… о российском среднем классе

Средний класс в нашей стране сложился, но перспективы его расширения проблематичны, в том числе и в связи со спецификой российского рынка труда, в рамках которого претенденты на вхождение в него остаются в нижних общественных стратах, считает заведующая кафедрой социально-экономических систем и социальной политики факультета экономики ГУ-ВШЭ Наталья Тихонова.
— Наталья Евгеньевна, есть ли в России средний класс и насколько он представителен?
— Средний класс в нашей стране уже существует. К нему сегодня относится примерно четверть населения страны. Замечу, что слухи о смерти среднего класса в России непременно рождаются на волне кризисных потрясений в экономике, — так было в период прошлого кризиса 1998 г., так происходит и сегодня. Однако напомню, что в годы, последовавшие за кризисом 1998 г., средний класс буквально «восстал из пепла». В 2003 г. он насчитывал около четверти населения страны, и рост его продолжался весь последующий период. Более того, как раз накануне наступившего во второй половине 2008 г. экономического спада руководство страны поставило задачу довести численность среднего класса до 50–60 % населения. Однако в тот самый момент, когда различные исследовательские группы оценивали пути возможного расширения его состава, экономика страны вступила в полосу рецессии. У одних представителей среднего класса резко сократилась заработная плата; другие вообще потеряли работу; под угрозой оказалось выживание малого бизнеса. Вновь начали раздаваться голоса о «смерти» среднего класса в России. Впрочем, о нем я могу говорить очень много, недавно вышла книга, в которой суммированы мои исследования на эту тему (см. Н.Е. Тихонова, С.В. Марева «Средний класс: теория и реальность». М., Альфа_М, 2009).
На мой взгляд, одна из причин дискуссии по поводу того, есть или нет средний класс в России, — нечеткость в определениях, которая, кстати, связана с реальной неоднородностью этой группы населения. Например, заведомо представляется, что к среднему классу надо относить тех, у кого есть домашняя библиотека, кто чуть ли не еженедельно ходит в театр или участвует в литературных диспутах. Часто в нашем понимании, средний класс — это лучшие представители российской интеллигенции, которые, к тому же, живут по западным стандартам. На практике же оказывается, что этим критериям никто не соответствует. Но ведь это проблема придуманных нами категорий, а не отсутствия искомого нами субъекта в реальности. Много ли было людей с домашними библиотеками в Америке 1930-х годов, наличия среднего класса в которой никто не оспаривает? Беда наша не в отсутствии среднего класса как такового, а в том, что значительное число лиц с профессиональным статусом и человеческим капиталом, соответствующими среднему классу в международном понимании, у нас попадает в состав низшего класса. Происходит это, как правило, в небольших городах, где меньше востребован человеческий капитал, а типичными представителями такой прослойки часто становятся, так называемые, интеллигенты в первом поколении.
— Какие ценности характерны для среднего класса, помимо материальных?
— Для него, кстати, материальные ценности характерны в меньшей степени. В первую очередь, его неотъемлемый атрибут — интерес к своей деятельности, а уже исходя из него, и включенность в систему информационных технологий. Спектр использования всемирной паутины постоянно расширяется, затрагивая профессиональные интересы, досуг, творчество, коммуникации.
Вторая особенность — четкая ориентация на сохранение и воспроизводство своего человеческого капитала, инвестиции в детей. Даже в кризис последнее, на чем будет экономить типичный представитель среднего класса, — образование и развитие отпрысков. Это специфическая модель поведения.
И, наконец, финансовая рациональность. Мы сейчас не говорим о молодежи, которая по наивности калькирует поведение западного среднего класса, не учитывая того, что во всем развитом мире на страже интересов последнего стоят самые разные общественные институты, чего пока, к сожалению, нет в России.
— Не возникает ли в результате кризиса тенденция к девальвации ценности образования?
— Нет, я бы сказала иначе. Образование сегодня — это не инвестиционно-оправданное решение, а социальная ценность, пропуск в другой мир. Думаю, что снижение уровня доходов россиян не остановит потоки абитуриентов. Напомню, что ценность «поступления в институт» была непререкаемой и в советские годы, когда менее квалифицированные работники получали, подчас, доходы более высокие, чем инженеры. К сожалению, пока львиная доля рабочих мест не предполагает ни культурного капитала, ни развитого человеческого капитала, и, соответственно, оплата их на этих рабочих местах не предполагается даже при наличии этих видов капитала у работника.
— В последнее время специалисты говорят и о произволе работодателей на рынке труда и о чрезмерном давлении государства на нанимателей. А что подтверждается эмпирическими исследованиями?
— Реально прослеживаются два параллельных процесса: государство транслирует с помощью СМИ «свою добрую волю», в экономике в то же время ничего не происходит. Ведь если мы рассмотрим примеры, когда людей под давлением властей не увольняют, то это не означает, что они сохраняют нормальную занятость. Методы нанимателей не так уж разнообразны: неоплачиваемые отпуска, сокращение персонала предпенсионного возраста и т.д. Подобные явления уже наблюдались в середине 1990-х годов. Тогда унаследованный еще с советских времен стереотип мышления работодателей не позволял им идти на массовые увольнения, и это помогло психологически амортизировать для населения структурную перестройку экономики.
В нынешней ситуации государство решило вмешаться в процесс, но это произошло уже после основных волн сокращений. Вплоть до марта-апреля этого года указание «никого не увольнять» даже не витало в воздухе. Очередную волну сокращений ожидали осенью. И хотя массовых увольнений сейчас нет, рынок труда находится по-прежнему в очень тяжелом состоянии.
— Но специалисты говорят, что уволить сотрудника по Трудовому кодексу очень сложно?
— Ничего подобного — это тоже, отчасти, миф. Например, в Трудовом кодексе есть замечательная статья — увольнение за прогул. Прогул — это отсутствие сотрудника на его рабочем месте свыше трех часов без уважительной причины. Во-первых, уважительная причина — понятие спорное, во-вторых, изобразить отсутствие работника не составляет никакого труда. Для увольнения достаточно акта, под которым подписывается три представителя организации. В Москве в последнее время такие случаи наблюдаются довольно часто. Порой человек даже вынужден приходить на службу с адвокатом и фиксировать на пленку момент прибытия в офис и все дальнейшие перемещения.
В массе своей работники в России практически бесправны, профсоюзы есть лишь на крупных предприятиях, где задействована сравнительно небольшая часть рабочей силы. Стоит ли говорить о средних и мелких структурах, где профессиональные объединения вообще отсутствуют, равно как и трехсторонние договоры. К тому же профсоюзы всегда формировались у нас по отраслевому принципу, объединяя всех: от уборщицы до высококвалифицированного специалиста. Такая модель не дает возможности реально защищать интересы определенных профессиональных групп.
В развитых странах в защиту среднего и неквалифицированного персонала выступают профсоюзы, а высококвалифицированные сотрудники объединяются в ассоциации. В нашей стране такие организации отсутствуют, несмотря на то, что есть единичные «вкрапления» в виде ассоциации нотариусов, адвокатов, журналистов. Еще одна отличительная сторона нашего рынка труда по сравнению не только с западно-, но и восточноевропейским состоит в том, что каналы миграции для нас закрыты. Очень немногие работники могут выйти на международный рынок труда. Причин много: визовый и языковой барьеры, несертифицированные дипломы.
— На каких работников по прежнему высок рыночный спрос?
— Не просто квалифицированных работников, но и умеющих действовать в соответствии с международными стандартами, предъявляемыми к специалистам их профиля, эффективных в условиях рыночной экономики. Грубо говоря, нужны инженеры, которые не просто будут придумывать новое оборудование, но и думать о рентабельности своих изобретений, или профессура, способная работать на уровне современных знаний и тому подобные.
Еще одна проблема заключается в том, что уровень заработных плат не замкнут у нас на типы работников и зависит от отрасли, состояния предприятия и т.д. В то же время в зарубежной теории стратификации выделяется несколько категорий персонала, для каждой из которых характерен тот или иной уровень доходов. Например, к первому относятся те, кому необходим лишь определенный общий человеческий капитал и примерно два месяца для вхождения в работу. Формальный набор требований для этого, так называемого, линейного персонала в России: высшее образование, навыки работы с ПК. На мой взгляд начальную ставку для такого типа работников следует назначать с 25–30 тыс. рублей. Второй уровень предполагает развитый специфический человеческий капитал, соответствующий опыт, навыки и знания. Это уже квалифицированные специалисты. Их базовая ставка (я ориентируюсь на Москву) должна быть от 40–50 тыс. рублей. Следующая группа — профессионалы. Это люди, у которых сформировалась профессиональная репутация или обладающие комплексом уникальных навыков, которые могут проявиться только на определенном уровне квалификации. Начинаться заработная плата таких специалистов должна с 60–70 тыс. рублей. Ну, а выше — только «звезды» разной величины, в каждой области они есть. Кстати, я считаю, что главная проблема страны — в низком уровне менеджмента. На мой взгляд, наши неквалифицированные работники гораздо меньше отстают в профессиональном плане от своих европейских коллег, чем управленцы.
По данным Росстата получается, что запрос на профессионалов растет, наши же исследования, основанные на данных Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (РМЭЗ), показывают, что реально в числе занятого населения профессионалов становится все меньше и меньше. Надежды на то, что этот сегмент рынка будет увеличиваться, нет, потому что топливно-ориентированная экономика не рассчитана на большое число профессионалов. А, следовательно, перспективы роста среднего класса свыше его нынешней доли в 25% населения в современной России иллюзорны, во всяком случае до тех пор, пока в российской экономике не начнутся реальные процессы модернизации и диверсификации.

Наталья ТИХОНОВА. Беседовала Ирина ИЛЬИНСКАЯ. «Opec.ru», 11 января 2010 года