Демографический фактор эволюции "социального государства" в Европе

Г.И. Вайнштейн¹
(Опубликовано в журнале "ПОЛИС. Политические исследования", 2012, №6, с. 155-164)

Экономический кризис последних лет и политика жесткой экономии, осуществляемая правительствами европейских стран в стремлении справиться с его последствиями, превратили вопрос о перспективах "социального государства" в одну из острейших проблем современной Европы. Прокатившиеся в последнее время по ряду стран массовые выступления протеста против неолиберальных программ "сокращения бюджетного дефицита" и урезания социальных расходов государства делают очевидным тот факт, что тревога за судьбы европейской системы социального обеспечения, еще недавно испытывавшаяся в основном экспертным сообществом, стала характерной чертой массовых настроений. Создается, однако, впечатление, что, сознавая изменение условий существования "государства социального благоденствия", население европейских стран видит его причины лишь в кризисных явлениях в экономике и в стремлении правящих сил переложить на плечи масс основную тяжесть мер по преодолению нынешних экономических невзгод.

Между тем проблемы с реализацией различных типов так наз. Европейской социальной модели², сложившихся в "золотой век" экономического роста, имеют гораздо более глубокий характер. Новая реальность социального государства, по преимуществу воспринимаемая массовым сознанием как результат нынешних негативных явлений в экономике, в действительности стала формироваться задолго до произошедшего в конце прошлого десятилетия ухудшения экономической ситуации. Кризисные процессы в экономике лишь способствовали выявлению этой новой реальности. Давление на систему социального обеспечения, создаваемое финансовым кризисом, по сути, актуализировало проблематику будущих судеб европейского социального государства, которая начала вызывать обеспокоенность экспертного сообщества в конце 90-х годов прошлого столетия, но до недавнего времени оставалась вне сферы широкого общественного внимания.

При всем различии в конкретных оценках перспектив социального государства в Европе, большинство ведущих западных экспертов единодушны в главном - наблюдаемые изменения в социальной политике европейских стран необратимы, Европа вступила в новую эпоху взаимосвязей между экономической и социальной сферой. При этом одним из наиболее очевидных параметров, определяющих необратимость происходящих изменений, являются демографические трансформации, переживаемые европейским обществом.

I

Существующие сегодня основные типы европейской социальной политики возникли и были внедрены в первые послевоенные десятилетия высоких темпов экономического развития и весьма благоприятной демографической ситуации. На протяжении довольно длительного периода функционирование этих моделей в значительной мере обеспечивалось устойчивостью экономического роста и наличием в Европе многочисленного поколения налогоплательщиков, родившихся в эпоху послевоенного "бэби-бума". Между тем, в современной Европе жизнеспособность сложившихся социальных моделей подвергается все более серьезному испытанию. Но если обнаружившиеся сравнительно недавно негативные тенденции в экономике могут, в принципе, рассматриваться как явление в известной степени преходящее, то сдвиги нескольких последних десятилетий в демографической структуре европейских стран носят по сути своей весьма долговременный характер, выступая в качестве фактора, оказывающего не только глубокое, но и крайне устойчивое влияние на судьбы социальной политики.

Нынешняя Европа является одним из тех регионов мира, в котором с наибольшей наглядностью обнаруживается набирающий в последнее время все большую динамику демографический кризис в развитых странах. Один из аспектов этого кризиса - прогрессирующее старение населения и все большее расширение в демографической структуре европейских стран доли старших возрастных групп (тех, кому больше 65 лет). Это, естественно, ведет к неуклонному усилению нагрузки на экономически активную часть населения, налоговые поступления от которой являются важнейшим источником поддержания на существующем уровне пенсионных выплат и различных программ социального обеспечения. В то же время давление на трудоспособное население Европы становится тем более существенным, что наряду с увеличением доли лиц старших поколений все острее дает о себе знать и другой аспект демографического кризиса на континенте - падение уровня рождаемости. Суммарный коэффициент рождаемости (СКР) в странах Евросоюза к настоящему времени упал в среднем до 1,37-1,4, т.е. до уровня значительно более низкого, чем тот, который необходим для обеспечения простого воспроизводства населения³. Следствием этой тенденции оказывается не только депопуляция многих европейских стран (убыль населения в результате снижения рождаемости не компенсируется увеличением числа долгожителей), но и все более драматическое изменение в соотношении экономически активной части населения и лиц пенсионного возраста.

Расчеты демографов свидетельствуют, что к 2030 г. средний возраст населения во всех западноевропейских государствах приблизится к 50 годам. В частности, по оценкам экспертов ООН, средний возраст населения Западной Европы, составлявший в 1980 г. 34 года, возрастет к 2030 г. до 47 лет, а в таких странах, как Италия и Испания более половины всего взрослого населения будет старше официально установленного ныне возраста выхода на пенсию⁴. В целом к этому времени среди стран западноевропейского региона будут находиться 5 из 10 государств мира с наиболее высоким средним возрастом населения - Италия, Германия, Португалия, Греция и Испания⁵. Особенно радикальным образом сокращение трудовых ресурсов европейских стран будет происходить уже в следующем десятилетии, поскольку 20-е годы станут периодом, в течение которого многочисленное поколение послевоенного "бэби-бума" полностью достигнет пенсионного возраста.

Прогнозы изменений в демографической структуре населения в общеевропейских масштабах предвидят существенное старение жителей не только стран Западной Европы, но и всех стран Евросоюза, предрекая к середине нынешнего столетия увеличение до 47 лет среднего возраста всего населения 27 стран, составляющих это объединение⁶. Согласно данным европейской официальной статистики, если в 2010 г. лица пенсионного возраста составляли 17,4%, а лица трудоспособного возраста 67% всего населения ЕС, то к 2030 г. это соотношение будет составлять 23,6% к 61,7%, к 2040 г. - 26,9% к 59%, а к 2050 г. - 28,6% к 57%⁷. Иными словами, бремя социального обеспечения одного пенсионера, лежащее в среднем почти на четырех занятых европейцах, в 2030 г. должны будут нести менее чем трое работающих, а в середине нынешнего столетия - уже только двое работающих.

На практике это означает, что уже в не столь далеком будущем многие европейские страны столкнутся с необходимостью вряд ли посильного для них (особенно в условиях ожидаемого падения объемов ВВП) значительного роста затрат на социальное обеспечение населения. В опубликованной еще в 1999 г. статье одного из американских экономистов отмечалось, что в течение ближайших трех десятилетий развитые страны должны будут потратить дополнительно по крайней мере от 9 до 16% ВВП на реализацию своих обязательств по выплате пенсий⁸. Появившиеся спустя несколько лет более детальные расчеты экспертов, относящиеся к европейским странам, в целом подтверждают этот прогноз: сохранение нынешних параметров социальной политики в странах Евросоюза в ближайшие десятилетия потребует значительного увеличения совокупных расходов на пенсионные выплаты и финансирование медицинского обслуживания лиц пенсионного возраста - расходов, на которые приходится львиная доля всех социальных выплат⁹. Так, в Бельгии к 2050 г. потребуется увеличить совокупные расходы на социальное обеспечение пенсионеров с нынешних 15,3% ВВП до 23,6% ВВП, во Франции - с 19% до 23,9%, в Германии - с 17,5% до 22,6%, в Италии - с 19,7% до 22%, в Швеции - с 17,3% до 22,1%, в Голландии - с 12,4% до 20,3%, в Великобритании - с 12,9% до 16,6%¹⁰.

II

Набор "противоядий", которые могли бы позволить противостоять (хотя бы отчасти) этому демографическому вызову, невелик. Если говорить о возможности решения государством нарастающих проблем с финансированием социальных программ за счет повышения налогов на доходы корпораций, то в условиях нынешней глобализации, обостряющей общемировую конкуренцию за инвестиции, за рентабельность производства и облегчающей переток капиталов в страны с более выгодными условиями ведения бизнеса, интересы поддержания конкурентоспособности национальных экономик существенно ограничивают их. Если иметь в виду перспективы улучшения демографической ситуации, то и они выглядят достаточно призрачными. С одной стороны, принятие с этой целью неких мер по стимулированию рождаемости если и сможет скорректировать демографическую структуру общества, то лишь в весьма отдаленном будущем, а с другой, сами эти меры требуют дополнительных социальных ассигнований¹¹. По сути, государствам остается лишь реформировать существующие модели социальной политики путем повышения пенсионного возраста, урезания социальных программ, ужесточения условий предоставления социальной помощи или же увеличения налоговых выплат трудящихся.

И можно не сомневаться, что процесс этого реформирования, первые симптомы которого выявились, по мнению ряда авторов, уже в конце минувшего столетия и который получил мощный импульс в связи с недавними кризисными явлениями в мировой экономике, будет нарастать даже при успешном преодолении экономических трудностей. Еще накануне недавнего мирового экономического кризиса один из авторитетных исследователей европейской социальной модели М. Квик констатировал: "Мы столкнулись с окончанием государства всеобщего благосостояния в том виде, в каком мы его знали... После золотого века поступательного развития европейская система социального обеспечения стала определяться 'политикой жесткой экономии"'¹². Большинство экспертов, рассуждающих о судьбах "социального государства", приходят в последнее время к выводу о том, что в изменившихся реалиях XXI в. система социального обеспечения, созданная в эпоху послевоенного восстановления Европы и ставшая одним из важнейших элементов европейской идентичности, оказывается нежизнеспособной, плохо отвечающей новым вызовам и нуждающейся в трансформации¹³.

Между тем, проблема состоит не только в необходимости осознания неизбежности изменения социальной политики, но и в достижении общественного согласия относительно форм и масштабов этих изменений. По сути дела, перспективы общественного развития в Европе оказываются зависящими от способности европейского общества адаптироваться к происходящим трансформациям в сфере социальной политики. Однако события последнего времени в ряде стран Евросоюза показывают, что предпринимаемые властями шаги по демонтажу существующих социальных программ наталкиваются на активное сопротивление масс и ведут к серьезным нарушениям социально-политической стабильности в привыкшем к благам социального государства европейском обществе.

По мере того, как обострение проблематики социальной политики перекраивает европейскую повестку дня общественной жизни и политической борьбы, нарастает социальная напряженность и политическая конфликтность на территории Евросоюза. Как отмечает обозреватель "Washington Post", "... парадокс заключается в том, что государство благосостояния, созданное для повышения социальной стабильности и ослабления социального конфликта, ныне превращается в движущую силу нестабильности, конфликта и общественных разочарований"¹⁴.

Трудности с адаптацией европейского общества к новой социальной реальности очевидны не только на уровне массовых общественно-политических настроений, но и в сфере борьбы политических сил. Политическим партиям европейских стран, привыкшим функционировать в условиях соперничества по поводу решений, касающихся масштабов и деталей реализации социальных программ, приходится бороться друг с другом в ситуации, когда речь идет о масштабах и деталях демонтажа этих программ. При этом испытываемые некоторыми из них соблазны принятия популистских решений, соответствующих стремлению масс сохранить прежний уровень социальной защищенности, вступают в конфликт как с реальными ресурсами изменившегося общества, так и с необходимостью согласования социальной политики, вырабатываемой на национальном уровне, с рекомендациями относительно важнейших параметров экономической политики, формулируемыми на уровне общеевропейских институтов. В результате возникает ситуация, которую американский политолог Ч. Гати, комментируя положение в одной из европейских стран, не без иронии описал следующим образом: "... многие политики знают, что нужно сегодня делать; единственное, чего они не знают, так это то, как быть переизбранными после того, как они это сделают"¹⁵.

III

Говоря о проблемах "социального государства", связанных с демографическими изменениями в Европе, важно обратить внимание еще на один аспект. Речь идет о трудностях, возникающих в связи с расширением в структуре населения европейских стран доли выходцев из стран бывшего "третьего мира".

В условиях углубляющегося в европейских странах дефицита трудовых ресурсов, начиная с последних десятилетий минувшего столетия, широкое распространение получила практика привлечения этими странами иностранной рабочей силы. При этом возрастание масштабов международной миграции, ставшее одной из отличительных черт современного глобализированного мира, стимулировало и облегчило переток в Европу многомиллионных масс выходцев из отсталых и перенаселенных стран "глобального Юга". Этот процесс привел к преобладанию в структуре "новых жителей" европейского континента представителей так наз. инокультурных меньшинств - прямых мигрантов из развивающихся стран Азии, Африки, Ближнего Востока, Латинской Америки и Карибского бассейна, а также их потомков, родившихся на новой родине. Из 51 млн. мигрантов, проживающих сегодня на территории Евросоюза, около 70% составляют выходцы из развивающихся стран¹⁶.

Таким образом, превращение иммигрантов во все более внушительный компонент населения Европы стало одной из существенных тенденций демографических трансформаций в масштабах континента. Как известно, эта тенденция вызывает далеко не однозначную реакцию в европейском обществе. Все большая часть коренного населения европейских стран болезненно реагирует на неуклонно возрастающее присутствие иммигрантских инокультурных меньшинств¹⁷. Однако растущая озабоченность европейцев увеличением доли иммигрантской части населения до сравнительно недавнего времени была связана преимущественно с этнокультурными и социально-политическими аспектами этой демографической тенденции. Характерной особенностью развития общественных настроений являлось усиление недовольства европейцев разрушением устоявшейся веками этнокультурной гомогенности европейского общества и эрозией его традиционного культурно-цивилизационного облика.

В то же время, вызывавшее все большую тревогу европейцев наполнение общественной жизни культурной и социально-политической конфликтностью, порождаемой указанными демографическими сдвигами, рассматривалось как своеобразная плата за позитивное влияние иммигрантских меньшинств на социально-экономическую сферу. Доминировавшим в общественном мнении и в суждениях экспертного и политического сообществ было представление о том, что расширение иммигрантского компонента в структуре европейского населения позволяет смягчить последствия демографического кризиса в Европе, обеспечивая сохранение нынешнего соотношения между трудоспособной частью населения и лицами, нуждающимися в социальной поддержке, и способствует тем самым долгосрочной устойчивости европейского "социального государства".

Между тем, этот еще недавно казавшийся неоспоримым тезис о благотворной социально-экономической роли иммигрантов в жизни европейских стран начинает подвергаться все более активной и аргументированной критике, находящей отзвук в массовом общественном сознании.

В последние годы появились исследования, проведенные в Великобритании, Франции, Голландии, а также в ряде скандинавских стран, авторы которых на конкретном статистическом материале доказывают, что иммигранты из неевропейских стран стоят европейским государствам больше, чем дают, т.е, что издержки, связанные с социальными расходами на иммигрантов (затраты на жилищные субсидии, семейные пособия, пособия по безработице, расходы на образование, здравоохранение и т.д.) превышают, или, по крайней мере, сводят на нет вклад иммигрантов в экономику.

В частности, опубликованное в 2008 г. исследование одного из французских экономистов свидетельствует, что не-европейские иммигранты и их иждивенцы получают 22% всех социальных выплат государства, и эти выплаты составляют 14% дохода средней иммигрантской семьи, тогда как в средней семье коренных французов социальные выплаты составляют лишь 5% дохода¹⁸. По оценке французских специалистов по проблемам демографии Ж. Дюпакье и И. -М. Лолана, иммиграция обходится Франции ежегодно в 36 млрд. евро, что составляет примерно 80% годового государственного дефицита¹⁹. Более сдержанная оценка экономических последствий присутствия иммигрантов, принадлежащая группе экспертов под руководством известного экономиста К. Шоински, организовавшей специальное исследование по заказу французского Министерства социальных вопросов, говорит о том, что расходы государства на иммигрантов составили в 2009 г. 47,9 млрд. евро в виде затрат на жилищные субсидии, на пенсии, семейные пособия, пособия по безработице, выплаты на образование и здравоохранение, тогда как доходы государства от иммигрантов (в виде налогов на прибыль, на имущество, на потребление, а также различных взносов) составили 60,3 млрд. евро (т.е. положительное сальдо государственной казны составило 12,4 млрд. евро)²⁰.

В опубликованном в Великобритании в 2008 г. отчете Комитета по экономическим вопросам британской Палаты лордов высказывается сомнение относительно справедливости утверждений правительства о том, что "иммиграция приносит экономические выгоды"²¹. "Общее экономическое влияние иммиграции, - утверждают авторы отчета, - скорее всего, незначительно"²². В Голландии, согласно анализу, проведенному в 2009 г. одной из исследовательских фирм, чистая "стоимость" иммиграции из незападных стран составила за 10 последних лет 72 млрд. евро за счет того, что иммигранты чаще коренных жителей страны получают выплаты по системе социального обеспечения и платят, в среднем, меньше налогов на человека, чем коренные голландцы²³. Исследование, которое было проведено в Норвегии, пришло к выводу об ошибочности тезиса о том, что норвежский рынок труда все больше зависит от иммигрантов, и свидетельствовало, что иммиграция ведет к усилению давления на социальное государство. Незападные иммигранты в Норвегии, констатировали авторы исследования, в 10 раз чаще коренных норвежцев являются получателями различных социальных пособий²⁴. Об аналогичной диспропорции говорят и данные германской статистики. В силу сравнительно низкого жизненного уровня иммигрантов доля получателей социальных пособий среди проживающих в Германии иммигрантов в три раза превышала в 2004 г. долю получателей социальных пособий среди коренного населения²⁵.

Как бы то ни было, ясно, что тезис об иммиграции как необходимом и благотворном факторе развития европейской экономики подвергается в последнее время все большим сомнениям. Более того, западные эксперты констатируют, что с углублением экономического спада сомнения в позитивной социально-экономической роли иммигрантов все чаще перерастают в "открытую враждебность" по отношению к ним²⁶. С ухудшением экономической ситуации становится все очевиднее, что представители неевропейских иммигрантских меньшинств воспринимаются многими европейцами уже не только как фактор нежелательных изменений культурно-цивилизационного ландшафта континента, но и как социальные иждивенцы и конкуренты на рынке рабочей силы. Проблема перераспределения социальных выплат между иммигрантами и коренными жителями европейских стран становится предметом активных политических дискуссий и противоборства различных политических сил. Сторонники ужесточения иммиграционной политики утверждают, что иммигранты получают непропорционально высокую часть социальных услуг в виде разного рода пособий и что доля этих услуг существенно выросла в связи с экономическим кризисом, который сильнее всего затронул иммигрантские общины. В европейском общественном сознании резко возрастает поддержка идеи о необходимости депортации на родину иммигрантов, в течение долгого времени остающихся безработными. С 2002 по 2009 г. доля опрошенных, поддерживавших эту идею, возросла в Испании с 25% до 71%, во Франции с 32% до 51%, в Италии с 49% до 79%, в Великобритании с 53% до 78%, в Германии с 50% до 67%²⁷.

С другой стороны, в европейском обществе растет понимание того, что со временем груз социальных расходов, связанных с иммигрантами, будет возрастать. Как пишет американский обозреватель К. Колдуэлл, "... до недавнего времени политики считали, что иммигранты могут, по сути дела, спасти европейское государство социального благоденствия, улучшив резко ухудшающееся вследствие снижения уровня рождаемости в Европе соотношение между работающими и пенсионерами. Но эта идея не работает. Иммигранты тоже стареют, тоже выходят на пенсию, и государство должно брать на себя заботу о них и их больших семьях"²⁸.

В результате этой переоценки прежних представлений об экономических последствиях ширящегося притока иммигрантов существенно увеличивается число европейцев, склонных считать иммиграцию скорее "бременем" для экономики, нежели "благом", дающим возможность преодолеть экономические трудности. Международное обследование, проведенное в 2009 г. в шести западноевропейских странах исследовательским центром " The German Marshall Fund", показало, что по сравнению с 2008 г. доля европейцев, считающих иммиграцию скорее "проблемой для экономики", чем средством решения экономических проблем, возросла в среднем с 43 до 50%. В Германии, Франции, Голландии, Италии такое мнение высказали 40-45% населения, в Испании и Великобритании - 58 и 66% населения²⁹.

Фактически эти изменения отражают глубинный сдвиг в общественном климате европейских стран, который не может не отразиться на будущем европейской системы социального обеспечения. Европейские государства с их развитой системой социальной поддержки граждан - системой, в течение ряда послевоенных десятилетий совершенствовавшейся во многом благодаря этнической гомогенности населения, - со все большим трудом приспосабливаются к меняющимся под влиянием растущей расовой и этнической неоднородности общества обстоятельствам. Общим явлением, характерным для развитых стран Европы, становится обострение конфликта между происходящими в условиях современной глобализации демографическими изменениями, с одной стороны, и сохранением политики государства социального благополучия, с другой. Все очевиднее, что в XXI в. происходит размывание общественного согласия в отношении одной из главных функций государств социального благоденствия, заключающейся в обеспечении ими равной социальной безопасности всем гражданам: у коренных граждан европейских стран принципы социальной политики, предоставляющие всем группам населения равный доступ к благам государства, вызывают все большее недовольство.

Подобные сдвиги в общественных настроениях образуют еще один фактор обострения политической борьбы вокруг будущего европейской системы социального обеспечения. Некоторое время тому назад ныне покойный Нобелевский лауреат Милтон Фридман обратил внимание на то обстоятельство, что "нельзя одновременно иметь свободную иммиграцию и социальное государство"³⁰. Смысл этих слов достаточно ясен: возможность жителей отсталых стран иммигрировать в более богатые страны и получать там равный с коренными жителями этих стран доступ к разного рода социальным выплатам не может не раздражать налогоплательщиков этих "экономически благополучных" стран, подрывая тем самым их поддержку системы социального государства.

IV

Резюмируя сказанное, можно отметить, что в последнее время судьба европейской системы социального обеспечения выглядит все более туманной. Будущее социального государства формируется под влиянием целого ряда противоречащих друг другу тенденций. Императивы меняющейся реальности, важную роль среди которых играют императивы демографического характера, предопределяют неизбежность пересмотра сложившихся моделей европейской социальной политики. Вместе с тем в привыкшем к благам социальной защищенности европейском обществе конкретные масштабы и формы этого процесса в значительной мере зависят от факторов социально-психологического порядка, служащих мощным ограничителем демонтажа социального государства.

При этом социально-психологические особенности, характеризующие нынешнее состояние европейского общества, испытывающее все большее раздражение постоянным ростом иммигрантских меньшинств, оказываются фактором ужесточения социальной политики в том случае, когда речь идет о пересмотре принципов равного обеспечения социальной поддержкой всех групп населения. Происходящее в Европе политическое поправение, питаемое усилением антииммигрантских настроений, накладывает явный отпечаток на политическую борьбу вокруг будущих судеб социального государства. По крайней мере, позиции по вопросам социальной политики, занимаемые левыми и социал-демократическими партиями, которые в течение ряда десятилетий выступали наиболее активными сторонниками расширения социальных программ и которые в прошлом обычно добивались успехов именно в периоды экономических спадов, уже не находят былой поддержки у избирателей. Усиление общественных настроений в пользу ограничения доступа иммигрантов к государственным системам социального обеспечения приносит политические дивиденды скорее правым партиям и правоцентристским коалициям. Они воспринимаются электоратом в качестве последовательной и заслуживающей доверия силы, способной реализовать более избирательную и жесткую по отношению к иммигрантам социальную политику.

¹ Вайнштейн Григорий Ильич, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН.
² В научной литературе широким признанием пользуется точка зрения, согласно которой в процессе развития социальной политики европейских государств на континенте сложились четыре "идеальные" модели "социального государства": социал-демократическая "скандинавская" (или "шведская"), существующая в Швеции, Дании, Норвегии, Финляндии и Голландии; консервативно-корпоративистская "континентальная" (Австрия, Бельгия, Франция, Германия и Люксембург); либеральная "англо-саксонская" (Великобритания и Ирландия) и "южно-европейская" (или "средиземноморская") (Греция, Италия, Португалия и Испания). С принятием в 2004 и 2007 гг. в Евросоюз ряда стран Восточной Европы существующая классификация расширилась, и эксперты отмечают наличие в современной Европе еще одной специфической социальной модели - "посткоммунистической".
³ An Aging World: 2008. International Population Reports. Washington.2009. с. 22
⁴ Howe N., Jackson R. 2011. Global Aging and the Crisis of 2020s. - Current History, vol. 110, issue 732. р. 20
⁵ Future Issue: Demographic Shifts. 2011. - The Hague Centre for Strategic Studies and TWO, N 5. Hague.р. 47
⁶ По другим оценкам, речь идет об увеличении к 2050 г. среднего возраста населения Европы до52лет [см. Krastev I. 2012. Authoritarian Capitalism Versus Democracy. - Policy Review, № 172.].
⁷ Population structure and ageing. 2011. Доступ: http://epp.eurostat.ec.europa.eu/statistics_explained/index.php/Population_structure_and_ageing
⁸ Peterson P. 1999. Gray Down: The Global Aging Crisis. - Foreign Affairs, vol. 78. р. 46
⁹ В 2008 г. в 27 странах ЕС затраты на пенсионные выплаты составляли 45,4% всех затрат на социальное обеспечение (в некоторых странах, в частности, в Италии, Польше, Португалии, они превышали половину всех социальных выплат). Вместе с затратами на финансирование медицинского обслуживания престарелых расходы на поддержку пенсионеров в 2008 г. составляли в целом по странам Евросоюза 75% всех социальных расходов [Puglia A. 2011. Population and social conditions. - Eurostat. Statistics in focus, № 17. р. 4].
¹⁰ Financing Demographic Shifts: The Future of Pensions and Healthcare in a Rapidly Ageing World. 2008. - Interim Report. World Economic Forum, Geneva. р. 6.
¹¹ Достаточно показателен тот факт, что вместо введения мер по стимулированию деторождения, некоторые европейские страны отказываются от уже практикуемых, как это произошло, например, в 2010 г. в Испании, где правительство отменило единовременные государственные выплаты семьям при рождении ребенка.
¹² Kwiek M. 2007. The Future of the Welfare State and Democracy: the Effects of Globalization from a European Perspective. - Czerwinska-Schupp E. (ed.). Values and Norms in the Age of Globalization. Frankfurt, N.Y.: Peter Lang. р. 147.
¹³ см. Espring-Andersen G., Gallie D., Hemerijck A., Myles J. 2002. Why We Need a New Welfare State. Oxford. р. 4.
¹⁴ Samuelson R. 2011. The welfare state's reckoning. - The Washington Post, 05.12.
¹⁵ Gati Ch. 2012. Backsliding in Budapest. - The American Interest, Jan./Febr. Доступ: http://www.the-american-interest.com/article.cfm?piece=1166
¹⁶ World Migration Report. 2008. IOM, Geneva. р. 455
¹⁷ Вайнштейн Г. 2012. И некультурные идентичности и перспективы общественно-политического развития современного Запада. - Политическая идентичность и политика идентичности. Т. 2. Идентичность и социально-политические изменения в XXI веке. М.: РОССПЭН.
¹⁸ Gourevitch J. -P. 2008. Le coût réel de l'immigration en France. - Les Monographies de Contribuables Associus, N 14.
¹⁹ Dupaquier J., Laulan Y. -M. 2006. Immigration/Intégration: un essai d’évolution des coxites économiques et financiers. Paris: Institue de Géopolitique de Populations.
²⁰ Les très bons comptes de l'immigration. 2010. Доступ: http://www.courrierinternatio-nal.com/article/2010/12/02/les-tres-bons-comptes-de-l-immigration
²¹ The Economic Impact of Immigration. 2008. - 1^st Report of Session 2007 - 08 of Select Committee on Economic Affairs, vol. I. L.: House of Lords.
²² Ibidem.
²³ Bodissey B. Calculating the cost of cultural enrichment in the Netherlands. - Доступ: http://vladtepesblog.com/?p=22588
²⁴ Immigrants on Welfare: Assimilation and Benefit Substitution. 2005. Frish Centre for Economic Research, Memorandum 18.
²⁵ Mau St. 2007. Ethnic diversity and Welfare Solidarity in Europe. - Paper prepared for the AGF midpoint Conference 2007. Berlin. р. 5
²⁶ Boeri T. 2009. Immigration to the Land of Redistribution. - LSE "Europe in Question ". Discussion Paper Series. Paper 5/2009. L. р. 2
²⁷ ibid.: 3
²⁸ Caldwell Chr. 2009. Immigration and welfare state: a bad mix. - The Sunday Times, 26.04.
²⁹ Transatlantic Trends Immigration 2009 Survey. The German Marshall Fund of the United States, 03.12.
³⁰ Legrain Ph. 2008. Is free migration compatible with a European-style welfare state? - Expert report N.11 to Sweden's Globalization Council, The Globalization Council, Stockholm. 04.05. Доступ: http://www.sweden.gov.se/globalization