Возрастные и нозологические особенности смертности населения России на фоне западноевропейских государств в 1990-2009 гг.

В.Г. Семенова¹, О.Б. Окунев², В.В. Антонюк³, Г.Н. Евдокушкина⁴
(Опубликовано в Электронном научном журнале "Социальные аспекты здоровья населения" №4 2012 http://vestnik.mednet.ru/content/view/421/30/lang,ru/)

В настоящее время средняя продолжительность жизни рассматривается ВОЗ в качестве интегрального критерия здоровья. Это представляется оправданным как в академическом, так и в социальном контексте: поскольку этот показатель представляет собой среднее число лет, которое при данном порядке вымирания предстоит прожить новорожденному, он по условию не может не учитывать потери на всем возрастном интервале. В социальном контексте продолжительность жизни рассматривается не только как показатель здоровья, но и качества жизни в том или ином регионе: не случайно максимальные уровни продолжительности жизни в настоящее время достигнуты в странах с наиболее высоким уровнем экономики, с одной стороны, и социальными гарантиями – с другой.

В настоящее время отставание России по уровню продолжительности жизни от постиндустриальных стран стало общим местом⁵. При этом малоизученными, во всяком случае, в отечественной литературе, являются возрастные и нозологические аспекты эволюции смертности в странах с высокими уровнями продолжительности жизни⁶. Поэтому закономерными представляются вопросы: за счет каких возрастных групп и причин смерти удалось добиться роста продолжительности жизни в этих странах? Различаются ли возрастные профили смертности при сходных уровнях продолжительности жизни, и если различаются, то за счет каких возрастных групп? Определялась ли эволюция возрастного профиля смертности в странах с близкими современными уровнями продолжительности жизни сходными закономерностями или же характеризовалась страновой спецификой?

Чтобы ответить на эти вопросы, была проанализирована эволюция повозрастной смертности в 3 западноевропейских странах со сходными в настоящее время уровнями продолжительности жизни – Великобритании, Франции и Германии. Выбор этих стран определялся принципиально сходными социально-экономическими условиями жизни, а также принадлежностью к одному региону, что позволило при дальнейшем анализе элиминировать влияние как социально-экономических и географических факторов, так и резкую специфику стиля жизни, могущих повлиять на картину смертности.

Представляется, что подобное исследование позволит определить особенности формирования и масштабы проигрыша России по сравнению с западноевропейскими странами как в возрастном, так и в нозологическом контексте.

Возрастные особенности формирования смертности населения России на фоне западноевропейских стран в 1990-2009 гг.

Последнее 20-летие характеризуется разнонаправленными тенденциями: если в 1990-2000 гг. показатель снизился на 4,6 и 2,1 года, то в 2000-2009 гг. – вырос на 3,6 и 2,4 года соответственно. Таким образом, в период исследования продолжительность жизни российских мужчин снизилась на 1 год, женщин – выросла на 0,3 года.

В 1990-2009 гг. с возрастом менялись не только темпы, но и тенденции смертности: максимально выраженные позитивные тенденции младенческой смертности затухали с возрастом, сменившись негативными у населения 20 лет. Максимальные выраженные негативные тенденции сформировались у населения 25-34 лет, затем темпы их снижались с возрастом, сменившись позитивными у мужчин после 75, у женщин – после 60 лет. Чтобы оценить масштабы отмеченной «разновекторности» тенденций, укажем, что на фоне 2-кратного снижения смертности детей до 5 лет смертность 25-29-летних выросла на 38,2% и 69,9%, 30-34-летних – на 58% и 82,2%. Таким образом, потери российского населения определяются в первую очередь (а у женщин – исключительно) трудоспособными возрастами (рис. 1).

Подобные диспропорции темпов изменения повозрастной смертности не могли не привести к деформации ее возрастного профиля⁷: видно, как формируется характерная выпуклость кривой дожития в трудоспособных возрастах – в 1990 г. она выглядит достаточно слабо выраженной у мужчин и отсутствует у женщин, в 2000 г. у мужчин она является максимально выраженной и приходится на возраста 15-34 года, в 2009 г. она несколько сглаживается, однако не исчезает.

  Рисунок 1. Повозрастные темпы изменения смертности населения России, Великобритании, Франции и Германии в 1990-2009 гг.

У женщин, наоборот, формирование этой выпуклости в трудоспособных возрастах становится наиболее очевидным к 2009 г. (рис. 2).

  Рисунок 2. Возрастной профиль смертности населения России в 1990, 2000 и 2009 гг. (логарифмическая шкала)

На рис. 2 отчетливо виден выигрыш в смертности в детских и подростковых возрастах в 2009 г. по сравнению с 1990 г. и проигрыш в период трудоспособности на фоне близких значений смертности 60-79-летних и некоторого снижения показателя в старческих возрастах (после 80 лет).

В 1990-2009 гг. продолжительность жизни населения Великобритании выросла на 5,2 года в мужской и на 3,7 года в женской популяции (до 78 и 82,2 лет), что определялось практически всеми возрастными группами. При этом повозрастное распределение темпов снижения показателя носило бимодальный характер: максимальные темпы снижения показателя наблюдались у детей 1-4 лет, затем постепенно снижались с возрастом. Минимально выраженные позитивные тенденции наблюдались у 30-39-летних и с возрастом усиливались, причем второй пик сформировался у 60-74-летних, постепенно снижаясь с возрастом. Характерной чертой Великобритании является близость темпов снижения смертности в детских и пожилых возрастах: так, темпы снижения смертности 60-69-летних приблизились к 2-кратным, что соответствовало развитию ситуации у детей. Отметим, что более высокими темпами в мужской популяции смертность снижалась только у мальчиков 1-4 и 5-9 лет (сокращение в 2,4 раза и в 2 раза), в женской популяции – только у девочек 1-4 лет (снижение на 42,4% против 41% у 65-69-летних) (рис. 1).

Во Франции за последнее 20-летие продолжительность жизни мужчин выросла на 4,5 года, женщин – на 3,3 года, достигнув в 2008 г.⁸. 77,8 и 64,8 лет соответственно. Рост продолжительности жизни французов в последнее 20-летие также был обусловлен практически всеми возрастными группами, при этом следует отметить очень высокие и достаточно близкие по величине темпы снижения смертности населения до 30 лет, затем позитивные тенденции ослабевают, оказываясь минимально выраженными среди 45-59-летних. Далее следует ускорение позитивных тенденций, и пик их приходится на 60-69 лет у мужчин и 75-84 года у женщин. При этом, в отличие от англичан, темпы снижения показателя в пожилых возрастах были существенно ниже таковых в детских и молодых возрастах (рис. 1).

Продолжительность жизни населения Германии за последнее 20-летие выросла на 5,8 лет в мужской и на 4,3 года в женской популяции, достигнув в настоящее время соответственно 77,7 и 82,7 года. Характерной чертой Германии является достаточно последовательное, с минимальным отставанием среди 50-59-летних, сокращение темпов снижения смертности с возрастом. При этом темпы снижения смертности немецкого населения отличались высокой пропорциональностью практически на всем возрастном диапазоне: достаточно указать, что если младенческая смертность снизилась в этот период вдвое, то смертность 70-74-летних – на 40% (рис. 1).

Таким образом, на примере 3 западноевропейских стран с очень близкими в настоящее время уровнями продолжительности мужчин (78 лет, 77,8 года и 77,7 года) и достаточно сходными, особенно в Великобритании и Германии, уровнями продолжительности жизни женщин (82,2 и 82,7 года, во Франции искомый показатель составил 84,8 года) можно наблюдать 3 модели эволюции повозрастной смертности: в Великобритании рост продолжительности жизни определялся детьми, подростками и лицами пожилых возрастов при отставании позитивных тенденций среди населения трудоспособных возрастов, во Франции некоторое отставание позитивных тенденций отмечено среди 50-летних, в Германии – позитивные тенденции определялись всеми возрастными группами населения при относительной пропорциональности темпов снижения показателя.

При этом общими для всех 3 стран являются следующие закономерности: во-первых, максимальные темпы снижения детской смертности смещаются от детей первого года жизни в более поздние возраста, во-вторых, все большую роль в росте продолжительности жизни начинают играть пожилые возраста.

Следует обратить внимание также на очень высокое сходство кривой дожития в этих странах не только в отношении близких уровней смертности, но и ее конфигурации: младенческая смертность всегда несколько превышает детскую, однако повозрастные коэффициенты с возрастом снижаются до минимума в 5-9 лет, затем следует рост смертности, причем с 30 лет у мужчин и с 25 лет у женщин зависимость повозрастной смертности от возраста приобретает линейный характер с коэффициентом аппроксимации, близким к единице. При этом никакой выпуклости кривой дожития в трудоспособных возрастах, сформировавшейся в России в прошедшее 20-летие, в западноевропейских странах не наблюдается (рис. 3).

  Рисунок 3. Возрастной профиль смертности населения Великобритании, Франции и Германии в 2009 гг. (логарифмическая шкала)

Однако следует подчеркнуть, что и в настоящее время, при сходных значениях продолжительности жизни, повозрастные коэффициенты смертности в этих странах характеризуются значительным разбросом, приближающимся в отдельных возрастах к 1,5-кратному. Особо отметим, что наиболее существенными и систематическими являются различия в смертности населения трудоспособных (20-54 года) возрастов – на этом возрастном интервале у мужчин они варьируют от 33,3% до 45,8%.

Таблица 1. Различия в смертности от болезней системы кровообращения в основных возрастных группах населения России по сравнению с Великобританией, Францией и Германией (2009 г.) (отношение соответствующих показателей)

Если сравнивать эти страны с Россией, то видно, что огромный проигрыш в продолжительности жизни по сравнению с этими странами обусловлен всеми возрастными группами, однако минимальным он является в самых младших и самых старших, максимальным – в трудоспособных возрастах (табл. 1).

К сожалению, эпидемиологическое развитие России, характеризующееся, в отличие от западноевропейского, во многом обратным характером⁹, предоставляет возможность подтвердить этот тезис на примере одной страны. Так, сходные уровни продолжительности жизни российских мужчин (61,6 и 61,5 года) были отмечены в 1980 и 2007 гг. (отметим, что в советский период эти показатели относились к наихудшим, в постсоветский – свидетельствовали об улучшении ситуации).

Рисунок 4. Возрастной профиль смертности населения России в годы сходных значений продолжительности жизни (логарифмическая шкала)

Из рис. 4 видно, что смертность мальчиков в 2007 г. была значительно ниже (до 2,4 раз среди детей до 4 лет включительно), смертность мужчин трудоспособных возрастах – существенно выше (до трети среди 30-34-летних), чем в 1980 г. Одинаковые значение продолжительности жизни российских женщин (73,9 года) отмечались трижды – в 1972, 1982 и 2007 гг., при этом если кривая дожития в 1972 и 1982 гг. выглядела достаточно сходной, то сравнение ее с кривой 2007 гг. выявило существенные различия, сходные с таковыми у мужчин: существенное снижение детской смертности (более чем 2-кратное у детей до 5 лет), значительный проигрыш в смертности женщин трудоспособных возрастов (более чем 1-, 5-кратный у 25-34-летних).

Видно, что характерной особенностью постсоветского периода является формирование отмеченной выше «выпуклости» в трудоспособных возрастах: и у мужчин и у женщин в советский период линейная зависимость смертности от возраста отмечается, начиная с 25 лет, в постсоветский период – в лучшем случае в 35 лет, т.е. на 10-летие позже, причем это характерно как для мужчин, так и для женщин.

Таким образом, можно констатировать, что, во-первых, проигрыш России по продолжительности жизни формируется на всем возрастном интервале, однако наиболее существенным он является в трудоспособных возрастах: его масштабы таковы, что деформируется кривая дожития населения России (как мужчин, так и женщин).

Во-вторых, сходные с западноевропейскими тенденции изменения смертности на протяжении всего 20-летнего периода исследования отмечены только для детей.

В-третьих, и в России, и в Западной Европе близкие значения продолжительности жизни могут формироваться при существенных (до 1,5 раз) различиях повозрастной смертности.

Закономерным представляется вопрос: характеризуются ли отмеченные закономерности нозологической спецификой?

Повозрастная смертность населения России от болезней системы кровообращения на фоне западноевропейских стран в 1990-2009 гг.

Болезни системы кровообращения в настоящее время входят в число ведущих причин смерти не только в России, но и во всем мире.

За последнее 20-летие смертность российских мужчин от болезней системы кровообращения выросла на 6,4%, женщин – снизилась на 6,6%.

Сразу укажем, что, поскольку смертность от болезней системы кровообращения детскими возрастами определяется минимально (даже в России ежегодные потери от сердечно-сосудистых заболеваний за последнее 20-летие не превысили 500 детей), основное внимание будет уделяться изменению ситуации среди населения старше 15 лет.

Из рис. 5 видно, что за 20-летний период смертность мужчин снизилась (на 11,6%) только в старческих (75 лет и старше) возрастах, в женской популяции позитивные тенденции отмечались не только в старческих возрастах (снижение на 8,6%), но и среди 60-74-летних (снижение показателя на 9,3%). В мужской популяции максимальные темпы роста показателя (86,4%) отмечались среди 12-29-летних, снижаясь с возрастом. В женской популяции они были очень высоки и достаточно близки (60%-75%) в молодых возрастах (до 45 лет), резко снижаясь среди 45-59-летних.

Рисунок 5. Повозрастные темпы изменения смертности от болезней системы кровообращения населения России, Великобритании, Франции и Германии в 1990-2009 гг.

В западноевропейских странах, в отличие от России, в последнее 20-летие сложились устойчивые позитивные тенденции смертности от болезней системы кровообращения. Так, в Великобритании в этот период она снизилась вдвое как в мужской, так и в женской популяции, причем максимальные темпы сокращения показателя (65,%% и 67,1%) отмечены среди 60-74-летних (рис. 5).

Во Франции позитивные тенденции сердечно-сосудистой смертности оказались выраженными не столь ярко, как у англичан, однако показатели французов за последнее 20-летие сократились на 38% и 39,5% соответственно. Однако во Франции, как и в Великобритании, за последнее 20-летие максимально выиграли 60-74-летние, смертность которых как в мужской, так и в женской популяции снизилась вдвое (рис. 5).

Смертность населения Германии за последнее 20-летие снизилась практически вдвое и в мужской и в женской популяции. Характерной чертой эволюции сердечно-сосудистой смертности населения Германии является относительная пропорциональность темпов снижения показателя во всех возрастных группах, особенно выраженная у мужчин. Тем не менее, и в Германии, как и в 2 других западноевропейских странах, максимально выиграли 60-74-летние, смертность которых снизилась в 1990-2009 гг. соответственно в 2,4 и 2,6 раза (рис. 5).

Таким образом, в России, как и в западноевропейских странах, наиболее благополучно ситуация развивалась среди лиц старших возрастов (минимальный рост показателя среди мужчин 60-74 лет, некоторое его снижение у их ровесниц, снижение смертности лиц обоего пола в старческих возрастах), однако даже в старших возрастах масштабы этих сдвигов несопоставимы.

Таблица 2. Различия в смертности от болезней системы кровообращения в основных возрастных группах населения России по сравнению с Великобританией, Францией и Германией (2009 г.) (отношение соответствующих показателей)

Во-вторых, следует отметить, что даже в странах с близкими уровнями продолжительности жизни существуют достаточно существенные различия в уровнях кардиологической смертности – так, в настоящее время смертность мужского населения Германии превышает показатели французов 1,5-кратно. Однако значимые различия между этими странами формируются после 45 лет и становятся максимальными в самых старших возрастах (65,3% среди 60-74-летних и 55,7% среди лиц 75 лет и старше). Если же сопоставить современные различия между Россией и всеми 3 западноевропейскими странами, то становится очевидным, что пик различий у мужчин приходится на 30-44-летних, при этом отставание России варьирует от 7,3 раз по сравнению с Великобританией до 10 раз по сравнению с Францией. В женской популяции можно констатировать кратный проигрыш России во всех возрастных группах старше 15 лет, при этом отставание выглядит относительно пропорциональным среди 30-74-летних по сравнению с Великобританией и Германией, если же сравнивать с Францией, то максимальный (9,6-кратный) проигрыш отмечен среди 60-74-летних. Особо следует подчеркнуть, что в 1990 г. это отставание уже сформировалось, однако масштабы его выглядели не столь катастрофическими, как в настоящее время (табл. 2).

Рисунок 6. Возрастной профиль смертности от болезней системы кровообращения населения России, Великобритании, Франции и Германии, 2009 г. (логарифмическая шкала)

Об указанных различиях между 4 странами свидетельствуют возрастные профили смертности от сердечно-сосудистых заболеваний их населения: из рис. 6 видно, что российский возрастной профиль отличается не только уровнем, но и формой: если у мужчин в западноевропейских странах он аппроксимируется после 15 лет линейной зависимостью, то в России носит дугообразный, за счет трудоспособных возрастов, характер. В женской популяции России он характеризуется линейным ростом с возрастом, в западноевропейских странах возрастной профиль смертности от сердечно-сосудистых заболеваний аппроксимируется скорее степенной функцией, за счет как трудоспособных, так и пожилых возрастов.

Повозрастная смертность населения России от новообразований на фоне западноевропейских стран в 1990-2009 гг.

Новообразования, наряду с болезнями системы кровообращения, в течение всего периода исследования входят в триаду ведущих причин смерти не только в России, но и во всем мире.

Онкологическая смертность российского населения за последнее 20-летие снизилась на 15,7% в мужской и на 6,1% в женской популяции. Максимальные темпы снижения онкологической смертности в течение всего периода исследования отмечались среди детей до 14 лет включительно, при этом число умерших в этих возрастах было минимальным, не превысив ежегодно 1500 человек.

Укажем, что за 20-летие позитивные тенденции онкологической смертности населения России определялись всеми возрастами, кроме самых старших, при этом у мужчин и особенно у женщин темпы снижения показателя последовательно сокращались с возрастом (рис. 7).

Онкологическая смертность населения Великобритании за 20-летие снизилась на четверть в мужской и на 19,3% в женской популяции, при этом темпы снижения онкологической смертности английских мужчин оказались самыми высокими в детских возрастах (2-кратное снижение показателя), очень близкими в период трудоспособности и в пожилых возрастах и несколько сократились в старческих возрастах. У женщин максимальные темпы сокращения онкологической смертности были выявлены в 30-44 года и снижались с возрастом до минимальных (на 1,7%) в старческих возрастах (рис. 7).

Рисунок 7. Повозрастные темпы изменения смертности от новообразований населения России, Великобритании, Франции и Германии в 1990-2009 гг.

Онкологическая смертность французов снизилась за 20-летие на 20,4%, француженок – на 7,5%. При этом в мужской популяции максимальные (почти 2-кратные) темпы снижения показателя отмечались среди 30-44-летних, последовательно сокращаясь с возрастом, у женщин же последовательное сокращение темпов снижения онкологической смертности наблюдается на всем возрастном интервале (рис. 7).

В Германии за 20-летие смертность мужского населения снизилась на четверть, женского – на 19,9%, при этом максимально выраженные позитивные тенденции (44%- и 39,8%-ное снижение показателя) отмечены, как и во Франции, у 30-44-летних, с их последовательным затуханием с возрастом (рис. 7).

Таким образом, можно констатировать, что во всех 4 странах ситуация в мужской популяции развивалась более успешно, чем в женской, при этом если в Великобритании и Германии темпы снижения онкологической смертности женщин уступали мужским достаточно незначительно, то в России и Франции – кратно. Интересно, что в 1990-2009 гг. минимальными из 4 стран темпы снижения онкологической смертности в России становятся только после 60 лет. Следует отметить также, что если у мужчин во всех 4 странах закономерности возрастного распределения темпов снижения смертности схожи – помимо моды в детских возрастах, во всех странах сформировалась еще одна мода, приходящаяся, как правило, на 30-44-летних, то в женской популяции Великобритании и Германии возрастной профиль темпов снижения смертности мало отличается от мужского. А в России и Франции можно констатировать резкое сокращение темпов снижения с возрастом, без какого бы то ни было их возрастания в трудоспособных возрастах. Кроме того, безусловным отличием России за 20-летний период является рост онкологической смертности в старческих возрастах: в 3 остальных странах позитивные тенденции, хотя и заметно затухающие с возрастом, отмечены в самых старших возрастах.

Тем не менее, в настоящее время новообразования являются единственным классом причин, по смертности от которых отставание России представляется минимальным: у мужчин оно не превышает 30% по сравнению с Великобританией и Германией и только на 10% - по сравнению с Францией.

Таблица 3. Различия в смертности от новообразований в основных возрастных группах населения России по сравнению с Великобританией, Францией и Германией (2009 г.) (отношение соответствующих показателей)

В женской популяции онкологическая смертность в России практически не отличается от таковой во Франции и Германии и на 13% ниже, чем в Великобритании. При этом, однако, следует обратить внимание на то, что в детских и трудоспособных возрастах отставание является существенным (до 2 раз в отдельных половозрастных группах), однако этот проигрыш компенсируется более низкими уровнями смертности в старческих возрастах (табл. 3).

Рисунок 8. Возрастной профиль смертности от новообразований населения России, Великобритании, Франции и Германии, 2009 г. (логарифмическая шкала)

Показательно, что возрастной профиль онкологической смертности российского населения по своей конфигурации практически не отличается от кривой дожития западноевропейских стран – можно отметить несколько более высокие, особенно в молодых возрастах, уровни смертности, однако деформации возрастного профиля не наблюдается (рис. 8).

Повозрастная смертность населения России от внешних причин на фоне западноевропейских стран в 1990-2009 гг.

Травмы и отравления, несмотря на снизившуюся значимость, и в настоящее время продолжают оставаться в числе ведущих причин смерти.

В России за последние 20 лет травматическая смертность мужчин выросла на 8%, женщин – на 6,5%. При этом наиболее благополучно ситуация развивалась в самой младшей возрастной группе – смертность мальчиков от внешних причин снизилась почти вдвое (на 44,3%), смертность девочек – на 31%, а также среди лиц старческих возрастов, смертность которых снизилась на 9,7% и 17,5% соответственно. Максимальные темпы роста смертности от внешних причин отмечены у пожилых (60-74-летних) мужчин и женщин 30-44 лет, смертность которых выросла на 40,1% и 31,9% соответственно. Следует отметить также 20,6%-ный рост смертности молодых (15-29-летних) женщин на фоне 4,2%-ного снижения показателя у их ровесников (рис. 9).

В Великобритании за последнее 20-летие смертность от внешних причин снизилась на 18,4% у мужчин и на 17,1% у женщин, причем позитивные тенденции определялись у мужчин всеми возрастными группами, у женщин – лицами до 75 лет. Однако, характеризуя возрастную картину изменений в Великобритании, нельзя не отметить замедление позитивных тенденций среди 30-59-летних, особенно очевидное у мужчин: так, смертность 30-44-летних в 2009 г. практически не отличалась от таковой в 1990 г. (49,7 и 49,8 на 100000 соответствующего населения). При этом, кроме детей, следует отметить существенное снижение смертности у молодого (15-29 лет) и пожилого (60-74 года) населения Великобритании, смертность которых снизилась на 37,9% и 26% и на 25,2% и 34,1% соответственно (рис. 9).

Совершенно иначе складывалась ситуация во Франции, где в период исследования смертность от внешних причин снизилась на 36,4% в мужской и на 40,9% в женской популяции: в этой стране темпы позитивных тенденций в мужской популяции последовательно снижались с возрастом, без очевидного «провала» в период трудоспособности, у женщин наблюдалось некоторое их ускорение после 60 лет.

Рисунок 9. Повозрастные темпы изменения смертности от внешних причин населения России, Великобритании, Франции и Германии в 1990-2009 гг.

Вследствие подобной динамики за 20-летний период более всего выиграли дети, смертность которых снизилась 3-кратно, и молодежь (лица 15-29 лет), смертность которых снизилась в 2 и 2,4 раза соответственно. При этом даже минимальные темпы снижения показателя, отмеченные у мужчин старше 75 лет, превысили 25% (рис. 9).

В Германии в 1990-2009 гг. смертность от внешних причин снизилась почти вдвое и в мужской и в женской популяции, при этом, как и во Франции, позитивные тенденции определялись всеми возрастными группами. Следует отметить также еще более последовательное, чем во Франции, сокращение темпов снижения смертности от внешних причин с возрастом, наблюдаемое как в мужской, так и в женской популяции (рис. 9).

Таким образом, сравнивая тенденции смертности от внешних причин в западноевропейских странах за последнее 20-летие, можно отметить, что во всех 3 странах максимально выиграли дети и молодежь, т.е. населения до 30 лет. Среди лиц старше 30 лет ситуация развивалась по разным моделям: в Великобритании сформировалась вторая мода распределения темпов изменения смертности, приходящаяся на пожилые возраста (60-74 года), во Франции возрастной профиль темпов снижения показателя выглядит относительно пропорциональным, в Германии темпы снижения смертности последовательно сокращаются с возрастом, при этом даже их минимум, отмеченный в старческих возрастах, не опускается ниже 33,7% и 43,5% соответственно.

Таким образом, в целом за 20-летие общими с Россией являются только позитивные тенденции детской смертности от травм и отравлений, однако обнадеживает развитие российской ситуации в нулевые годы по «германскому» типу. Следует также отметить, что в нулевые годы Россия оказалась в числе лидеров по темпам снижения смертности населения трудоспособных возрастов (особенно в мужской популяции).

Характеризуя современные уровни смертности от внешних причин в 3 западноевропейских странах, следует отметить их существенный разброс – 60%-ный проигрыш Франции и Великобритании и Германии, на фоне сходных показателей последних двух стран. Отставание Франции определяется всеми возрастными группами, однако интересной представляется достаточно сложная возрастная конфигурация смертности в странах со сходными уровнями показателя, т.е. Великобритании и Германии: они формируются при существенно более высоких уровнях смертности населения пожилых, старческих и детских возрастов в Германии, компенсируемых более низкой, чем в Англии, смертностью 15-44 летних на фоне близкой смертности лиц 45-59 лет.

Таблица 4. Различия в смертности от травм и отравлений в основных возрастных группах населения России по сравнению с Великобританией, Францией и Германией (2009 г.) (отношение соответствующих показателей)

Сравнение России с указанными странами показывает, что в нашей стране смертность от внешних причин превышает таковую в западноевропейских в 4-6—раз в мужской и в 2-4 раза в женской популяции, причем это отставание является кратным во всех возрастах, кроме самых старших: укажем, что травматическая смертность французов старше 75 лет превышает показатели жителей России на треть, смертность француженок этих возрастов – на 78,6%. Однако в более младших возрастных группах отставание России варьирует в мужской популяции от 3,7-кратного (Франция, 60-74-летние) до 10,2-кратного (Германия, 30-44-летние), в женской популяции – от 2,2-кратного до 7,5-кратного (те же половозрастные группы). Следует указать, что отставание формируется, как правило, за счет трудоспособных групп населения. Подчеркнем, что в 1990 г. масштабы этого отставание были заметно ниже, особенно в женской популяции (табл. 4).

Наглядно различия в современном возрастном профиле 4 стран видны на рис. 10: видно, что, при всех отмеченных различиях, повозрастная смертность мужчин от внешних причин в Великобритании, Франции и Германии резко увеличивается с переходом из детских в подростковые возраста, в трудоспособных и пожилых возрастах она достаточно близка, несколько возрастая в Германии и Франции, и резко увеличивается в старческих возрастах. В женской популяции следует отметить ее возрастание в период трудоспособности и пожилых возрастах (до 74 лет) с резким скачком в старческих возрастах.

Рисунок 10. Возрастной профиль смертности от травм и отравлений населения России, Великобритании, Франции и Германии, 2009 г. (логарифмическая шкала)

При этом во всех 3 странах максимальные уровни смертности отмечены в самой старшей возрастной группе (укажем, что у мужчин 75 лет и старше смертность превышает показатели 60-74-летних более чем втрое у мужчин и в 6 раз у женщин). В России же смертность мужчин старше 75 лет по сравнению с 60-74-летними снижается на 15,9%, женщин – возрастает только в 1,5 раза. Таким образом, возрастной профиль смертности российского населения от травм и отравлений, помимо крайне высоких уровней смертности, также имеет иную конфигурацию по сравнению с западноевропейскими странами, особенно отчетливую у мужчин. Отметим, что Россия – единственная из 4 стран, где построение возрастного профиля вполне возможно в реальной, а не логарифмической шкале, однако это сделало бы невозможным сравнение ее с другими странами.

Повозрастная смертность населения России от болезней органов дыхания на фоне западноевропейских стран в 1990-2009 гг.

Болезни органов дыхания в настоящее время все чаще входят в число ведущих причин смерти, особенно в постиндустриальных странах.

В России болезни органов дыхания относятся к немногочисленным причинам, смертность от которых в последнее 20-летие снизилась (на 21,2% в мужской и на 37,9% в женской популяции), при этом позитивные тенденции определялись детьми и лицами пожилых и старческих возрастов, в трудоспособных возрастах отмечен 2,3- и 2,5-кратный рост смертности среди 15-29-летних, 3,3-кратный – у мужчин и женщин 30-44 лет, 18,7%- и 18,4%-ный – среди 45-59-летних.

Таким образом, тенденции постсоветского 20-летия в трудоспособных возрастах, с одной стороны, в до- и посттрудоспособных – с другой, оказались разнонаправленными (рис. 11).

В этот же период в Великобритании респираторная смертность мужчин снизилась на 30,7%, женщин – только на 8,1%, при этом следует отметить характерный для англичан «провал» в трудоспособных возрастах: так, среди 45-59-летних темпы снижения показателя сократились соответственно до 7,7% и 7,6%. Особо следует отметить существенный, 18,3%-ный рост показателя у 30-44-летних женщин. В целом же сколько-нибудь отчетливой зависимости темпов изменения респираторной смертности с возрастом в Великобритании не сформировалось, однако следует указать, что и в мужской и женской популяции Великобритании максимально выиграли дети, а также лица пожилых возрастов (рис. 11).

Во Франции за 20-летие респираторная смертность снизилась на 38,6% в мужской и на 36% в женской популяции, при этом максимальные темпы снижения смертности, отмеченные у детей, сокращались с возрастом до минимума, отмеченного у 45-59-летних, в старших возрастах позитивные тенденции активизировались, однако минимальные темпы снижения показателя не опускались ниже 32,2% и 20,5% соответственно (рис. 11).

В Германии за 20-летие мужская респираторная смертность снизилась на 34,3%, женская – на 12%, причем наиболее высокими темпами снижалась смертность населения до 45 лет, темпы снижения смертности мужчин после 45 лет были достаточно близки. В женской популяции среди 45-59-летних наблюдался рост показателя, после 60 лет темпы позитивных тенденций оказались сходными (рис. 11).

Рисунок 11. Повозрастные темпы изменения смертности от болезней органов дыхания населения России, Великобритании, Франции и Германии в 1990-2009 гг.

Таким образом, во всех странах минимально выраженными оказались позитивные тенденции 30-59-летних (у англичанок и немок в этих возрастах наблюдался даже рост показателя), максимальные темпы снижения, как правило, выявлялись либо среди детей, либо среди лиц 15-29 лет. В старших возрастах позитивные тенденции, как правило, несколько активизировались по сравнению с лицами трудоспособных возрастов.

Принципиально сходная картина сложилась и в России, однако ни в одной западноевропейской стране «негативные тенденции» не означали кратный рост показателя, как это наблюдалось среди российского населения 15-44 лет.

Следует отметить, что среди 3 западноевропейских стран современные различия в уровнях респираторной смертности превышала 2 раза у мужчин и 3 раза у женщин (Великобритания и Франция), при этом у мужчин различия увеличиваются в детских и старших возрастах, у женщин они на всем возрастном интервале являются относительно пропорциональными.

Таблица 5. Различия в смертности от болезней органов дыхания в основных возрастных группах населения России по сравнению с Великобританией, Францией и Германией (2009 г.) (отношение соответствующих показателей)

Если же сравнивать показатели этих стран с современными российскими, то ни по одной другой причине из ведущих позиции России не выглядят столь обнадеживающими: в целом смертность российских мужчин от болезней органов дыхания кратно (в 2,3 раза) отстает только от французской, проигрыш по сравнению с немцами составляет 67,5%, а по сравнению с англичанами – только 10,8%. Если же сравнивать ситуацию в женской популяции, то Германия проигрывает нам 23,8%, Великобритания – в 2,5 раза (табл. 5).

Однако эта ситуация принципиально меняется, если рассматривать ее в возрастном аспекте: в младших возрастных группах (до 44 лет) проигрыш России превышает 10 раз, а по сравнению с 30-44-летними немцами является почти 20-кратным. В самой старшей возрастной группе ситуация меняется диаметрально: российские показатели являются из 4 стран минимальными и в женской популяции кратно меньшими, нежели в 3 западноевропейских странах. Наглядно эта смена проигрыша выигрышем с возрастом представлена на рис. 12, где, кстати, вполне заметна «выпуклость» на кривой дожития в трудоспособных возрастах, отсутствующая в западноевропейских странах.

Рисунок 12. Возрастной профиль смертности от болезней органов дыхания населения России, Великобритании, Франции и Германии, 2009 г. (логарифмическая шкала)

Подобная ситуация становится объяснимой, если вспомнить, что респираторная смертность в младших (детских, трудоспособных и «молодых пожилых») возрастах, определяется пневмониями, в старших и старческих – застойными явлениями в легких. Пневмония в возрастах до 65 лет является заболеванием, смертность от которого безусловно предотвратима правильным и своевременным медикаментозным лечением, застойные явления в легких в старческих возрастах физиологически обусловлены, и борьба с ними требует иных медицинских стратегий. При этом они связаны (провоцируют или провоцируются) с сердечной недостаточностью. Таким образом, если смерть от пневмонии в трудоспособных возрастах безусловно будет отнесена к болезням органов дыхания, то при диагностике смерти в старческих возрастах зачастую возникает проблема выбора – является ли данная патология сердечно-сосудистой или легочной? Таким образом, в России скорее всего имеет место недоучет смертей от болезней органов дыхания в старческих возрастах на фоне несомненного аномально высокого уровня смертности от пневмонии в трудоспособных возрастных группах.

Повозрастная смертность населения России от болезней органов пищеварения на фоне западноевропейских стран в 1990-2009 гг.

Болезни органов пищеварения в настоящее время приобретают все большую значимость как в России, так и в западноевропейских странах.

В России в последнее 20-летие смертность от этих заболеваний выросла на 80,5% у мужчин и на 82,9% у женщин. Если оценивать возрастные изменения, единственной группой, где наблюдалось улучшение ситуации, оказались дети, смертность которых снизилась наполовину и на треть соответственно, максимальное ухудшение отмечено среди трудоспособного населения, где смертность снизилась кратно во всех возрастных группах (соответственно в 3,4 и 2,9 раза среди 15-29-летних, в 3,9 и 5 раз среди 30-44-летних, в 2,3 и 2,8 раза среди 45-59-летних). Менее всего выраженными негативные тенденции оказались среди лиц старческих (старше 75 лет) возрастов – их смертность выросла соответственно на 6,7% и 17,3% (рис. 13).

Отметим, что в последнее 20-летие отрицательные тенденции смертности от болезней органов пищеварения отмечены и в Великобритании, где смертность мужчин выросла на 18,4%, женщин – на 12,3%. Крайне интересным представляется также принципиальное сходство возрастного профиля темпов изменения смертности англичан и жителей России, особенно отчетливое у мужчин: группой риска с очень высокими темпами роста показателя являются лица трудоспособных возрастов (так, среди 30-44-летних смертность выросла соответственно в 2,3 раза и на 78,8%), наиболее благополучно ситуация складывается в мужской популяции у мальчиков до 15 лет, в женской – у молодых (15-29 лет) женщин (рис. 13).

Отметим, что у французов за этот период тенденции смертности от болезней органов пищеварения оказались диаметрально противоположными: смертность от этих причин снизилась более чем на треть (на 34,1% и 36,3%) и в мужской и в женской популяции, что определялось всеми возрастными группами.

Рисунок 13. Повозрастные темпы изменения смертности от болезней органов пищеварения населения России, Великобритании, Франции и Германии в 1990-2009 гг.

Особо подчеркнем, что среди 30-44-летних показатели снизились более чем вдвое как в мужской, так и в женской популяции, причем у женщин этих возрастов они были максимальными. Интересно, что темпы снижения показателя лиц старше 60 лет оказались близки как в возрастном, так и в гендерном аспектах – и у мужчин и у женщин старше 60 лет они были близки к трети (рис. 13).

В Германии за последнее 20-летие смертность от болезней органов пищеварения снизилась на 32,1% у мужчин и на 21,5% у женщин. При этом смертность населения до 45 лет снизилась более чем вдвое, с возрастом темпы снижения показателя сокращались, будучи сходными у 45-59- и 60-74-летних. Минимальные темпы снижения смертности от болезней органов пищеварения отмечались у населения самых старших возрастных групп (рис. 13).

Таким образом, сравнение ситуации с болезнями органов пищеварения в 1990-2009 гг. в 4 странах выявляет негативные тенденции в России и Великобритании на фоне позитивных тенденций во Франции и Германии. Показательно, что во всех 4 странах изменение ситуации определялось в первую очередь трудоспособными возрастами – и негативные сдвиги в России и Великобритании, и позитивные – во Франции и Германии. При этом общими для всех 4 стран являются позитивные тенденции смертности детей (единственное исключение – девочки Великобритании).

Интересно отметить также, что в настоящее время уровни смертности от болезней органов пищеварения у мужчин 3 западноевропейских стран различались минимально, составив 36,4 в Великобритании, 34,1 во Франции и 37,9 в Германии на 100000 соответствующего населения, на фоне 2-кратных различий в смертности населения в возрастных группах до 45 лет, сходства показателей среди 45-59-летних мужчин и 20%-10%-ных различий в старших возрастах.

При этом проигрыш России по сравнению с этими странами превышает 2 раза в мужской популяции и является 1,5-2,4-кратным – в женской. Однако сравнение повозрастной смертности в России, с одной стороны, и 3 западноевропейских странах – с другой, позволяет выявить возрастную специфику, сходную с отмеченной для болезней органов дыхания: на фоне кратного превышения российских показателей над западноевропейскими, максимального в возрастах 15-29 лет (от 7,3 до 14,5 раз в мужской и от 5,8 до 20,4 раз в женской популяции), российская смертность лиц старческих возрастов оказывается ниже западноевропейской на 7,3%-18,4% в мужской и 8,1%-61,6% в женской популяции (табл. 6).

Таблица 6. Различия в смертности от болезней органов пищеварения в основных возрастных группах населения России по сравнению с Великобританией, Францией и Германией (2009 г.) (отношение соответствующих показателей)

Следует отметить также, что проигрыш России по уровню смертности от болезней органов пищеварения сформировался в последнее 20-летие: в 1990 г. более низкие, чем в России, показатели отмечались только у английских мужчин, однако отставание России по смертности 15-29-летних отмечалось уже в первый год исследования.

Рисунок 14. Возрастной профиль смертности от болезней органов пищеварения населения России, Великобритании, Франции и Германии, 2009 г. (логарифмическая шкала)

Различия возрастного профиля становятся очевидными на рис. 14; однако следует отметить, что возрастной профиль смертности западноевропейских стран от болезней органов пищеварения, в отличие от других патологий, также характеризуется «выпуклостью», и она формируется в трудоспособных возрастах. Возрастной профиль России, помимо очень высоких показателей вплоть до старческих возрастов, характеризуется отсутствием типичной для западноевропейских стран «впадины» в 15-29 лет.

Повозрастная смертность населения России от инфекционных болезней на фоне западноевропейских стран в 1990-2009 гг.

Инфекционные заболевания относятся к числу патологий, смертность от которых в последнее время стала во всем мире расти.

В России за последнее 20-летие инфекционная смертность выросла на 67,7% у мужчин и 69% у женщин, причем рост инфекционной смертности российского населения обусловлен в первую очередь трудоспособными возрастами, в которых наблюдался кратный рост показателя, среди 60-74-летних также отмечены негативные тенденции. Снижение инфекционной смертности в период исследования отмечено только среди детей и лиц самых старших возрастов (рис. 15).

В этот период в Великобритании инфекционная смертность мужчин выросла 1,5-кратно, женщин – почти 2-кратно. При этом позитивные тенденции инфекционной смертности отмечены только среди населения до 29 лет, однако, в отличие от России, наиболее высокие темпы роста показателя (в 2,2 и 3,1 раза соответственно) отмечены в самой старшей возрастной группе. Особо укажем, что инфекционная смертность 30-44-летних англичанок выросла в 2,4 раза (рис. 15).

Инфекционная смертность населения Франции за период исследования выросла на 16% и 19,8% соответственно, причем наиболее выраженными оказались негативные тенденции среди 30-59-летних (отметим, что смертность лиц 30-44 лет выросла почти 2-кратно и в мужской и в женской популяции, 45-59-летних – соответственно на 73,9% и 57,8%). Подчеркнем, что в женской популяции снижение смертности отмечено только среди девочек до 15 лет (рис. 15).

В Германии инфекционная смертность за 1990-2009 гг. выросла на 61,3% в мужской и почти 2-кратно – в женской популяции.

Рисунок 15. Повозрастные темпы изменения смертности от инфекционных болезней населения России, Великобритании, Франции и Германии в 1990-2009 гг.

Укажем, что позитивные тенденции (2-кратное снижение смертности) отмечались у детей до 15 лет, во всех остальных возрастах показатели выросли, максимально (в 2,1 и 2,4 раза – в самой старшей возрастной группе), причем и в мужской и в женской популяции наблюдалось достаточно последовательное увеличение темпов росла инфекционной смертности с возрастом (рис. 15).

Таким образом, в целом рост инфекционной смертности в России не является по сравнению с 3 западноевропейскими странами опережающим, более того, в женской популяции темпы роста показателя в России заметно отстают от таковых в Великобритании и Германии. Во всех 4 странах наблюдалось снижение детской инфекционной смертности, при этом в России она снижалась темпами, значительно превышающими таковые в западноевропейских странах. Россия – единственная страна, где значительно снизилась инфекционная смертность лиц самых старших возрастов (в Великобритании и Германии, с сопоставимыми темпами роста показателя, в этой возрастной группе показатели выросли максимально). Собственно, из 3 западноевропейских стран только во Франции лидерами по темпам роста показателя оказались лица трудоспособных возрастов, но только в России инфекционная смертность на всем интервале трудоспособности росла сверхвысокими темпами.

Таблица 7. Различия в смертности от инфекционных болезней в основных возрастных группах населения России по сравнению с Великобританией, Францией и Германией (2009 г.) (отношение соответствующих показателей)

Интересно, что современные уровни инфекционной смертности мужского населения Франции и Германии достаточно близки, при этом в Великобритании показатели на ¾ ниже, чем среди французов. Однако даже при близости французских и немецких показателей их возрастные уровни различаются весьма существенно: так, среди 30-44-летних эти различия приближаются к 80%, однако в самой старшей возрастной группе нивелируются. Еще более интересной выглядят возрастные различия в женской популяции: несмотря на то, что во всех 3 странах в целом инфекционная смертность различается весьма несущественно, разброс повозрастной смертности варьирует от 26% среди 60-74-летних до 2,5 раз среди девочек до 15 лет.

Если сравнивать западноевропейские показатели с российскими, то в настоящее время превышение инфекционной смертности российских мужчин над англичанами приближается к 5-кратному, над французами и немцами – к 3-кратному, при этом кратный проигрыш России обусловлен возрастами до 60 лет. Укажем, что среди 15-44-летних следует говорить об отставании в десятки раз: так, инфекционная смертность 15-29-летних англичан ниже российской в 34,2 раза, французов – в 30,2 раза, немцев – в 22,3 раза, 30-44-летних – в 25,7 раз, 13,6 раз и 24,5 раз соответственно. В женской популяции отставание России кажется вообще весьма незначительным – от четверти по сравнению с Великобританией и Францией до 12,4% по сравнению с Германией, однако среди 15-29-летних этот проигрыш является соответственно 16-, 19,3 и 13,8-кратным. Подчеркнем, что масштабы этого проигрыша существенно выросли за прошедшее 20-летие (табл. 7).

Рисунок 16. Возрастной профиль смертности от инфекционных болезней населения России, Великобритании, Франции и Германии, 2009 г. (логарифмическая шкала)

Особо следует отметить, что это отставание, максимальное среди 15-29-летним, снижается с возрастом, причем если у мужчин оно сохраняется до 75 лет, то у женщин – только до 60 лет, причем инфекционная смертность российских мужчин старше 75 лет в настоящее время более чем 4-кратно ниже показателей англичан и более чем в 7 раз – французов и немцев. В женской популяции проигрыш России сменяется выигрышем, начиная с 60 лет, причем если у 60-74-летних этот выигрыш варьирует от 80% до 2,1 раз, то в самой старшей возрастной группе – от 9 до 13,3 раз.

Эти российские особенности становятся очевидными на рис. 16: видно, что возрастной профиль инфекционной смертности не имеет нозологической специфики – минимальные уровни показателя отмечены среди 15-29-летних, после чего смертность увеличивается с возрастом. В России же минимальные уровни смертности отмечены в детских возрастах, максимальные – среди 30-44-летних, после чего снижаются с возрастом. Таким образом, как и для ряда других патологий, возрастной профиль российской инфекционной смертности отличается не только значительно более высокими уровнями вплоть до пожилых возрастов, но и принципиально иной конфигурацией, нежели в западноевропейских странах.

Повозрастная смертность населения России от неточно обозначенных состояний на фоне западноевропейских стран в 1990-2009 гг.

«Симптомы, признаки и неточно обозначенные состояния» (МКБ-IX) или «Симптомы, признаки и отклонения от нормы, выявленные при клинических и лабораторных исследованиях, не классифицированные в других рубриках» (МКБ-Х) объединяют почти сотню крайне размытых состояний, учет смертей от которых является более чем субъективным и характеризуется спецификой не только в международном аспекте, но и в рамках одной страны, на региональном уровне.

В России актуальными являются такие рубрики, как R54 (Старость без упоминания о психозе) и R95 (Внезапная смерть грудного ребенка). Смертность от неточно обозначенных состояний населения трудоспособных возрастов практически полностью обусловлена такими причинами, как мгновенная смерть (R96.0), смерть, наступившая менее чем через 24 часа с момента появления симптомов, не имеющая другого объяснения (R96.1), смерть без свидетелей (R98) и, используемые в подавляющем большинстве случаев, «другие неточно обозначенные и неуточненные причины смерти» (R99). Отметим, что последний блок причин озаглавлен в МКБ-Х как «Неточно обозначенные и неизвестные причины смерти».

Смертность российского населения от неточно обозначенных состояний выросла за последнее 20-летие в 2,4 раза у мужчин и в 2,1 раз у женщин. Эти негативные тенденции были обусловлены всеми возрастными группами, причем наименее значительно (на 31,7% и 37,5%) выросла детская смертность и смертность лиц старческих возрастов (на 77,4% и в 2 раза). Смертность населения трудоспособных и пожилых возрастов (т.е. в тех возрастах, когда говорить о смерти от старости явно преждевременно) выросла кратно (мужчин – в 3-3,7 раза, женщин – в 2,3-3,6 раза) (рис. 17).

В Великобритании уровни мужской смертности от неточно обозначенных состояний в 2009 г. мало отличались от таковых в 1990 г. (снижение на 2,9%), женская смертность выросла почти на четверть (рис. 17). При этом за последнее 20-летие позитивные тенденции выявлены только у детей, смертность которых снизилась в этот период в 3,7 и 3,9 раза соответственно, во всех остальных группах наблюдался рост показателя. Наиболее высокими темпами росла смертность от неточно обозначенных состояний в трудоспособных возрастах: так, среди 15-29-летних искомый показатель вырос в 2 и 3,6 раза, 30-44-летних – в 3 и 5,2 раза, 45-59-летних – в 2,6 и 2,4 раза. Отметим, что у мужчин и в возрасте 60-74 года смертность выросла почти двукратно (на 91,1%).

В отличие от России и Великобритании, во Франции за последнее 20-летие смертность от неточно обозначенных состояний снизилась на 11,2% и 13,4% соответственно, причем позитивные тенденции определялись населением до 45 и старше 75 лет. В младших возрастных группах темпы снижения показателя сокращались с возрастом от 5 и 4,4 раз у детей до 7% и 0,5% у 30-44-летних, в самой старшей возрастной группе смертность снизилась на 14,3% и 11,6% соответственно. Смертность лиц 45-74 лет выросла, причем у 45-59-летних – на 37,2% и 39,9% (рис. 17).

Рисунок 17. Повозрастные темпы изменения смертности от неточно обозначенных состояний населения России, Великобритании, Франции и Германии в 1990-2009 гг.

Гораздо более последовательно улучшалась ситуация в Германии, где смертность от неточно обозначенных состояний снизилась за 20-летие почти на треть у мужчин и почти на 40% у женщин, причем их темпы существенно менялись с возрастом. Так, темпы снижения показателя снижались с возрастом от почти 4-кратных у детей до 1%- и 8,4%-ных у 45-59-летних, далее возрастали до почти 2-кратного снижения показателя у лиц 75 лет и старше (рис. 17).

Таким образом, ухудшение ситуации с неточно обозначенными состояниями в последнее 20-летие в той или иной мере затронуло все страны, кроме Германии. Однако в западноевропейских странах наблюдалось устойчивое (как правило, 4-кратное) снижение детской смертности от этих причин, а во Франции и в Германии – и смертности населения старческих возрастов. Тем не менее, во всех 4 странах хуже всего развивалась ситуация для той или иной возрастной группы периоды трудоспособности: в России и Англии это 15-59-летние (весь период трудоспособности), во Франции и Германии – 45-59-летние (ощутимый рост смертности у французов и минимально выраженные позитивные тенденции у немцев). Однако Россия оказалась единственной страной, где негативные тенденции определялись всеми возрастными группами на фоне сверхвысоких темпов роста показателя в трудоспособных возрастах.

Таблица 8. Различия в смертности от неточно обозначенных состояний в основных возрастных группах населения России по сравнению с Великобританией, Францией и Германией (2009 г.) (отношение соответствующих показателей)

Отметим, что в настоящее время в 3 западноевропейских странах вариабельность смертности от неточно обозначенных состояний превышает 7 раз у мужчин и 3 раза у женщин – феномен, не наблюдавшийся ни для одного класса, где диагностика определяется объективными показаниями, а не субъективными особенностями учета, специфическими для каждой отдельной страны. Подчеркнем, что высокие уровни смертности от неточно обозначенных состояний – всегда признак плохой диагностики, плохой статистики смертности, и худшей в настоящее время из 3 западноевропейских стран является Франция, лучшей – Великобритания. Отметим, что отставание Франции формируется на всем возрастном интервале, и на всем возрастом интервале, кроме детей, оно является кратным, достигая максимума (14,2 и 16,3 раза соответственно) среди 60-74-летних.

Рисунок 18. Возрастной профиль смертности от неточно обозначенных состояний населения России, Великобритании, Франции и Германии, 2009 г. (логарифмическая шкала)

Однако в настоящее время Россия по уровню смертности от неточно обозначенных состояний проигрывает 62,3% и 58,2% даже Франции, отставание ее от Великобритании является 10-кратным у мужчин и 5-кратным у женщин. При этом минимальным является отставание в детских возрастах (оно не превышает 68,6% по сравнению с английскими девочками). Интересно, что если в мужской популяции проигрыш России очевиден по всем возрастным группам, независимо от страны, то в женской популяции смертность француженок 60-74 лет превышает российскую на 21,2%. Но это обстоятельство является единственным приятным исключением. Отметим, что в 1990 г. Россия по уровню смертности от неточно обозначенных состояний опережала только англичан, смертность французов и немцев в первый год исследования были существенно выше, чем в России, причем это определялось практически всеми половозрастными группами¹⁰ (табл. 8).

Выразительным выглядит современный возрастной профиль смертности населения 4 стран: только в России и у французских мужчин отсутствует характерный минимум смертности в возрасте 15-29 лет, и очевидным становится существенное превышение показателя в трудоспособных возрастах. Кроме того, следует отметить, с одной стороны, сходство возрастного профиля смертности России и Франции, с одной стороны, и резкие отличия в его конфигурации с англичанами – с другой. Это еще раз подчеркивает специфику формирования смертности от этих причин в каждой отдельной стране (рис. 18).

Укажем, что высокие уровни смертности от неточно обозначенных состояний свидетельствуют не только о плохом качестве данных, но и вытекающем из этого обстоятельства недоучете смертности от других причин. Мы не беремся судить о резервуарах этого недоучета в западноевропейских странах, но в России ими являются в трудоспособных возрастах в первую очередь алкогольная смертность и смертность от внешних причин, в пожилых и особенно старческих возрастах – сердечно-сосудистая смертность.

Подводя итоги анализу эволюции повозрастной смертности в 4 странах, следует указать на ее явную специфику – в каждой стране развитие шло по собственной модели.

В России за последнее 20-летие не только темпы, но и тенденции изменения смертности менялись с возрастом: максимально выраженные позитивные тенденции младенческой смертности затухали с возрастом, сменившись негативными у населения 20 лет. Максимальные выраженные негативные тенденции сформировались у населения 25-34 лет, затем темпы их снижались с возрастом, сменившись позитивными у мужчин после 75, у женщин – после 60 лет. Подобные закономерности (максимально благополучное развитие ситуации в детских возрастах с постепенным затуханием к периоду трудоспособности, максимально выраженные негативные тенденции в младших трудоспособных возрастах и их затухание с возрастом) наблюдались для всех ведущих причин смерти, за исключением новообразований, смертность от которых, во-первых, снизилась, во-вторых, темпы позитивных тенденций онкологической смертности последовательно снижались с возрастом. Подобная модель повозрастного изменения смертности привела к снижению продолжительности жизни мужчин за период исследования на год, у женщин – к росту на 0,3 года.

В Великобритании снижение смертности определялось практически всеми возрастными группами, при этом повозрастное распределение темпов снижения показателя носило ярко выраженный бимодальный характер: максимальные темпы снижения показателя наблюдались у детей 1-4 лет, затем постепенно снижались с возрастом. Минимально выраженные позитивные тенденции наблюдались у 30-39-летних и с возрастом усиливались, причем второй пик сформировался у 60-74-летних, постепенно снижаясь с возрастом. Характерной чертой Великобритании является близость темпов снижения смертности в детских и пожилых возрастах. Ускорение позитивных тенденций в пожилых возрастах определяется такими ведущими причинами смерти, как сердечно-сосудистые заболевания, новообразования, травмы и отравления и болезни органов дыхания. Замедление позитивных тенденций общей смертности в 30-44 года определялось формированием негативных тенденций смертности от болезней органов пищеварения, инфекционных заболеваний и неточно обозначенных состояний в этой возрастной группе. Вследствие подобной динамики продолжительность жизни населения Великобритании выросла на 5,2 года у мужчин и на 3,7 года у женщин.

Франция характеризуется очень высокими и близкими по величине темпами снижения общей смертности населения до 30 лет, затем позитивные тенденции ослабевают, оказываясь минимально выраженными среди 45-59-летних. Далее следует ускорение позитивных тенденций, и пик их приходится на 60-69 лет у мужчин и 75-84 года у женщин. При этом, в отличие от англичан, темпы снижения показателя в пожилых возрастах были существенно ниже таковых в детских и молодых возрастах. Ускорение позитивных тенденций в пожилых возрастах определялось сердечно-сосудистыми заболеваниями, внешними причинами, болезнями органов дыхания и, отчасти, пищеварения. Интересно, что сокращение темпов позитивных тенденций у 45-59-летних наблюдалось для всех этих нозологий, однако особо следует отметить рост инфекционной смертности и смертности от неточно обозначенных состояний у лиц этих возрастов. Вследствие подобной динамики продолжительность жизни населения Франции выросла на 4,5 года у мужчин и на 3,3 года у женщин.

В Германии в последнее 20-летие темпы снижения смертности сокращались с возрастом достаточно последовательно, с минимальным отставанием среди 50-59-летних, при этом темпы снижения смертности немецкого населения отличались высокой пропорциональностью практически на всем возрастном диапазоне: достаточно указать, что если младенческая смертность снизилась в этот период вдвое, то смертность 70-74-летних – на 40%. Эта соразмерность темпов снижения общей смертности определялась прежде всего триадой «болезни системы кровообращения – новообразования – травмы», а также болезнями органов пищеварения и дыхания (у мужчин). Эта модель оказалась наиболее эффективной – за 20-летие продолжительность жизни населения Германии выросла на 5,8 года у мужчин и 4,3 года у женщин.

Таким образом, можно констатировать, во-первых, что изменения, приведшие к современному сходному уровню продолжительности жизни в 3 западноевропейских странах, отличаются заметной спецификой, однако нигде не наблюдалось устойчивого и длительного роста смертности населения в какой-то возрастной группе.

Во-вторых, близость уровней продолжительности жизни в 3 западноевропейских странах и в возрастном, и в нозологическом аспекте носит компенсаторный характер, т.к. сопровождается существенными различиями в смертности от ведущих причин, особенно возрастающими в период трудоспособности.

В-третьих, проблемы с рядом патологий не являются специфически российскими: можно отметить негативные тенденции инфекционной смертности во всех 3 западноевропейских странах, болезни органов пищеварения у трудоспособного населения Великобритании, неточно обозначенные состояния у трудоспособного населения Франции.

В-четвертых, в настоящее время российская смертность превышает показатели западноевропейских стран на всем возрастном интервале, однако катастрофические масштабы этот проигрыш приобретает именно в трудоспособных возрастах и определяется абсолютно всеми ведущими причинами смерти. При этом превышение смертности в самой старшей возрастной группе обусловлено только 2 причинами – болезнями системы кровообращения и неточно обозначенными состояниями¹¹, смертность от всех других причин в России ниже (иногда – значительно ниже), нежели в западноевропейских странах. Эти диспропорции приводят к деформации российского возрастного профиля смертности от всех причин, за исключением новообразований.

Таблица 9. Структура смертности населения России, Великобритании, Франции и Германии в 2009 г. (%)

В заключение следует указать, что происшедшие за последнее 20-летие изменения привели к качественным сдвигам, выразившимся в изменении такого устойчивого показателя, как структура смертности (табл. 9). Во-первых, с ростом продолжительности жизни новообразования все более вытесняют сердечно-сосудистые заболевания. Так, у населения Франции (и мужчин и женщин), а также у английских женщин на 1-е место вышли новообразования, у английских мужчин доля сердечно-сосудистых заболеваний и новообразований практически сравнялась. Во-вторых, травмы и отравления сохранились в тройке лидеров только у французских мужчин, во всех остальных странах они отошли на 4-е, а у англичанок и немок – на 5-е место, уступив свой ранг либо болезням органов дыхания, либо дыхания и пищеварения. Таким образом, можно предполагать, что в обозримом будущем в постиндустриальных странах ведущая триада будет выглядеть как «новообразования – болезни системы кровообращения – болезни органов дыхания».

В России же только в последние годы удалось переместить, с минимальным отрывом от новообразований, травмы и отравления на 3-е место со 2-го, которое они занимали в мужской популяции все 1990-е и большую часть нулевых годов. При этом значимость сердечно-сосудистых заболеваний и внешних причин в России остается аномально высокой, доля новообразований – аномально низкой.

Таким образом, если западноевропейские страны вышли на самую зрелую стадию эпидемиологического развития, о чем свидетельствует постепенное вытеснение сердечно-сосудистых заболеваний новообразованиями, то Россия еще не до конца исчерпала последствия обратного эпидемиологического перехода, наблюдавшегося в 1990-х – первой половине нулевых годов, о чем свидетельствует и структура смертности, и аномально высокие уровни показателей в трудоспособных (особенно младших трудоспособных) возрастах. На первый взгляд, может показаться, что современный проигрыш России в продолжительности жизни – 15 лет у мужчин и 8 лет у женщин – не оставляет надежд, но нельзя забывать, что в нулевые годы темпы роста показателя в нашей стране более чем на год у мужчин и от 0,5 до 1 года у женщин превышали таковые в западноевропейских странах. Этот опыт, как и опыт хрущевской «оттепели» прошлого века, показывает, насколько эффективными могут быть адекватные меры, направленные на правильно выбранные, действительно приоритетные проблемы, группы и факторы риска.

¹ ФГБУ "ЦНИИОИЗ" Минздравсоцразвития России, Москва.
² Московский государственный институт международных отношений МИД России.
³ ФГБУ "ЦНИИОИЗ" Минздравсоцразвития России, Москва.
⁴ ФГБУ "ЦНИИОИЗ" Минздравсоцразвития России, Москва.
⁵ Демографическая модернизация России: 1900—2000. Серия «Новая история» /Ред. Вишневский А.Г. М.: Новое издательство. 2006. 601 с.; Иванова А.Е. Динамика социального реформирования в медико-демографических показателях (смертность). /Социально-демографическая безопасность России. Ред. Черешнев В.А., Татаркин А.И. Екатеринбург: Институт экономики УрО РАН. 2008. С. 35-44; Иванова А.Е. Сравнительный анализ динамики смертности в России и европейских странах. /Развитие человеческого потенциала в России сквозь призму здоровья населения. Ред. Стародубов В.И., Иванова А.Е. М.: Литтерра. 2012. С. 11-38; Рыбаковский Л.Л. Демографическое будущее России и миграционные процессы //Социологические исследования. 2005. №3. С. 71-81; Школьников В.М., Милле Ф. Смертность в России: затянувшееся отставание //Мир России. 1999. Т. 8. №4. С. 138-162; McKee M., Shkolnikov V.M. Health expectancy in the Russian Federation: a new perspective on the health divide in Europe. Bulletin of the WHO – 2003;81(11):778-787; Shkolnikov V.M, McKee M., Leon D.A. Changes in life expectancy in Russia in the mid-1990s. Lancet 2001;357:917–921 и др.
⁶ Щербакова Е. Увеличение ожидаемой продолжительности жизни за 1993-2009 годы произошло в основном за счет старших возрастных групп //Дeмоскоп-Weekly. 2011. №463-464.
⁷ Чтобы сделать возможным изображение всего возрастного диапазона смертности, была использована логарифмическая шкала
⁸ Показатели Франции за 2009 г. не приведены.
⁹ Семенова В.Г. Обратный эпидемиологический переход в России. М.: ЦСП. 2005. 270 с.; Shkolnikov V.M., Andreev E.M., Leon D.A., McKee M., Mesle F., Vallin J. Mortality reversal in Russia: the story so far. Journ. Hyg. Intern. 2004;(4):29-80.
¹⁰ Исключение составили самые старшие жители Германии, смертность которых в 1,5 раза превышала российскую и в мужской и в женской популяции
¹¹ Потери от неточно обозначенных состояний в старших возрастах может формироваться за счет недоучтенной сердечно-сосудистой смертности