Социально-демографические итоги Первой мировой войны в России в отечественной литературе на рубеже 1920-х гг.

Моисеенко В.М.
(Опубликовано в: Развитие населения и демографическая политика. Памяти А.Я. Кваши / Под редакцией М.Б. Денисенко, В.В. Елизарова. Сер. "Демографические исследования" Вып. 23. М., МАКС Пресс, 2014. с.221-236)

«Прошло только восемь лет с 1914 г. «Испепеляющие годы».
Поистине «мало прожито, но много пережито».
Испытан целый цикл исторических превращений.
Пережиты самые полярные состояния общественного уклада,
социальных процессов и массовых настроений…

Испытано все, что может испытать в
течение одной жизни поколение…
Приходится брать в руки книгу «доходов и расходов» и
подводить баланс за эти годы» (Сорокин (1992)).

В обширном и многогранном научном наследии А.Я. Кваши заметное место занимают работы, посвященные демографическим потерям СССР во второй мировой войне, «цене побед»[1]. Эти публикации – вклад А.Я. Кваши в разработку актуальных вопросов, выполнены и в русле традиций отечественной демографии. На рубеже 1920-х гг. значительное внимание уделялось последствиям первой мировой войны.

С началом войны вопрос об исследовании ее последствий поднимался различными организациями. Осенью 1914 г. общество имени А.И. Чупрова поставило задачу изучить положение русского народного хозяйства в годы войны и влияние войны на его будущее развитие[2]. 14 сентября 1914 г. был учрежден Комитет ее императорского величества великой княжны Татьяны Николаевны (с апреля 1917 г. – Татьянинский комитет, с мая 1917 г. – Всероссийский комитет для оказания помощи пострадавшим от военных действий). Одна из задач Комитета состояла в оказании временной материальной помощи беженцам. С осени 1915 г. Особый отдел в составе Комитета начал регистрацию беженцев и разработку этой информации[3]. Большую роль в организации беженства и его изучении сыграли общественные и национальные организации. В их числе – Всероссийские Земский и Городской Союзы, Всероссийское Общество попечения о беженцах, а также общероссийские, региональные и международные, русские, польские, латышские, литовские, еврейские, грузинские, армянские и мусульманские общества «попечения о беженцах».

Пироговский съезд врачей и представителей врачебно-санитарных организаций земств и городов (Петроград, 13-18 апреля 1916 г.) привлек внимание к недостаткам организации охраны здоровья армии и населения, к выселенчеству и беженству, охране труда на фабриках и заводах, жилищному вопросу, борьбе с дороговизной и т.д.[4]. Чрезвычайный Пироговский съезд (Москва, 4-8 апреля 1917 г.) постановил изучить последствия войны в области народного здоровья в тесном сотрудничестве с различными научными и общественными организациями, включая зарубежные[5].

Драматические события в России внесли существенные коррективы в планы исследования. И все же в начале 1920-х гг. изучение последствий первой мировой войны было определено как первоочередная и долговременная задача в силу «небывалого в истории кровавого столкновения» и «беспрецедентных по масштабу потерь населения в истории человечества» – катастрофы, последствия которой будут «изживаться чрезвычайно медленно и чрезвычайно болезненно»[6]. Как и на Пироговском съезде, изучение последствий войны в эти годы предполагало вовлечение всех научных и общественных сил заинтересованных стран и полного содействия со стороны государственных органов[7]. Не случайно получила широкий отклик среди российских статистиков статья C. During (с предисловием П.И. Куркина) – одного из сотрудников «Общества по изучению социальных последствий войны», организованного в 1916 г. в Копенгагене, в которой была проанализирована предварительная демографическая статистика воюющих стран[8].

Методология изучения последствий войны предусматривала учет ее разнообразных итогов – изменения международного положения России после подписания Брестского мира, распада страны, разрушения экономики и финансов, социальных потерь[9] и др.

Успешному анализу социально-демографических итогов, как считалось, благоприятствовали достижения демографии в предвоенный период – регулярный учет населения в странах Западной Европы (прежде всего с помощью переписей) и совершенствовавшийся анализ движения населения. Успехи российской демографии, тесно связанной с западноевропейской, состояли в обосновании важной роли демографической статистики (демографии) (Ю.Э. Янсон, С.А. Новосельский, К.Г. Воблый и др.). Проведение Всероссийской переписи населения 1897 г. стимулировало интерес к динамике численности и состава населения. Накануне войны были опубликованы работы, посвященные различиям в смертности городского и сельского населения, смертности и продолжительности жизни в России[10]. Большое внимание уделялось отходничеству и переселениям крестьян в многоземельные районы за Уралом (А.А. Кауфман, И.Л. Ямзин, А.И. Васильчиков и др.).

В то же время состояние государственных источников о населении в России характеризовалось как несоответствующее требованиям государства и науки[11]. Одними из главных просчетов в работе ЦСК называлось отсутствие регулярных национальных переписей населения в России и недостатки в организации текущего учета движения. В письме академику В.И. Вернадскому в 1916 г. А.А. Чупров называет вопрос о преувеличенной ЦСК численности населения страны «…миллионов на пяток, если не на десяток» одним из основных вопросов статистики[12]. Основной ошибкой ЦСК при исчислении численности населения был недоучет масштабов оттока из деревни в города и на окраины страны, что создавало эффект двойного счета населения[13].

Достижения земской статистики состояли в исследовании крестьянского и помещичьих хозяйств, отходничества и переселения крестьян на казенные земли за Уралом и др. В рамках санитарной статистики в земских губерниях, построенной на началах «социальной диагностики населения», изучались рождаемость, заболеваемость и смертность сельского населения[14]. Но в начале ХХ в. несопоставимость программ обследований, времени их проведения, методов обработки материала ослабили позиции земской статистики. К тому же государство накануне первой мировой войны ограничивало проведение сплошных обследований.

В этих условиях задача реформирования ЦСК МВД, поставленная в предвоенные годы, стала особенно очевидной в годы первой мировой войны. На первый план выдвинулось решение большого числа сложных задач – учет движения населения в условиях военного времени, беженцев и др. В 1916 г. разработка продовольственного плана в губерниях и областях столкнулась с нехваткой сведений о населении[15]. Примечательно, что Всероссийская сельскохозяйственная перепись 1916 года, решавшая в том числе и задачу обеспечения тыла и фронта продовольствием, проводилась под руководством статистической комиссии управления делами Особого совещания по продовольственному делу. Всероссийская сельскохозяйственная, земельная и городская перепись 1917 г. была организована отделом переписи Министерства земледелия по плану и программе, разработанным Всероссийским съездом статистиков. Цели переписи 1917 г. состояли в сборе материала для построения продовольственного плана и обоснования аграрной реформы в стране[16].

Поэтому переписи военно-революционного периода 1916 г и 1917 г., 1920 г. не смогли решить «собственно» демографические задачи. Частично потребности в демографических данных, как и в довоенное время, удовлетворялись с помощью городских переписей (Оренбург, 1916 г.; Петроград, 1918 г.; Саратов, 1916 г.; Самара, 1917 г.; Владивосток, 1912, 1916, 1921 гг. и др.), переписей беженцев (в Петербурге, Москве, Воронеже и ряде других городов и губерний Европейской России).

Недостатки демографической статистики усугубились действием «непреодолимых причин». Правда, европейские страны, в первую очередь распавшиеся, вновь образованные или изменившие государственные границы, также толкнулись с трудностями в сборе статданных. Даже в Германии, гордившейся своей статистикой, регистрация рождаемости и смертности прекратилась в 1916 г. В Австрии в 1914 г. стала невозможной регистрация рождаемости и смертности[17]. С 1915 г. большинство губернских статистических бюро в России оказались вынужденными прекратить разработку административной статистики о естественном и механическом движении населения[18]. Трудности с информацией обострились вследствие реорганизации статистических органов после октября 1917 г. и организации учета населения на новой основе, изменения государственных границ. Разрушение «централистской системы административно-территориального деления страны «старого порядка» привело к «значительной территориальной перегруппировке» губерний и областей, уездов и волостей[19]. Таким образом, череда драматических событий нарушила «правильность статистического учета», чтобы «можно было предъявить строгие требования к статистическим рядам»[20]. Идеалом стали не только прежние земские переписи и местные обследования, но даже прежние правительственные сводки местных корреспондентов[21].

Важным направлением изучения последствий первой мировой войны стала оценка состояния военной статистики. В 1920 г. были проанализированы статистические данные о потерях России на Северо-Западном, Западном, Юго-Западном и Румынском фронтах за период с августа 1914 г. по сентябрь 1917 г.[22]. В это же время внимание российских статистиков привлекли сведения о потерях населения в Германии, Австро-Венгрии, Великобритании, Франции и в других странах[23]. В дальнейшем эта тема нашла отражение в публикациях А.В. Горбунова, В.Э. Дена, С. Каплуна, Н.К. Кольцова, А. Крубера, П. Кувшинникова, П.И. Куркина, Ф.Д. Маркузона, С.А. Новосельского, М.П. Павловича и др.). Таким образом формировались предпосылки для сравнительного межстранового анализа последствий первой мировой войны.

На фоне упадка региональных исследований в РСФСР нельзя не отметить перепись населения (1918 г.), а также демографические исследования в Петрограде, проводившиеся в годы глубокого экономического и политического кризиса (1917-1919 гг.) (С.А. Новосельский, В.И. Биншток, З.Г. Френкель и др.). Потери населения Московской губернии были тщательно проанализированы П.И. Куркиным[24].

Очевидно, подведение национальных итогов первой мировой войны было возможно в рамках деятельности крупного коллектива. Инициатором в выполнении такой работы выступила Комиссия по обследованию санитарных последствий войны 1914-1920 гг., созданная по инициативе Народного Комиссариата здравоохранения РСФСР и при его содействии в 1920 г. Комиссия объединила работу ведущих ученых Петрограда и Москвы под руководством М.М. Грана. В числе приглашенных для работы в Комиссии были В.И. Биншток, С.А. Новосельский, П.А. Кувшинников, Л.Н. Сазонов, П.И. Куркин и др. Комиссия установила связи с ЦСУ РСФСР, пригласив С.М. Богословского и В.Г. Михайловского. В планах работы Комиссии были контакты с украинскими демографами. Большое внимание уделялось разработке программы, включавшей анализ широкого спектра вопросов[25]. Но, учитывая различного рода трудности, исследование на первом этапе включало следующие вопросы: изменение состава населения за время войны, его естественного движения, эпидемии, определении числа убитых, раненых, пропавших без вести и военнопленных, инвалидов, беженцев и погромленных и др. Однако этот план не был полностью выполнен. На подготовку монографических отчетов по каждому вопросу отводилось 3 месяца. Полученные Комиссией материалы были частично опубликованы в трудах Комиссии (вып. 1). Предусматривалась подготовка следующих выпусков.

Работа Комиссии выявила главную проблему – неудовлетворительное состояние источников данных. Их тщательная и скрупулезная оценка стала основанием для вывода об их «очень печальном» состоянии: часть материалов либо отсутствовала, либо была крайне неполной, либо находилась в хаотическом состоянии. В то же время перечень использованных материалов свидетельствует об огромной работе, проделанной по сбору, систематизации и оценке статистических данных. В их числе названы сведения командного управления Всероглавштаба с архивом, включающие картотеку об убитых, раненых, пропавших без вести, эвакуированных больных и военнопленных в 1914-1917 гг.; статистические архивы Центроэвака, материалы бывшего Союза городов, относящиеся к беженцам, больным и раненым в 1914-1917 гг., Еврейского комитета помощи жертвам войны и Общества охранения здоровья еврейского населения (беженцы и погромленные), НКЗ РСФСР о естественном движении населения, эпидемиях и др., карточки Петроградского губернского статистического управления о естественном движении населения за 1917-1918 гг. и др. Учитывая осторожную оценку состояния материалов («Удалось подойти ко всем наиболее важным источникам»), выводы, сделанные на их основе, считались предварительными, ориентировочными. Одновременно настоятельно подчеркивалась необходимость продолжить работы по поиску, сбору и концентрации статистических материалов, их обобщению[26]. В постановке такой задачи – одна из несомненных заслуг работы Комиссии.

В трудах Комиссии (вып. 1) интересны не только опубликованные разделы, но и обзор планов заявленных, но не выполненных или не опубликованных в силу различных причин разделов.

Примечательно, что вопрос об изменении состава населения России вследствие войны в программе работы был определен как «первоначальный». Такая оценка учитывала демографическое, государственно-экономическое и хозяйственное значении этого вопроса: именно изменения в составе населения определяли «глубину потрясений государственного и народного организма»[27]. Программа исследования по этому вопросу, составленная В.Г. Михайловским, включала изменение численности и состава населения воевавших и не принимавших прямого участия в войне государств, изменения численности и состава населения России под влиянием войны и определение будущего населения России (1922-1950 гг.). Однако интересный замысел остался незавершенным: не были получены зарубежные статистические сборники, оставались в основном не разработанными материалы переписей 1916 и 1917 гг., ограниченными были сведения переписи 1920 г.

При оценке влияния войны на естественное движение населения учитывались демографические последствия ряда войн[28]. Сведения по России за время войны оказались ограниченными - за 1915 г. по брачности по 27 губ., рождаемости по 41 губ., смертности по 41 губ., за 1916 г. соответственно по 10, 18 и 15 губ., за 1917 г. по 6 губ., 7 губ. и 6 губ. Динамику естественного движения по губерниям дополнили специально разработанные карточки по Петрограду, а также статистические данные по Москве.

Хотя характер естественного движения во время войны был в известной мере предсказуем, важной стала количественная оценка таких изменений. После резкого сокращения числа браков, наступившего в 1914 и 1915 гг., произошла стабилизация этого показателя. В итоге понижение общего числа браков достигло 58% к довоенному году (1913 г.), что было больше, чем в прошлых войнах России и в других странах. Начавшееся в 1917 г увеличение числа браков совпало с демобилизацией армии, введением института гражданского брака, полной свободой разводов и коренными изменениями бытовых и хозяйственных условий, вызванных революцией. Динамику брачности на рубеже 1920-х гг. С.А. Новосельский определил как патологическую[29].

Сокращение числа родившихся в 1915 г., продолжившееся в последующие годы, составило в 1917 г. 46% довоенного уровня (1913 г.), т.е. упало почти вдвое. В структуре родившихся вырос удельный вес внебрачных детей. Дефицит числа родившихся в Европейской России за 1915-1917 гг. был определен в размере около 5 млн человек[30].

Принципиальным стал вывод о тенденциях смертности гражданского населения, показатели которой вплоть до 1917 г. не предполагали значительных отклонений от обычных довоенных чисел. Послевоенный кризис смертности (1918-1920 гг.), особенно в городах (Петроград, Самара и др.), был определен как исключительно неблагополучный.

Под влиянием сокращения рождаемости естественный прирост населения в РСФСР в 1917 г. стал отрицательным. В 1918-1920-е гг. его отрицательная величина была результатом низкой рождаемости и возросшей смертности. Исходя из величины естественного прироста в 1913 г., дефицит прироста населения Европейской России за 1914-1917 гг. (без военных потерь) составил приблизительно 4322 тыс. человек, а всей Российской империи (без Польши) – 5,5 млн человек[31].

Несмотря на неблагоприятные условия, как видим, были выявлены тенденции основных демографических процессов. Их дальнейший анализ на региональном уровне опирался на исследования, выполненные С.А. Новосельским.

В числе других вопросов в плане работы Комиссии были перемещения беженцев, тесно связанные с движением гражданского населения. Но, в отличие от большинства вопросов, изучавшихся Комиссией, беженство в России оказалось в центре внимания с первых лет войны в силу больших масштабов и негативных последствий. Беженство угрожало распространением заразных болезней, а также столкновениями с коренными жителями. Оно несло с собою «общее потрясение хозяйственного уклада страны»[32]. Беженство стало также важным национальным и политическим вопросом. Поэтому гуманитарные, организационные, санитарные, правовые, организационные и статистические стороны этой проблемы нашли отражение в публикациях 1914-1917 гг.

Острая критика беженства в стране объяснялась отсутствием цели и плана в этом движении[33]. Политика «выселенчества» была тесно связана с движением еврейского населения. Разрешение евреям проживать вне черты их оседлости, за исключением столиц и местностей, находившихся в ведении Министерств императорского двора и военного[34], открыло дорогу перемещениям во «внутренние» губернии Европейской России, что в значительной мере определило отмену «черты оседлости» Временным правительством в марте 1917 г.

Дискуссия о масштабах беженства, начатая в военные годы, продолжилась в рамках Комиссии. Согласно карточным материалам по беженству, ставших частью архивов НКВД, в 1921 г. в РСФСР было не менее 2,5 млн беженцев. По одной из оценок упоминавшегося выше Татьянинского комитета, в Российской империи было учтено 3,2 млн беженцев. По данным Комиссии, число беженцев составило 3,5 млн, по оценке М.М. Грана – 5 млн, по другим – 9 млн и даже 10-15 млн человек[35]. Приведенные оценки беженства свидетельствуют не только о трудностях учета этого явления. На наш взгляд, его характеру больше соответствует динамичный подход, поскольку масштабы беженства на разных этапах войны не могли не различаться. В данном случае важен также формальный критерий выделения беженцев. В отличие от военных лет материальная помощь беженцам в первые советские годы существенно сократилась. После 1917 г. беженцы перешли в ведение Центропленбежа, созданного в рамках НКВД. Наряду с пленными, белогвардейцами, находившимися в концентрационных лагерях, переселенцами из северных голодных губерний в Донскую область и т.д., беженцы были включены в особую категорию населения, которую НКВД определило как «кочующие элементы населения, оторванные от постоянного места жительства»[36]. Поэтому задача учета беженцев определялась масштабами и сроками их реэвакуации[37]. Так и в ряде других разделов трудов Комиссии важной стала постановка задачи упорядочения архива материалов по беженству, серьезно пострадавшего от переездов, условий хранения и т.д.

В трудах Комиссии была определена численность русской армии в 1914-1918 гг. (Л.И. Сазонов) и военные потери России в 1914-1918 гг. (В.И. Биншток), на которых мы остановимся ниже.

Как видим, Комиссией по обследованию санитарных последствий войны 1914-1920-х гг. была предпринята попытка реализовать задачу широкого, по сути комплексного анализа последствий первой мировой войны. Несмотря на ряд неудач, труды Комиссии (вып. 1) сыграли большую роль в привлечении внимания современников к проблеме оценки последствий первой мировой войны. В современных условиях труды Комиссии – ценный документ эпохи, отражающий результаты исследований, проводившихся в сложных условиях. К сожалению, нам не удалось установить причину (или причины), по которым, несмотря на замысел, труды Комиссии ограничились публикацией одного выпуска. Сложные общественно-политические условия, по-видимому, мало благоприятствовали решению задач, определенных Комиссией по изучению итогов первой мировой войны.

Важным этапом в подведении общенациональных итогов войны стала публикация сборника «Россия в мировой войне 1914-1918 года (в цифрах)»[38]. В предисловии к сборнику, написанном В.П. Евфемовым, под руководством которого был подготовлен сборник, военная статистика в России, найденная в различных архивах, оценивается как плохая и чрезвычайно скудная. После десятилетия, истекшего с начала войны, такая оценка означала, по-видимому, незначительные продвижения в работе с упорядочением материалов. К тому же, в отличие от трудов Комиссии, в сборнике не дана оценка публикуемых данных. Фактически выход сборника завершил этап, после которого на многие десятилетия пропал интерес советского государства к потерям России в «империалистической войне». В 1924 г. журнал «Большевик» (орган ЦК ВКП (б)), уделявший большое внимание международным событиям, не «заметил» десятилетнюю годовщину с начала мировой войны.

В сборнике «Россия в мировой войне 1914-1918 года» привлекают внимание материалы, связанные с движением населения. По состоянию на 1 сентября 1917 г, было призвано в армию 15798 тыс. человек. Таким образом, была мобилизована десятая часть населения, каждый пятый мужчина, около половины всех трудоспособных мужчин (474 на 1000 человек), 60 трудоспособных мужчин на каждые 100 крестьянских хозяйств. Около половины крестьянских хозяйств остались без кормильцев. По данным переписи 1917 года (50 губерний), в большинстве губерний и областей удельный вес взятых в армию в общем числе трудоспособных мужчин достигал 45-50%. В отдельных губерниях он был выше: в Тульской 53,6%, в Пензенской 50,7%, в Ярославской 50,0%[39]. Эти сведения широко использовались в дискуссии о выгодах и потерях крестьянства, связанных с войной, в начале 1920-х гг. (Хрящева А.И. и др.).

Как мы упоминали выше, первые сведения о величине боевых потерь русской армией во время первой мировой войны были опубликованы в 1920 г. По данным Вл. Аврамова, число убитых с 1 августа 1914 г. по 1 окт. 1917 г. составило 664890 человек[40]. Кроме этого, в число боевых потерь русской армии были включены раненые, пропавшие без вести, пленные и пострадавшие от ядовитых газов – всего около 8,5 млн человек. В.И. Биншток и Л.И. Сазонов в упоминавшихся выше трудах Комиссии назвали другие данные как величины общих боевых потерь, так и составляющих их элементов. В сборнике «Россия в мировой войне 1914-1918 года» боевые потери (убитые, увечные и пленные) определены в размере 4467,8 тыс. человек. Из них убитых было 775,4 тыс., тяжело раненых и уволенных со службы (увечных) 348,5 тыс., пленных 3343,9 тыс. человек[41].

Различная оценка потерь русской армией в отечественной литературе подробно рассмотрена Б.Ц. Урланисом. Диапазон числа убитых, включая зарубежные источники, колеблется в пределах от 500 тыс. до 4 млн человек. Итоговый расчет Б.Ц. Урланиса потерь русской армии в войне 1914-1918 гг. определен в размере 900 тыс. человек[42]. Современные источники называют два миллиона погибших русских солдат в ходе Первой мировой войне[43].

Как видим, проблема потерь русской армии в первой мировой войне «не закрыта» и в наши дни. Такое положение – результат незавершенности исследований в 1920-е гг.

Современники определили итоги первой мировой войны для России как катастрофические (А.А. Чупров, И.Н. Семашко. В. Розенберг, П.А. Сорокин и др.). Аналитическая работа, выполненная «по горячим следам», заложила основы для дальнейших исследований. Но в середине 1920-х гг. отношение к проблеме, как мы уже отмечали, кардинально меняется. Предлагалось, например, не преувеличивать влияние первой мировой войны на движение населения, учитывая ранний выход России из войны (1917 г.) Кроме того, компенсаторное движение населения в 1917-1920 гг., при прочих равных условиях, должно было уравновесить негативные итоги войны. Для такого вывода использовались данные о динамике общего коэффициента брачности (его величина в Ленинграде составила в 1913 г. 6,3‰, в 1920 г. 27,7‰, в Москве соответственно 5,4‰ и 19,6‰)[44]. В действительности величина общего коэффициента брачности населения Москвы определялась особыми условиями, сложившимися в городе. Помимо мобилизации и нового брачно-семейного законодательства, института гражданского брака и развода, часть браков была «спекулятивной сделкой» для получения исключительно льгот для новобрачных в виде «мануфактуры». Часть фиктивных браков с эвакуированными иностранцами и военнопленными означала возможность эмигрировать. Другая часть браков заключалась для получения пайка, чтобы избавиться от «уплотнения»[45].

Позиция Л.Л. Паперного отразила важные общественные явления – высылку из страны ведущих ученых и общественных деятелей (1922 г.), закрытие «оппозиционных» к политике государства изданий, усиление идеологической борьбы, введение цензуры в виде Главлита в 1922 г.[46], означавших переход к господству идеологических догм.

Решение в начале 1920-х гг. новой исследовательской задачи – необходимости обобщения итогов гражданской войны, голода, военного коммунизма, определило подход, рассматривавший демографическую динамику РСФСР за 1914-1922 гг. как единый процесс, основу которого составляли последовательность и неразрывность событий в этот период. Объединяющей чертой этого периода были признаны непрерывные войны и следовавшие за ними катастрофы с их разрушительным влиянием на все стороны жизни российского общества. Период 1914-1922 гг. определяется как «эпоха великого кризиса в России» из-за колоссальных внешних потрясений и внутренних сдвигов, неисчислимых жертв народа и состояния страны в крайнем напряжении в течение восьми лет[47]. Подобную оценку поддержал Л.И. Лубны-Герцык[48].

Сокращение численности населения России (без Украины, Туркестана и Закавказья) почти на 12 млн человек за 1914-1920 гг. считалось «беспримерным в летописях европейской истории нового времени»[49]. Общие потери численности П. Сорокин оценил в размере 47 млн человек, сравнив численность подданных России на начало войны с численностью населения РСФСР в 1920 г. «Такова первая плата за грехи войны и революции. Кто понимает значение количества населения для судеб государства и общества, тому эти цифры говорят очень многое. Кто не понимает этого, пусть прочтет труды Ратцеля, Ковалевского, Бугле, Кости и других социологов, тогда он кое-что поймет... Такая плата за шесть лет войн и революции не часта в истории. Она едва ли когда-либо имела место и в истории России»[50].

П. Сорокин обратил внимание на неотделимость демографических результатов первой мировой и гражданской войн («внешней» и «внутренней») от социальных последствий – потерь человеческого капитала, негативного воздействия войн на организацию общества. Помимо прямого убийства и заключения в тюрьмы, гражданская война в России, отмечает П. Сорокин, вызвала массовую эмиграцию. Поэтому опустошающее влияние гражданской войны оценивалось как более существенное. Формирование «военного социализма» в Европе в 1914-1918 гг. начало убывать с окончанием войны. П.А. Сорокин отмечает противоположную тенденцию в России – усиление «военного социализма»[51].

По замыслу Е.З. Волкова, период 1914-1922 гг. объединяло также огромное влияние пертурбационных процессов, выразившихся в огромных масштабах и изменившейся структуре миграции[52]. Прямым следствием пертурбационных процессов стали структурные сдвиги в населении, изменившие соотношение наличного и отсутствующего, постоянного и временного, местного и пришлого.

Концепции «великого кризиса» и пертурбации населения заслуживают пристанного внимания в свете последующей истории нашей страны. В современных исследованиях период 1914-1922 гг. определяется как демографический кризис, представляющий собой «неразделимые этапы одной катастрофы»[53]. В рамках новой парадигмы демографическая история России первой половины XX в. рассматривается как перманентный кризис, прерванный тремя демографическими катастрофами: в период революции и гражданской войны, на этапе индустриализации и коллективизации, в годы Великой Отечественной войны[54].

Таким образом, исследование социально-демографических итогов первой мировой войны стало важной вехой в развитии демографической науки в нашей стране. Уроки исследований существенны. Помимо корректного отношения к источникам данных, важен широкий аналитический подход к оценке последствий мировой войны. Плодотворность такого подхода проявилась в том, что он стал частью разработки концепций анализа динамики и структуры населения в1914-1922 гг., первого в ряду катаклизмов, характерных для демографической истории России в ХХ в. Уроки исследования демографических последствий первой мировой войны отражают важную роль государства в их оценке на национальном уровне.

[1] Кваша А.Я. Демографические потери СССР во второй мировой войне // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 6. Экономика. 1993. № 4. С. 38-47; Кваша А.Я. Цена побед. В кн.: СССР: демографический диагноз. М.: Прогресс, 1990. С. 241-251.
[2] Из жизни Общества имени А.И. Чупрова. 3. Деятельность Общества в связи с войной // Статистический вестник. Кн. 1-2. 1914. С. 230.
[3] Всероссийский комитет для оказания помощи пострадавшим от военных действий. 1917. № 21. С. 10-11.
[4] Пироговский съезд врачей и представителей врачебно-санитарных организаций земств и городов по врачебно-санитарным вопросам в связи с условиями настоящего времени. Петроград. 13-18 апреля 1916 г. Пг., 1916. С. 80-85.
[5] Труды чрезвычайного Пироговского съезда. Москва, 4-8 апреля 1917 г. М., 1918. С. 78-79.
[6] Труды комиссии по обследованию санитарных последствий войны. 1914-1920 гг. Вып. 1 / Под ред. М.М. Грана, П.И. Куркина и П.А. Кувшинникова. М.-Л., 1923: 5-6
[7] Об учетах последствий мировой войны 1914-1918 г. От редакции отдела санитарной статистики // Общественный врач. 1922. № 2. С. 27.
[8] During C. Великая война и естественное движение населения // Вестник статистики. 1920. № 5-8. С. 16-46
[9] Приведем лишь некоторые из публикаций по этой проблеме: (Водовозов В.В. Западная Европа и Америка после войны. Цифры и факты. Пб.: Гос. изд-во, 1922. 298 с.; Ден В.Э. Новая Европа. Сер. Экономика. Право. Вып. 8. Пг.: Право, 1922. 152 с.; Жданов Н.М. Русские военнопленные в мировой войне 1914 -1918 гг. Ч. 1, 2, 3 / Сост. Н.М. Жданов. М.: Воен. тип. Всероглавштата, 1920. 376 с.; Павлович М.П. Итоги мировой войны. Изд. 2-е, доп. и перераб. М., 1924. 233 с.; Сорокин П.А. Влияние войны на состав населения, его свойства и общественную организацию // Экономист. Вестник XI Отдела Русского технического общества. 1922. № 1-2. С. 77-107; Труды ЦСУ. Предварительные итоги переписи населения 28 августа 1920 г. Население 25 губерний Европейской России. Т. I. Вып. 1. М., 1920; Струмилин С.Г. Трудовые потери России в войне // Народное хозяйство. 1920. № 18. С. 104-106; Новосельский С.А. Естественное движение населения в России и Европе в годы мировой войны // Общественный врач. 1922. № 2. С. 51-65 и др.). См. также «Раздел III. Первая мировая война, революции, гражданская война и голод» в книге (. Социально-демографические проблемы народонаселения в российской (советской) литературе 1914-1941 гг. Справочное изд. / Сост. В.М. Моисеенко. М.: Макс Пресс, 2013. С. 31-40).
[10] Новосельский С.А. Естественное движение населения в России и Европе в годы мировой войны // Общественный врач. 1922. № 2. С. 51-65 и др.
[11] Чупров А.А. Из письма акад. В.И. Вернадскому // Отчеты о деятельности Комиссии по изучению естественных производительных сил России, состоящей при Императорской академии наук. Отчеты. 1916. № 2. С. 30-31; 41. Чупров А.А. По поводу плана «Преобразования статистической части империи», предлагаемого ЦСК // Статистический вестник. 1916-1917. Кн. 1-2. С. 83, 85.
[12] Чупров А.А. Из письма акад. В.И. Вернадскому // Отчеты о деятельности Комиссии по изучению естественных производительных сил России, состоящей при Императорской академии наук. Отчеты. 1916. № 2. С. 30-31
[13] Труды ЦСУ. Предварительные итоги переписи населения 28 августа 1920 г. Население 25 губерний Европейской России. Т. I. Вып. 1. М., 1920: 3
[14] Яковенко Е.И. Медицинская статистика. Введение в социальную медицину. М.-Л., 1924. С. IV.
[15] Материалы к продовольственному плану // Производство, перевозки и потребление хлебов в России. 1909. Вып. 1. Пг., 1916. С. IX-X.
[16] Итоги сельскохозяйственной и земельной переписи 1917 года по Курской губернии. Крестьянские хозяйства. Вып. 6. Предисловие. Курск, 1922. С. 1.
[17] Водовозов В.В. Западная Европа и Америка после войны. Цифры и факты. Пб.: Гос. изд-во, 1922: 72-73
[18] Волков Е.З. Динамика народонаселения СССР за восемьдесят лет. М.-Л., 1930: 95
[19] Сулькевич С. Изменения в территориальном делении СССР за 7 лет. М., 1925. С. 3-5
[20] Лубны-Герцык Л.И. Движение населения на территории СССР во время мировой войны и революции. М., 1926. С. 5.
[21] Чубутский П. Предпосылки реальной экономической политики // Экономист. Вестник XI Отдела Русского технического общества. 1922. № 1. С. 67
[22] Аврамов Вл. Жертвы империалистической войны // Известия народного Комиссариата здравоохранения. 1920. № 1-2. С. 40-41
[23] П.К. Итоги империалистической войны // Известия Народного Комиссариата Здравоохранения. 1920. № 5-6. С. 20-21
[24] Куркин П.И. Потери населения Московской губернии в мировой войне. Автореферат // Общественный врач. 1922. № 2. С. 67-82
[25] Более подробно о работе Комиссии см.: Труды комиссии по обследованию санитарных последствий войны. 1914-1920 гг. Вып. 1 / Под ред. М.М. Грана, П.И. Куркина и П.А. Кувшинникова. М.-Л., 1923: 9-46.
[26] Труды комиссии по обследованию санитарных последствий войны. 1914-1920 гг. Вып. 1 / Под ред. М.М. Грана, П.И. Куркина и П.А. Кувшинникова. М.-Л., 1923: 18, 20-21
[27] Там же, с. 25-26
[28] Новосельский С.А. Естественное движение населения в России и Европе в годы мировой войны // Общественный врач. 1922. № 2. С. 51-65
[29] Труды комиссии по обследованию санитарных последствий войны. 1914-1920 гг. Вып. 1 / Под ред. М.М. Грана, П.И. Куркина и П.А. Кувшинникова. М.-Л., 1923: 104-107, 109-110
[30] Там же, с. 110
[31] Там же, с. 117, 119
[32] Беженцы и выселенцы. Сб. статей. М., 1915. С. 1
[33] Там же
[34] СУ. 21 августа 1915 г. № 232, ст. 1764
[35] Труды комиссии по обследованию санитарных последствий войны. 1914-1920 гг. Вып. 1 / Под ред. М.М. Грана, П.И. Куркина и П.А. Кувшинникова. М.-Л., 1923: 37
[36] М.И. Центральная коллегия о пленных и беженцах, ее текущая деятельность и будущие задачи // Власть советов. 1919. № 10. С. 24
[37] Согласно современным оценкам, включающим незарегистрированных беженцев, мобилизованных в армию, умерших в ходе эвакуации, новых беженцев в конце 1917 г., общая численность беженцев в период первой мировой войны достигла 5 млн человек (Курцев (1999)). Эта величина совпала с оценкой, данной в публикациях упоминавшегося выше Пироговского съезда врачей (апрель 1916 г).
[38] Россия в мировой войне 1914-1918 года (в цифрах). М.: ЦСУ. Отдел военной статистики, 1925. 103 с. (с табл.).
[39] Россия в мировой войне 1914-1918 года (в цифрах). М.: ЦСУ. Отдел военной статистики, 1925: 4, 21
[40] Аврамов Вл. Жертвы империалистической войны // Известия народного Комиссариата здравоохранения. 1920. № 1-2. С. 40-41
[41] Россия в мировой войне 1914-1918 года (в цифрах). М.: ЦСУ. Отдел военной статистики, 1925: 4-5
[42] Урланис Б.Ц. Войны и народонаселение. Европейские людские потери вооруженных сил европейских стран в войнах XVII-XX вв. (Историко-статистическое исследование). М.: Соц-экон. изд-во, 1960. С. 143-149
[43] Уткин А.Н. I мировая война. М., 2001. С. 5
[44] Паперный Л.Л. Проблемы народонаселения с точки зрения марксистской социологии. М.-Л.: Гос. изд-во, 1926. С. 148
[45] Горбунов А.В. Влияние мировой войны на движение населения Европы // Русский евгенический журнал. 1922. № 1. Вып. 1. С. 43
[46] СУ РСФСР. 1922. № 40, ст. 461
[47] От редакции // Экономист. Вестник XI Отдела Русского технического общества. 1922. № 1-2. С. 3
[48] Лубны-Герцык Л.И. Движение населения на территории СССР во время мировой войны и революции. М., 1926. С. 5
[49] Михайловский В.Г. Введение // Труды Центрального Статистического Управления. Т. I. Вып. 3. Предварительные итоги переписи населения 28 августа 1920 г. Население 58 губерний Европейской и Азиатской России. М., 1921. С. 3
[50] Сорокин П.А. Влияние войны на состав населения, его свойства и общественную организацию // Экономист. Вестник XI Отдела Русского технического общества. 1922. № 1-2. С. 77-107
[51] Там же, с. 90, 94, 106-107
[52] Волков Е.З. Динамика народонаселения СССР за восемьдесят лет. М.-Л., 1930.
[53] Денисенко М.Б. Демографический кризис 1914-1922 гг. // Вестник Московского университета. Сер. 18. Социология и политология. 1997. № 2. С. 78.
[54] Исупов В.А. Демографические катастрофы и кризисы в России в первой половине XX века. Историко-демографические очерки. Новосибирск, 2000. С. 3.