Мигрантофобия и ксенофобия: срез общественных настроений
		Над темой номера работала Анастасия ЛЕОНОВА

Мигрантофобия возможна… и без мигрантов

Проблема отношения к мигрантам, судя по всему, не только стоит особняком в общей миграционной проблематике, но подчас выходит за ее пределы, характеризуя состояние российского общества в целом, его важнейшие ценностные представления и поведенческие аспекты. С некоторой натяжкой здесь можно применить известный афоризм: в современной России мигрантофобия возможна и без значительного числа мигрантов. Уровень враждебности по отношению к иноэтничным и иноконфессиональным группам, да и просто к приезжим, непропорционально велик в сопоставлении с реальными изменениями условий жизни коренного населения, которые вызывает или может вызывать миграция. Одним из доказательств этого тезиса может служить то обстоятельство, что настороженность, неприязнь и желание выдворить из своей среды обитания "чужаков" проявляются и по отношению к тем группам, чьих представителей большинство мигрантоненавистников редко видит хотя бы издали, не говоря уже о том, чтобы непосредственно контактировать с ними в повседневной жизни.

При этом нелюбовь к приезжим носит не идеологический характер (реальная база поддержки националистов не превышает 5-7%, рекрутируемых из маргинальных молодежных групп), а скорее инструментальный, бытовой, ситуативный. Негативное отношение к мигрантам сигнализирует о внутренних напряжениях в современном российском обществе, о значительной распространенности понижающего типа социальной адаптации, о непреодолимых барьерах, мешающих социальной мобильности, а также формированию позитивных жизненных стратегий и их реализации.

Неприятие "инородцев" зачастую имеет чисто поведенческие корни: сталкиваясь со слишком активным, экспрессивным культурным типом, обыватель испытывает растерянность, не знает, как реагировать, раздражается и развивает упреждающую (иногда встречную) агрессию. Враждебное отношение к мигрантам естественным образом способствует сплочению иноэтничных групп, их готовности помогать "своим", упорно стремиться к успеху. Все это, в свою очередь, воспринимается русскими как экспансия, желание занять лучшее положение в обществе, так или иначе "оттеснить коренное население", "выжить русских с насиженных мест".

Относительные экономические успехи чужаков (реальные или воображаемые) нарушают нормативные представления коренного населения о должном - "позиционно-иерархическом" - порядке стратификации, согласно которому местные жители (вообще русские) обладают заведомым преимуществом при распределении жизненных благ¹¹. То, что другие их обгоняют, воспринимается как жестокая несправедливость.

Осознание собственной неудачи (несоответствия запросов и реальных достижений) делает невозможным позитивное отношение к другому, признание его успехов, более того, подталкивает к поиску в другом моральных изъянов, позволивших ему добиться большего.

В целом миграция воспринимается большей частью российского общества как явление скорее вредное и опасное, нежели сулящее какие-либо выгоды России: соотношение положительных и отрицательных отзывов здесь составляет 15 к 85. Наиболее негативно высказываются о роли миграции респонденты, считающие, что они "не получили от реформ ничего хорошего", тогда как респонденты, считающие, что они в результате реформ выиграли (получили возможность свободно высказывать свое мнение, открыли собственное дело или нашли интересную, перспективную работу, освободились от вмешательства государства в частную жизнь), существенно чаще говорят о положительной стороне миграционных процессов, хотя и среди них негативное отношение преобладает.

Несмотря на значительное снижение порога чувствительности к публичному выражению шовинистических, а порой и нацистских взглядов, многие еще не готовы поставить свою подпись под наиболее одиозными лозунгами и идентифицировать себя с открытыми поборниками этнической чистоты. Однако "в разумных пределах" большинство готово согласиться с подобными доктринами. К сожалению, сомнительный тон известных деклараций о зачистках в помещениях общего пользования настраивает население на столь же решительный лад во взаимодействии с любыми лицами, вызывающими подозрения уже хотя бы своею инаковостью. Разумеется, эта немудреная риторика сама по себе не рождает ксенофобию - она лишь придает форму давно копившемуся неясному чувству раздражения и обиды, вызванному узостью личных перспектив и разобщенностью общества. Сразу на весь мир не обидишься - вот и приходится искать критерии разграничения "своих" и "чужих". В отсутствие механизмов гражданского взаимодействия, сколько-нибудь значительной социальной мобильности и весомого опыта межкультурных контактов такими критериями становятся самые очевидные, внешние признаки принадлежности к общности: место рождения, язык, стиль одежды и поведения. В ситуации внутренней осады эти признаки превращаются в пароль, рассчитанный на отсечение "чужих". Однако исходная задача при этом так и остается нерешенной: исключение чужаков не дает позитивных оснований для формирования общности "своих".

11 - К проблеме негативной идентификации// Гудков Л. Негативная идентичность. Статьи 1997-2003 гг. М.: НЛО-ВЦИОМ-А, 2004. С.280.