Какой будет рождаемость в России?

Над темой номера работал Сергей ЗАХАРОВ

Уроки прежних прогнозов рождаемости, выполненных в ЦДЭЧ ИНП РАН/ ИДЕМ ГУ ВШЭ

Первый прогноз рождаемости для России, опиравшийся на концепцию второго демографического перехода, был подготовлен нами в 1993 году, когда последние доступные фактические данные ограничивались 1992 годом. К этому моменту лишь очень немногие социально-демографические индикаторы в России демонстрировали  начало перемен, обычно ассоциирующихся с началом второго демографического перехода. В то же время уже тогда можно было предположить, что, в связи с начавшимися в стране переменами, модель раннего формирования семьи в России должна рано или поздно уступить место более рациональной модели, характерной для стран с развитой рыночной экономикой и быстрым увеличением длительности профессионального образования. При построении прогнозных гипотез мы тогда активно использовали опыт стран Южной Европы (Греции, Испании, Италии), находившихся в активной фазе изменения модели рождаемости, и некоторых других стран, в частности, Венгрии, Словении и Хорватии, в которых, в отличие от России, первые признаки изменений тогда себя уже обнаружили. Ситуация, сложившаяся к тому времени в странах Западной и Северной Европы, в которых переходные процессы зашли достаточно далеко, служила в качестве отдаленной перспективы.

В ходе анализа данных по различным странам и их обобщенного моделирования, выяснилось, что, если следовать логике второго демографического перехода (увеличение среднего возраста материнства от поколения к поколению при более-менее стабильной величине итоговой рождаемости), то в России перспектива резкого падения показателей рождаемости для календарных лет (коэффициента суммарной рождаемости для условных поколений) практически неизбежна. Мы предполагали, что фаза быстрого падения конъюнктурных показателей рождаемости будет длиться около пяти лет и закончится к середине 1990-х годов на уровне КСР  около 1,25-1,29 в расчете на одну женщину (так, по крайней мере, подсказывал усредненный европейский опыт). Затем должна была последовать фаза подъема, связанная с реализацией отложенных рождений, и фаза длительной стабилизации КСР на уровне 1,6 после 2005 года (табл.3).

В целом этот давний прогноз можно признать удачным. Он был верен в главном – трансформация возрастной модели рождаемости в России в направлении более позднего материнства фактически состоялась. В то же время мы недооценили: а) возможную тяжесть и длительность экономических преобразований в стране и их последствий для российских семей; б) быстроту распространения среди молодежи эффективных средств предотвращения нежелательных беременностей. В результате быстрое падение коэффициентов рождаемости в возрастах до 25 лет не компенсировалось соответствующим увеличением коэффициентов рождаемости в старших возрастных группах, как это должно было происходить в соответствии с нашими сценариями, и КСР задержался на низком уровне (1,2-1,3) дольше, чем предполагалось.

Прогноз образца 2002 года, также основанный на концепции Второго демографического перехода, создавался под сильным влиянием стагнации уровня рождаемости на очень низком уровне в России и в большинстве стран Центральной и Восточной Европы, наблюдавшейся во второй половине 1990-х годов. Кроме того, в тот период никаких более или менее заметных попыток вмешательства в семейные дела российское государство не предпринимало. В целом этот прогноз был самым пессимистическим из всех наших прогнозов в отношении нижнего сценария для всего периода упреждения. В то же время он был достаточно оптимистичным в отношении верхнего сценария, и, в конце концов, он очень хорошо предугадал последующие изменения рождаемости (табл.7). Так, положительная динамика показателей рождаемости в 2007-2009 годах, на удивление, практически не вышла за рамки верхней границы прогноза для тех же лет. В 2002 году, предполагая увеличение КСР, мы не столько рассчитывали на повышенное внимание государства к семейной политике, сколько на возможность ускоренной реализации давно отложенных рождений в ситуации общего улучшения благосостояния населения.

Таблица 7 - Суммарная (итоговая) рождаемость условных поколений для календарных лет в соответствии с прогнозами ЦДЭЧ ИНП РАН (1993, 2002), ИДЕМ ГУ ВШЭ (2007) и фактические значения  (официальные оценки Росстата) для тех же лет.

Примечание.  В скобках указан минимаксный интервал в соответствии с нижним и верхним прогнозными сценариями.

Источники: архивные данные ЦДЭЧ ИНП РАН и ИДЕМ НИУ ВШЭ.

Прогноз, выполненный в 2007 году и опиравшийся на имевшиеся в нашем распоряжении данные 2006 года, был призван отразить наше отношение к возможной реакции населения на вводимые новые меры политики. В качестве основы для моделирования предполагаемого роста КСР использовалась динамика показателей в России в период активизации семейной политики (1982-1990 годы) и скандинавских стран (Дании, Норвегии, Швеции), также усиливших помощь семьям примерно в те же годы. Имевшийся отечественный и зарубежный опыт воздействия на рождаемость посредством специальных мер подталкивал нас к достаточно консервативной оценке возможных перспектив.

На новые меры политики все страны отреагировали в те годы существенным ростом конъюнктурных показателей: в Швеции за семь лет прирост КСР составил 0,52 ребенка на одну женщину, в России и Норвегии за тот же период – на 0,37 и 0, 27 соответственно, а в Дании – на 0,43, правда, за десять лет. Итак, фаза подъема длилась от 7 до 10 лет, а максимальный демографический эффект, выраженный в числе детей на одну женщину условного поколения, составил от 0,3 до 0,5. В дальнейшем ни одна страна не избежала отката показателей от достигнутого максимума. Россия уже к 1990 – последнему более или менее спокойному дореформенному году – потеряла 0,25 ребенка в расчете на одну женщину по сравнению с достигнутым максимумом, т.е. фактически столько же, сколько приобрела. Швеция, в которой прирост был наиболее весомым, потеряла в последующие годы еще больше – 0,6, и фаза спада была симметричной фазе подъема. В Норвегии спад был более медленным, и потери составили чуть меньше приобретений – 0,18.  Еще больше выиграла Дания, как за счет наиболее затяжной фазы подъема, так и слабого компенсационного спада. Впрочем, Дания и стартовала с наиболее низких позиций - КСР к началу подъема в этой стране составлял 1,38, что ближе всего к уровню рождаемости России в 2006-2007 годах.

При повторении сценариев, реализовавшихся в указанных странах, российский КСР должен был бы меняться так, как отражено на рис. 7.

Рисунок 7 - Предположительная динамика коэффициента суммарной рождаемости в России в 2007-2025 годах при условии реализации сценариев изменения возрастных коэффициентов рождаемости в РСФСР в 1981-1990 годах, в Швеции, Дании в 1984-2003 и в Норвегии в 1985-2003 годах

Источник: Расчеты С.В.Захарова на основе базы данных ИДЕМ НИУ ВШЭ (http://www.demoscope.ru)

Сценарии «советская Россия» и «шведский» оказывались достаточно близкими, и фазе подъема, и в фазе спада (особенно если сгладить российский провал показателей в 1984-1985 годах). Максимума коэффициент суммарной рождаемости достигает в 2013-2014 годах – 1,57 в соответствии с советским сценарием и 1,70 – в соответствии со шведским. В случае повторения «советско-шведского» сценария компенсаторный спад должен быть лавинообразным, и к исходному уровню показатель мог бы вернуться в 2016-2018 годах. К сожалению, при полном повторении данных сценариев, рождаемость не должна была задержаться на этом вновь обретенном прежнем уровне, и падение продолжалось бы до 2021-2022 годов, достигнув очень низких значений - менее 1,2 в соответствии со шведским сценарием.

Более плавное повышение рождаемости в течение пяти лет сближает «норвежский» и «датский» сценарии. За этот период коэффициент суммарной рождаемости должен был выйти на уровень 1,5. Далее, судьба показателя будет складываться по-разному: в соответствии с норвежским сценарием предстоит долгий 10-летний путь возврата к исходному состоянию (до уровня 1,3), а в соответствии с датским сценарием рост продолжался бы до отметки 1,6 в 2015 году, и около этого уровня 1,55-1,6 произошла бы долговременная стабилизация.

Итак, достигнуть провозглашенного в «Концепции демографической политики на период до 2025» в качестве целевого ориентира коэффициента суммарной рождаемости, равного 1,7, к 2015 году можно только в случае повторения бурного «российско-шведского» сценария. Проблема, однако, состоит в том, как на достигнутом уровне удержаться? Российский и шведский опыт этому не учат. Датский сценарий, хотя и не выводит на «плановый» уровень, все же более выигрышен в долговременной перспективе, как в терминах условных поколений, так и, что более важно, в терминах реальных поколений, о чем говорилось выше.

При построении прогнозных сценариев рождаемости России в фазе подъема в ответ на меры 2007 года, мы принимали в качестве максимального варианта следование темпам изменения по «шведскому» типу без последующего отката (т.е. с продолжающимся замедленными темпами ростом после достижения коэффициента суммарной рождаемости, равного 1,7), а в качестве минимального варианта – рост и снижение с темпами, соответствующими «норвежскому» сценарию.

Фактическая динамика рождаемости за четыре года, прошедших после подготовки выше описанного прогноза, заставляет серьезно задуматься над дальнейшей перспективой изменения показателей.

Во-первых, спурт коэффициента суммарной рождаемости в 2007-2010 годах оказался слишком мощным, чтобы уложиться в рамки сценариев, принятых нами в предыдущем прогнозе (табл. 7). К 2010 году (т.е. за четыре года) прирост значения показателя составил 0,27. Столь высокие темпы редко встречались в развитых странах в последние десятилетия. Единственный пример – Швеция в 1980-х годах.

Во-вторых, демографическая теория и эмпирические наблюдения учат тому, что чем выше темпы изменения конъюнктурных показателей рождаемости (для календарных лет), тем в большей степени следует ожидать, что они происходят, в первую очередь, в результате сдвигов в календаре рождений (рождение вторых и последующих детей в более раннем возрасте и сокращение интергенетических интервалов), а не потому, что меняется итоговая величина рождаемости у реальных поколений. В результате происходит быстрое исчерпание потенциала роста коэффициента суммарной рождаемости для условных поколений (то есть для календарных лет) за счет того, что слишком быстро уменьшается число женщин, способных произвести на свет очередного ребенка в следующем году. Есть основания полагать, что именно такая ситуация складывается сейчас в России.

В-третьих, вероятность рождения первых детей не увеличилась в 2007-2010 годах. Следовательно, потенциал для дальнейшего роста рождаемости в России еще больше сужается - если не повышается интенсивность первых рождений, то и нет базы для продолжения роста частоты повторных рождений.

Таким образом, мы вынуждены предположить:

- период увеличения конъюнктурных показателей рождаемости в России, весьма вероятно, окажется короче, чем можно было бы ожидать, исходя из прежнего отечественного и зарубежного опыта. Вместо ожидаемых 5-7 лет роста коэффициента суммарной рождаемости, мы можем столкнуться с тем, что увеличение показателя прекратится уже в 2011 году, т.е. на 1-3 года раньше;

- компенсаторный откат показателя к уровню 1,4 в России вполне реален. По крайней мере, на сегодняшний день мы не видим вероятных ситуаций, при которых удалось бы избежать падения или, в лучшем случае, временного прекращения роста. Теоретически размышляя, падения коэффициента суммарной рождаемости можно было бы избежать, если бы в 2009-2012 годах резко увеличилась вероятность первых рождений у женщин в возрастах до 25 лет и, одновременно, еще больше увеличилась бы вероятность третьих-четвертых рождений до уровней, превышающих пиковые значения середины 1980-х годов. Однако, на наш взгляд, шансы для столь радикального слома долговременных тенденций ничтожны.