Транснациональные русскоязычные сообщества Молдавии¹

Алексей Зайцев²
(Опубликовано в журнале "Диаспоры", 2010, №1, с. 70-82)

Дезинтеграция СССР и других крупных полиэтничных образований послужила причиной возникновения новых экспатриированных сообществ. По мнению Р. Брубейкера, к подобным сообществам относятся так называемые диаспоры катаклизма³, члены которых вынужденно оказались за пределами свого этнического ареала. Данная ситуация оказалась характерна в том числе для Республики Молдавии. Несмотря на значительный отток русскоязычного населения из указанного региона в середине 1990-х гг.⁴, в настоящее время 5,9% населения являются там этническими русскими, 11,3% считают русский язык родным, и в целом 16% населения обычно разговаривают на русском языке⁵. Несколько иная картина в левобережных районах республики, где русское население составляет 30,4%⁶.

В контексте трансформационных процессов выстраивание русскоязычными различных сетей поддержки приобретают всё большую значимость. Особенно важным является то, что русскоязычные создают свои сети и организации не только в принимающих странах и стране исхода, но и за их пределами (в том числе и в дальнем зарубежье). В этом случае речь идет о создании сети социальных институтов транснационального сообщества русскоязычных.

В данной статье предпринята попытка сравнительного анализа русскоязычных сообществ Кишинёва и Тирасполя, с целью выявления особенностей их формирования и функционирования. Эмпирическая база исследования — 27 проблемно- ориентированных интервью с представителями русскоязычного населения, проведенные с ноября 2008 по май 2009 г. в указанных городах.

Мы исходили из того, что в основе идентичности изучаемых групп лежат общие представления о самом «сообществе»; о сходном менталитете, единых моральных и ценностных императивах; миф об общей стране исхода, а также отношение к русскому языку и культуре. Предполагалось, что для русскоязычных Кишинёва более актуализирована этническая иден­тичность, по сравнению с русскоязычной молодёжью Тирасполя, для которой важнее гражданская идентичность. Кроме того, было сделано предположение, что у русскоязычной молодёжи Тирасполя миграционные намерения выражены более отчётливо, чем у той же группы в Кишинёве.

Под русскоязычным сообществом мы понимаем группу людей со сходным менталитетом, едиными моральными и ценностными императивами; имеющую общее представление о стране исхода и обладающую внутренней солидарностью. Однако это не застывшая, «статичная» группа, а изменяющееся ситуативное явление, имеющее свою динамику, которая определяется социальным взаимодействием как с внешними, так и внутренними акторами. Кроме того, русскоязычные не обладают «жёсткими» социальными связями, т. е. часть индивидов, относящихся к данной категории, может находиться за пределами группы и не испытывать потребности в налаживании социальных связей со «своими».

В качестве основных направлений исследования русскоязычных сообществ были выбраны: идентичность; отношение к языку и степень владения языком; отношение к СССР; отношение к религии; представления о своей этнической группе; формальные организационные структуры исследуемых групп; миграционные намерения. Большое внимание уделялось изучению сферы функционирования языка, субъективных представлений респондентов о русскоязычных, проживающих в других странах; изучению воспроизводства культурных традиций группы, взаимосвязей внутри сообщества, а также интенсивности контактов между его членами. Опираясь на вышеизложенный подход, представим некоторые характеристики русскоязычных Кишинёва и Тирасполя.

Кишинёв

Подавляющее число респондентов, опрошенных в Кишинёве, вне зависимости от своей этнической принадлежности, идентифицировали себя как «русские». Для большинства языком общения в повседневной жизни был назван русский язык. В этнически однородных семьях общение происходит на родном языке, в то время как в смешанных — либо на языке одного из родителей, либо на русском. Что касается сферы профессионального общения, в зависимости от этнической принадлежности членов коллектива оно строится как на русском, так и на молдавском языке. В этнически однородных коллективах общение ведётся в основном на языке доминирующей группы.

В то же время респонденты отмечали, что, например, в учебных заведениях Кишинёва ежегодно происходит сокращение групп с русским языком обучения, что ведет к сужению сферы использования русского языка:

«Последние пару лет стали сокращать русские группы. У нас очень остро стоит вопрос в этом плане. В этом году закрыли несколько русских школ, и русские дети вынуждены учить молдавский язык, чтобы как-то учиться. Мне было тяжело, но у нас сейчас именно по моей специальности 5 групп, из них только 2 русские, остальные молдавские».

В вузах Кишинёва, по словам респондентов, отмечается разграничение неформальной коммуникации по лингвистическому критерию. Так, русскоязычные, в основном, общаются на русском, а молдаване в основном на молдавском. Для русскоязычных жителей Кишинёва характерно внутреннее самоощущение престижности образования на русском, т.к. это означает причастность к русской культуре:

«Для меня престижно. Для меня однозначное преимущество — это то, что я хочу в дальнейшем общаться с русскоязычными людьми, работать с русскоязычными. Однозначно, я понимаю на русском языке, и я хочу получить образование на русском языке. Вот это, в первую очередь, преимущество для меня».

Респондентами была поднята проблема трудоустройства для русскоязычного населения. Отмечалось изначальное отсутствие равенства в правах на основе языкового критерия, т.к. согласно законодательству Молдавии⁷, для лиц, не владеющих государственным языком, существует ряд ограничений, связанных с трудоустройством на государственную службу:

«В стране такая ситуация, что не то, что заставляют на государственном языке; если поступать работать на государственное предприятие, то там обязательным условием является знание молдавского языка».

Уровень владения молдавским оказывает влияние на возможности дальнейшей социализации в местном социуме. По мнению респондентов, социальный статус русскоязычных в Кишинёве во многом зависит от уровня владения государственным языком, знание которого является во многом определяющим как при трудоустройстве, так и при поступлении в вузы.

Для частного бизнеса знание государственного языка не является определяющим, и во многом по этой причине самореализация русскоязычных проходит главным образом в указанной сфере. Однако русскоязычные, ориентированные на дальнейшее проживание в стране, стремятся получить образование и на молдавском языке, чтобы лучше адаптироваться в молдавском обществе.

При изучении отношения русскоязычной молодёжи Кишинёва к СССР, сталкиваешься с очевидным недостатком у респондентов информации по данной теме. Знания о советской эпохе в основном отрывочные, формируются под влиянием мнений родителей либо старших родственников:

«Моё отношение к СССР положительное. Так, я в основном знаю об СССР от своих родителей, бабушки, дедушки. У них, в принципе, положительное отношение к СССР, поэтому у меня такое тоже складывается».

Респонденты отдают себе отчет в том, что существуют различия в уровне стартовых возможностей для молодёжи в Молдавии и других странах, а также в возможности самореализации и осуществления жизненных стратегий:

«У меня ребята уехали, с которыми я училась здесь в школе; очень многие учатся в Москве. Там намного больше перспектив для молодёжи».

Также проводится четкая граница между русским населением Молдавии и русскими России. Выражена тенденция к особому восприятию русских вне России, предполагающая большую значимость этничности для этой группы: «Русские за пределами России больше русские, чем русские в России». Можно предположить, что для русских наиболее актуализирована этническая идентичность, что находит подтверждение в исследованиях М. Губогло⁸.

По отношению к молдаванам актуализируется противопоставление «мы — они». Для респондентов из Кишинёва характерно ярко выраженное деление на русскоязычных и румыно-язычных (в том числе говорящих на молдавском языке):

«У нас о своей национальности говорят больше молдаване, чем русские. То есть я никогда там не кричал: "Я русский!" или "Я болгарин!". Я живу в Молдове и я уважаю человека любой национальности. Чаще всего поднимают национальный вопрос молдаване. Они как-то обижены чем-то. Они больше всех возмущаются».

По мнению И. Кауненко, этническая матрица Молдовы включает титульный этнос и этнические меньшинства, центрированные возле русских («символического русского»)⁹. Членам сообщества присуще подчеркивание принадлежности к русскому языку и русской культуре. В рамках исследования культурных традиций респондентами отмечалось, что наряду с празднованием государственных праздников страны проживания, отмечаются государственные праздники России, православные религиозные праздники, а также некоторые региональные. Это позволяет задуматься о взаимном влиянии и взаимопроникновении культур, что, в свою очередь, предполагает наличие множественной идентичности, несмотря на декларативную приверженность исключительно к русской культуре.

Наши респонденты в качестве основных источников получения информации используют русскоязычные Интернет-ресурсы, телевидение, радио; в меньшей степени — печатные СМИ. Недостатка в информации на русском языке, по мнению большинства респондентов, не наблюдается.

К числу наиболее острых проблем русскоязычных респонденты отнесли экономические трудности, а также низкий уровень социальной защищённости. Следующей по значимости была названа проблема самореализации для русскоязычного населения, причем языковой аспект был упомянут большинством опрошенных:

«Единственная проблема для русского населения — это незнание языка. Я тоже русскоязычный. У меня мама русская, папа русский, он казак. Но язык нужен и для бизнеса. Чтобы заниматься здесь бизнесом, он необходим».

Налицо низкий уровень информированности о русскоязычных организациях в Кишинёве. Большинство опрошенных затруднились назвать организации, представляющие интересы русскоязычного населения, не говоря уже об основных направлениях их деятельности:

«Где-то они есть. То, что у меня тётя занимается, сестра ходит в эти клубы, они там пишут стихи. Это больше какая-то элита, это не повсеместно. Не знаю о таких клубах; возможно, они есть, но не знаю».

Можно предположить, что деятельность русскоязычных организаций не ориентирована на молодёжную аудиторию. Высказывания респондентов позволяют сделать вывод о слабой интегрирующей роли таких организаций и об отсутствии устойчивых горизонтальных связей внутри сообществ русскоязычных. В то же время, большинство респондентов указывают на наличие обширных контактов с другими русскоязычными (родственные и дружеские связи на территории России, а также в сопредельных государствах). Ярко выражено стремление поддерживать эти связи: «Русскоязычные здесь стремятся наладить контакты между собой, общение, выйти на какие-нибудь связи».

Основные способы поддержания контактов с русскоязычными других стран — телефонная связь и Интернет. Личные встречи в этих целях практически не используются, что обусловлено в основном экономическими причинами.

Характерно и наличие близких дружеских контактов с представителями других народов, проживающих в Молдавии. Так, большинство респондентов высказывали готовность принять в качестве супруга (супруги) или близкого друга людей другой национальности. Это позволяет предположить, что этническая составляющая не является главным фактором при выборе групп общения и не детерминирует принцип установления значимых контактов.

Особый интерес представляет тема миграции, которая по-прежнему актуальна в среде русскоязычной молодёжи. Все респонденты в той или иной степени допускают для себя возможность переезда, хотя по-разному оценивают свои шансы на удачную миграцию:

«Морально настраиваюсь на то, что в случае чего я, наверное, покину страну. Ещё не определился в каком направлении, но думаю, что я уеду отсюда. Просто здесь нет будущего, только поэтому».

Наиболее часто респонденты в качестве возможных направлений миграции называли Россию и Украину. В качестве подготовительной меры респонденты стремятся получить паспорт других государств, что напрямую связывается с возможностью дальнейшего выезда. Наиболее желаемым является гражданство России, что обусловлено экономическими факторами:

«Я в данный момент оформляю документы на болгарское гражданство. Оформить российское... я думал оформить либо болгарское, либо российское. Но дело в том, что я по национальности болгарин, поэтому мне легче было бы оформить болгарское гражданство. Но опять же, я бы с удовольствием получил российское гражданство, но насколько я знаю, если человек получает российское гражданство, ему надо отказываться от молдавского».

В целом можно предположить, что у русскоязычной молодёжи Кишинёва достаточно явно выражена ориентация на выезд из страны, причем целью движения часто выступает Россия. Это обусловлено как экономическими причинами, как и тем, что в молодёжной среде Кишинёва сформирован положительный образ нашей страны.

Тирасполь

Исследование русскоязычной молодёжи Тирасполя выявило ряд существенных отличий по сравнению с ситуацией в Кишинёве. Так, при изучении идентичности мы столкнулись с тем, что восприятие респондентами Приднестровья далеко неоднозначно. В зависимости от этого восприятия (административно-территориальное образование, входящие в состав Молдавии, или непризнанное государство) по-разному актуализируется гражданская идентичность.

После распада СССР начался процесс смены советской идентичности на новые, связанные с образованием независимых государств. Для населения постсоветских стран процесс десоветизации приводит к формированию множественной самоидентификации. Наиболее остро переживается процесс сдвигов в самоощущениях и взаимодействия нескольких идентичностей¹⁰.

По мнению М. Губогло, у жителей Приднестровской Молдавской Республики (ПМР) сформирована уникальная приднестровская идентичность, обусловленная противодействием молдаван, русских, украинцев и представителей других этнических групп процессу румынизации¹¹. Фундаментом и гарантом региональной идентичности ПМР выступает её Конституция, в которой прописаны права на национальную, конфессиональную, языковую и гражданскую идентичности¹². Кроме того, «основу региональной идентичности Приднестровья составляет территория и непризнанная государственность ПМР»¹³. «Совокупная (синтетическая) региональная идентичность приднестровцев представляет многомерное и многокомпонентное содержание менталитета, в пространстве которого стоят друг за другом и рядом друг с другом различные формы идентичностей, ни одна из которых не является ни исходной, ни доминирующей»¹⁴.

В ходе исследования были получены во многом сходные данные. Многие респонденты подчеркивают множественность своей идентичности, определяя её как по месту рождения, так и по языку и этнической принадлежности: «По национальности я украинец, родной язык русский, родился в Молдавии. Этим всё сказано».

Можно предположить, что приднестровская идентичность находится на активном этапе своего формирования. Причем главную роль играет, видимо, принадлежность к региону, если принять во внимание этническую идентичность трёх доминирующих групп (русских, украинцев и молдаван), а также повседневные практики использования языка.

Языком повседневного общения для респондентов из Тирасполя является русский. В этнически смешанных семьях общение ведётся либо на языке одного из супругов, либо на одном из государственных языков. Равнозначный статус трёх государственных языков (молдавского, русского и украинского), закреплённый в Конституции ПМР¹⁵, способствует развитию билингвизма, что отражается на формах идентификации: «Катализирующую роль в укоренении региональной и гражданской идентичности сыграл мобилизованный лингвицизм»¹⁶.

«Мама с папой говорят на молдавском, а мы с мамой — на русском. Я в семье много на русском разговариваю, читаю много.

В разных компаниях по-разному: с бывшими одноклассниками из лицея — на молдавском, со своими нынешними друзьями в университете — на русском. Уже сейчас я говорю лучше на русском, чем на молдавском».

По мнению М. Губогло, важную роль в утверждении региональной идентичности в Приднестровье играет этнодемографический фактор¹⁷ (относительное численное равенство трёх основных этнических групп). Данное обстоятельство формирует их лояльность друг к другу. Этническая принадлежность и языковая среда приводят к формированию множественной идентичности, когда для индивида в зависимости от ситуации актуализируется тот или иной её вид. Так, большинство интервьюируемых указали на наличие близких друзей среди представителей других этнических групп. При установлении дружеских контактов и брачных связей этническая принадлежность не является для наших респондентов определяющим фактором. Это также позволяет говорить о вторичности этнической идентичности по сравнению с региональной, что находит подтверждение в исследованиях М. Губогло¹⁸. Важно, что региональная идентичность окрашена в политические тона, что выражено в представлении о Приднестровье как отдельном государстве:

«Говорят: Приднестровская Молдавская Республика. Я этой точки зрения не придерживаюсь. У нас многонациональный народ. Приднестровская Республика — это да, а вот молдавская... соответственно, акцент идёт на Молдову. Приднестровская Республика — это моя родина».

У респондентов сформирован положительный образ как ПМР, так и России. Последняя воспринимается в этом контексте как правопреемница СССР, как некий политический гарант, источник поддержки для ПМР. Русскоязычные испытывают гордость по отношению к нашей стране. Подкреплением положительных установок по отношению к ней выступает мнение выехавших туда друзей и знакомых, которые транслируют на своё окружение из ПМР успешный опыт самореализации в России.

Русскоязычная молодёжь зачастую затрудняется определить своё отношение к СССР. Основным источником знаний о нём, как и в случае с русскоязычными Кишинёва, являются рассказы родителей, старших родственников и учителей:

«СССР... Сложно сказать. Я 1984 года рождения и, по сути, о СССР ничего и не помню. Сколько мне там было? Когда он... В 1991 году распался ? Какие-то, наверное, плюсы были в СССР, какие-то минусы, но я считаю, что было больше свободы передвижения, то есть сейчас мы немножко закрыты, не только от России, но вообще от целого мира».

По мнению многих респондентов, среди русскоязычной молодёжи имеет место дифференциация по этническому признаку, которая проявляется в сфере межличностного общения (анекдоты, шутки):

«Происходит неформальное деление: русские чуть выше, за ними идут украинцы, затем молдаване. У нас всё-таки русские угнетают молдаван, могут плохим словом обозвать. Принято считать, что молдаване менее грамотные».

Вместе с тем отмечалось равенство возможностей для самореализации для представителей любых этнических групп, что закреплено в конституции ПМР¹⁹. Для русскоязычной молодёжи Тирасполя характерно подчёркивание отличий от сверстников других стран, в частности, Молдавии:

«Мы отличаемся от молдаван в Молдавии, здесь другое окружение, многонациональность, многоязычность. Она всё-таки откладывает отпечаток на поведение и на мироощущение».

Респонденты говорили об ограниченных возможностях для самореализации молодёжи в Приднестровье, в том числе в образовательной сфере. Одним из «камней преткновения» был вопрос гражданства, который для молодёжи Приднестровья особенно актуален. Наличие двойного гражданства даёт возможность выезда за границу, а гражданство ПМР обладает легитимностью лишь «на месте»:

«Унас получается безвыходная ситуация. Гражданство Приднестровья не признано; соответственно, допускается принятие гражданства других государств. Благодаря украинскому гражданству я могу уезжать за пределы республики».

Что касается второго гражданства, основная часть респондентов ориентирована на Россию, что связано с экономическими причинами и положительным образом нашей страны среди русскоязычной молодёжи Приднестровья. Ориентация на выезд достаточно высока, что сближает последнюю с молодыми русскоязычными Кишинёва. В приднестровском случае можно выделить два характерных миграционных этапа. Первый связан с окончанием школы и поступлением в вузы, и российские вузы тут наиболее востребованы, что можно объяснить сходством образовательных программ. Среди приднестровцев, считающих себя украинцами, присутствует ориентация на обучение в украинских вузах, что обусловлено в том числе и деятельностью украинских общественных организаций и культурных центров. Несмотря на предпринимаемые Молдавией меры по привлечению абитуриентов в молдавские вузы, русскоязычные Приднестровья не очень туда стремятся.

Второй этап связан с окончанием обучения и трудоустройством. Часто, не имея возможности найти работу в ПМР, молодёжь вынуждена выезжать в соседние страны. Вектор миграции тесно связан с имеющимся гражданством, т. к. это упрощает процедуру официального трудоустройства. В числе приоритетных направлений выступает Россия, что обусловлено, прежде всего, прагматическими соображениями. Скорее всего, экономическая ситуация в Приднестровье, а также неопределённость политического статуса ПМР будут и далее выталкивать молодёжь из региона.

Этому способствует и наличие обширных связей русскоязычных за его пределами. Большинство респондентов имеют родственников, а также друзей и знакомых в России. Примечательно, что в молодёжной среде в качестве основной формы общения выступает Интернет, а телефон — в меньшей степени. Личные встречи для поддержания связи используются крайне редко.

Источником информации для русскоязычной молодёжи выступают приднестровские печатные издания, электронные СМИ, местное телевидение. В Тирасполе существует явно про-российское информационное поле. Несмотря на это, информированность молодёжи о деятельности русскоязычных организаций очень низка. Большинство никак не выделяли их или не обращали на них внимания:

«Общественные организации русскоязычных не столь значительны. Для решения определённых вопросов, вплоть до политических, нужен мощный тыл. Независимо от того, русскоязычная организация или иная, нужен мощный рычаг, чтобы воздействовать».

Видимо, русскоязычные общественные организации Тирасполя создаются в интересах отстаивания определённых политических взглядов (например, независимость ПМР, интеграция с Россией, Украиной), а не на основе культурного или языкового фактора. Кстати, опрошенные в Тирасполе не склонны были делить население ПМР на русскоязычное и нерусскоязычное — большинство считает языком межнационального общения русский.

В итоге, собранная информация, видимо, подтверждает основную гипотезу исследования: в основе формирования транснациональных сообществ русскоязычных в Молдавии и Приднестровье лежат общие представления о самом «сообществе», сходном менталитете, единых моральных и ценностных императивах, а также отношение к русскому языку и культуре. Русский язык является основным консолидирующим фактором. Русскоязычная молодёжь отдаёт предпочтение получению образования на русском языке. Другая характерная особенность русскоязычного пространства Кишинёва и Тирасполя — наличие широких контактов с сопредельными государствами, в которых доминирует российский вектор.

Налицо наличие множественных идентичностей в русскоязычной среде, которые актуализируются ситуативно. Так, сегодня у русскоязычных Кишинёва этническая идентичность превалирует над гражданской, а у русскоязычных Тирасполя актуализирована гражданская идентичность. Для обеих исследуемых групп характерны ярко выраженные миграционные намерения, в которых доминирует ориентация на Россию.

¹ Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта «Диаспорные сообщества русскоязычных в ближнем зарубежье (на примере Молдовы и Приднестровья): этнонациональные политики и стратегии взаимодействия правительств стран исхода и поселения», поддержанного Российским гуманитарным научным фондом (проект № 09-03-00687а/Р). Автор выражает РГНФ свою глубокую признательность.
² Зайцев Алексей Вячеславович, аспирант Калужского государственного педагогического университета им. К. Э. Циолковского (г. Калуга).
³ Брубейкер Р. «Диаспоры катаклизма» в Центральной и Восточной Европе и их отношения с родинами //Диаспоры. М., 2000. № 3.
⁴ Остапенко Л.В., Субботина И.А. Русская диаспора Молдовы: социально- демографические процессы и новая этносоциальная политика // Молдавия: современные тенденции развития. Под ред. Е.М. Кожокина. М., 2004. С. 305-309.
⁵ Перепись населения 2004. Т. 1. Демографические, национальные, языковые, культурные характеристики. Кишинёв, 2006. С. 34—35.
⁶ Согласно данным переписи ПМР 2004 г. См.: www.pridnestrovie.net/files/pmrcensus-2004.doc.
⁷ Остапенко Л..В., Субботина И.А. Русская диаспора Молдовы... С. 283—289.
⁸ Губогло М.Н. Идентификация идентичности. Этносоциологические очерки. М. 2003. С. 628.
⁹ Кауненко И. Проблемы этнической идентичности, или Свой Путь (на материале региона Пограничья — Молдовы) // Перекрестки. Журнал исследований восточно-европейского Пограничья. 2007. № 3—4.
¹⁰ Губогло М.Н. Идентификация идентичности... С. 628.
¹¹ Там же. С. 51, 400.
¹² Там же. С. 401.
¹³ Там же. С. 419.
¹⁴ Там же. С. 420.
¹⁵ Непризнанная республика. Очерки, документы, хроника. Т.1. Документы государственных органов. Ответственный редактор В.Ф. Грызлов. М., 1997.
¹⁶ Губогло М.Н. Идентификация идентичности... С. 422.
¹⁷ Там же.
¹⁸ Там же. С. 425-428.
¹⁹ Непризнанная республика. Очерки, документы, хроника...