту. Между тем рождаемость в стране меняется волнообразно. Могут быть тучные годы "высокой волны" и годы, когда, что бы мы ни делали, ухудшения не избежать. Понимания этого на верхних этажах власти почти нет. Так, например, вице-премьер Жуков недавно пообещал "снижение смертности на 16,2 процента к 2013 году по сравнению с 2009-м и увеличение рождаемости на 9,5 процента". На чем основана такая уверенность - непонятно.
Ведь что происходит на самом деле? Сейчас заводят детей женщины из многочисленных поколений, появившиеся на свет в 80-е годы. Представители же власти считают это доказательством победы демографической политики. А между тем через несколько "тучных" лет нас ждет демографическая яма, поскольку заводить детей будут малочисленные поколения 90-х и начала 2000-х.
Как государство могло бы адекватно отреагировать на вызов времени? Прежде всего, переменами в социальной политике. Необходима система государственных социальных гарантий, в особенности для молодых семей. Люди, вступающие в брак, должны четко понимать, что гарантирует государство в отношении родовспоможения, оплаты материнских отпусков, пособий на детей, детских садов, жилья. Родить детей, получить более-менее нормальное пособие на полтора года еще можно, а что потом? Сейчас государство оставляет семью один на один со всеми ее проблемами. Детское пособие мизерно, на ребенка старше полутора лет пособие матери по уходу вообще не выплачивается, во многих случаях нет возможности устроить малыша в дошкольное учреждение. У нас огромный дефицит мест в дошкольных учреждениях. Чем больше в семье детей - тем больше бедности, и это для российского общества очевидный факт. Детское здравоохранение не обеспечивает сохранение и укрепление здоровья детей. "Материнский капитал" своих задач не выполняет, поскольку возможностей использовать его пока мало.
Впереди у нас - серьезные проблемы, угрозы, риски, которые неизбежно скажутся на экономическом развитии. И потому важно научиться с этими проблемами жить, приспосабливаться к демографическим волнам - снижающимся или растущим контингентам дошкольников, школьников, молодежи и пенсионеров, а также учитывать демографические факторы в планировании экономического и социального развития, с большим вниманием относиться к мнению экспертов, не убаюкивая себя несуществующими победами.

Валерий ЕЛИЗАРОВ, руководитель Центра по изучению проблем народонаселения экономического факультета МГУ. «Трибуна», 26 августа 2010 года

Новые поправки в законодательство о трудовых мигрантах вызвали очередной шквал нелюбви к «понаехавшим». Мало какие темы обсуждаются с такой же яростью. А Россия тем временем уже не просто подошла, а опустилась в ту «демографическую яму», об опасности которой нас давно предупреждают эксперты.
«Россия стоит перед серьезными вызовами, – считает заведующая лабораторией миграции населения Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Жанна Зайончковская. – Ситуация на рынке труда складывается беспрецедентная, а если ничего не делать – катастрофическая».
С Жанной Зайончковской беседует главный редактор журнала «Миграция – XXI век» Лидия Графова.

Сократится население – станем хуже жить
Лидия Графова: Жанна Антоновна, ваше мнение, что мигранты могут спасти Россию от демографического кризиса, хорошо известно. И может показаться, что вы субъективны и нарочно запугиваете публику страшными прогнозами, чтобы защитить мигрантов.
Жанна Зайончковская: По-моему, дискуссии о том, нравятся нам мигранты или не нравятся, пора переводить в прагматическую плоскость: можем мы объективно обойтись без них или не можем? Я убеждена, что никак не сможем.
«Демографическая яма» – не метафора, придуманная учеными. Это жизненная реальность, и она объективна. Если можно еще сомневаться в том, что там будет к середине века, то ситуация к 2030 году прогнозируется с достоверностью. Все младенцы, которые вступят к тому времени в трудоспособный возраст, уже родились и их можно сосчитать. Так вот, сосчитали: через 20 лет людей в трудоспособном возрасте в России станет на 18 миллионов меньше, чем сегодня. То есть мы потеряем 20% трудоспособного населения (сегодня оно составляет 90 млн. человек). Такое резкое сокращение неизбежно приведет к спаду в экономике и, соответственно, упадет уровень жизни всех россиян: снизятся доходы и зарплаты, будут съеживаться социальные программы, сократится размер пенсий. Правительству придется прибегать к таким непопулярным мерам, как удлинение рабочего дня и повышение пенсионного возраста.
Л. Г.: Франция уже объявила о повышении пенсионного возраста.
Ж. З.: Во Франции средняя продолжительность жизни гораздо выше, чем в России. Если же у нас увеличить пенсионный возраст, то большинству наших мужчин придется работать почти до самой смерти. Сегодня у нас на каждого пенсионера приходится трое трудоспособных, а в ближайшем будущем одного пенсионера придется, условно говоря, «кормить» уже двоим.

Самый дорогой дефицит
Ж. З.: Известно, что большинство развитых стран тоже, как и Россия, переживают затяжной демографический кризис. Только в Америке и Канаде его нет. А почему? Да потому что там давно и регулярно принимают мигрантов. В европейских странах процесс депопуляции начался значительно раньше, чем у нас. Так что Россия – тот лыжник, который бежит по проторенной колее и может воспользоваться чужим опытом.
Л. Г.: Противники мигрантов скажут: а зачем нам оглядываться на Запад? Все столицы мира, мол, «почернели» из-за наплыва мигрантов. Пусть наша страна прокладывает свой особый путь.
Ж. З.: Демографическими приливами и отливами невозможно пренебречь. Однако в 90-е годы у России действительно был уникальный шанс сильно смягчить демографический кризис. После распада Союза в Россию готовы были переселиться многие миллионы соотечественников, и в большинстве это были квалифицированные, энергичные люди, близкие нам по менталитету и культуре. Но как мы их принимали – стыдно вспомнить. Россия упустила свой счастливый шанс: к нам переселилось гораздо меньше людей, чем ожидалось. А теперь уже трудовые мигранты из стран СНГ по старой памяти предпочитают Россию другим странам, но если мы не научимся ценить их труд, они поедут туда, где их примут более радушно. В скором времени, я уверена, Россия вступит в конкурентную борьбу за мигрантов.
Л. Г.: За квалифицированных мигрантов борьба уже идет, и Россия в нее включилась. В частности, утверждены законом льготы для высокооплачиваемых специалистов.
Ж. З.: Это давно пора было сделать, однако льготы утверждены, а барьеры не сняты. Бюрократия сильна. Не думаю, что таких специалистов приедет много. Впрочем, речь сейчас не о них. Любой труд, в том числе и так называемый «черный», станет в будущем дефицитным ресурсом. Да что там в будущем! Он уже стал. Ведь не случайно в стране несколько миллионов трудовых мигрантов. Уверяю вас: не инвестиции, не полезные ископаемые, а именно человеческий труд скоро будет самым дефицитным ресурсом. И если мы сегодня, в кризисной панике, оттолкнем мигрантов, то потом, боюсь, нам придется их зазывать.

Производительность - не панацея
Л. Г.: Но есть же радикальный способ, позволяющий обойтись без мигрантов, – повысить производительность труда. Как говорят: лучше купить один экскаватор, чем нанимать пятерых с лопатой.
Ж. З.: Знаете, как бы ни развивалась техника, далеко не всегда удается заменить человека машиной. Например: нужен ремонт подземных коммуникаций в центре города, а там, под асфальтом густое сплетение труб и проводов, пустят ли туда экскаватор? И не всегда, кстати, это выгодно. Мировая практика показывает: пока существует дешевый труд, работодатели не спешат внедрять механизацию.
Л. Г.: Значит, мигранты, пусть и невольно, все-таки тормозят развитие экономики?
Ж. З.: Нет, так сказать нельзя. Конечно, есть заводы, где в километровых цехах 3-4 человека управляются с помощью компьютеров. Но ведь далеко не все производства поддаются такой автоматизации. К тому же любое производство инерционно. Нет волшебной палочки, чтобы мы взмахнули ею и завтра стали жить по-другому. К повышению производительности нужно идти постепенно и неуклонно.
Бесспорно, в нашей промышленности много старых предприятий, которые лучше бы закрыть. Надо модернизировать ряд отраслей, но для этого нужны огромные средства. А где их взять, если работников, которые создают эти средства, будет становиться все меньше?
Опыт развитых стран показывает, что пока никому еще не удавалось добиться устойчивого экономического роста при сокращении работников. И хоть в развитых странах производительность труда гораздо выше нашей, они продолжают наращивать численность работников. Или же выносят производство в те страны, где есть избыток дешевого труда. Интересно заметить, что сейчас, в условиях кризиса, самым точным индикатором выхода из него становится увеличение количества рабочих мест. Рост занятости хотя бы на десятые доли процента уже считается достижением. Итак, чтобы развивалась экономика, демографический провал должен быть обязательно заполнен.
Л. Г.: Значит, сама по себе производительность труда не может стать альтернативой приему мигрантов?
Ж. З.: Конечно, не может. Дело в том, что значительно повысить производительность труда можно главным образом в промышленности. А в промышленности, например, у нас в России трудится лишь 17% работников. В сельском хозяйстве – около 7%. Основная же часть работающих заняты в обслуживающем секторе. Поскольку у нас этот сектор еще недавно был в загоне, то сейчас он бурно развивается. Так, за семь лет (2001 – 2007 гг.) занятость в торговле прибавилась на 33%, в строительстве – на 22%, на транспорте – на 8 %, собственно в сфере услуг – на 10%. И только в здравоохранении уровень занятости пока что удручающе низок. Отсюда вывод: если бы даже нам удалось за счет роста производительности труда сэкономить количество работников в индустрии, это мало повлияло бы на все возрастающую потребность в работниках для обслуживающего сектора. Кстати, занятость в этом секторе растет во всех развитых странах. Снижать количество работников в сфере услуг – значило бы ухудшать жизнь людей.

Внутренние резервы – не спасение
Л. Г.: Так сколько же нам нужно мигрантов?
Ж. З.: Прежде чем говорить о будущем, давайте вспомним, что еще совсем недавно, в первой половине 2000-х, когда численность трудоспособных россиян заметно увеличилась, нашей экономике все равно были нужны мигранты. Например, в 2006 г. в России находили себе работу 5-6 миллионов мигрантов (это – включая нелегалов). Перед кризисом количество трудовых мигрантов достигало 7-8 миллионов. И даже во время кризиса потребность в мигрантском труде снизилась (по разным оценкам) всего на 15-25 процентов.
А в будущем, до 2030 г., для полного возмещения естественных потерь трудоспособного потенциала нам потребовалось бы, представьте себе, около 25 миллионов мигрантов, принимая во внимание, что часть мигрантов едет с семьями. Конечно, такую огромную массу невозможно привлечь даже с помощью самой либеральной миграционной политики. Не говоря уж о том, что никакое население не захочет, чтоб его захлестнула столь мощная волна приезжих. Но в любом случае, эта цифра характеризует масштаб проблемы. Хотя если заглянуть в нашу недавнюю историю, даже такой миграционный поток окажется не таким уж пугающим. Например, по данным переписи населения 2002 г. Россия за 14 лет, прошедших после предыдущей переписи, приняла 11 млн мигрантов. И это не считая кратковременных! Как видим, ничего страшного не случилось.
Л. Г.: Но что все-таки делать?
Ж. З.: Естественно, прежде всего необходимо изыскивать возможности, чтобы сократить потребность в мигрантах за счет более полного и лучшего использования собственной рабочей силы. Специалисты из Института социальной политики подсчитали, что до 2020 года за счет этого источника можно наполовину заполнить демографическую «дыру».
Прежде всего, это пенсионеры. Поскольку в ближайшие годы увеличится количество выходящих на пенсию, можно будет, по мнению этих специалистов, привлечь к труду около 2 миллионов новых пенсионеров. Большой резерв – желающие работать инвалиды. Но для них, конечно, необходимо создать условия. Могут выйти на работу и молодые мамы, если удастся расширить сеть детсадов. И множество других «если»… Если окажется успешной борьба с алкоголизмом и наркоманией, если уменьшится количество ДТП, если улучшится наше здравоохранение и т. д. Однако все это потребует огромного напряжения сил и, повторяю, больших средств. В последнее время определенные надежды возлагаются на повышение внутренней миграционной мобильности россиян, на их переезды туда, где есть работа. Это могло бы влить в экономику дополнительные трудовые ресурсы, способствовать снижению безработицы. Но для этого надо … всего только решить проблему жилья. Дело в том, что работники требуются главным образом в крупных городах, региональных центрах, а самая высокая безработица – в малых городах. Разница в цене жилья – сами понимаете какая. Да и подсобное хозяйство в крупном городе невозможно вести. Вот и получается, что безработные в подавляющем большинстве, как показывают наши исследования, никуда не хотят переезжать, даже если где-то есть работа. Так что как ни считай, а без мигрантов не обойтись. И пусть их потребуется не 25, а, возможно, только 12-15 млн, но их привлечение необходимо.

Что скрывали тайны советской статистики
Ж. З.: Чем чревато скачкообразное сокращение трудовых ресурсов – можно представить не только теоретически, но и зримо, оглянувшись на опыт СССР, которому тоже пришлось столкнуться с демографической ямой. В первой половине 60-х естественный прирост трудоспособного населения неожиданно уменьшился в два раза против 50-х. До естественной убыли, как сегодня, дело тогда не доходило, но все равно потребовались чрезвычайные меры, чтобы экономика могла «проскочить» демографический провал. И вот был сокращен срок службы в армии с 3 до 2 лет, ликвидирован 11-й класс школы, сокращено очное профобразование в пользу вечернего. Благодаря этим мерам рынок труда вдвое пополнился молодежью. Кроме того, многие виды деятельности (например, уборка служебных помещений) были переведены на самообслуживание.
Л. Г.: Да, помню: всюду вдруг сократили уборщиц, и мы не могли понять, чем же это вызвано.
Ж. З.: Статистика в советское время строго охранялась цензурой. Ни о миграционных перемещениях, ни о конъюнктуре на рынке труда люди ничего не знали и не могли соотносить принимаемые меры с демографической ситуацией. Поэтому обществу и сейчас трудно согласиться с неизбежностью перемен.
Самыми болезненными в те 60-е годы были меры по ограничению личного подсобного хозяйства: запрет содержать коров в крупных городах, выращивать овощи на продажу. Помните борьбу с «помидорниками»? Рассчитывали таким образом привлечь на производство домохозяек, но эффект оказался ничтожным. В малых городах, где подсобное хозяйство было развито, не оказалось свободных рабочих мест, а в больших городах, где работа была, освободившиеся ресурсы оказались невелики. Зато получился «эффект», которого совсем не ждали: люди вырезали домашний скот, и страна сразу же оказалась без мяса. С тех пор мясной голод в СССР стал перманентным, вплоть до гайдаровских реформ.
Падение прироста трудовых ресурсов в те годы стало основной мотивацией закона, разрешающего работающим пенсионерам получать и пенсию, и зарплату. (Нигде в мире, кстати сказать, такой поблажки для пенсионеров не существует). Занятость пенсионеров, конечно, сильно возросла. Правда, как часто у нас бывает, введен этот закон был с опозданием, когда особой нужды в нем уже не было: в 70-х страна начала выходить из ложбины на гребень трудоресурсной демографической волны. И потребовались меры обратного характера: была сокращена рабочая неделя, введено два выходных дня, удлинены декретные отпуска, расширен прием студентов на очные отделения, вновь увеличен срок службы в армии.

Потеряем миграцию – потеряем Россию
Л. Г.: Вы, Жанна Антоновна, говорите о миграции, будто это своенравный океан, некий Солярис, который живет по своим неподвластным людям законам.
Ж. З: Волны миграции, действительно, идут по естественным законам. Правительства имеют свои рычаги, чтобы как-то приспособиться к этому процессу, но воздействие будет эффективно, если оно соответствует экономическим и демографическим условиям, которые складываются в это время. Приливы и отливы зависят от того, что количество молодых, выходящих на рынок труда людей и пенсионеров, его покидающих, то увеличивается, то, наоборот, уменьшается. Но никогда ни наша страна, ни другие европейские страны не оказывались в ситуации, когда бы трудоспособное население сокращалось так резко и столь долго, как сегодня. Это результат длительного снижения рождаемости и постарения населения.
Л. Г. Если бы наши люди поняли, что от мигрантов реально зависит благополучие каждого из нас, – может быть, гуманней к ним относились бы. Но ведь не верят…
Ж. З.: Знаете, если в ближайшее время мы не осознаем, что без иммиграции не может быть обеспечен экономический рост России, а значит и улучшение жизни людей, ситуация и в самом деле станет катастрофичной. Тут очень важен фактор времени. Альтернативой иммиграционному сценарию может быть сжатие населенного пространства России до юго-западного сектора Европейской части страны, стагнация, а затем упадок восточных регионов (включая Урал), вплоть до потери части территории, частичное свертывание производства, урезание пенсионного обеспечения и других социальных программ. Таким образом, проблема иммиграции для России – это одновременно и судьба ее территории, ее целостности.

«Миграция XXI век», июль 2010 года

Только ли материальная стимуляция способна изменить катастрофичную ситуацию с деторождением

Прозвеневший 1 сентября звонок в школах и в вузах страны - это не только повод для праздника. Но и сигнал о тревожной тенденции - в учебных заведениях страны с каждым годом все больше пустых парт и аудиторий, сокращение населения в России катастрофично, что-то по 0,7-0,9 млн. человек ежегодно.

Мы первые - по абортам
Нетрудно прикинуть, что при сохранении его нынешних темпов к середине века в стране останется около 100 млн. человек, а по другим прогнозам, даже 80 млн., а еще через столетие - не останется ни одного россиянина. Цифры столь ужасающие, что кажутся нереальными. Но, увы, мрачные картины «вымороченности нации», угроз ее выживания и неотвратимости трагедии, апокалипсиса и т.д., несмотря на нередкую истеричность демографов, по-настоящему не трогают ни наших политиков, ни в целом общество. Оппозиционеры используют эти аргументы для нападок на правительство, а либеральные эксперты, отмахиваясь, защищаются беспечностью. Да, время от времени, особенно перед выборами, популисты пошумят о проблеме в обещаниях широковещательных, но пустых, не ведающих средств, как ее решить. Хотя если народа не станет, то зачем все современные производственные и политические усилия? Тогда все они - бессмысленная суета.
Разумеется, никакого буквального «вымирания» (в прямом смысле слова) живущих - от голода, эпидемии или чего-либо подобного - нет. Враг ползет непонятный и невидимый, точно радиация: убыль населения является результатом годовых дисбалансов смертей (-2,2 млн.), рождений (-1,2 млн. детей) и миграции.
Причины российской сверхсмертности и иммиграционных опасностей требуют отдельного анализа. Поговорим о детях или, точнее, об условиях, способствующих их рождению. Для простого воспроизводства населения, то есть чтобы хотя бы остановить его сокращение, России необходимо столько же замещающих его рождений; таким образом, не менее 2,2 млн. новых людей ежегодно, а для этого каждая наша семья должна иметь в среднем не менее 2,1 ребенка. А чтобы начался заметный рост населения, в большинстве семей должно быть не менее 3 детей.
Сегодня в России почти 2/3 забеременевших делают аборт; это - 1,7 млн. в год - первое место в мире; от чего к тому же около 200 тыс. женщин становятся бесплодными. В других европейских странах процент населения, пользующегося контрацептиками, втрое больше, а абортов - соответственно во столько же раз меньше.
И, кажется, вот оно - спасение! Запрети аборты - и рождаемость превысит смертность, начнется рост населения. Этот путь горячие головы не раз пробовали и у нас, и в других странах. Рождаемость и впрямь подскакивает на 30-40%, но на первые год-два, а потом распространяются контрацептики, нелегальные и зарубежные аборты - и рождаемость опускается на прежний уровень, да вдобавок от нелегальных абортов возрастает численность бесплодных и умерших женщин. Сегодня в Польше аборты запрещены, но рождаемость такая же низкая, как и в России.

Приливы и отливы детородности
Обычно думают: причина воздержания от родов - в отсутствии хороших материальных условий. Это как будто бы подтверждают и социологические опросы: до 40-50% женщин объясняют нежелание иметь второго или даже первого ребенка низкими доходами и отсутствием жилья. Однако в действительности такие заявления - чаще всего отговорки, искренние самооправдания, а на деле, как показывает практика, они при любых условиях рожать больше просто не хотят, в чем в итоге и признаются. На вопрос социологов о причинах воздержания от ребенка следуют обычные сетования на нехватку зарплаты, жилья, детсада, бабушки, на семейные болезни и конфликты; но когда спрашивают: «При каких условиях вы завели бы третьего ребенка?» - решительно отрезают: «Ни при каких».
Конечно, хотелось бы, чтобы материальные улучшения, озвученные в президентском Послании В.В. Путина в 2006 году - удвоение детских пособий на первого ребенка с 700 рублей до 1,5 тыс. руб., на второго - до 3 тыс. руб. и главное - награждение его матери капиталом в 250 тыс. руб. (теперь, после его инфляционной индексации, - уже 350 тыс.), поспособствовали росту рождаемости. Вероятно, сколько-то они и подействуют. За четыре года с 2006 года рождаемость выросла на 18%. К тому же, если в 1999-2006 годах численность школьников сокращалась ежегодно - на 1 млн. (вследствие снижения рождаемости в предшествующие 1991-1999 годы), то с года введения материнского капитала сокращение остановилось.
Льстивые пропагандисты стали шумно восторгаться: «Надо ж, нигде в мире не получалось, а у нас получилось». Старательно не замечая, что прирост начался еще до введения этих мер поощрения. И пришелся он как раз на прилив «демографической волны», когда умножилась численность женщин детородного возраста вследствие всплеска рождаемости в 1986-1988 годах. Притом наметившийся тогда скачок, как видим, все же достаточно скромен и в целом не перекрывает смертности. Между тем провозглашенная национальная программа поощрения рождаемости, а затем Концепция демографической политики до 2025 года с поставленной в ней грандиозной задачей - к 2016 году увеличить суммарный коэффициент рождаемости до 1,685 создают впечатление окончательного решения проблемы и ее «закрытия».
Переломят ли принятые меры нашу демографическую ситуацию? Сменится благодаря им сокращение населения его ростом?
Не верится.
Прогнозы специалистов мрачны. Через два года нас ожидает резкий спад рождений: в детородный возраст вступят малочисленные дети 1990-х годов. В ближайшие 14 лет, то есть как раз к 2025 году, Россию ждет сокращение населения на 7 млн. человек (по Росстату), по Институту демографии - на 12 млн., а по некоторым другим расчетам - еще большее.

Крест о трех сторонах
Урок этих тщетных попыток понять и поднять рождаемость, видимо, таков: государство не может и не должно покупать детей у своих граждан. Люди рожают детей для себя, а не для государства или еще кого-то. Но отсюда следует, что главная причина малой рождаемости - нехватка потребности в детях.
Об этом кричат и малодетность современных семей, и страшные факты беспризорных детей. В последние годы в стране около 2,5 млн. их слоняется по улицам, оставаясь безграмотными. Разумеется, это чада большей частью опустившихся родителей. Треть из них бегут из семьи, где нет отца или вместо отца - отчим, еще треть - потому что отец алкоголик, треть бежали из интернатов. Около 0,7 млн. официально зарегистрированных малюток живет - в 280 тыс. домов ребенка и детдомов. И 80% из этих сирот очутились там при живых родителях! Эти дети не нужны родителям и брошены. Это ли не свидетельство, что мы недостаточно любим детей, что теряется потребность в детях?
Уже много веков специалистов поражает парадоксальная закономерность: если дети - функция материального благосостояния, то почему в самых богатых индустриальных странах рождаемость низка и продолжает уменьшаться, несмотря на рост благосостояния, а там, где материальные условия самые плохие, в бедных странах Афроазии и Латинской Америки и в нищих кварталах развитых стран семьи крайне многодетны, так что для планеты в целом главной опасностью сегодня оказывается вовсе не низкая, а чрезмерно высокая рождаемость.
Но тогда не оправданы ли опасения, что повышение доходов приведет к дальнейшему снижению рождаемости?
Впрочем, сегодня Россия и в этот парадоксальный аршин не укладывается, ибо у нас общая рождаемость, опускаясь до 0,91%, такая же или ниже, чем в богатых странах (в среднем 1,2%), а смертность (~ 1,54%) выше, чем в бедных (~ 1,16%). Демографы прозвали это пересечение «российским крестом».
Этот российский демографический парадокс, или иначе аномалия, ставит демографов и социологов в тупик. Но...
По последней переписи, в 2002 году у нас было 78 млн. женщин, из них в репродуктивном возрасте 38 млн. Правда, около 5 млн. из них бесплодны. Таким образом, способны к родам у нас ~ 32 млн. женщин, и биологически они в состоянии примерно лет за семь удвоить население страны, доведя его до 300 млн. (-11% годового прироста). Но, увы, не делают этого. А ведь половина из них - женщины в самом цветущем возрасте 20-35 лет.
В результате в 34 млн. наших супружеских пар, а включая неполные, - в 40 млн. семей имеется всего около 29 млн. детей (до 18 лет), так как 5 млн. пар бездетны (17%), 75% имеют только одного ребенка и всего у 8% - больше одного, а многодетных (от 3 детей) всего-навсего - 1,4 млн. В итоге наши женщины рожают в среднем за всю жизнь 1,32 ребенка («суммарный коэффициент рождаемости»), хотя только для возмещения смертей и предотвращения убыли населения, его «простого воспроизводства», как мы уже знаем, необходимо не менее 2,1 ребенка на женщину.
В исходе страшного XX века россиян оказалось много меньше прогнозируемых цифр. Вместе с зарубежными соплеменниками их в мире нынче всего-то около 175 млн. По численности населения Россия с третьего места в мире (после Китая и Индии) скатилась на седьмое (после Бразилии и Пакистана).
Объективно рождаемость определяется потребностями и продуктными возможностями людей, то есть теми отношениями между людьми, которые определяют их доступ к производству и потреблению.
Причина в том, что отдельный человек и отдельная семья руководствуются потребностями вовсе не общества в целом, а их представительством в своих личных потребностях, но новое промышленное, сервисное и духовное производство и городской быт преобразили всю систему личных потребностей людей: в жилье, технике, транспорте, связи и т.д. Многих нынешних потребностей раньше просто не было. Сравнивать там не с чем. Это не увеличение, а именно системное преобразование.
В частности, современные условия создали для человека необходимость в длительном и высоком образовании и культуре, тем самым принуждая к поздним бракам, а затем требуя от него на воспитание и обучение детей больших затрат и труда.
Не секрет, рождение ребенка меняет весь образ жизни родителей, надолго отрывает их от работы, мешает карьере, и решиться на рождение становится непросто. И при высокой «цене ребенка» иметь много таких буквально дорогих детей для большинства просто не по карману. Растить же своих чад не подготовленными к общественным условиям и потому обреченными на жизненный неуспех, годных разве что для малоквалифицированной, черной работы, любящие родители, естественно, не хотят.
Другая причина современного мирового демографического кризиса - в коренном преображении самой семьи, ее функций, структуры и отношений.
В патриархальной семье, крестьянской или ремесленной дети по мере взросления становились своеобразным «собесом» их старости, личным пенсионным фондом каждого, а почитание стариков - лелеемым общественным культом. В детей и вкладывались средства и силы.
Теперь ситуация кардинально иная - в промышленных странах дети с младенчества, а со взрослением все в увеличивающейся мере живут врозь от родителей - в яслях, детсадах, школах, училищах, университетах, армии, и с таким трудом выращенные из них работники-специалисты служат не непосредственно своим старикам, а обществу в целом. Связь между поколениями все более распадается, дети стали необязательной роскошью, а старики - трогательными или досадными гостями.
Этот распад родства произошел не сразу, но сегодня очевидно: снижение рождаемости связано не просто с изменением благосостояния, но еще и с перестройкой человеческих отношений, потребностей и идеалов. Таким образом, в перестройке личных потребностей, их недоудовлетворенности и вздорожании детей, с одной стороны, а в недостаточности личной нужды в детях, с другой, - двусторонняя причина низкой рождаемости.
Не стоит также забывать и о следующем.
Почти половина (!) женщин в России одиноки, страдают от этого и стыдятся, выдавая себя за замужних. Так что по переписи населения замужних женщин у нас оказывается значительно больше, чем женатых мужчин.
Почему же возникает такой чудовищный провал?
Обычно думают: это оттого, дескать, что у нас мужчин, тем более хороших, на всех не хватает; их же на 10 млн. меньше. Но ведь перевес начинается где-то с 33-летнего возраста - вследствие разности в продолжительности жизни; а в самом цветущем возрасте 20-35 лет полов у нас приблизительно поровну - по 15 млн. и тех, и других. Между тем среди 25-летних женщин одиноких - две трети.
Главное препятствие заключению брака не здесь. Причина его откладывания - трудовая и жилищная неустроенность молодежи. Какое супружество, какие дети, если заработок мужа недостаточен для семьи, чтобы компенсировать потерю заработка молодой матери? А утрату квалификации? Если невозможно гарантировать ей работу после выхода из материнского отпуска? Если цены на квартиры недосягаемо фантастичны? Треть россиян теснится с родителями, а еще четверть жилье снимает за бешеные деньги, а про тех, кто вынужден жить с родителями, и отсюда множество проблем, нередко приводящих к разводу, статистика стыдливо умалчивает.
Однако возрастные пределы не позволяют женщине бесконечно откладывать деторождение в ожидании, когда же, наконец, верхи очнутся и тяжелые проблемы будут решены. И вот многие россиянки вынуждены довольствоваться сожительством без регистрации - «гражданским браком», и почти треть рожает вне брака, либо до 20 лет - от случайной беременности, либо после 30 лет, потеряв надежду на замужество. Вот откуда печальный итог: около 40% наших детей воспитываются вне семьи матерями-одиночками.
В современной России более 60% всех бедных и около 65% безработных - это женщины. И особенно тяжело положение как раз незамужних, одиноких матерей. Такая неустроенность толкает молодых женщин на отказ от детей и на проституцию. В одной Москве насчитывают - 330 тыс. проституток, а по России - миллионы, на которых сутенерские банды наживают миллиарды долларов. Разные преступные фирмы вербуют и выманивают за границу сотни тысяч наших самых прекрасных молодых женщин, чтобы там отобрать паспорт, приставить охрану и, пользуясь их одиночеством и бесправностью как нелегалов, обратить в товар и в сексуальных рабынь (sextrade). Но никаких серьезных законодательных и организационных мер для защиты несчастных у нас так и не принимается.
Но нет достаточной государственной защиты также и замужних женщин. Около 70% их страдает от семейного насилия со стороны не удовлетворенных жизнью и раздражительных мужей; около 15 тыс. в год погибает убитыми.
Таким образом, третья причина низкой и неблагополучной рождаемости в России - трудовая и жилищная неустроенность молодежи, и прежде всего ее женской половины.

И все-таки быть!
Но не будем тратиться на обыкновенные охи-ахи, а сосредоточимся сразу на практических выводах из анализа.
Как видим, необходимо восстановить зависимость благосостояния и статуса людей, как зрелых, так и престарелых, от родительства.
А так же, как некогда непосредственная материальная связь между поколениями была обществом разорвана, так ныне она, видим, должна быть восстановлена, пусть в новых условиях опосредованная. Необходимо социально обусловить у людей личную материальную и моральную нужду в детях.
Для этого, очевидно, благосостояние человека, его доходы и общественное положение, от статуса до карьерного роста, а в итоге, в частности, доходы, включая и пенсии, должны быть поставлены в зависимость не только от личной работы, ее стажа и размера заработка, но также от количества и качества поднимаемых и поднятых им детей.
Как именно провести такое «детское перераспределение» статусов и доходов? Это требует общественного обсуждения. Но нужна не обычная государственная или социальная забота о молодых семьях, благотворительность избранным счастливцам, склоняющая к иждивенчеству, то есть к пассивности и тем самым делающая недостижимым необходимый рост общественного богатства. Нужны условия, открывающие возможности всем для собственного трудового удовлетворения потребностей семьи.
Среди них первоочередными мне видятся такие общеизвестные условия:
- возможность безотлагательного (!) обретения жилья по ипотечному кредиту. Отложенное жилье - это отложенный ребенок.
Понятно, что для этого банковский кредит должен стать достаточно дешевым, притом не для некоторых привилегированных, а для всех равно. Но доступность кредита придется дополнить уголовным преследованием и судебным разделением разных нынешних местных строительных монополий, образуемых в союзе с коррумпированной бюрократией ради вздувания цен за квартиры. В их миллиардах - миллионы несложившихся семей и нерожденных детей;
- второе условие - рабочие места, а для этого расцвет предпринимательства, несущего возможность найти достаточно оплачиваемую работу и (или) открыть собственное дело. Но и для этого нужен тот же дешевый длинный кредит, а также, как ныне всем известно, и отсутствие монополистических и бюрократических препятствий предпринимательству, следовательно, вымогательств взятки;
- восстановление социального обеспечения детства - широкой системы детских садов, доступных по размеру платы, а для школьников - бесплатных спортивных секций и творческих кружков для всех желающих;
- прекращение денежных поборов, распространившихся в последние годы в государственных больницах и школах, для этого - квалификация их как уголовных преступлений. Оплата должна происходить исключительно по медицинскому полису через страховые компании. Коммерческие медицина и школа допустимы только вне стен государственных учреждений, у других специалистов и с лицензией;
- наоборот, все высшие школы, дабы очистить их от коррупции, сделать доступными для всех одинаково и затруднить утечку выпускников за границу, лучше всего перевести на коммерческое обучение - за плату студентов в зависимости от рейтинга заведения, однако общедоступную для каждого благодаря как раз тому же долгосрочному дешевому кредиту с его последующим погашением уже работающими специалистами. Стал специалистом - и постепенно, лет 15-20, расплачиваешься за кредит. И никакой эмиграции, пока не вернешь долг.
И другие подобные меры.
Однако не стоит обольщаться. Само собой разумеется, и настоящие меры не поднимут рождаемость вдруг, немедленно, с завтрашнего дня. Такой инерциальной махине, как общество, на разворот нужны годы.

Леонард Иванович ИБРАЕВ - кандидат философских наук, доцент Марийского государственного университета (МарГУ). «Независимая газета», 7 сентября 2010 года