Значение социального капитала для здоровья в странах Европы[1]

Русинова Н.Л.[2], Сафронов В.В.[3]
(Опубликовано в «Журнале социологии и социальной антропологии»,
2014, №3, с. 112-133)

Здоровье и социальный капитал: противоречивые результаты исследований

Одно из быстро развивающихся направлений в современной социологии здоровья связано с понятием социального капитала (Islam et al. 2006; Kawachi, Berkman 2000; Macinko, Starfield 2001; Social Capital Debate 2004; Social capital and health 2008; Szreter, Woolcock 2004). Исследования свидетельствуют, что наличие социального капитала является благоприятным условием для поддержания здоровья людей (см., например, Hawe, Schiell 2000; Kawachi et al. 1997; Kawachi, Kennedy, 1999; Lomas 1998; Veenstra 2000).

Теоретические основания этих исследований составляют два основных подхода к пониманию социального капитала. В первом под этим капиталом, в традициях П. Бурдье и Дж. Коулмена, подразумеваются ресурсы индивида, доступ к которым формируется благодаря его вхождению в социальные сети (Bourdieu 1986; Coleman 1988). В другом подходе, опирающемся на концептуализацию Р. Патнэма, социальный капитал — приверженность гражданской активности, нормы взаимности и доверие между людьми — рассматривается как свойство сообщества, облегчающее достижение общих целей (Putnam 2000; Putnam, Leonardi, Nanetti 1993).

Согласно «сетевой» теории, социальный капитал служит для индивидов источником поддержки, обеспечивая им в случае необходимости психологическую и материальную помощь со стороны социального окружения и выступая буфером, смягчающим негативные последствия стрессов (Cohen 2004; Szreter, Woolcock 2004). Влияние коллективного социального капитала на здоровье может быть связано с усилением государственной социальной политики — вследствие развития институтов гражданского общества, массовой активности граждан в добровольных ассоциациях и ее влияния на демократическую подотчетность властей. Кроме того, укрепление в обществе доверия между людьми и формирование культуры доверительных отношений способствуют психологическому комфорту в социальных взаимодействиях и устранению стрессов, сопутствующих социальным конфликтам и изоляции (Kawachi, Berkman 2000; Kawachi, Kennedy, Glass 1999; Jen et al. 2010).

Еще одно важное концептуальное разграничение в исследованиях социального капитала предполагает отделение его «структурных» (поведенческих) характеристик — вовлеченности людей в сети социальных взаимодействий, от характеристик «когнитивных» (аттитюдных), свидетельствующих об их приверженности нормам доверия и взаимности (Harpham, Grant, Thomas 2002; Lochner et al. 2003; Putnam, Leonardi, Nanetti 1993). Признается также и важность вычленения двух типов поведенческого капитала (вслед за М. Грановеттером, указавшим на значение «сильных» и «слабых» социальных связей, Granovetter 1973): один — взаимодействие членов однородной социальной группы или близких людей (“bonding” social capital), а другой — социальные связи, объединяющие представителей разных общественных групп (“bridging” social capital) (Kawachi 2006; Lochner, Kawachi, Kennedy 1999; Harpham 2008; Putnam 2000; Szreter, Woolcock 2004).

До недавнего времени исследования влияния социального капитала на здоровье осуществлялись либо на «экологическом» уровне, подразумевающем сопоставление его коллективных запасов и состояния здоровья сообщества или общества в целом, либо на индивидуальном уровне анализа — различий в здоровье людей, обусловленных особенностями взаимодействия индивида со своим социальным окружением и его отношением к другим людям. В последние годы все чаще такое влияние изучается с учетом обоих уровней — воздействия индивидуальных запасов социального капитала и его контекстуальных, общественных ресурсов на здоровье, а также интеракции между индивидуальными и контекстуальными факторами (Kawachi, Subramanian, Kim 2008).

Так, например, экологические исследования, проводившиеся в США, свидетельствуют о том, что социальный капитал, зафиксированный на уровне штатов, оказывает самостоятельное влияние на показатели смертности и субъективного здоровья (Kawachi, Kennedy, Glass 1999; Kawachi et al. 1997; Putnam 2000). Такой же вывод был сделан и по результатам исследования российских регионов (Kennedy, Kawachi, Brainerd 1998). Сравнительный анализ смертности, продолжительности жизни и воспринимаемого здоровья граждан ряда европейских стран, однако, этого заключения не подтверждает: общественный капитал, измеряемый агрегированными индексами доверия и организационного участия, существенного воздействия на национальное здоровье не оказывал (Kennelly, O’Shea, Garvey 2003; Lindstrom C., Lindstrom M. 2006; Lynch et al. 2001). Многочисленные исследования, выполненные на индивидуальном уровне, согласуются с результатами предшествующих работ, посвященных роли социальных сетей и социальной поддержки для здоровья (см. Berkman, Glass 2000; Cohen 2004), демонстрируя, что у людей, сильнее вовлеченных в социальные взаимодействия и склонных доверять другим, здоровье, как правило, лучше, чем у тех, кто не обладает этими ресурсами, даже при контроле их социальнодемографических различий (см., например, Barefoot, et al. 1998; Carlson 1998; 2004; Нyрра, Маki 2001; Islam et al. 2006; Rose 2000; Social capital and health 2008). В методологической критике этих исследований отмечается, что, с одной стороны, эффекты, выявляемые при экологическом подходе, могут в действительности быть обусловлены индивидуальными различиями или композицией населения, а с другой — при учете только индивидуальных запасов капитала могут остаться незамеченными контекстуальные особенности их влияния на здоровье (Lochner, Kawachi, Kennedy 1999; Poortinga 2006b; Subramanian, Kawachi 2004; Veenstra 2005).

Развитие статистических методов многоуровневого моделирования позволяет сегодня проверять предположения о влиянии на здоровье не только индивидуального социального капитала и его общественных ресурсов, но и учитывать взаимодействие тех и других факторов (Diez-Roux 1998; 2000; Duncan, Jones, Moon 1998). Учет этого взаимодействия дает возможность выявлять социетальные контексты, в которых для здоровья особенно важна социальная поддержка, где оно в большей степени зависит от развития гражданской активности, а также общественные условия, благоприятные для проявления зависимости самочувствия людей от их доверительного отношения к другим (см., напр., Kawachi et al. 2004; Subramanian, Kim, Kawachi 2002).

Однако сравнительно немногочисленные исследования, выполненные с применением многоуровневой методологии, также не привели пока к однозначным выводам. В одних работах связи социального капитала со здоровьем были обнаружены на обоих уровнях анализа — социетальном и индивидуальном (Jen et al. 2010; Poortinga 2006a; Snelgrove, Pikhart, Stafford 2009), в то время как другие исследования, не выявив контекстуальных эффектов, подтверждают, что только индивидуальные социальные ресурсы важны для поддержания здоровья (Poortinga 2006b; Subramanian, Kim, Kawachi 2002).

Результаты изучения интеракций между контекстуальными и индивидуальными переменными социального капитала (Carpiano 2007; Han, Kim, Lee 2012; Jen et al. 2010; Kim, Kawachi 2006; Mansyur et al. 2008; Meng, Chen 2014; Poortinga 2006b; Subramanian, Kim, Kawachi 2002) также остаются противоречивыми. Так, было обнаружено (Kim, Kawachi 2006; Subramanian, Kim, Kawachi 2002), что люди, склонные доверять другим, чувствуют себя лучше в высоко доверяющем сообществе, в то время как здоровье тех его членов, кто с подозрением относится к окружающим, в такой культурной среде имеет тенденцию к ухудшению. В другом исследовании интеракция между переменными доверия первого и второго уровней для европейских стран проявлялась по-иному: доверие между людьми оказывало наиболее отчетливое влияние на самочувствие в обществах с более развитой культурой доверительных отношений, причем индивиды, придерживающиеся норм этой культуры, — доверяющие другим, отличались заметно лучшим здоровьем по сравнению с теми, кто ее норм не разделял (Poortinga 2006b). Это было подтверждено и другими авторами (Jen et al. 2010; Meng, Chen 2014). Но есть и работы, в которых подобных интеракций не обнаруживается (Mansyur et al. 2008).

Еще более запутанной остается ситуация с взаимодействием переменных «структурного» социального капитала двух уровней. Согласно одним данным, высокая плотность социальных сетей в сообществе или обществе в целом способствует улучшению здоровья людей, в меньшей степени вовлеченных в социальные взаимоотношения с окружающими (Carpiano 2007; Han, Kim, Lee 2012; Kim, Kawachi 2006; Mansyur et al. 2008). По другим сведениям, здоровье в таких контекстах, напротив, лучше у тех, кто способен воспользоваться этим коллективным капиталом, будучи сам активным участником сетевых взаимодействий (Poortinga 2006b). Встречаются также исследования, в которых эффекта межуровневых интеракций между контекстуальными и индивидуальными переменными «структурного» социального капитала на здоровье обнаружено не было (Meng, Chen 2014).

Противоречивость результатов многоуровневых исследований, как отмечается аналитиками, может объясняться многими факторами — отсутствием единообразия используемых индикаторов социального капитала, различием в уровнях анализа, на которых осуществляется поиск контекстуальных влияний социального капитала (Kawachi et al. 2004; Murayama, Fujiwara, Kawachi 2012), своеобразием композиционного состава сопоставляемых стран (Mansyur et al. 2008), а также неучтенными характеристиками общественной среды, способными оказывать самостоятельное воздействие как на коллективные запасы социального капитала в обществе, так и на здоровье населения (Engstrom et al. 2008). Высказываются предположения, согласно которым связи различных индикаторов социального капитала и здоровья населения могут отражать эффекты таких параметров социетального контекста, как уровень абсолютной экономической депривации и бедность (Franzini et al. 2005; Jen et al. 2010), выраженность доходных неравенств (Kawachi et al. 1997; Wilkinson 1996), типы политической системы (Navarro, Shi 2001) и «государства благосостояния» (Rostila 2007), эффективность функционирования демократических институтов (Bobak et al. 2007), различия в культуре (Eckersley 2006; Forbes, Wainwright 2001) и, наконец, исторические события и условия жизни в прошлом (Popay 2000).

Таким образом, для устранения противоречий, описывающих влияние контекстуального социального капитала на здоровье и его взаимодействия с индивидуальными запасами этого капитала, необходимы дальнейшие эмпирические исследования. Они необходимы и для вычленения существенных контекстуальных факторов, способных повлиять на характер зависимости между индивидуальным социальным капиталом и здоровьем, включая экономическое развитие стран, их социальную политику, качество работы государственных структур и особенности культуры. В представленном исследовании предпринимается попытка внести вклад в прояснение некоторых из этих вопросов.

Задачи и методы исследования

Настоящее исследование исходит из методологического представления о влиянии на здоровье людей не только их индивидуальных характеристик, но и общественного контекста. На индивидуальном уровне, согласно теории социальных неравенств, различия в здоровье людей отражают их положение в демографической и социальной структурах общества. Теория социального капитала позволяет предположить, что такие различия связаны и с вовлеченностью индивида в сети социальных взаимодействий с близкими и знакомыми, с его участием в работе добровольных ассоциаций граждан и доверием другим людям. Эти социальные ресурсы позволяют человеку рассчитывать на получение материальной и психологической поддержки в трудных жизненных обстоятельствах — ослабляют негативное воздействие на здоровье лишений и стрессов. Наряду с переменными индивидуального уровня, на здоровье людей может оказывать влияние общественный контекст — оно лучше в странах с развитой экономикой и сильным социальным государством, с эффективным государственными и политическими институтами, действующими в интересах граждан. Общественные ресурсы социального капитала — распространенность в стране социальных сетей и ассоциаций и культура доверительных отношений между людьми — также, возможно, являются условием, благоприятно сказывающимся на здоровье. Есть основания предполагать, что контекстуальные факторы важны не столько сами по себе, сколько во взаимодействии с переменными социальной демографии и социального капитала индивидуального уровня. Так, социальная поддержка со стороны ближайшего окружения может оказаться важнее для здоровья людей в менее развитых странах, чем в богатом обществе с сильной социальной политикой, где защиту обеспечивает государство. Социальная интеграция общества, поддерживаемая широким распространением сетей социальных взаимодействий, добровольных ассоциаций и культуры взаимного доверия, способна позитивно сказываться на здоровье тех, кто пользуется этими общественными ресурсами — сам вовлечен в сети и склонен доверять другим, но она может усугублять проблемы со здоровьем у людей, плохо интегрированных в социальную ткань общества и не разделяющих доминирующих культурных норм.

Ориентируясь на изложенные концептуальные положения, авторы данной работы предпринимают попытку сравнительного анализа состояния здоровья граждан европейских стран, направленного на решение трех общих задач.

Первая задача — проверить, способствуют ли ресурсы индивидуального «структурного» социального капитала (вхождение в сети социальных взаимодействий и участие в работе добровольных объединений граждан) поддержанию здоровья и связано ли такое влияние с общественным контекстом. Предполагается выяснить, действительно ли в менее развитых странах (по уровню развития экономики, социального государства и эффективности управления) важным условием для сохранения здоровья является наличие у человека близкого социального окружения — родственников, друзей, товарищей по работе — и поддержание с ними постоянных контактов. В более развитых странах социальную поддержку оказывает государство, и такие взаимодействия становятся, возможно, менее значимыми, однако большую роль в них могут играть добровольные ассоциации — гражданское общество, обеспечивающее активистам возможности для отстаивания своих интересов посредством демократического политического участия. Кроме того, нужно установить, и в этом заключается вторая задача, способствуют ли укреплению здоровья людей общественные ресурсы капитала социальных взаимодействий (распространенность в стране социальных сетей и ассоциаций) и является ли их воздействие дифференцированным — большим, как было обнаружено в некоторых работах, для людей, интегрированных в социальные взаимодействия, в отличие от тех, кто оказался в изоляции. Третья задача связана с анализом «аттитюдной» составляющей социального капитала — доверия между людьми. Предстоит прояснить, лучше ли самочувствие у тех людей, которые с доверием относятся к другим, и меняется ли степень выраженности такой зависимости в странах с неодинаковыми уровнями общественного развития и укоренения культуры доверительных межчеловеческих отношений. В обществах, дальше других продвинувшихся в направлении постмодернизации, формируется культура социальной толерантности и взаимного доверия между людьми, позволяющая каждому надеяться на помощь с их стороны, если возникнет такая необходимость, и испытывать чувство психологического комфорта в дружелюбном социальном мире. Именно в этих обществах социальный капитал доверия, возможно, играет наиболее важную роль. Атмосфера социального комфорта может оказаться особенно благоприятной для здоровья тех, кто разделяет ценности и нормы этой культуры — относится с доверием к другим людям. Но те, кто их не разделяет, полагая, что большинству доверять нельзя, могут, напротив, испытывать стрессы отчуждения и психологической изоляции, оказывающие на здоровье негативное воздействие.

При решении указанных задач использовались данные репрезентативных массовых опросов, проведенных в 28 странах Европы (и ее ближайших соседей) в конце 2008 — начале 2009 гг. в рамках «Европейского социального исследования» (European Social Survey... 2008; далее — ESS; население в возрасте 15 лет и старше, средний объем национальной выборки — около 2000 респондентов), а также статистические сведения об этих странах Всемирного банка и Всемирной организация здравоохранения. Изучавшиеся страны: Бельгия, Болгария, Великобритания, Венгрия, Германия, Греция, Дания, Израиль, Испания, Кипр, Латвия, Нидерланды, Норвегия, Польша, Португалия, Россия, Румыния, Словакия, Словения, Турция, Украина, Финляндия, Франция, Хорватия, Чехия, Швейцария, Швеция и Эстония.

Состояние здоровья — зависимая переменная — измерялось в ESS c помощью стандартного анкетного вопроса: «Как Вы оцениваете состояние своего здоровья в целом? По Вашему мнению, оно ... 1. Очень хорошее, 2. Хорошее, 3. Среднее, 4. Плохое, 5. Очень плохое» (эту шкалу можно с известной долей условности, допускаемой задачами нашего исследования, считать метрической).

«Структурный» социальный капитал на индивидуальном уровне фиксировали три показателя. Дихотомия живет ли человек один или не один и индекс частоты встреч на досуге с родственниками, друзьями и коллегами (количество раз в месяц) говорят о его включенности в «сильные» социальные связи, а показатель работы (на протяжении последних 12 месяцев) в политической партии или иной добровольной ассоциации (направленной на улучшение дел в стране или избежание принятия неправильных решений) — о вхождении в сети «слабых» связей, гражданское общество. Об «аттитюдном» капитале индивида позволяет судить индекс доверия людям (среднее арифметическое трех тесно связанных оценок, показывающих мнение опрошенных — шкалы 0—10 — о том, можно ли доверять большинству людей, склонны ли они к обману и готовы ли прийти на помощь; обсуждение этой операционализации см. Reeskens, Hooghe 2008). Четыре переменные социальной демографии, которые будут использоваться в нашем анализе, — пол, возраст (лет), образование (лет обучения в формальных образовательных учреждениях) и оценка респондентом своего уровня жизни (1 — жить на такой доход очень трудно, 2 — довольно трудно, 3 — дохода нам в принципе хватает, 4 — живем, не испытывая материальных затруднений).

Контекстуальные факторы социального капитала, говорящие о различиях между странами, были получены благодаря агрегированию индексов индивидуального уровня. Это — доля в стране одиноких людей, средняя частота встреч в свободное время с близкими людьми и товарищами по работе, доля лиц, работавших в течение года в той или иной добровольной общественной организации, а также среднее значение для страны индекса доверия людям.

Неодинаковое общественное развитие ESS стран измерялось с помощью индекса, полученного при факторном (компонентном) анализе трех переменных, отражающих состояние экономики, социального государства и эффективности управления и демократического контроля (подробнее см. Русинова, Сафронов 2013). Уровень экономического развития измерялся по показателю ВНД (валового национального дохода) на душу населения (GNI per capita, PPP, current international $, 2008) (World Bank 2008a). Выраженность социальной ориентации в государственной политике — по индексу душевых расходов государства на поддержание здоровья (Per capita government expenditure on health, PPP, international $, 2008) (World Health Organization 2011: 127—138, Table 7). Способность общества и государства контролировать коррупцию отображалась по композитному показателю, входящему в состав Worldwide Governance Indicators (WGI, Control of Corruption, 2008) (World Bank 2008b).

Математический анализ эмпирических данных осуществлялся с помощью методов многоуровневого моделирования, поскольку сведения о здоровье респондентов и их социальных характеристиках, полученные в ESS, относятся к первому уровню, представленному индивидами, а контекстуальные переменные, отражающие различия между странами, — ко второму уровню, надстроенному над первым. Использовался специализированный статистический пакет HLM (Hierarchical Linear and Nonlinear Modeling by Stephen Raudenbush, Anthony Bryk, and Richard Congdon, см. http://www.ssicentral.com/hlm/) (Raudenbush, Bryk 2002; ниже при описании результатов применяется система обозначений, принятых в этой книге). Основная разновидность наших моделей описывается линейными уравнениями со «случайными» коэффициентами для переменных первого уровня и интеракциями этих переменных с факторами второго уровня, характеризующими страны.

Состояние здоровья в европейских странах

Национальное здоровье в странах ESS с низким (по европейским масштабам) уровнем общественного развития очень сильно отличается от его состояния в государствах с высокими показателями индекса развития. Эта зависимость отчетливо видна на рис. 1, на котором представлены средние значения шкалы оценок участниками опросов своего здоровья (от 1 — очень хорошего до 5 — очень плохого, говорят о выраженности нездоровья) для стран, упорядоченных по степени развитости.

Так, наиболее развитые страны по нашему индексу — Норвегия, Дания, Нидерланды, Швейцария — отличаются и лучшим здоровьем населения. Следом за ними и по развитию и выраженности нездоровья идут Швеция, Финляндия, Германия и Великобритания (несколько нарушают эту закономерность Греция и Кипр — при средней в лучшем случае развитости у них лучшие показатели самочувствия).

На Украине и в России, отличающихся худшими показателями состояния общественных дел, с наибольшей отчетливостью проявляется неблагополучие в сфере здоровья народа. Неважно обстоят дела в этой сфере и во многих других странах из бывшего лагеря социализма — Латвии, Эстонии, Венгрии, а также Словении, Румынии, Словакии, Польше и Болгарии, которые тоже заметно уступают по уровню развития продвинутым странам Европы.

Значение социальных взаимодействий для здоровья и общественное развитие

Исследование значения социального капитала для здоровья начнем с проверки предположений о благотворном воздействии на самочувствие людей (а) сетей социальной поддержки — со стороны близких или коллег и (б) их активного участия в общественной жизни и влияния на политические решения посредством работы в гражданских добровольных ассоциациях.

Рисунок 1. Состояние здоровья в странах Европы и уровень из общественного развития

Поскольку наши показатели «структурного» социального капитала на индивидуальном уровне — одинокие / неодинокие, частота встреч на досуге с близким окружением и работа в добровольной организации — очень слабо связаны между собой, все они были одновременно включены в уравнение модели 1, представленной в табл. 1.

Таблица 1. Факторы здоровья в странах Европы: социальные взаимодействия, социальная демография и общественное развитие (Двухуровневые линейные модели)

В моделях 1 и 2 N1 (уровень 1, индивиды) = 54138, в модели 3 N1 = 52681; N2 (уровень 2, страны) = 28.

В этой модели коэффициенты связей указанных переменных со здоровьем были сделаны «случайными» — проверялось, отличаются ли они в рассматриваемых странах. Отрицательные значения гамма-коэффициентов для каждой из трех переменных, оказавшиеся статистически значимыми на высоком уровне, показывают, что у неодиноких людей самочувствие, как правило, лучше, чем у тех, кто живет в одиночестве, лучше оно и у тех, кто чаще встречается в свободное время со своими близкими и знакомыми и кто был вовлечен в работу гражданских ассоциаций. Дисперсии, характеризующие вариативность этих коэффициентов, также были статистически значимыми (значения не приводятся), что подтверждает представление о неодинаковой роли, которую играет социальный капитал в поддержании здоровья в разных частях Европы.

Эта роль может зависеть, как отмечалось ранее, от уровня общественного развития страны: социальная поддержка важнее там, где у человека дефицит ресурсов, необходимых для сохранения здоровья, и где государство не способно этот дефицит компенсировать за счет направленной социальной политики. Проверка такого предположения осуществлялась с помощью модели 2 (табл. 1). В дополнение к модели 1 здесь в уравнение включался фактор второго уровня — индекс общественного развития и три интеракции этого фактора с каждой из переменных социального капитала первого уровня. С ростом уровня развития страны, как свидетельствует значимая гамма для этого индекса, показатель выраженности нездоровья для ее населения существенно понижается. Кроме того, при этом снижается и влияние на здоровье переменных социальных взаимодействий с близкими людьми: об этом говорят значимые гаммы для интеракций индекса развития страны с дихотомией одинокие / неодинокие и с показателем частоты встреч с родственниками, друзьями и коллегами (а воздействие работы в ассоциации остается сходным вне зависимости от степени развитости страны).

Описанные результаты моделирования наглядно представляют рис. 2а, 3а и 4а. На двух первых хорошо видно, что в слаборазвитых странах, таких как Украина или Россия, самочувствие людей, входящих в сети социальных взаимодействий с окружающими, было намного лучшим, чем у одиноких или тех, кто был лишен возможности встречаться со своими родственниками, друзьями, знакомыми или делал это изредка. В развитых обществах указанные различия проявляются с меньшей отчетливостью. Работа в добровольной ассоциации, согласно последнему рисунку, положительно сказывается на здоровье, причем сходным образом в разных частях Европы, однако такое влияние является очень слабым (хотя статистически значимым).

Поскольку в сети социальных взаимодействий и ассоциации с большей вероятностью вовлечены представители определенных социальных страт (одиноки, например, пожилые, у общественных активистов, как правило, — высокий уровень образования), в модели 3, приведенной в табл. 1, анализ социального капитала проводился при контроле переменных социальной демографии (пола, возраста, образования и воспринимаемого уровня жизни) и их интеракций с индексом общественного развития.

Работа в ассоциации теперь становится несущественным для здоровья фактором, и это справедливо для стран с любым уровнем развития. Становятся статистически незначимыми и две другие интеракции, свидетельствующие о влиянии на здоровье сетей социальной поддержки в зависимости от уровня развития страны. Это отчетливо видно на рисунках 2б, 3б и 4б. При учете неравномерного распределения ресурсов социального капитала по уровням демографической и социальной структуры, его влияние на здоровье резко сокращается, особенно — в менее развитых странах. Именно в этих странах те, кто больше других нуждается в социальной поддержке — люди старших возрастов и представители нижних общественных слоев, оказываются ее лишены.

Отметим, что гамма-коэффициенты в третьей модели, характеризующие влияние на здоровье социальной демографии в разных общественных контекстах, подтверждают полученные нами ранее результаты (при использовании логистического моделирования, см. Русинова, Сафронов 2013; 2014). У высокообразованных людей самочувствие гораздо лучше по сравнению с теми, кто не получил хорошего образования, и эта закономерность сходным образом проявляется в обществах с неодинаковым уровнем развития. Высокий уровень жизни способствует поддержанию здоровья, что особенно заметно в том случае, когда индивидуальные ресурсы удается полнее использовать в условиях, которые обеспечивает общественное развитие. В менее развитых странах у женщин здоровье заметно хуже, чем у мужчин, но с ростом значений индекса общественного развития эти различия постепенно стираются. Если в отстающих странах преобладающее большинство людей старших возрастов страдают от неважного самочувствия, очень сильно отличаясь в этом отношении от молодежи, то в наиболее развитых государствах такой разрыв резко сокращается — вследствие сохранения даже очень пожилыми гражданами активного здоровья.

Рисунки построены при средних значениях не отображенных на данном графике переменных

Рисунок 2. Здоровье одиноких и неодиноких людей: значение общественного развития

Рисунки построены при средних значениях не отображенных на данном графике переменных

Рисунок 3. Здоровье т встречи с близким окружением в контексте общественного развития

Рисунки построены при средних значениях не отображенных на данном графике переменных

Рисунок 4. Здоровье, работа в добровольной ассоциации и общественное развитие

Таблица 2. Значение для здоровья общественных ресурсов социальных взаимодействий (Двухуровневые линейные модели)

Во всех моделях на 1-ом уровне контролировались переменные пола, возраста, образования, оценок уровня жизни индивидов и учитывалось, что их связи со здоровьем в изучавшихся странах неодинаковы. N1 (уровень 1, индивиды): Модель 4 = 53344, Модель 5 = 52951, Модель 6 = 53098. N2 (уровень 2, страны) = 28.

Улучшению здоровья человека могут способствовать не только социальные сети «сильных» и «слабых» связей, но и, как предполагается в некоторых исследованиях, накопление таких сетевых ресурсов в обществе и возможности их использования как раз теми людьми, которые в такие сети вовлечены. Эти соображения проверялись в моделях 4, 5 и 6, представленных в табл. 2. Каждая из них содержала на первом уровне одну из наших трех индивидуальных переменных социальных взаимодействий, на втором уровне соответствующую агрегированную характеристику общественного социального капитала, а также интеракции между ними (в каждом уравнении осуществлялся контроль четырех переменных социальной демографии и учитывалось их неодинаковое воздействие на здоровье в разных странах).

Согласно модели 4, фактор второго уровня, свидетельствующий о представительстве в стране одиноких людей, не оказывает самостоятельного влияния на самочувствие граждан (гамма статистически незначима). Однако интеракция этого фактора с дихотомией одинокие / неодинокие оказалась статистически значимой: если в странах, где много одиноких людей, здоровье тех, кто живет один, не отличается от его состояния у живущих в семье, то по мере сокращения в обществе доли одиноких улучшение самочувствия особенно отчетливо происходит как раз у тех, кто не один. Отсутствие семьи с особенной остротой ощущается тогда, когда у других она есть, и, вероятно, это порождает углубленные стрессы изоляции, сказывающиеся, в конечном счете, на состоянии здоровья одиноких людей. Правда, несмотря на статистическую значимость, описанной закономерности все же не следует придавать большого значения (она едва намечается, даже в странах с наибольшим ресурсом семейных отношений разница по нашей 5-ти членной шкале оценок здоровья между одинокими и неодинокими — при средних значениях прочих контролируемых переменных — составляет лишь 0.11).

Модели 5 и 6 также не подтверждают предположения о влиянии общественных ресурсов социальных связей с близкими и знакомыми и распространенности гражданской активности на здоровье. Оба эти контекстуальных фактора оказались несущественными, как и их интеракции с соответствующими переменными социального капитала первого уровня.

Таким образом, соображения о позитивном значении для здоровья общественных запасов «структурного» социального капитала или о негативном его влиянии на самочувствие людей, оказавшихся в социальной изоляции, не находят подтверждения в нашем исследовании.

Влияние доверия между людьми на здоровье и общественный контекст

В обзоре исследований отмечалось, что для здоровья, возможно, важен еще один аспект социального капитала — доверие между людьми. Сконструированный нами индекс доверия очень слабо коррелирует с показателями «поведенческого» социального капитала (заслуживает упоминания — в соответствии с теоретическим прогнозом — связь для всех участников ESS между работой в добровольной ассоциации и доверием, r = 0.15, p<0.000), и анализируется ниже отдельно от них.

Результаты моделирования, посвященного вопросу о влиянии на здоровье доверия людям, сведены в табл. 3 (во всех моделях осуществлялся, как и прежде, контроль индивидуальной социальной демографии и композиции населения стран по четырем соответствующим переменным).

Модель 7 показывает, что участники опросов, доверяющие большинству людей, испытывают, как правило, меньше проблем со здоровьем, чем те, кто другим не верит. Как показывает дисперсия, характеризующая вариативность таких зависимостей в Европе, они не случайным образом отличаются в изучавшихся нами странах. В модели 8 предпринимается попытка объяснить эти вариации с помощью индекса общественного развития. Кроме уже известного нам факта — снижения нездоровья с ростом значений этого индекса, модель показывает, что между ним и показателем доверия есть статистически значимая (на высоком уровне) интеракция. Общественное развитие сопровождается ускоренным улучшением самочувствия как раз у тех, кто доверяет другим.

В следующем уравнении — модель 9 — проверялись полученные нашими предшественниками результаты, согласно которым распространение в обществе доверительных отношений способствует по преимуществу укреплению здоровья тех людей, которые сами разделяют эту норму, и может, напротив, негативно повлиять на его состояние, если человек не вписывается в доминирующую культуру. Значимая интеракция фактора культуры доверия и переменной индивидуального доверия подтверждает эти результаты. Как и при рассмотрении индекса общественного развития, при учете степени распространенности этой культуры нам удается объяснить 69 % дисперсии, свидетельствующей о неодинаковом влиянии индивидуального доверия на здоровье в ESS странах.

Таблица 3. Влияние доверия между людьми на здоровье в европейском контексте (Двухуровневые линейные модели)

Во всех моделях контролировались на 1-ом уровне переменные пола, возраста, образования и оценок уровня жизни индивидов и принималось во внимание, что их связи со здоровьем в изучавшихся странах неодинаковы. Доли объясненных дисперсий (%Exp.) — по отношению к дисперсии модели 7. N1 (уровень 1, индивиды) = 52505; N2 (уровень 2, страны) = 28.

Укоренение культуры доверия в европейских странах было связано с ростом благосостояния людей, их социальной защиты со стороны государства и гражданского демократического контроля за деятельностью властей — индекс общественного развития и уровень доверительных отношений в стране тесно взаимосвязаны (г = 0.85, p<0.000). В модели 10 рассматривался интегральный показатель продвижения страны в направлении постмодернизации, сконструированный с помощью факторного (главных компонент) анализа трех переменных, входящих в индекс развития, и агрегированного индикатора доверия. Этот показатель позволяет с несколько большей полнотой объяснить интересующую нас вариативность влияния индивидуального доверия на здоровье в Европе, чем факторы общественного развития или культуры доверия по отдельности (объясненная дисперсия 76% по отношению к 69%). Иллюстрацией к выявленной нами зависимости служит рис. 5.

Линии представляют показатели нездоровья, усредненные для нижнего и верхнего квартиля индекса индивидуального доверия, при средних значениях социально-демографических переменных.

Рисунок 5. Здоровье и доверие между людьми в контексте общественных изменений (по результатам моделирования)

Согласно приведенным на рис. 5 данным, в обществах, менее других продвинувшихся по пути постмодернизации, индивидуальное доверие слабо влияет на самочувствие: средние оценки нездоровья в нижнем и верхнем квартилях индекса — 2.69 и 2.57. По мере продвижения по этому пути такое влияние заметно усиливается, разрыв между соответствующими показателями увеличивается — их значения для стран, располагающихся на противоположном полюсе шкалы постмодернизации, составляют 2.06 и 1.63.

Наш анализ показывает, что в обществе постмодерна один из важных факторов укрепления здоровья — доверие людям. Это связано, по-видимому, с дальнейшим нарастанием значимости в этом обществе социальных взаимодействий, выходящих за рамки ближайшего окружения на работе и дома, и сопряженного с этим культурного изменения в направлении социальной терпимости и доверия людям. Меньшинство, остающееся не интегрированным в эти процессы, может оказаться подверженным длительным стрессам, обусловленным социальным и культурным отчуждением. И результат этого отчуждения — неважное самочувствие.

Заключение

Одно из направлений в исследованиях влияния социального капитала на здоровье было связано в последние годы с изучением изменений этого влияния в разных социетальных контекстах. Результаты, полученные в пока еще немногочисленных работах, нередко противоречивы, зависят от изучавшихся данных и методов анализа и заслуживают дополнительной проверки. В настоящей работе представлен сравнительный анализ состояния здоровья жителей 28 европейских стран, базирующийся на материалах Европейского социального исследования (4-й раунд, 2008 г.) и мировой статистики, к которым применялись статистические методы двухуровневого линейного моделирования.

Выявленные факты подтверждают, что социальный капитал, обретаемый человеком благодаря вхождению в сети взаимодействий с близким окружением, работе в добровольных ассоциациях граждан и доверительному отношению к людям, помогает поддержанию его здоровья. Систематические контакты с родственниками, друзьями и знакомыми особенно важны для здоровья в странах с невысоким уровнем развития экономики, социального государства и неэффективным государственным управлением, тогда как в развитых странах их значение уменьшается вследствие государственной защиты и высокого уровня жизни значительной части населения. Однако именно в первых странах такой социальный капитал неравномерно распределяется по социальной структуре: люди, которые больше всего в нем нуждаются — представители старших возрастных категорий и нижних общественных слоев, оказываются его лишены. Общественные ресурсы «структурного» капитала, указывающие на распространенность в обществе социальных сетей и ассоциаций, не влияют, по нашим данным, на здоровье — ни прямо, ни через интеракции с его индивидуальными запасами. Доверие индивида другим людям создает предпосылки для улучшения его самочувствия, причем воздействие этой переменной на здоровье усиливается по мере продвижения страны в направлении постмодернизации — высокого уровня развития общественных структур и культурного изменения, предполагающего укоренение в обществе норм доверия.

Литература

• Русинова Н, Сафронов В. Социальные особенности здоровья в Европе и России: влияние индивидуальных и контекстуальных факторов // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований, 2013, 3, с. 16—32.
• Русинова Н.Л., Сафронов В.В. Состояние здоровья в Европе и России: общественный контекст и социальные неравенства // Социологический журнал, 2014 (в печати).
• Barefoot, J.C., Maynard K.E., Beckham J.C., Brummett B.H., Hooker K., and Siegler I.C. Trust, health, and longevity, Journal of Behavioral Medicine, 1998, 21 (6), pp. 517—526.
• Berkman L.F., and Glass T. Social Integration, Social Networks, Social Support, and Health, in: eds. L.F. Berkman, and I. Kawachi, Social epidemiology. Cambridge: Oxford University Press, 2000, pp. 137—173.
• Bobak M., Murphy M., Rose R., Marmot M. Societal characteristics and health in the former communist countries of Central and Eastern Europe and the former Soviet Union: a multilevel analysis, Journal of Epidemiology and Community Health, 2007, 61 (11), pp. 990-996.
• Bourdieu P. The forms of capital, in: ed. J. Richardson, Handbook of Theory and Research for the Sociology of Education. NewYork: Greenwood Press, 1986, pp. 241-258.
• Carlson P. Self-perceived health in East and West Europe: Another European health divide, Social Science and Medicine, 1998, 46 (10), pp. 1355-1366.
• Carlson P. The European health divide: a matter of financial or social capital?, Social Science and Medicine, 2004, 59 (9), pp. 1985-1992.
• Carpiano R.M. Neighborhood social capital and adult health: an empirical test of a Bourdieu-based model, Health and Place, 2007, 13 (3), pp. 639-655.
• Cohen, Sh. Social Relationships and Health, American Psychologist, 2004, 59 (8), pp. 676-684.
• Coleman J.S. 1988. Social Capital in the Creation of Human Capital, The American Journal of Sociology, 1988, 94 (Supplement: Organizations and Institutions: Sociological and Economic Approaches to the Analysis of Social Structure), pp. S95-S120.
• Diez Roux A.V. Bringing context back into epidemiology: Variables and fallacies in multilevel analysis, American Journal of Public Health, 1998, 88 (2), pp. 216-222.
• Diez-Roux A.V. Multilevel analysis in public health research, Annual Review of Public Health, 2000, 21 (1), pp. 171-192.
• Duncan C., Jones K., and Moon G. Context, composition and heterogeneity: Using multilevel models in health research, Social Science and Medicine, 1998, 46 (1), pp. 97117.
• Eckersley R. Is modern western culture a health hazard?, International Journal of Epidemiology, 2006, 35 (2), pp. 252-258.
• Engstrom K., Mattsson F., Jaerleborg A., Hallqvist J. Contextual social capital as a risk factor for poor self-rated health: A multilevel analysis, Social Science and Medicine, 2008, 66 (11), pp. 2268-2280.
• European Social Survey Round 4 Data. Data file edition 4.1. Norwegian Social Science Data Services, Norway — Data Archive and distributor of ESS data. URL: <http://ess.nsd.uib.no/ess/round4/>
• Forbes A. and Wainwright S.P. On the methodological, theoretical and philosophical context of health inequalities research: A critique, Social Science and Medicine, 2001, 53 (6), pp. 801-816.
• Franzini L., Caughy M., Spears W., and Fernandez Esquer M. E. Neighbourhood Economic Conditions, Social Processes, and Self-rated Health in Low-income Neighbourhoods in Texas: A Multilevel Latent Variables Model, Social Science and Medicine, 2005, 61 (6), pp. 1135-1150.
• Granovetter, M. S. The Strength of Weak Ties // American Journal of Sociology, 1973, 78 (5), pp. 1360-1380.
• Han S., Kim H., and Lee H-S. A multilevel analysis of social capital and self- reported health: evidence from Seoul, South Korea, International Journal for Equity in Health, 2012, 11 (1), pp. 1-12.
• Harpham T. The measurement of community social capital through surveys, in: eds. I. Kawachi, S.V. Subramanian, and D. Kim, Social capital and health. New York, NY: Springer, 2008, pp. 51-62.
• Harpham T., Grant E., and Thomas E. Measuring social capital within health surveys: key issues, Health Policy and Planning, 2002, 17 (1), pp. 106-111.
• Hawe P., Shiell A. Social capital and health promotion: a review, Social Science and Medicine, 2000, 51 (6), pp. 871-885.
• Hyppa M.T. and Maki J. Individual-Level Relationships between Social Capital and Self-Rated Health in a Bilingual Community, Preventive Medicine, 2001, 32 (2), pp. 148155.
• Islam M.K., Merlo J., Kawachi I., Lindstrom M., and Gerdtham U-G. Social capital and health: Does egalitarianism matter? A literature review, International Journal for Equity in Health, 2006, 5 (1), pp. 3—30.
• Jen M.H., Sund E.R., Johnston R., Jones K. Trustful societies, trustful individuals, and health: An analysis of self-rated health and social trust using the World Value Survey, Health and Place, 2010, 16 (5), pp. 1022—1029.
• Kawachi I. Commentary: Social capital and health: making the connections one step at a time, International Journal of Epidemiology, 2006, 35 (4), pp. 989—993.
• Kawachi I., Berkman L.F. Social cohesion, social capital, and health, in: eds. L.F. Berkman, I. Kawachi, Social epidemiology. New York: Oxford University Press, 2000, pp. 174-190.
• Kawachi I., Kennedy B. P., Lochner K., and Prothrow-Stith D. Social Capital, Income Inequality, and Mortality, American Journal of Public Health, 1997, 87 (9), pp. 1491-1498.
• Kawachi I. Kennedy B.P., and Glass R. Social Capital and Self-Rated Health: A Contextual Analysis, American Journal of Public Health, 1999, 89 (8), pp. 1187-1193.
• Kawachi I., Kim D., Coutts A., Subramanian S. Commentary: reconciling the three accounts of social capital, International Journal of Epidemiology, 2004, 33 (4), pp. 682-690.
• Kawachi I., Subramanian S.V., and Kim D. Social capital and health: A decade of progress and beyond, in: eds. I. Kawachi, S.V. Subramanian, and D. Kim, Social capital and health. New York, NY: Springer, 2008, pp. 1-26.
• Kennedy B.P., Kawachi I., and Brainerd E. The Role of Social Capital in the Russian Mortality Crisis, World Development, 1998, 26 (11), pp. 2029-2043.
• Kennelly B., O’Shea E., Garvey E. Social capital, life expectancy and mortality: a cross-national examination, Social Science and Medicine, 2003, 56 (12), pp. 2367-2377.
• Kim D., Kawachi I. A Multilevel Analysis of Key Forms of Community- and Individual-Level Social Capital as Predictors of Self-Rated Health in the United States, Journal of Urban Health, 2006, 83 (5), pp. 813-826.
• Lindstrom C. and Lindstrom M. “‘Social capital,’’ GNP per capita, relative income, and health: an ecological study of 23 countries, International Journal of Health Services, 2006, 36 (4), pp. 679-696.
• Lochner, K. A., Kawachi, I., Brennan, R. T., and Buka, S. L. Social capital and neighborhood mortality rates in Chicago, Social Science and Medicine, 2003, 56 (8), pp. 1797-1805.
• Lochner K., Kawachi I., and Kennedy B. P. Social capital: A guide to its measurement, Health and Place, 1999, 5 (4), pp. 259-270.
• Lomas J. Social capital and health: implications for public health and epidemiology, Social Science and Medicine, 1998, 47 (9), pp. 1181-1188.
• Lynch J., Smith G. D., Hillemeier M., Shaw M., Raghunathan T., Kaplan G. (2001). Income inequality, the psychosocial environment, and health: comparisons of wealthy nations, The Lancet, 2001, 358 (9277), pp. 194-200.
• Macinko J., and Starfield B. The utility of social capital in research on health determinants, The Milbank Quarterly, 2001, 79 (3), pp. 387-427.
• Mansyur C., Amick B.C., Harrist R.B., Franzini L. Social capital, income inequality, and self-rated health in 45 countries, Social Science and Medicine, 2008, 66 (1), pp. 43-56.
• Meng T. Chen H. A multilevel analysis of social capital and self-rated health: Evidence from China, Health and Place, 2014, 27 (in progress), pp. 38-44.
• Murayama H., Fujiwara Y., and Kawachi I. Social capital and health: A review of Prospective Multilevel Studies, Journal of Epidemiology, 2012, 22 (3), pp. 179—187.
• Navarro V. and Shi L. The political context of social inequalities and health, Social Science and Medicine, 2001, 52 (3), pp. 481—491.
• Poortinga W. Social relations or social capital? Individual and community health effects of bonding social capital, Social Science and Medicine, 2006a, 63 (1), pp. 255—270.
• Poortinga W. Social capital: An individual or collective resource for health?, Social Science and Medicine, 2006b, 62 (2), pp. 292—302.
• Popay J. Social Capital: the Role of Narrative and Historical Research, Journal of Epidemiology and Community Health, 2000, 54 (6), p. 401.
• Putnam R.D. Bowling Alone: the Collapse and Revival of American Community. New York: Simon & Schuster, 2000.
• Putnam R.D., Leonardi R., Nanetti R. Making Democracy Work: Civic Traditions in Modern Italy. Princeton: Princeton University Press, 1993.
• Raudenbush S.W., Bryk A.S. Hierarchical Linear Models: Applications and Data Analysis Methods. Thousand Oaks, CA: Sage, 2002.
• Reeskens T., Hooghe M. Cross-cultural measurement equivalence of generalized trust. Evidence from the European Social Survey (2002 and 2004), Social Indicators Research, 2008, 85 (3), pp. 515-532.
• Rose R. How Much does Social Capital Add to Individual Health? A Survey Study of Russians, Social Science and Medicine, 2000, 51 (9), pp. 1421-1435.
• Rostila M. Social capital and health in European welfare regimes: a multilevel approach, Journal of European Social Policy, 2007, 17 (3), pp. 223-239.
• Social Capital Debate, International Journal of Epidemiology, 2004, 33 (4), pp. 667-709.
• Social capital and health, eds. I. Kawachi, S.V. Subramanian, and D. Kim. New York, NY: Springer, 2008.
• Snelgrove J.W., Pikhart H., Stafford M. A multilevel analysis of social capital and selfrated health: evidence from the British Household Panel Survey, Social Science and Medicine, 2009, 68 (11), pp. 1993-2001.
• Subramanian S. V. and Kawachi I. Income inequality and health: What have we learned so far?, Epidemiologic Reviews, 2004, 26 (1), pp. 78-91.
• Subramanian S.V., Kim D.J., and Kawachi I. Social Trust and Self-Rated Health in US Communities: a Multilevel Analysis, Journal of Urban Health, 2002, 79 (4), Supplement 1, pp. S21-S34.
• Szreter S. and Woolcock M. Health by association? Social capital, social theory, and the political economy of public health, International Journal of Epidemiology, 2004, 33 (4), pp. 650-667.
• Veenstra G. Social capital, SES and health: An individual-level analysis, Social Science and Medicine, 2000, 50 (5), pp. 619-629.
• Veenstra G. Location, Location, Location: Contextual and Compositional Health Effects of Social Capital in British Columbia, Canada, Social Science and Medicine, 2005, 60 (9), pp. 2059-2071.
• Wilkinson R. Unhealthy societies: The afflictions of inequality. London: Routledge, 1996.
• World Bank. GNI per capita, PPP, current international $, 2008a. URL: <http://data.worldbank.org/indicator/NY.GNP.PCAP.PP.CD>.
• World Bank. Worldwide Governance Indicators (WGI). Control of Corruption, 2008b. URL: <http://info.worldbank.org/governance/wgi/>
• World Health Organization. World Health Statistics 2011. Geneva: WHO Press, 2011.
  

[1] Исследование выполнено при поддержке РГНФ, грант № 14-03-00697
[2] Русинова Нина Львовна — кандидат экономических наук, зав. сектором социологии здоровья Социологического института РАН
[3] Сафронов Вячеслав Владимирович — старший научный сотрудник Социологического института РАН